Тёмные каракули

О схожести слов «каракуль» и «каракули» лингвисты задумались давно. Обычно в этимологических словарях происхождение обоих выводят из тюркских языков. Например, Лев Успенский писал: «Каракуль» заимствовано у тюркских народов Средней Азии. Возле города Бухары есть в пустыне оазис Кара-Куль; по-узбекски это значит «Черное озеро». Тут очень давно была выведена особо ценная порода баранов, доставляющих великолепную мерлушку. По имени оазиса породу назвали «каракульской». А затем тюркское слово переместилось в Россию и превратилось в наше «каракуль» – мех каракульской овцы.

Как это ни странно, но по его версии и слово «каракули» взято из тех же тюркских источников. Он поясняет: дело в том, что слово «кара» в этих языках имеет много значений: кроме «черный», оно может значить также и «плохой». Это не должно нас очень удивлять: по-русски тоже ведь «черные мысли» означает «дурные, злые мысли». Вот в слове «каракули» «кара» как раз и значит «плохой». А «куль» здесь получилось вовсе не из «куль» – «озеро», а из другого тюркского слова – «кул», или «кол», означающего «рука».

Когда соседи наших предков, татары или другие тюркские народы говорили про человека «караколы», «каракулы», они имели в виду назвать его «дурной рукой», то есть «писцом с плохим почерком». А почему бы не так? И мы нередко говорим «рука», подразумевая письмо, почерк: «руку приложил», «чувствуется рука настоящего писателя». Мы позаимствовали и это тюркское слово, превратив его в свое «каракули». Звуковое сходство между двумя словами абсолютное, а общего по происхождению — решительно ничего. Поистине «похоже до неузнаваемости»!

Вполне логичное объяснение уважаемого писателя, имеет ли смысл сомневаться? Мне кажется, да. Во-первых, заглянув в словарь древнерусского языка, мы не найдем там слова «каракули» в обсуждаемом значении, а это значит, что нет письменных источников, подтверждающих такое происхождение слова. Приведенные Успенским в Этимологическом словаре школьника формы «караколы», «каракулы» – не более чем домыслы писателя.

Во-вторых, «каракуль», заимствованное из тюркских языков, в этом словаре имеется, но совсем иного рода: слово обозначает масть лошадей. «Каракуль, каракулый» – это то, что позднее стали называть  «караковый». Владимир Даль поясняет этот окрас как «тёмно гнедой, почти вороной, с подпалинами, желтизною на морде и в пахах; подходит к мухортому, который светлее, а подпалины шире. Каракула – караковая лошадь. Вороная в каракулах, в черных же, масляных яблоках».
Происхождение этого слова, действительно, вероятнее всего, тюркское. Известно, что большинство названий лошадиных мастей русский язык почерпнул именно из этого источника. Да и корень «кара» (чёрный) напрямую указывает на цвет шерсти животного.

В-третьих, в текстах XVII века встречается ещё один похожий корень, образовавший несколько производных. «Каракули, каракульки» – это такие железные рогульки с шипами, которые бросали перед наступлением вражеской конницы. Вообще, в этом смысле каракулями называли нечто железное и кривое, например, молот с раздвоенным изогнутым концом или железные навозные вилы, кочергу с тремя зубцами. Отсюда даже возникло переносное пренебрежительное обозначение староверами нововведенного трехперстного крестного знамения. То есть в народном понимании «каракуля» – нечто кривое, скрюченное и даже «способное причинить вред».

Как мне представляется, этот образ вполне мог послужить предтечей обозначения «кривого, непонятного, неразборчивого почерка». Те же каракули, рассыпанные перед неприятельской конницей, чем не скрюченные буквицы? Проблема в том, что нет документов, свидетельствующих о получении словом нового значения, то есть таких, в которых было бы сравнение железных каракулей с буквами в рукописном тексте.
Когда же это слово появляется в письменных документах? Оказывается в самом конце XVIII века. Вот несколько примеров.
«… он поставил себе правилом никому не следовать и систематически водить каракули. Тогда-то, сделав безошибочное заключение в его великих способностях к словесности, дали они ему в руки грамматику» (И.А. Крылов, Похвальная речь Ермалафиду, говоренная в собрании молодых писателей, 1793 год).

«Отец Евплий послушался благого братского совета; начали приуготовлять писание общими силами, а Сидора заставили с утра до ночи потеть над минеями, патериком и проч. и писать каракули под титлами и с кавыками» (В.Т. Нарежный. «Гаркуша, малороссийский разбойник», 1825).

«И вот я, к несказанной моей радости, кончил «Мал бех», т. е. кончил Псалтырь, поставил, по обыкновению, кашу братии с грошами, совершил сей священный обряд неукосненно по всем преданиям старины и на другой же день принялся мелом выводить примерные каракули на крашеной доске, сиречь я уже был не псалтырник, а скорописец» (Т.Г. Шевченко, «Княгиня», 1853).

«Я стоял подле него и смотрел, как он выводил каракули» (И.А. Гончаров, Фрегат «Паллада»,(1855).

«Тебе теперь пошел десятый год, грамоте ты знаешь, каракули тоже строчишь кой-как – пора, брат, в науку» (В.В. Крестовский, «Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных» 1864).

Читая эти фрагменты из русской литературы XIX века, можно заметить, что «каракули» в них вовсе не обозначают «плохой почерк». Такие сопутствующие им глаголы как «писать», «выводить» говорят, скорее, о нейтральном обозначении процесса письма. Вероятнее, что под «каракулями» понимаются надписи, выполненные церковнославянским шрифтом, то есть собственно кириллицей, с её витиеватостью, титлами, надстрочными знаками и пр. И вот это значение мне представляется крайне интересным. Его-то и можно считать переходным от «каракулей железных» и «каракулей» в виде троеперстного знамения к обозначению устаревшего церковного письма.

Таким образом, вопреки статьям этимологических словарей, не было прямого заимствования из татарского «кара кул» (плохая рука), значение «неразборчивый почерк» складывалось у слова «каракули» постепенно, в несколько этапов.

Напоследок выскажу ещё одну возможную версию происхождения слова «каракули». Было в русском языке ещё одно похожее слово – «караколь», взятое из французского и означавшее «круговой поворот на месте всадника с лошадью». По-французски  caracole – гарцевать, скакать, галопировать. Можно допустить, что русское «каракули» взято не из тюркского «черная рука», а из французского, которым иносказательно называли неровное письмо, в котором буквы скакали галопом, подпрыгивая и делая пируэты. По крайней мере, в конце XIX века слово «каракули» считали французского происхождения, а французские заимствования в период конца XVIII - начала XIX веков были наиболее распространёнными.