***

Я вернулся домой, в сотый раз разогрел обед.
И повесил пальто на крючок деревянных рук.
Я боюсь темноты, но страшнее
- включить здесь свет.
Закрываю на ключ свой панельный большой сундук.
 
Я ложусь на кровать, будто кокон мне старый плед.
На пуховой подушке устало сопит полынь.
Мне отсюда не видно ни космоса, ни комет,
ни полей, ни домов, ни цветения, ни пустынь.

А по вторникам я надеваю на грудь сукно
- размозжённый солдат, впопыхах покупаю джин.
Голубая ладонь постучится в моё окно,
заколотится сердце - вот выход, причина жить.
 
И в двенадцать опять я воскресну, на ноги встав.
День недели - среда - самый лучший и тёплый день.
Я небрежно совсем поцелую тебя в уста,
ты огладишь рукой мне ключицу, под глазом тень.
 
Ты залезешь в сундук, я открою тебе окно,
нежно вытяну руку и выдвину табурет.
И сейчас, наконец, мне не страшно и не темно.
И по алых щекам расползается лунный свет.

И по средам ты пьёшь, как и я. Мы лицом к лицу.
И по средам я счастлив, как-будто бы стал богат.
Но такому, как я, повидавшему жизнь бойцу,
лучше видится всё, что дороже в десятки крат.

И такому, как я очень хочется стать твоим.
Целовать тебя в губы, под градусом или без.
И писать миллион неудачно-позорных рифм.
Чтоб тянулась среда, чтоб печали теряли вес.

Чтобы нас тишина обнимала, как сыновей
прижимает старушка к своим пожилым ногам.
Чтобы бьющий о берег волнами Енисей,
окружил нас собой, вывел путь в поднебесный храм.

Чтоб четверг не настал. Ни за что, никогда, никак.
Ведь тогда я опять буду вынужден лечь в постель.
Ах, прости, Ma Ch;ri, что я влюбчивый и дурак.
Уходи до среды.

И
Замкни
На щеколду
Дверь.