Ко Дню Победы

На фото мой отец Геннадий (Герман) Криницкий. В 16 лет в 1944 г., самый молодой, блондин с медалями

Нет такой семьи в бывшем СССР, которой не коснулась бы война. Для кого-то родители, деды или прадеды. Всем было тяжело.
  О Ленинградской Блокаде много написано, а я вспоминаю родителей и бабушку с дедушками, их друзей, с которыми они дружили всю жизнь. Они мне много рассказывали. Здесь очень малая часть тех рассказов.
  Маме исполнилось 17 лет 21 июня 1941г. Пора надежд,мечтаний, а на другой день началась война и юность закончилась. Вместо 10 класса мама пошла работать санитаркой в Первый Медицинский Институт (Больница им.Эрисмана). Работала и училась на рабочем месте, стала фельдшером-лаборантом, а после войны врачом. Всегда была очень доброй, отзывчивой женщиной. Думала о других, забывая о себе
  Папе было 13 лет в 1941 г. Поступил в ФЗУ (фабрично-заводское училище) и через месяц работал токарем.
  Страшное было время. Жили на Петроградской стороне, где сплошной гранит и асфальт, даже травы не было. Ходили за хвоей в ближайшие парки.
  Дедушка работал на заводе, переоборудованном под производство снарядов, на казарменном положении, дошёл до последней стадии дистрофии. Спасло то, что началось весна и пошли колюшка и корюшка. Эти маленькие рыбки спасли жизнь многим ленинградцам. 9 мая всегда жарят корюшку - главное блюдо на праздничном столе. В Кронштадте есть памятник колюшке, а в Санкт-Петербурге - корюшке.
  О бабушке можно написать целую книгу. Она родилась в 1900 г., получила блестящее дворянское образование. На её долю достались Революция, Гражданская война, Великая отечественная и Ленинградская Блокада. Маленького роста, хрупкая, истощенная, рыла окопы и работала на заготовках дров для города. Не для себя, для города. В первую очередь для больниц. А дома, в маленькой буржуйке, жгли мебель и редкие книги, которых было много, но жизнь была важнее.
Не работали ни канализация, ни водопровод. За водой ходили на Неву или топили снег в сорокоградусные морозы. Нечистоты выливались на улицу. Когда пригрело солнышко, то все жители, дистрофики, полностью истощение и изможденные люди, вышли с ломами и лопатами, которые с трудом могли поднять, убирать снег. В городе не было эпидемий.
  А папа жил один. Его отец, мой дед, перешёл из гражданского флота в военно-морской, был всю войну в Кронштадте. Папа приходил к Морскому Экипажу и просил найти отца. После снятия блокады (27.01.1944) папу почти умирающего вывезли из Ленинграда и он поступил в 15 лет в школу рулевых-сигнальщиков (ускоренный курс). Повезло с преподавателем -старичок, участвовавший ещё в Цусиме и знавший папиного деда, морского офицера из Крондшта. Город у нас морской - "окно в Европу". Учился папу водить корабли, ориентироваться не только по приборам, но и по звёздам, и другим признакам, семофорить флажками и светом. Отчаянный был у меня папа, очень весёлый и добрый, но со взрывным характером. Когда поступил на флот, то какой-то старшина сказал:" Война с Германией, а ты Герман. Пиши Геннадий!". Вот так папа изменил имя. А после войны стал художником, закончил институт им. Репина (Академия художеств).
  Очень много можно рассказать о тех днях. Ленинград жил и работал. Прямо на улицах умирали люди от голода, были бомбёжки. Но работало Ленинградское радио и все слышали о ленингоадском метрономе, работали кинотеатры, с перерывами на артобстрелы, работал театр, а в Большом зале Филармонии звучала музыка.

  С наступающим Днём Победы, друзья!
________________________________________________
Дистрофия - болезнь крайнего истощения. От неё умирают. Такими были узники немецких концлагерей.

Если спросить у жителей блокадного Ленинграда, какой звук того времени навсегда отпечатался в памяти, то многие скажут: «ленинградский метроном». В годы войны он передавался по радио во время пауз между передачами и воздушных тревог. Бесстрастные сухие щелчки метронома, доносящиеся из черных круглых репродукторов, означали, что город – жив и борется. Это как биение сердца Ленинграда, которое учащалось во время воздушных атак.