Сингулярность

     Утром  я проснулся с непонятным странным чувством:  хочу, чтобы   растаял снег. Вот Луну не хочу, а  снег пусть растает. Выглянул в окно – не растаял.  Да растает же, подумал я.  Что-то заставило меня задуматься, и улыбнуться; ну с чего   ты взял,  уже поздняя осень, снег лег прочно. Снег  не первый в октябре. Первый, тот   пролежал недолго, весь стаял за два дня.  А этот лежит уже неделю. Не убывает, и с небес снега не добавляется. Но мне  почему-то  хочется, чтобы так случилось, освободилась бы от белой пелены земля, выглянула и сказала, что она жива.

      Было все так недавно, и вот зима. Рядом с моим домом  тогда расцвел цветок.  Последний,  поздний. С каким умилением я рассматривал его. Никто не ожидал,  что он появится.  Он стал для меня грустной песней. В этот момент  я  превратился в старого  философа.  Замурлыкал старую песню. Пели  когда-то наши предки грустные песни. Сидя у окна, пели за задельем  -  то пряли лен,  то вязали на зиму  носки,  теплые, шерстяные.  Наши прабабушки не были обделены голосами. Любили петь все вместе, хором, без гармошки. Растеряли мы старые песни, а они шли от сердца.  Пели наши предки, как выдавали девицу замуж за нелюбимого, в чужую деревню. "Матушка, матушка, что во поле пыльно?.."  И в  другой песне жаловалась  она на горькую свою судьбину: «Догорай, гори моя лучина, догорю с тобой и я».   

      Вот и этот синенький цветок – это тоже песня. Без слов, но за душу берет. Захотелось унести его в дом, поставить его на стол... Нет, не надо. Пусть цветет.
      Есть непонятная в этом задумка природы.  Понять бы ее. Почему он так поздно цветет? Пусть цветочек покрепче в земле укрепится.
      Я останавливался около  стебелька    несколько дней, Вглядывался в него, пытался запомнить.  Уже пчел нет, некому собрать с него последние капли меда. Почему он не зацвел вместе со всеми?
      Увы, увял стебелек,  тогда повалил снег. И растаял.  А цветок остался с зелеными листочками. А этот снег, он  растает?

      Осенние ночи ничуть не короче зимних.  Но они потемней. Тьма быстро накатывает. Я на  границе дня и ночи.  Глядишь,  и вот уже она, непроглядная зимняя ночь, перед тобой.  Проснулся среди ночи  и буду ждать утра. Ворочаюсь с боку на бок, вспоминаю ушедший день. Тишина возвращает   в прошлое, в недавнее время. Что-то нехорошо с  поступками. Быстрее и глубже всего опознаешь свою неправоту во сне, ты  вдруг поймешь, почему  это   мучает совесть. Это она  разбудила тебя ночью.

     Утром снег  нимало не убыл, лежит белой пеленой. Под ногой слипается мокрой коркой. Не зимний это снег. Осенний. Зимний снег морозом был бы закален.

     И в  этот раз мучил совсем пустяк, не сделал  того, что надо. А ведь жена говорила, говорила, говорила. Не собрал дрова, лежат грудой.  Вот на дворе снег, не тает, но и  новый не порошит. Подожду, если растает, сподручнее будет, в поленницу  сложу. А если и не растает, дело делать-то надо. Затянул с этим. Хорошо, хоть расколол. Помочь мне некому.

           Попробую собрать все воедино. Вот сосед Юра.  Слабый, хиловатый мужичок, слабее меня. Надо мной на столбе светит электрический  фонарь. Это он его обустроил. Лет на десять вперед будет нам хорошо. Повесил  тяжелую конструкцию, присобачил к проводам.  Включаем теперь по вечерам, и около домов светло.
          Вот ведь  человек! При мне все дело было, надел он на ноги зацепы, взобрался вверх,  размотал веревку, а я привязал  ее к корпусу фонаря. Вот уже второй год светит.

    Цветок,  фонарь...   Все одно к одному. И вдруг пришел на ум Юра, он не  Аполлон Бельведерский, но откуда в нем душевная красота?
    Аполлон -  юноша,   красивейший.  Молодой человек,  холодный мрамор, огромная скульптура, красота - взгляд не оторвешь. Зачем и кому это понадобилось?  Поставили люди во славу богам? Нет, во славу человека.  Чтоб каждый мужчина  чувствовал в себе Аполлона, каждая женщина – Венеру. Чтобы каждый ощущал в своей душе  глубокие чувства.  Они открываются только тебе. Найди нужные слова и скажи их себе. Это крайне важно. Скажи их  себе сам. Вот в чем  чудо - Юра думает о других.
     Есть на свете много чувств. Любовь, верность, зависть, стыд.  Я невеликий философ. Но думаю вот что. Стыд –  одно из самых главных понятий,   обостренное чувство ответственности за сделанное, за совершенное тобой. Сделай так, чтоб тебе  за свой труд перед людьми стыдно не было.
      
     Какое  доброе  чувство заставило Юру водрузить светильник? Сколько труда! Надо найти  железяку, принести, смонтировать.  Я едва ли бы смог. Вернее,   мне и в голову не пришло. Это не мое.  Приходится прикасаться  к проводам. когда по ним  течет ток. А он сделал это для меня, для старой Анны Матвеевны, для всех  нас.  Год как включаем по ночам свет.
     А цветок? Зачем он раскрылся на исходе лета? Чего хотелось природе? Все-таки природа глубже, чем мы ее видим своим поверхностным взглядом. И человек глубже, чем мы о нем думаем. Есть такое понятие -  сингулярность.  Возьми  маленькую частичку, атом.  Казалось бы, какие в нем силы...  А попробуй, проникни внутрь, в центр. Огромные силы будут препятствовать,  космические.  А в самый центр не попадешь. Ни за что! Ничем. Обойдешь эту точку, и снова тишь да гладь, да божья благодать. Но такие  точки есть, где не существуют привычные представления, ведь атом не шарик, и электрон не пуля. И в космосе черные дыры, и в жизни есть загадки, и в цветке. И в человеке, и в его душе, и  в сердце.   Своя сингулярность.
       Вот  на первый взгляд просто человек.   А герой.  Зауважал я Юру. Вот ведь как. Не зря ли я его героем назвал?  Вроде и хилый мужичишко, а он способен на подвиг.  Такой не для себя выстроит дворец, а для всех постарается.  Невзрачный, вроде, а заставит иначе увидеть жизнь.

      И теперь можно рассказать про случай, произошедший со мной этой осенью. Какая-то сингулярность есть и во мне. В каждом  человеке проявляется она  в той или иной мере.
      Довелось мне побывать давно когда-то в Вольногорске, на Украине. Это благодатное место, где растут огромные деревья. Я удивился тогда – это дубы? Оказалось, нет,  это грецкий орех.  Вот этому лет триста, а другому  наверное, пятьсот. И  плодоносят. Жаль, не растут они на Урале.   Я привез   домой ведро орехов, Это  был огромный праздник для всех.  Даже через несколько лет мы вспоминали  об этом. Вот тогда и были заложены основы сингулярности моей психологии. Бывая на рынке,  я в  конечном итоге  всегда оказываюсь около прилавка с орехами и финиками.

       Возле нашей больницы есть парк. Это  клочок леса, оставшийся вокруг корпусов после ее строительства.  Здесь посажены дубы и растут березы и  сосны.  Издавна так получается: лес  борется с людьми за место под солнцем. Вот  этот участок леса превращен в парк,  проложены дорожки,  тут ведут борьбу с зарослями крапивы,  но прироста  нет. 
     Рядом со мной стоит дуб, Он проживет еще два столетия.   Другие деревья живут  тысячи лет, секвойи, к примеру. Очень долго живут ливанские кедры.  Кедры даже охраняет ливанская армия. 
      Этой осенью мне удалось купить саженец. Орех айлантолистный. Расскажу, что это за чудо.
     Он растет у нас, на Среднем  Урале. Плоды крупней манчжурского ореха, и чуть мельче грецкого. И даже  слаще его.
    Радости моей не было конца и края. Он начнет плодоносить через шесть-семь лет, а значит, я еще могу дождаться его плодов.  Будет  дерево жить  больше трехсот лет. Будет чему порадоваться и правнукам,  и праправнукам.  Все, о чем  рассказывали о дереве, все  в нем прекрасно. Вот только вырастает  оно до двенадцати метров высоты, ростом в дом четырехэтажный. Я долго раздумывал, где его сажать можно?  Близко к дому  нельзя, фундамент подломит. Даже на улице нельзя,  узка улица будет. Все домашние восстали против моего саженца. Он ростом  около метра пока.  Да до боли хочется его защитить.

     Жена предложила посадить его в лесу,  дочь –  посадить  на пригорке, но туда уже подбирается строительство. И тут пришла блестящая мысль. Я рассказывал о парке возле больницы. Место во всех отношениях прекрасное. И я отправился туда.

     Тут    дубы  плодоносят,  желуди по осени детишки  собирают  и уносят в  лес,  сажают на лесных прогалинах.  Я даже в школе рассказывал об этом.
   Я отправился к начальству. Встретила меня молодая женщина, она отвечает за все хозяйство в больнице. Знаете, что за  деревья? - я не знаю, говорит. Рассказал о них. - Дворники наши ухаживают за здешним  лесом. Так что за территорию я отвечаю.
    Мне все же показалось, что меня она приняла за инопланетное существо. Я показал ей саженец. Ей,  правда, было трудно поверить в успехи селекции.
-  А что, разве у нас тут орехи растут?
-  У меня во дворе  два куста орешника. Орешник еще молодой. Пока литра два собрал в этом году.
-  Как, грецкие орехи   растут?
-  Нет, не грецкие. Такие, как на конфетах «Белочка» нарисованы.
-  Что вы у себя дома дерево не посадите?
Мне пришлось заново объяснять. Про дерево, про его рост, про его корни.
-  А как вы  орехи будете собирать?
-  Никак. Люди будут собирать.
-  Выбирайте место.

   Я выбрал место. Правда, каменистое. Такая вот  сингулярность во мне получилась. Теперь есть желание жить дальше.  Есть повод ждать радостей от природы.

     И вдруг  я  получил предложение дополнить   рассказ еще одним каким-нибудь весомым аргументом. О чем я не сказал? Что жизнь  часто не поддается формальной логике? Вот скажите, почему я, выпускник вуза, не имея ни кола, ни двора, взял да  женился?  Ну, нравилась мне девчонка, ну очень нравилась. Красивая, какие тут вопросы!  Добрая, умная. И главное, в этом в в течение всей жизни я не раскаялся.  Потому что, скажу я теперь, был уверен в себе и в своей избраннице, в своих силах. Как-то  вот так. Совершил, не думая о том, что будет дальше, как и все другие. Есть в этом логика? Сняли мы жилье, оба работали,  вместе в театр ходили, на концерты.
      Помню выступления Андрея Гончарова, когда он приезжал в наш город и выступал  в филармонии. Тогда мы друг другу говорили, что он выступал только для нас, для меня и жены. Потом я услышал важное верное  определение – роскошь  человеческого общения. Этот человек на  сцене просто завораживал меня, мир вокруг переставал существовать, и мы,  выйдя из зала филармонии,  долго, очень долго были  в мире Андрея, его и моего Чехова,  в  мире  Хемингуэя,  мы почти реально, побывали  с ним и с героями книг. И Андрей Гончаров, и Антон Чехов для меня до сих пор живые люди. С этим же чувством я прикасаюсь сегодня к любимым страницам. Я говорю о попытках отыскать здесь логику.
       Еще один пример.  Будучи еще студентом, я однажды купил маленький  бюст Анны Андреевны Ахматовой  и поставил у себя, в комнате общежития на этажерку с книгами. У меня тогда в мыслях не было писать стихи. Но тогда  стояли на полке книги - пятитомник Есенина, сборники- Евтушенко, Рождественский, позднее появились Левитанский, Окуджава. Тогда был всеобщий голод на книги. Было все как у всех. И этот материальный след остался  у меня былых времен. Так вот, эта вещица, -простите за такое не укладывающееся  в логику изложения слово, - до сих пор жива, и рядом стоит подаренный мне (спасибо!) Высоцкий! Конечно, Высоцкий не мой поэт, но роскошный его двухтомник я привез с Украины. Или Булат Шалвович Окуджава, покоривший меня. Какие прекрасные песни написаны на его стихи!   Так вот, любовь – это сингулярность. Она развивается внутри каждого из нас  по неясным для нас самих неведомым законам бытия, и эта нематериальная субстанция дороже всех материальных благ.
     Продолжу пустое  философствование.  На садовом участке у приятеля стояла большая ель. Он всегда  говорил, что ее надо спилить, свет загораживает. А я всегда со смехом спрашивал, а как Новый Год будешь встречать без елки?  Без елки нельзя, не по-человечески. А ель, конечно, красавица. Ну,а приятель – варвар,   спилил. А там, высоко на  сучьях, было сорочье гнездо. Когда   подошел к гнезду,   обнаружил, что оно армировано алюминиевой проволокой. Правда, странное открытие! Знаете, существуют проволочные такие шпильки, которыми укрепляют усы земляники, пришпиливают к земле ветки. Давно его жена стала замечать, что исчезают эти самые шпильки безвозвратно, приходилось то и дело новые изготовлять.  Так вот, все правильно,   шпильки эти оказались в гнезде у сороки. Наверное, килограмма два алюминия.
  Вот она сингулярность, уже в птичьем, сорочьем мире! Сорока укрепила свое гнездо, ну и заодно богатства поднакопила.  А я обнаружил еще несколько признаков сингулярности: это воспринимается как целесообразность, или наоборот. как вопиющая нелепость и другие абстрактные  понятия. Какие, о том вам думать. Весь наш мир необыкновенно красив.  Красота, случайно ли это в нашей душе?  Целесообразность борется с красотой. Спилил приятель ель. И сказал мне с сожалением, как-то пусто стало. Что-то пропало в душе.  Сороку лишил гнезда. Нет  хвойной свежести поутру.  И вот апофеоз происшедшего: прихожу к нему через некоторое время, а приятель мой посадил елку. Что это, как это назвать?  Так что Новый Год непременно будет, это я вам обещаю!