Я смотрю на тебя, моё давнее-давнее фото

Я смотрю на тебя, моё давнее-давнее фото,
Я - седой-с бородой, я - за 70 дед-непосед,
И не верю глазам, и как будто не я там, а кто-то,
Да, другой кто-то там ..., но и здесь меня тоже - как нет.

И приходит вдруг мысль понимания до ощущенья
Своего вне всего как, всю-то жизнь свою, небытия ...
И  так чётко во мне: в раннем детстве забора сквозь щель я
Видел мир на Бульварной ... да там и остался стоять.

И стою до сих пор ... там - за нашим дощатым забором,
Я - глазастый мальчиш - босоног, голопуз, белобрыс,
Весь душой трепещу перед жизни летящим напором,
Весь умом не пойму смысла всей этой странной игры.

Шли, красуясь, девчонки, ползли, ковыляя, старухи,
Мужики шли сурово, дурачась, неслись пацаны ...
Я стоял и ... жевал с смальцем, с солью вкусняшку краюхи
И всё думал ..., но мысли были мне самому не яснЫ.

И доныне во мне - те и трепет, и непониманье,
Да, доныне во мне страх тот и любопытства распор ...
От рожденья души ... до её ... до её поминанья
Я тогда уже прожил ... и с этим живу до сих пор.

Так казнили меня, поражая мой ум, чьё-то детство,
Чья-то старость и дряхлость ... и так я был ими распят,
Что доныне от них никуда мне, хоть лусни, не деться,
Что доныне я с ними и в них с головы и до пят.

Это крест мой претяжкий, надо всем мной навечно нависший,
Угнетающий, давящий и не дающий мне петь.
От его омраченья, сколько б сил в себе ни накопивший,
Как ни рвался б всем сердцем, не могу я свободно взлететь ...

Вот такая беда. Пуще всякой неволи охота,
Хоть с каким-то там смыслом, так бессмысленно прожитых лет ...
Я смотрю на тебя, моё давнее-давнее фото:
Как другой кто-то там, но и здесь меня - тоже, как нет.