Терактное

Пусть фибры души моей через запад летят, повинуясь тебе, на юг. Где нет серых будней и тихой сапы, нет осенебрищ и холодных вьюг. Зато столько радуг в твоих ресницах, как будто на небо гляжу скозь них, став главным сокровищем и зеницей…
Там ночи гораздо теплей, чем дни. Так много любви, что не так уж сложно чуток перебрать их гремучих доз.
И вот уже вечной мечты заложник не чувствует, как в голове норд-ост корчует остатки былой морали. Запущен стокгольмский синдром. Двойной:  друг друга у всех навсегда украли. И ты вдохновляешься только мной. Волшебны прелюдии, словно игры невинного детства в душе, хотя… Явившись в ночи к обнаженной Линдгрен, мечта ее детства Ганс-Христиан не станет чураться таких фантазий, что красными станут ее чулки в своей соблазнительной ипостаси всем нормам и правилам вопреки. Как будто готичности хочет жару задать возлюбивший ее вандал. Терзать – и всем телом своим поджарым показывать: нетушки, не устал. Попала под чувственного берсЕрка – держись! Страсть, как водится, а ля герр! Сюжеты охота перековеркать: топить королев и бесчестить Герд;  раздвинув им ножки, любить русалок… Ведь сказка – еще и любви урок. И сколько б сомнение ни влезало – мол, это проходит, всему свой срок, грядущее отдано шведским семьям, а двое до гроба – пурга и миф; прогресс там, где все будут спать со всеми…
 
Любовь не приходит, не посрамив. И нет крепче преданности, чем сучья, когда встретит нужного кобеля, который не бросит и не прискучит. Все сделает ради, во имя, для... Он будет любить, волновать, ласкаться.
Пока душу не разорвут стихи. Восстанет пылающий камикадзе, сметет каждый ветхий устой шахид. Гремучая страсть и взрывной характер разрушат былое на раз-два-три. И в беспрецедентном его теракте мечты воплотятся твои.
Смотри, как из-под руин городских районов опять распускается райский сад, и он приютит нас, таких влюбленных, как пару заветов тому назад. Хотя мы особо не присмирели… Любые запреты для нас мура. Плоды аппетитны и звучны трели под томные вздохи ланфрен-ланфра. Мои соловьиная блажь «аморе» и здесь заглушает вороний грай сомнений и всяческих неверморов. Беснуйся, надкусывай, попирай! Где фиговый листик твой не притален, мое возбуждение рвет по шву все то, что мы вытерли, отстрадали, в чем дико влюбленные не живут. А в каждом победном любовном кличе признаний «Ты лучшая!» миллион. И я не привру, не преувеличу, хотя и способен, когда влюблен – поэт самый яркий гиперболоид. А ты во мне взглядом уже сожгла все тленное, ветхое, все былое. Как я выжег старый твой мир.
Дотла!