Поцелованная Матушкой Глава 6

 Приняв душ, я натёрла себя кремом с потрясающим цветочным ароматом, после того, как Витюша ушёл их жизни, я им не пользовалась, оставалось половина баночки, так и стояла в холодильнике,  и для чего взяла с собой не осознавала. И здесь им только, что попользовалась, Витюша любил этот мой аромат, здесь больше никакие духи не нужны.

Заколка моя осталась где-то в кустах возле корта, другой нет, чтобы так держали мои тяжёлые волосы, создала локоны, опустила их вдоль спины и кое-где закрепила  оригинальным переплётом локонов шпильками и невидимками с жемчужинами. Надела платье, купленное здесь, шопингом в местных магазинах, с Лялей.
Нежный персиковый цвет мне очень понравился, что сама залюбовалась собой в зеркале, подумала.
Витюша бы оценил. А теперь?

Сама оценю, Ляле понравилось, думаю, и Войша доволен будет. Туфли на умопомрачительной шпильке, Ляля настояла. Хоть здесь надеть, ведь дома не надену. Ну, чем не золушка? А?

– Принцесса ты прекрасна, спору нет. –
Рассмеялась, смотря в зеркало, продолжила. – Но живет рядом с тобой, та, что ещё румяней и прекрасней, и нежней и любимая тобой, любима Войшей и отцом.

Произнесла, так последнюю фразу «и отцом», словно Витя был точно жив. Стряхнув с себя все наваждения произнесла.

– Но себе я нравлюсь, а жизнь продолжается.
 
И поспешила на ужин, где её ждала семья. Спешила и смотрела себе под ноги, отвыкла ходить на таких высоченных каблуках, повернулась к лифту, и уткнулась носом в широкую мужскую грудь, вновь пахнуло ментолом, она отшатнулась, задела за каскадный выступ в полу и рухнула бы, если крепкие руки не подхватили её.
Он, прижал её к себе, и смотрел ей в глаза.

Такой надёжный сильный горячий, что Юлии захотелось уткнуться ему в грудь, наслаждаясь ощущением безопасности, но аромат ментола ворвался ей глубоко в горло, что от запаха поперхнулась, и произнесла.

– Ненавижу ментол, фу-у-у, с юности ненавижу. Какая гадость!

Он отстранился от неё, внимательно посмотрел ей в глаза, взяв за подбородок, произнёс.

– Ты ненавидишь меня с того момента? Значит, ты помнишь всё? А я старался тебе напомнить о себе, наносил на себя этот деоодорант.

– О чём вы? Какой момент?

– В юности твоей, бывал у вас, студентом и….

– Я вас увидела только здесь, а студентов у папы было море, никого не помню, ни к чему мне разные студенты были.

– Но, как же, это твои слова. «Какой мерзкий запах» а я тогда у фарцовщика купил по случаю эту туалетную воду.

– Отпустите меня, я вас не знаю.
Произнесла Юлия, но в её голове начался звон, от которого, то и смотри, сознание отключится. Повернулась и пошла в свой номер.

– Бабуля. Услышала она голос внучки, он-то и вернул её в реальность. И увидела навстречу ей шла вся её семья. А внучка бежала впереди всех.

– Ах, моя любимица.
Обнимая Леночку, произнесла она, радостно вдыхая аромат волос внучки, детскую чистоту, такую родную. Она очистила весь запах ментола.

– Юлия Сергеевна, ты сегодня обворожительна.

Взяв её руку, поднося к своим губам, произнёс Войша. От его прикосновения и поцелуя у неё прошло отвращение, и она успокоилась

– Мама! Красавица ты наша, что вновь танцевать или петь? Ляля смеялась и была радостной.

– Я вообще-то домой хочу.

– А ужинать? Мама?

– Я домой, в Россию хочу.

– Что-то случилось? – Спросил Войша и серьёзно посмотрел ей в глаза.

– Нет, Игорёчек, всё нормально, а идёмте-ка, поужинаем, да я спою хоть.

Они все вместе вошли в лифт, даже не взглянув на стоящего рядом неандертальца. А он смотрел им в след, и в глазах ему вновь забил свет. И вспомнилось ему яркий свет. Он прислонился к стене, подумал.

— «Не хотел так делать грубо. Отчего же так получилось? Ведь люблю её, а почему делаю грубо, когда хочется с нежностью с ней обращаться?
Сегодня, когда я схватил её за волосы, так, что слетела заколка, разве мне хотелось этого? Нет, боль причинять ей не хотел.
Как же мне хотелось испытать то наслаждение молодости, почувствовать шёлк волос её, как ощутил в тот единственный раз, пропуская свои пальцы до самых кончиков. А получилось грубо, так что заколка её отлетела, позже в кустах нашёл её.
Как ей отдать? Да ещё стал жёстко её целовать.

И здесь, как будто что-то во мне произошло, что-то в меня вселилось, во мне изменился вкус.
Вкус её губ, он и раньше был сладким, а здесь наслаждение, а когда она оттолкнула и посмотрела мне в глаза, я увидел бога, он загораживал её.
Бог, ты мой!
Второй раз в жизни вижу бога в живую. И не где-то на небе, а прям перед собой. Это и счастье моё, и мой позор.

Чистый и живой свет, яркий, белый и пульсировал несколькими яркими цветами, словно расслаивался, как в радуге. Сквозь этот свет видна была она, и тоже яркая, а глаза, что тебе небо.

Свет мне ничего в этот раз не сделал, лишь предупредил, вероятно, чтобы я не лез напролом. Почему так у меня получается?
Прогневил я в тот раз Бога, что и говорить, прогневил.

По разговору я понял, мужа у неё нет, или исчез из её жизни, сбежал, или на том свете, но его нет, это точно.
Так, что я этику здесь не нарушаю, но почему Бог её загораживал?

В тот раз, это понятно. Была юна, шестнадцать лет всего, а у меня башню сорвало, как понял, что мы с ней одни на их даче.

Они были с сестрой и подруга сестры. А приехал я к Сергею Владимировичу, но его не оказалось, и уж было собрался уходить, по дорожке к оранжерее шла Юлия, и сестра Светлана, ей крикнула.

 – Юля, полей в оранжерее и воды набери. Я отлучусь на немного, скоро папа приедет.

– Хорошо. – Ответила та.

А меня сестра Юлии попросила остаться, сказала,

–  Папа задержится, так ты посторожи нашу Юленьку часок другой, а мне с Люсей отлучится надо.

Я в стопоре был, даже не подумал, как они мне доверяли, считали меня порядочным.

А она цветочек аленький, что-то говорила, щебетала, побежала в оранжерею, после ухода сестры с подругой я пошёл туда, нашёл её возле огородной грядки.

Огромная оранжерея, как в барской усадьбе при царе и помещиках, заплутаться можно. Мать Юлии флорист, профессионал, занимается озеленением города.
А я, как дотронулся до неё, так башню мою и сорвало.
 
И чувствовал, она оборонялась от меня, и кусала и царапала, но меня это ещё больше заводило.

– Ч-что... т-ты делаешь, – Юлия говорила дрожащим голосом, упираясь мне в грудь руками. Но под напором поцелуя ослабла, а я не обращал внимания на ее слабое сопротивление, делал все, чтобы она потеряла контроль над собой. И забираюсь ей под юбку и приятно удивляюсь. Такая скромная ученица и в чулках, не в колготках. Хм, руки мои полезли дальше, поддаваясь азарту.

–  Ай-й-яй-й,  Остановись!

–  Расслабься! – Продолжаю своё дело.

– Тогда убери свои руки. – Просит она. Но мою башню уже снесло напрочь, и платье её стало халатом….

– Мамочка-а-а-а! – Кричала она. – Помогите.
И затихла, толи сознание потеряла, толи всё же, удовольствие получила, но глаза её были широко открыты, но как будто не её. Позже я понял, от страха и страдания они были такими. Да и не справилась бы она со мной, бедная девочка, она  затихала, а я не обращал внимания на это, очнулся я от громового голоса,

– Что здесь происходит?

Казалось, этот вопрос гремел, звенел отовсюду сразу. И с неба, и на земле, и во мне, и особенно в моей голове, что мне стало до тошноты плохо.
Сначала думал, Сергей Владимирович приехал, но здесь совсем другой феномен.

Белый яркий ослепляющий свет, загородил её, в этом свете увидел молодого мужчину или парня, он снял с себя рубашку и закрыл её Юлию.
Повернулся ко мне, и так посмотрел на меня, что в моей голове зазвенело, сам Бог явился и пришёл черёд мне сразу держать ответ мне за содеянное.
Что я упал на колени и не знаю, не помню, как, что, Бог говорил, а я лишь просил, повторял и повторял.
 
«Господи прости. Господи прости. Прости господи!»

Его синие глаза пронзительно смотрели на меня, и казалось, сжигали во мне всё, всё внутри моего сердца.
Оно то сужалось, то расширялось, что дышать не мог, от тех картин, что проносились перед глазами и не только.
Моя жизнь или ещё чьи-то жизни, они проносились с адской болью в моём сердце.  Длинная череда от сотворения рая, до гнетущего ада.

А потом эта сила погнала меня, да  и сам бежал, не разбирая дороги. До самого города бежал не останавливаясь. И сейчас мне не понятно, как я мог преодолеть такое расстояние.  В самом городе уже попал под машину, очнулся в больнице.

Что со мной происходило весь год, моим умом не понятно.  Экзамены провалил, снова попал в больницу на целый год, выкарабкался, но потом, удивительно, мне помог один мальчик, друг, Юлии. Он на много младше меня, но удивило меня, он много знал, и с его помощью я закончил университет.

И чем-то его напоминает юрист, Игорь Борисович, ещё, когда попал в  его юридическую фирму, это меня удивило, и даже спросил,

– Мы с вами нигде не встречались? – А он ответил.

– Впервые вижу вас.

Но рассмотрел и взялся вести мои дела, поручил опытному сотруднику, и часто сам проверял. Отчего?
Или думал, что я могу сговориться с его юристом, и он может потерять престиж верной и чистой юридической фирмы, где ни один пункт не нарушает закон.

А она принцесса, как была ею в юности, так и осталась. Интересно, что там за муж у неё был? Вероятно, какая-то ипостась самого всевышнего, раз так защищает её.
И что мне теперь делать?  Продолжать ухаживание за ней?
Прежде всего, надо успокоиться и заняться делом.
Который день проект не сдвинулся с места, а его уже скоро надо будет запускать.

Ах, ты аленький цветочек, весь покой мой забрала. Но ведь всколыхнула-то, как меня, я лет на  тридцать помолодел, как увидел её.
Ну не тридцать конечно, но силы мои забурлили.
И здесь ему послышались слова, которые часто звучали в его голове, и главное голосом принцессы, этого аленького цветочка.
Откуда и почему, не знал, но порой эти слова доводили до бешенства. Всю жизнь мою они преследовали меня.

— «А ты забывай меня, в чужих объятиях тоскуя и жизнь свою прожигай. Любить всегда будешь в муках, и боль свою запивай, ранив свою душу».

Он вернулся в свой номер и принял душ, старательно смывая все запахи, и аромат ментола. Переодевшись, пошёл в кафе, в надежде, что она ещё там.
И не ошибся.
Хоть и времени прошло много, но они все находились ещё там, но самое интересное было то, что она пела. И песня отдалась в его сердце болью. Пела те же слова, что звучали часто в его голове.

– Так это песня? – Спросил сам себя и медленно шёл к свободному столику,  не отрываясь, смотрел на неё. Она, как раз пела.

– Не стучись в мои двери, не ищи мою тень, для тебя мои слёзы, как для пули мишень.  В дрожь бросает походка, с поволокой глаза, порох неба коснется
и не дрогнет рука.

Пела так, как будто сердцем плакала, с придыханием, с всхлипыванием, и её все слушали, отложив в сторону свои столовые принадлежности.

Всё-таки она меня помнит, по каким-то причинам не хочет признать этот факт.
Может быть, действительно ей противно меня вспоминать?

Да, да. И ведь по-хорошему сказать, я над ней надругался.

И люблю её, и тогда любил, и не понимаю себя, зачем я сделал такое с ней. Может быть, она-то и была счастлива в своей жизни, но я разрушил свою жизнь.
Никого не смог полюбить, никого не мог терпеть возле себя, ни одной женщины.

И работа долго не клеилась, не мог выйти из крахов и долгов, пока не встретил Игоря Борисовича. Только с его помощью наладилось моё дело.

Он продолжал сидеть в затенённом уголке, за столиком за огромной пальмой, и смотреть на неё издали. Подойти к ней он уже не мог, и уйти не мог, и еда в рот не лезла. Как-то потерялся мир для него.

Смотрел, как она весело улыбаясь, шла от подиума к своему столику, где Игорь Борисович, тут же помог сесть, пододвигая ей стул, поцеловал пальчики затем в макушку, в высокую прическу, и он услышал его слова.

– Юленька, ты сегодня ещё более обворожительнее, уж не влюбилась ты?

– Выдумаешь же, Игорёк. – Она тихо рассмеялась. – Я влюбилась ещё, лет так….э-э-э, лет так тридцать с лишним и с большим лишним, в Витеньку. А таких, как он, больше нет, буду его ждать.

– Мама, ты меня удивляешь. – Произнесла дочь. – Как это ждать?

– Лялечка, дома поговорим, лишь скажу, мне многое стало открываться, думаю, скоро раскроется всё.

– Что всё?

– Дома, дома, весь разговор дома. А я в Россию, домой хочу. Мы скоро поедем? Игорёк?

– Надоело отдыхать? Юлия Сергеевна.

– Не то, что бы надоело, нет, здесь прекрасно. Но бывает, здесь появляется амбре, от которого меня просто тошнит.

– Наслаждайся, Юленька, дома мы всегда будем. Успеем. У нас ещё есть время, насладится отдыхом, а на амбре Юленька не обращай внимания.

– Стараюсь не обращать, Игорёк, стараюсь.

– Завтра у нас экскурсия, прогуляемся по всему Босфору, полюбуемся красотами, восход над гладью Босфора божественное зрелище.

– Прекрасно, тогда я отдыхать, меня ждёт какой-то пакет на столике, у меня в номере, перед уходом заметила, решила после ужина посмотреть. Войша ты имеешь представление, откуда он взялся?

– Имею, Юленька, это я тебе положил. Виктор Константинович просил отдать тебе, как только ты будешь готова получить эту информацию, и наконец, всё исправить.
Но вижу, поторопился, может, не будешь открывать, дома откроешь, как приедем в Россию. Это же теперь не убежит?

– Там, что-то плохое?

– Нет, для тебя, думаю, будет хорошее. Он когда-нибудь огорчал тебя?

– Витенька? Никогда, Войша, ты что? Витенька меня обожал. Знаешь же. А что исправить? Вроде всё нормально, лишь Витеньки мне не хватает, как же скучаю по нему.

– Да-а-а, Юленька, ты ещё не готова, сердечко твоё страдает и тоскует. Ты точно осознала, по ком тоскует?

– Войша, что за вопрос дурацкий?

– Юленька, извини, но лучше подумай, не вскрывай, дома вскроешь, приедем, успокоишься и прочтёшь.

– Хорошо Игорёчек, подумаю, вскрывать или не вскрывать. –

Пропела она на мотив всем известной песни, иметь или не иметь.
И продолжила, поднимаясь из-за стола.

– Я к себе, Андрюшенька, проводи меня, чтобы местное амбре не прилипло.

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
фото из интернета.