Я, Анна, лежала желанная - 24

Одиннадцатая глава. Три сестры.*
Галя спешила к Татьяне. Поделиться новостями, выслушать новости, решить, как жить дальше. Под ногами хлюпала и разъезжалась осенняя грязь. Галю повело куда-то в сторону. "Мозговой", - раздражённо подумала Галя.
Мозговым она звала друга, который появился незримо где. Переговоры велись через мозг. А где он жил-обитал, Галя вовсе не представляла. Он уходил, возвращался, отлучался, подолгу не давал уснуть. Рано утром будил, был нежен, хрупок, игрив; внезапно зол, раздражителен, агрессивен. Наводил порядок и шороху, учил её хорошему и плохому, хвалил и ругал, превозносил и заискивал, унижал и причинял очень сильную боль. При этом он уверял, что "боли нет, нет страданий, это всё у тебя в голове. Выкинь лишнее, как хлам, как мусор. Будет Пустота, будет место на диске. А пока - твоя оперативка забита, отсюда и боль". Он слал ей картинки, сны, отрывки мелодий. Иногда идеи, но настолько необычные, что, Галя, повинуясь первому порыву вскочить, бежать и делать, опоминалась вдруг, что ей уже не двадцать, что нужно каждый день делать дела, есть еду и работать работу. Потом, вдогонку, она ещё доразмышляла, донаходила несколько важных причин, и всё это настолько быстро, что от возникновения идеи в голове до принятия решения не успевала снять таза со стула. А он куда-то вечно спешил, торопил и Галю, делать быстро-быстро, но делать-то что? - она толком не знала. Он бранился, торопил, огорчался; она плакала, не понимала и хотела помочь. Он прощался навсегда, она плакала, смирялась, а потом всё начиналось сначала.

***
- Я ему сказала, что мне нужна семья и ребёнок. И что я не подросток, чтоб меня вкусняшками задабривать. Он Марьяне крутые фотики продаёт.
- Так он же ей не дарит, а продаёт. Притом, втридорога.
- Минольту, Лейку, Rолляй...
- Да ведь ты и снимать не умеешь, так зачем тебе фотик!
- Он её облизывает, ты бы видела как, а мне поrой и хамит.
- Он с неё имеет деньги, Наташа. А с тебя только секс.
- Только?! Ты поди, найди такой секс! Знаешь, как со мной классно. Я такие штучки делать умею... Меня бrат научил.
Таня перестала тереть морковку. Посмотрела на Наташку, но не только с изумлением, а где-то там, в глубине, по за толстым стеклом линз очков, с долькой зависти.
Наташа была даже не просто миловидна, а хороша. Или даже красива. От отца восточных кровей она приняла смуглый цвет кожи, тёмный вОлос и монгольского типа глаза. Восемнадцать ей дарили чистоту этой кожи и бархатность, резкую очерченность губ и живые зайки в глазах.
- Ну а я хочу ребёнка. И замуж. Платье белое, фату, - Наташа закружилась по комнате с воображаемым кавалером в воображаемом вальсе, и пока кружилась, у неё в руках оказался малыш, разумеется, воображаемый, и она его баюкала под колыбельную, которая возникла и шла потоком сквозь неё, не задерживаясь в памяти, но была очень, очень красива.
- Дети - это очень ответственно. И очень дорого, - возразила ей Таня.
- Пrавда?! - Рассмеялась Наташа. - Ты одна у нас умеешь rастить детей?
- Ладно, ладно, не кипятись. Знаешь что, давай так: ты беременей, рожай, а я тебе помогу. У меня вещи от Аньки остались. Ну, любовника себе заведу, чтоб деньгами помогал. Да и может, Игорёшка проснётся. Тоже чем-нибудь подсобит.
- Не проснётся он. Я ж его через йух кинула.
- Что-что, кого ты КИНУЛА? - Одновременно воскликнули Татьяна и Галя.

***
Галя к ним вошла неслышно, так они захвачены разговором.
- А мы только что тебя обсуждали. У тебя почти что был секс! – Поприветствовала Наташа.
- Эта дура захотела родить.
- Ты сама меня поддеrжала!
- Может - пусть рожает, - резюмировала Галя.
- Я ей то же и сказала.
- Да, но я не могу...
Подруги замерли в ожидании.
- Я с ним не пrедохrанялась...
Экран реальности ненадолго завис, затем молча мигнул, и картинка восстановилась.
- НУ И ЧТО?! - и посыпались причины, почему "ну и что".
- Да ведь он уже старый!
- Но у них с женой есть же дочка. И пrикиньте, он такой заявил, чтоб оставить всё, как есть, чтобы мне по-пrежнему с ним встrечаться, он сказал, по выходным может пrиводить ко мне Дашу. Я же чуть не обоссалась!
- Ну, Наташ... Ты такая красивая. А такие грубости говоришь, аж противно.
- А я еду в Абы-Как, в гости к Грише, - Галя вынесла "торжественный торт".
- Клёво. Севеrный олень, и моrозы.
- Величавый Енисей.
- Коrолевич Елисей, если будет сын, - отозвалась Наташа. Она оседлала невидимого оленя и красиво понеслась на нём по морозной степи. Её фата развевалась, она держалась за холку одной рукой, а другой танцевала:
- Неси меня, Олень,
В свою стrану оленью.
- Где сосны рвууутся в небо, - некрасиво пропела Галя, смутилась, но Наташа взяла её за руки и они закружились среди облаков.
- Белогrивые лошааадки - щедро делилась своим счастьем Наташа.
Таня наблюдала за ними и была не у дел. Более того, она не находила среди них себе места. Это всё-таки её квартира, её чай. И ОНА испекла пироги.
- А меня тоже Гриша в гости приглашал, - сказала она неестественно громко, через силу напрягшись, опасаясь, что её не услышат.
- Что ты говоришь? Какой Гриша?
- Этот Гриша, Львов. – Кивнула Таня, слегка розовея щеками.
- Галин Гrиша?
- Да. - Татьяна потупила глаза.
- Когда? - Галя ещё не перестала улыбаться. Ей не верилось, это звучало глупо.
- Когда вы общались через вебку. Ты пошла на кухню, и тогда...
- Да когда ж вы успели? Я ж отсутствовала-то недолго. Ну и Таня...
Гром над ней не грянул, потому Татьяна испытала правоту.
- Ну а что такого. Он женат. Значит, обязательств у вас нет. А потом, ведь я не согласилась.
- Хорошо, что ты сказала. - Галя отличала ложь всегда. Но сейчас, глядя в лицо Тани, не могла определить. Вроде, правда. А точнее, человек твёрдо верил в то, что говорил. А ещё была жестокость. Комплекс Герострата. Любопытство. Ревность. Зависть. И готовность простить.
Галя позвонила Грише, но он скинул звонок. Она снова набрала. Скинула смс. На смс он ответил. Галя даже в гневе поразилась, как он мог написать с телефона слово «шас». То есть, как он смог объегорить т9. Она позвонила ещё. Где-то раз на пятый он ответил.
- Я сейчас на работе, - прошептал в трубку он. Что же ты какая нетерпеливая, Галя!
- Да ты всё моё терпение уже исчерпал, Григорий! До дна!

*А.Чехов.