Столичный Роман. Первая глава

ВСТУПЛЕНИЕ

Москва, стоишь ты величаво -
Ночных огней живой приют.
А днем толпится уж орава
Людей, влачащих бренный труд.
Я чувствую твои желанья,
Твое кичливое нутро.
Вокруг рассеянность вниманья
И лица сонные в метро.
Но близок мне полночный шум:
Торговый центр оживленный,
Охранник в нем слегка угрюм,
А покупатель увлеченный
Все бегает по этажам,
Глазами крутит одичало.
Снаружи к диким берегам
Москва-река течет устало.
Встречает пристальный мой взгляд
Ее бетонные ограды.
Фонарным светом уж пестрят
Домов суровые фасады.
Кольцо Садовое кружит
Парней, чья кровь кипит бурливо.
Тем временем спокойно спит
Богач в квартире горделиво.
В стенах кремлевских камень красный,
Вблизи построен мавзолей.
В нем умирился разум ясный,
Плененный таинством идей.
А днем горящее светило,
Бывает, кутает лучом
Вот эти площади, так мило
Они искрятся в свете том.
Невольно замираешь взором,
Ласкает очи пышный вид.
Собор Блаженного стоит,
Сияет расписным узором.
Могуч Царь-колокол отлитый.
И колокольня позади.
Иван Васильевич сердитый
Мне отзывается в груди.
Я представляю наяву
С Ордой Великое стоянье.
Сквозь письмена, через молву
О том светло воспоминанье.
Как много пережили мы:
И время Смуты, войны, голод.
Врагов стращал полон зимы
И бил суровый русский холод.
Российский воин закаленный
Шел насмерть и смотрел в глаза
Тому, по чьей вине слеза
Текла струею исступленной.
Победы маршал на коне
Пред Историческим Музеем
Сидит во бронзовой броне.
Здесь воздух радостным Орфеем
Воспет торжественно, сквозит
В нем дух российского народа.
Он как нетленный монолит
Един под крышей небосвода.
Курантов громкий слышен звон
Часов на Спасской башне старой.
Он стаи птиц погонит вон.
Они летят и видят: парой
Стоят два здания больших.
За ними главное, оно
Хранит уж ректорат давно
И знаний звездопад живых.
Московский университет
Пронзает шпилем небеса.
Студентам только двадцать лет,
Девиц румяная краса
Там озаряет кабинеты,
И пыл отзывчивых сердец
Стучит дыханием планеты -
Науки пламенной творец.
Как много трепетных открытий
Страна моя пустила в мир,
И ликовал научный пир,
Облитый светом тех событий.
Сверхзвуковые самолеты,
Большой могучий ледокол,
И в космос первые полеты,
Везде: у вузов и у школ,
На площадях, да повсеместно
Кричали: «Смелый космонавт
Освоил внеземной ландшафт».
Горжусь я Родиной известной.
Да и в искусстве наш балет,
Литературный наш талант,
Художник наш и музыкант
Очаровали целый свет.
Приятно с Воробьевых гор
Смотреть сияние заката,
Когда как будто в искрах злата
Желтеет ласковый простор.
Большой театр близ фонтана
В ночи сверкает бахромой.
В объятьях мглистого тумана
Его тревожит ветер злой.
Но облака ранимы, кротки
Бывают в зареве восходов.
На них равняются высотки
Советского вождя народов.
А плитка Старого Арбата
В снегу пушистом так нежна,
Как будто сахарная вата.
Повсюду музыка слышна.
Гуляешь здесь в забвенье чудном,
Покой для праздного ума.
И видишь: в этом месте людном
Стоят торговые дома,
Трехпалых фонарей столбы,
Везде узорные картины,
Для избалованной толпы
Вокруг рассыпаны витрины.
И уважаемых людей
Глаза наполнены вниманьем,
А солнце прячется скорей,
И вечер сумрачным дыханьем
Рассеял тусклый блеск лучей.
Москва не спит, гулял по ней
Романа моего герой.
Любил по улицам порой
Бродить он в омуте мечтанья.
Готов, читатель дорогой,
Сейчас же легкою рукой
О нем начать повествованье.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Что говорить? Не знаю даже.
Безмолвно правит вечер злой.
Столичный мрак, как будто в саже,
Измазан краскою ночной.
А сверху небо в ярких точках,
Оно как бисер рассыпной.
Как передать мне в этих строчках
Настрой погоды городской?
Идет мой странник, думой схвачен,
Он мыслил, кто же есть Творец?
И есть ли Он, вожак сердец?
Кому открыться предназначен?
Он ведь не познан совершенно.
Что наша жизнь, зачем она?
И для чего она дана?
Не для того ли, чтоб смиренно
Ярем увесистый влачить,
Справлять духовный ярый голод
В трактатах мертвых, будто холод,
И философию учить?
Для блага мира и добра
В любви все бренные законы?
Но словно белые вороны
Они взлетают со двора.
И пустота в его душе,
А мысли, словно палисандр,
Ветвятся путано уже.
Но вот он слышит: "Александр".
Оборотился, пред собой
Вдруг видит: девушка стоит,
Она прелестна. Как магнит,
Легко притянет взгляд. Любой
Свое в ней что-то разглядит,
И Саша сох по даме той.
Его с неистовою силой
Прельщали звуки мягких фраз
И голос бархатисто милый,
Бездонный омут светлых глаз.
Подвижный взгляд слегка проворный,
А в час веселия шальной
Искристый смех ее задорный.
И запах, он всему виной,
Духов пленяющих столь нежный,
Густых распущенных волос
По ветру веером небрежный
Поток соцветьем белых роз.
И лучезарное сиянье
Улыбки в сумраке ночном,
Движений плавных обаянье
И скорость в разуме живом.

С каким сердечным обожаньем
Приветствие особа та
С радушным, ласковым вниманьем
Ему промолвила тогда.
Но Александр с неохотой
Всегда из мыслей выходил.
Ему в ушах звучали ноты
Трезвонным шумом, нету сил
Немного выглянуть наружу.
Он угнетен, обезоружен
От роя жуткого в уме.
Живет он словно в серой тьме.
Он был высок и худощав,
Спокоен внешне, но чванлив,
Спесив, заносчиво слащав.
Внутри себя был так бурлив.
Бродил и спорил сам с собою,
Тупилась мысль иногда,
И вслух он возражал тогда.
Не знал он сон, не знал покою.

А имя мной ему дано,
Наверно, правильно, оно
Известным стало над толпою,
Его пером, его судьбою
Нам много сказано, сейчас
В стихах и прозе незабвенной
Найдем бессмертный и бесценный,
Премудрый опыт для всех нас.
Но вечный классик и поэт,
И Саша наш разнятся сильно.
Меж ними двести долгих лет,
Да и характером обильно
Они отличны. Так строптив
Пера талантливый кудесник.
Настолько ярок, горделив,
В душе порхает буревестник.
Его порыв, его дыханье
Взрывают разумы людей.
Толпы горящее вниманье
Витает близ его идей.

А парень наш по жизни тверд,
Как тихий челн, плывет неспешно
В воде соленой в мире грешном,
Где каждый беспричинно горд.
Влачит судьбы своей жестокой
Сухой и обветшалый груз,
Свой быт кромешно одинокий,
Московский ненавистный ВУЗ.
Бывает вспыльчив ненароком,
Безбожно ненависть кипит,
Железный глас в душе вопит.
Подчас отдастся он порокам:
И хулиганит в мелкой драке,
И забывается вином,
И жизнью жалобной собаки
Тогда живет он. Перед сном
Иной глоток хлебнет устало,
Поганый яд по мозгу вяло
Все растекается, плывет,
И Сашка медленно уснет.

Не признает он спорт и силу,
Он даже жизнь не признает,
Искусство только сердцу мило,
Как кисть художника снует
Легко по белому холсту,
Творит точеные углы,
Как будто острием иглы
В душе пронзая темноту.

Наш Саша так устал - тяжелый
Он день закончил наконец.
Теперь же разума венец.
Пускай же будет ночь веселой.
И так живет который год,
Без сил, без счастья, круг забот
Зло расширялся поневоле,
Но долг ему превыше боли.

Всё успевает, там и тут -
Вакциной жизни всё привитей.
Содержит как-то бренный труд
Во мраке суетных событий.
На конференциях, кружках
Он гость желанный, завсегдатай.
А летом в лагерных рядах -
Любимый, заводной вожатый.
В дебатах завидный игрок -
Уверенный, глухой забвенно.
Никто поспорить с ним не мог,
Ведь аргументы непременно
Выстраивал он на ходу,
Служил ему рассудок резвый.
Любую скользкую беду
Он отвергал, и даже трезвый
Никак не признавал судьбы.
А нелогичные мотивы
Молол цепями молотьбы.
Неоднозначны и шутливы
Его слова, дела его,
Но все ж добился своего.

Учился только на отлично,
Сказать вам честно, был знаток.
Общался трепетно, прилично.
С деканом знался он, как мог.
Не думавши, не молвил фразу,
С вопросами не приставал,
Он обаятелен был сразу,
Он будто душу вынимал.
В компании друзей был честен,
Но тесной дружбы не водил.
В широком круге был известен,
А в узком круге очень мил.

Ну что ж, читатель безустанный,
Вернемся к людям молодым,
А текст растянуто - пространный
Пускай растает, словно дым.
Тускнеет улица вдали.
Улыбкой нежною из нежных
Встречает Сашу Розали -
Хозяйка лет его мятежных.
Чтоб даром не лелеять скуку -
Простое имя подбирать,
Оставим эту мы науку,
И преуспеем, так сказать.
А «Розали» звучит приятно,
Оно, как ручеек - журчит,
Струится мягко и опрятно,
И даже красит внешний вид.

Была та девушка обычна,
Не симпатична, не страшна.
Все было в ней легко, привычно,
Лицом и голосом нежна,
Характером шустра и бойка,
Глаза любви полны с лихвой,
К несчастью временному стойка,
А в радости горда собой.
Язык с любым она легально
Найти могла в потоке дней,
Эмоцией свой кристальной
Смягчала горечи людей.
В ней все лучилось добрым светом,
В ней даже грусть была светла.
Любила искренне при этом,
Сгорая полностью до тла.
Пред ней красавицы бледнели,
Парнями вся окружена,
Что видеть можно в хрупком теле?
Не телом их брала она.

Хоть никому была не враг,
Чванливый местный женский круг
В лице соперниц и подруг
Не признавал ее никак.
Не сострадал приятным словом,
Любовных тайн не открывал,
На расстоянии здоровом
Держа устойчивый накал.
Любила Розали наряды,
Местами яркий макияж,
Мужские взгляды ей награды -
Ее дежурный антураж.
Но больше этого любила
Она лечить сердца людей,
Она беду чужую зрила,
И доверялись они ей.
Как будто кухонный психолог,
Не Бабка Ежка, не шаман,
Не экстрасенс и не астролог,
Тот дар ей будто свыше дан.

Как много чувства ее значат,
Соседку муж почти что бьет,
Расскажет, Розали заплачет,
И как-то легче все пойдет.
Хоть Розали лишь двадцать лет,
Матерые, шальные девки
В ее словах найдут ответ.
Они по жизни однодневки.
Просты, неброски их дела –
Шаблонны вехи поведенья,
Росла, училась, родила,
Жила без всякого смятенья.
Иной мужик подчас запьет,
Другой изменщик – негодяй,
А третий - просто идиот,
Четвертый - жалобный слюнтяй.
Проходят дни, идут года,
И угасает красота.
Не позавидуешь, порой,
Живут, но все ж какой ценой.
Немного среди них счастливиц,
Которые смогли зажечь
В мужчине, он пустой ленивец,
Геройский свет нетленных свеч.
Оставим их в забвенной смуте:
Гореть звездой иль гнить в пыли,
Нам интересна в сей минуте
Одна лишь только Розали.

Она находит в Александре
Свой специфичный интерес,
Как будто в стойком кориандре
Таится поварской процесс.
Он близок ей душой и телом,
Он не звереет рядом с ней,
Он занят весь любимым делом -
Летучим поиском идей.
Он спутник вечером надежный,
Он растворялся в суете.
Притупит Розали тревожный
Свой взгляд в кромешной темноте.
Она не видит, он все слышит -
Московский шум и шепот звезд.
Его душа как будто дышит,
Наш Саша был совсем не прост.

И вот сегодня на Арбате
Она нашла его опять.
Вы спросите: «С какой же стати?
Поэт-писатель, хватит врать.
Они гулять должны ночами,
А тут спонтанна встреча их.
И разве нет за их плечами
Любви и страсти, разве тих
Быть может пыл и зов сердечный,
Он может разве не гореть,
Как факел нетушимо вечный?
Не так ли автор, мне ответь?»
Но, право, дорогой читатель,
Чтоб разум думой занимать,
Герой наш, истинный мечтатель,
Любил один ходить гулять.
Он гордо одинокий сыч,
Ему ценнее всех добыч
Ответ на вечные вопросы,
Так неприкаянно ему
Тревожат психику, как осы,
Дилеммы древних почему.
А почему живое смертно?
А отчего в нас разум есть?
Он оживляется инертно?
Какая же такая весть
Нам даст ответ с лихвой бесценный:
В чем смысл жизни сей сейчас?
В чем суть ее - полет мгновенный?
И что останется от нас?
Где время здесь плетется нитью,
И кем плетется, и когда?
В каком пространстве с резвой прытью
Мы проживаем все года?
Кто правит зло землею бренной,
Кто в небе царствует и как?
И кто стоит за всей Вселенной,
Он друг давнишний или враг?
Терзался Саша, путь свой жалкий
Пройти не мог простой тропой.
Подобен был седой гадалке,
И сумасшедшей, и слепой.

А Розали его бодрила,
Иной его не понимал.
Она ему давала силы,
Как будто мощь могучих скал.
Но как наш Саша не хотел,
Девчонка все ж земной была,
И прочь от всех духовных дел
Бежала, будто бы от зла.
А потому ему приятель
Был свет луны и мрак густой -
Примерный жизни дарователь
Его бессмысленно пустой.

Так вот, увидев Розали,
Наш Саша вдруг отпрянул вроде,
Наружу выглянул, брели
По улице и на свободе
Прохожие. А свет луны
Так мягко головы их гладил.
В них вещие бывают сны.
Ах, если б ум с душою ладил...
И Саша будто бы воскрес
И вновь проникся созерцаньем,
Открылся вмиг вторым дыханьем
В нем яркий жизненный процесс.
И с теплотой любви сердечной
(О боже, как она видна
В парнишке юном и беспечном)
Ее приветствовал, она
Вплотную подошла, легонько
Его целует, между строк
Читаешь нежность. И тихонько
Как будто бьет приятный ток,
Обманет тело хитрой дрожью.
Порхает ум, парит душа,
Несется ввысь по бездорожью
И застывает, не дыша.
Все обожанием искрится.
Так полыхает и горит,
Что даже хмурая столица
Порыв минутный извинит.
И бархат звезд в надлунном мире
Пестрит и водит хоровод.
А космос тянется все шире,
И процветает, и поет,
И отдается сладкой лире,
И кажется, сейчас вот-вот
Стрелою резвой купидон
Пронзит насквозь воочий сон.

Читатель мой, меж ними свет.
Какая все же это редкость.
Такой любви подчас и нет,
Есть только страсть - желаний меткость,
И цель прямая, как струна,
Но изворотлива дорога,
Порой упряма и больна,
Плаксива, словно недотрога.
Но может завтра кто-нибудь
Посеет робкое стремленье,
Укажет чувствам верный путь
И на какое-то мгновенье,
Свой трепет ласковый храня
В столь отдаленной глубине,
Любовь пробудится во мне
Сияньем ясного огня.

Ну а герои наши всласть
Уж насладились тем плененьем,
Разлуки временная власть
Их угнетает злым томленьем.
В единстве нега и покой,
Невыразимые стихами.
И счастье полнится рекой,
Летает легкими духами.
И окрыленное душой
Оно ликует в славном пире,
Являет светлый облик свой.
Есть только двое в целом мире.

Гуляют тихо по Москве,
Промолвит Саша мыслей пенье,
А Розали в другой канве
Свое высказывает мненье.
Все повторяет: «Что с тобою?
Зачем ты мучаешь себя?
Изрезал сердце ты, порою,
Так высыхаешь, не любя.
Зачем тебе все смыслы эти?
И как Вселенная бурлит
Прочтешь ты просто в интернете.
О чем душа твоя болит?
И неужели, между нами,
Все философию уча,
Не жаль тебе, что ты часами,
Теряешь время? Сгоряча
Пошел ты разве на физтех?
Ты, может, будущий Ландау.
Признанье, слава, ты из тех,
О ком промолвят: «Саша, вау.
Творец науки современной,
Своим рассудком разрешил
Проблем скрипучих гнет надменный,
И черный мрак их осветил».
Иди тропой в пути далеком,
И не сворачивай. Смотрю,
В познанье высоко-глубоком
Языческому алтарю
Ты отдаешься на закланье
И власть над поприщем наук
Ты позабыл в давленье мук,
За чем следит твое вниманье?
Куда направлен ясный взгляд?
Рассудок бьется о трактаты,
О монографии, охваты
Всех книг прочтенных в длинный ряд
В уме твоем по стойке смирно
Построились, но этот строй
Неравномерный, он такой
Запутанный, и так настырно
Ты сортируешь кропотливо,
Самоотверженно, пытливо
Все смыслы и потоки слов
В порыве необыкновенном.
Ты прав, конечно, в мире бренном
Мы все ж не можем без основ.
Но если дело рук духовных,
То мы любви откроем двери,
Ну хоть в какой-то жалкой мере
Существ весьма холоднокровных».

Ей отвечает Саша сразу:
«Литературное дитя,
Изысканно ты молвишь фразу,
Но я ловлю ее, шутя.
Тобою властвует любовь,
Но в ней одной так смысла мало,
С чего вообще любить пристало?
Попробуй это обусловь.
Любовь ли движет сердцем славным
Иль тягостным в обломках дней?
Не всем же нам ручаться ей
С свободой воли своенравной.
И есть ли эта воля в нас?
И мы ли можем, как Пегас,
Летать с густыми облаками
В свободе равной? И с веками
Хранить и дружбу, и родство
В том месте, где пришли однажды
Мы в мир сегодня уж вчерашний,
И где ж времен здесь озорство?
Часы все тикают лениво,
Но жизнь ключем кипит и бьет,
Мы изменяемся игриво,
А позже - все наоборот.
И почему так боязливо
Вдруг засосет в водоворот
Сей жизни в свете одинокой,
А в одиночестве жестокой.
Сухими выйти из воды,
Не обмочив краев одежды,
Хотим мы только за труды,
В нас тщетно теплятся надежды.
Но случай свой приказ выносит:
Кого гнетет, кого возносит,
И наплевать совсем ему
Во что ты веришь и кому».

- Любовным чувствам, Саша, видно,
Не отдаешься, ну и пусть.
Но знаешь, как потом обидно?
Ты знаешь, как приходит грусть?
В любви мы жители свободы,
В любви в нас воля есть, лишь в ней,
А мы в объятиях друзей,
И с милым сердцу сводим годы.
И непрестанная удача
В счастливом жизненном пути
Сопутствует тогда в придачу,
Иного счастья не найти.
Любить нас свыше обязали.
Литературный факультет
Учил лишь здесь искать ответ.
Мне одногруппники сказали...

- Довольно, Розали, мне хватит
Про одногруппников твоих.
А кстати, как там твой Геннадий?
Усилился ли он иль стих?
- Его мне, Саша, просто жалко,
О нем я слышать не хочу,
Его давно пора к врачу,
В нем все не шатко и не валко.
На этой ноте непростой
Оставим Сашу, Розали
Мы где-то глубоко вдали,
Наедине самих с собой.

Геннадий - просто славный парень:
Высокий рост, плечистый свод.
Душа его - лежачий камень,
Под сей вода не потечет.
Но он считал себя поэтом,
И нарциссировал порой,
И перед зеркалом куплетом
Читал бессвязный лепет свой.
Пуглив был жутко он ночами,
Боялся как бы под кровать
Не лез с округлыми очами
Невзрачный призрак - вот опять.
А что? Бывает все впотьмах.
А мало ль может что случится?
Ведь кто-то нагоняет страх,
А вроде это просто снится.
И вот зашуганный лежит,
Уснуть не может, вдруг атака,
А он готов, спасенье - драка
И бодрость, все-тки это щит.
Ну вот, сражаясь до рассвета,
Наш парень - плюшевый герой,
Расслабит мозг пугливый свой,
И сон уж радует приветом.
Но больше духов мучит больно,
Волнует сердце вновь и вновь
Его несчастная любовь,
"Ну все",- подумал он: "Довольно".
В нем рифмы шустро зацвели,
Бумагу снова взял и ручку,
Слова собрал в тугую кучку
И признавался Розали:

«Люблю, люблю тебя одну,
Я без тебя пойду ко дну,
Ты лишь одна во мне весь свет,
Мне без тебя и жизни нет.
Ответишь ли своим вниманьем?
Твоим пленен я обаяньем».

Геннадий выдохнул довольный,
Талант во веки не пропьешь.
И рифма есть, и ритм раздольный!
Ну гениально, что возьмешь?
И с излияньем дивный лиры
Берет он беленький листок,
И позавидуют кумиры,
Никто из них бы так не смог.
Геннадий восстает со стула.
И к зеркалу бежит скорей,
Ведь муза дар в него вдохнула,
Не мог расстаться Гена с ней.
Блаженные читает строчки,
И в каждой первой запятой,
И в каждой букве, в каждой точке
Он ощущает: он - герой.

Берет он в руки телефон,
Готов отправить нежной деве,
Такой желанной королеве
Свои стихи. Подумал он,
Вконтакте вдруг пришлет творенье,
Пока в нем гений не остыл.
И возгорит в ней жаркий пыл
Любовью за одно мгновенье.
И думал, точно будет рада,
Воображал он то да се.
Ну а в ответ лишь: «Че те надо?»
И на этом как бы все.

Ну все: покоя пальцы просят,
Стучать устали об экран.
На время точно они бросят
Мой недописанный роман.
Я вдоволь наслажусь свободой,
Мне б вдохновенье нагулять
И сессию прилично сдать,
Закончу после с важной одой.