Лама

Допустим, не барашек,
а южноамериканская лама
из семейства верблюдовых,
вьючное животное не гонится за славой.
Непыльно и хороший выбор травы,
на четвереньках, глаз третий во лбу светит самыми
нормальными искрами, а не желтыми журналами,
что стоят на полках себя честью почитавшими.
Валюсь на кровать я
и представляю, как в Южной Америке
павианы обгрызают молочаи,
как у Гумилева,
и печальные птицы с громадными красными носами...
Не печалиться в четверг очень тяжело,
еще целый день работы до выходных,
но в общем-то скучать дома тоже ничего хорошего,
или сидеть на Стихире, где поэты понарошку...
Ну, есть настоящие.
И они нас замечают.
В южной стране все первостепенно,
никто, никуда не спешит
в погоне за экскурсоводами туземцами,
удивительная память
и тихое очарование былым,
нежелание познать будущее квинтэссенцией
тонкой стихии космологии лени
и это в общем-то несовременно.
Все бегут, куда-то бегут,
от ужаса нереализованных возможностей врут,
что отдыхают, лишь бы им бежать не мешали.
Но люди, просто люди,
им на то и тут
культурный уют,
в Америке на севере
южные скрижали прячут,
чтобы в снегу увидеть жгут,
вытащить, погреться...
Слышишь, останавливается сердце?
Я засыпаю в криосне
и ламы,
чувствуя как вибрирует воздух,
пряжей шерсти щекоча ноздри,
поют священные мантры: «Мал, мала, мала»,
и мои послы с тобой на дипломатический переговор идут
через узкий, тайный проход
посылая ненавязчивые сигналы
в общей атмосфере
интуитивного, заковыристого бытия.