Рецензии на 55 стихотворений Максима Замшева. 2019

Рецензии ЗЕВСа (Запяткина Евгения Викторовича Саратовского) на 55 стихотворений  Максима Замшева, размещённых на сайте Стихи.ру:
http://www.stihi.ru/avtor/33homt

1. «Закатное»
Если Вы не против, Макс, заношу Ваше имя в список избранных, уж очень хочется погреться у Вашего священного огня!

Ответное:

Пока гремел парад-алле,
А кто-то пил за то, что молод,
Свеча сгорела на столе –
Сгорел и стол, и дом, и город.

2. «Чем ближе весна…»
Прекрасное творение, Макс! Как будто льётся ручеёк, а ты замер и слушаешь его переливчатое журчание, обрастая воспоминаниями и опускаясь на философскую глубину.

Ответное:

Бомбит столицу в зад и в перед
Приезжий люд – в глазах темно:
Москва давно слезам не верит,
Но слёзы льются всё равно.

3. «Когда я научусь»
Захватывающая любовная драматургия с непредсказуемым концом!

Ответное:

Пусть даже тучи будут и сгущаться
Над миром и созданием прелестным,
Любовь имеет свойство возвращаться,
Но реже - к нам, а чаще - к неизвестным.

4. «Я еду вдоль и поперёк»
Великолепно обыгран образ из пушкинской сказки!

Шутейно:

И в сказку влезла наркота
Шустрей спеца с Лубянки:
Глаза учёного кота
Как две консервных банки.

5. «Жизнь на обочине»
Спасибо, Максим, за блаженство от чтения Ваших стихов. Море впечатлений и ассоциаций не позволяет выделить какую-то речушку или ручеёк. Здесь столько много всего, что встряхивается вся читательская душевная структура. А эмоциональная возвышенность и глубинность смысла в очередной раз подтверждают, что это настоящая поэзия.

Ответное:

Вещей, что облегчают путь, немного,
И каждая в мозги уже вколочена:
Заснуть не позволяет нам дорога,
А сладкий сон дарует лишь обочина.

6. «В каких я только не был городах…»
Весьма удачное произведение, Максим! Пофилософствовали Вы на славу. Особенно подкупает честность и открытость лирического героя, и чувствуется, что страх перед советским гнётом он преодолел.
Весь строй произведения способствует тому, чтобы человек вышел из футляра, где дрожал от страха, и обрёл свободное дыхание.
Лексика, конечно, у Вас очень индивидуальная, образы рельефные и яркие: "И высыхает облаков бельё" (!), "Охотничьих никто не чистит ружей".
О художественных средствах, которые Вы умело используете, не мне Вам говорить.

Ответное:

К концу уже пошёл мой путь земной –
И я ночую в стане стариков.
Не вейся, чёрный ворон, надо мной:
Полно кругом таких же дураков.

7. «Услышь меня»
Если, Максим, этот чудо-текст ещё не стал песней, то музыка к нему всё равно явится. Невольно представилось, что некая братия сидит у костра и кто-то под гитару исполняет этот шедевр. Все в приятном оцепенении от глубокомысленности и ёмкой эмоциональности новой песни.
Не берусь выставлять достоинства Вашего произведения: они слишком очевидны. И читателю ясно, что это произведение рождалось при полном раскрытии души, со слезами на глазах, с трепетом в сердце.
Правда, про добровольную зимовку голубей слышу впервые, так как, по моим представлениям, они обитают там, где родились, и не собираются в стаи, чтобы улететь в тёплые края. Как муха, живущая в радиусе ста метров от того места, где явилась на свет. Но это, конечно, мелочи, которые не наносят никакого ущерба поэзии.

Ответное:

Вошла в земную жизнь железно
Весьма резонная тирада:
Ко всем прислушаться полезно,
Но слушать никого не надо.

8. «На волоске»
Ёмкое творение, Максим! При чтении содрогается сердце, потому что всё очень чувственно и умно. Срабатывает ещё и образная система: "Крепко к миру я пришит,/
Как погон к шинели серой", "И не знает твой висок,/Как мокра моя рубаха" и др.
Это Ваше очередное произведение, блистающее, как бриллиант.

Ответное:

Слабость или сила – всё от Бога,
А от чёрта – в наших головах:
Если лилипутов очень много,
Дело великана просто швах.

9. «Воспоминание о любви»
Прелестно сотворено, Максим!
Так и хочется вальсировать от музыкальности этих строк и радоваться тому, что ты ещё живёшь и можешь наслаждаться разнообразием этой жизни.

Шутейно:

Солнца луч башку прижёг
И напомнил, что ты гость:
Жизнь – замедленный прыжок
Из вагины на погост.

10. «Испанское»
Ну что сказать про Сахалин, Максим, вернее, про Испанию, увиденную глазами русского человека?
Соколиные глаза: всё подметили, испанскую калорийность выделили, на мировое значение примерили и по-русски посмотрели на суть вещей.
Образ двуликого месяца так хорош, что хочется полной луны, чтобы снять душевное напряжение.

Ответное:

Пропадут города или веси –
Ни о чём никогда не жалей:
Если сколько-то счастье и весит,
То пушинка его тяжелей.

11. «Морская любовь»
Вроде бы одни слова, а красота неописуемая! Это, Максим, Вашей рукой водит сам Господь.

Ответное:

Хоть полсотни правительств смени там,
Остаётся народ чужаком:
Я хотел бы заснуть знаменитым,
А проснуться простым мужиком.

12. «Как жаль, что луны не коснуться, как раньше, руками…»
Шедевральная вещь, Максим!
Мне лично она напомнила рубцовское "Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны, /Как неведомый сын удивительных вольных племён..."
Но (Николай уже не обидится)Вы "ускакали" куда дальше в философском осмыслении жизни и месте человека в земном существовании.
Ваши произведения - образец высокой поэзии, которую пояснять никому не надо: она вживается в душу, будоражит разум, зовёт очиститься от скверны и шагнуть на чистую почву.

Ответное:

Я людей ни за что не кляну –
Есть у всякого лёгкость и гнёт:
Кто-то в луже погладит луну,
Ну а кто-то ножищею пнёт.

13.   «Пальцы твои»
Очень цельное, оригинальное и яркое творение, Максим!
Уж сколько перецеловано рук и пальцев и рассказано об этом стихами, а тут, гляди, возникает свежий взгляд, новый подход к любовному ритуалу.
Действительно, зачем изливаться соловьиными трелями, если достаточно прикоснуться к руке, поцеловать пальцы и помолчать. Но не так, конечно, как это делал Молчалин, всю ночь держа руку якобы своей возлюбленной, но на самом деле - покровительницы в его карьерном росте.
Вы не представляете, как приятно знакомиться с каждым Вашим произведением. Даже у классиков мы не найдём столько подряд идущих удачных произведений, а у Вас они есть. Помнится (если я ещё в здравом уме), Маяковский насчёт этого, сравнивая себя с Блоком, говорил, что у него, Маяковского, из десяти произведений два хороши, а у Блока из десяти - восемь прекрасны.
У Вас, и это радует: 10 к 10.

Шутейно:

Мы вернулись к любви, как скитальцы,
Завершив по разлуке круги:
Я готов целовать твои пальцы,
Только ногти сперва подстриги.

14. «За рекою»
Щемящая тоска, Максим, охватывает при чтении этого произведения. Горечь утраты перетекает в читательскую душу. И всё это рисуется в общем-то немногочисленными, но пронзительными словами. Рефрен "Там, за рекою" усиливает эмоциональную напряжённость, привязывая нас к трагическому месту действия, где вроде бы светло и прекрасно, но можно потерять все надежды и любовь.
Однако не могу не отметить бугорки, о которых споткнулся взгляд.
А на мосту трамваем ряд
Застыл в смятенье.
Тут, должно быть, опечатка: надо "трамваЕВ ряд". Ибо один трамвай не может быть рядом. Или что-то другое?
И не очень-то представимо застывшее смятенье, так как невозможно сочетание одной и той же недвижимости с её движением.
Чужая прачка, на мой взгляд, выбрала неудачное место для стирки белья, так как она это делает "у реки", то есть не в воде, а на берегу. Не думаю, что при таком подходе бельё будет блистать чистотой.
Но всё это, конечно, частности по сравнению с неоспоримыми достоинствами всего произведения.
Образ красной смерти, слитой с закатом, великолепен: там, за рекою, для тебя всё погибло, но есть надежда на возрождение.
Ваше произведение великолепным образом разрабатывает тему разъединённости и утраченности, которую поднимал Андрей Вознесенский ("Только он муравей с того берега, / С того берега муравей"), Александр Малинин ("А на том берегу...").

Шутейно-горько:

Держа с питьём стакан в руке
И хвост селёдки,
Мужик, он тонет не в реке –
В стакане водки.

15. «Нежность»
С Вами, Максим, не поспоришь: мир разлетается на куски, а любовь живёт себе, достойно отражая летящие в неё обломки от разрушений.
Правда, вызывает некую читательскую настороженность повелительный тон в начале произведения, переходящий в доверительный в середине и в конце. Едва ли поддержишь настоящее любовное чувство указующим перстом: найди то, возьми это, размешай и употреби!
Лирический герой утверждает: "Я в тебе остаюсь навсегда" - и уже совсем скоро противоречит сам себе, допуская разлад в любовных отношениях, возможность того, что о нём могут даже забыть.
Нельзя утверждать, что литгерой должен всегда ровно дышать, не отклоняться от любовного курса. У него мятущаяся душа, и поэтому он в разные времена неодинаков, но должен быть логичен в своих поступках. Алогичный образ его выведен Вами, но такие герои тоже есть, и их манеру поведения исправлять бесполезно. Слава богу, что стороной любовь не пройдёшь и благодаря её влиянию он сам, как тень, сольётся с другой тенью - и будет одна тень, при этом потеряется плотская близость. Что бесспорно, потому что любовь чаще всего мы ощущаем на уровне души, отстранённо, будто она где-то не в нас, но рядом и ждёт нашего к ней приближения.

Ответное:

Всех спасти от увечий, мой друг,
Не прикажешь судьбе несудимой:
Даже если всё гибнет вокруг –
Остаётся любовь невредимой.

16. «Часы»
Уж сколько мы твердили миру о времени и о себе!
Но у Вас, Максим, есть какое-то свежее восприятие времени, и оно видится не столько в словах (это внешнее), сколько в созданных ими образах.
Очень интересно сопоставление времени, понятного в общем-то всем, с безвременьем, в котором не менее скрытых смыслов: это и реакция, и торможение, и застой, и бог знает ещё что. Чтобы понять его смысл и ощутить вкус, надо немало потрудиться. Недаром автор сам не даёт ответа, а интеллигентно предлагает читателю во всём разобраться самому. Это очень мудрая позиция, когда читателю как бы дано домашнее задание: поразмышляй, сопоставь и сам ответь на заданный вопрос, возможно, ответов будет несколько, ибо только размышляющий человек способен стать философом и оценщиком качества земной жизни.
Мне лично импонирует авторская позиция, выраженная в катрене:

А мы теперь прилежнее часов,
Мы нежностью питаемся ночами,
И слышим даже самых дальних сов,
О чём бы они страшном нИ кричали.

Растолковывать эти прекрасные строки нет никакой нужды: всё - в солнечной ясности и голографическом обозрении.

Ответное:

Наш суп ещё покамест не протух,
Ко времени не ходим в побирушки:
В часах нам каждый час поёт петух -
Кукушка пусть кукует на опушке.

17.   «Шампанское»
Это творение, Максим, бередит душу, действительно опьяняет сознание и рождает энергетический всплеск.
Конечно же, здесь слышатся вознесенские мотивы, но не более. А ясности и простоты в достаточном количестве, чтобы беспрепятственно проникнуть в сердце читателя.
При большой плотности смысла из жара произведения буквально вздымаются протуберанцы афоризмов:

Чтоб ты в мою жизнь впадала,
Как самый большой приток...

Враги – не страшны и жалки,
Друзей же нельзя жалеть.

Осязаемости происходящего служат образы, выписанные до живого рыдания, например: "Чтоб пена жила на клювах...", "Истлели в руках фиалки...", "Огромная в сердце гроздь".
Не волен я советовать такому маститому автору, как Вы. Но всё же осмелюсь и скажу, что, на мой взгляд, образ сердца как грозди был бы лучше: "Огромная сердца гроздь".

Ответное:

Пусть так и не стал я мудрым
И близок последний путь,
В бассейне с шампанским утром
Хотел бы я утонуть.

18.   «Параллельное»
Многие из нашего стана подвержены влиянию Бродского, но у Вас, Максим, это только выверка вектора для того, чтобы взять новое направление в развитии собственного творчества.По-Вашему, все геометрические линии лежат в плоскости человеческой души. Даже стёртая с ладони линия жизни всё равно оставляет рубец.

Ответное:

Чувства плескались, как пиво в бидоне,
Были пиры в теремах –
Линия жизни прошла по ладони
И растворилась впотьмах.

19. «Бессонница»
Таланту есть всегда где развернуться, даже если это узкая дорога или тесный лаз. У Вас, Максим, ручеёк размышлений возникает как-то едва заметно, и вот его журчание всё слышнее и задористей, и уже совсем скоро это полноводная река, бегущая в открытое море.
Назвав произведение "Бессонница", автор ни разу не употребил это слово в самом тексте. Однако явление обозначено, и от него пошли лучи ассоциативных связей, греющие человеческие души.
Все вопросы, заданные самому себе, как бы не требуют ответов, размываясь в своей риторичности. И мы соглашаемся: да, сколько можно?! И мы подстраиваемся под авторский камертон, слушаю заворожительную музыку поэзии.
Даже падение советской империи воспринято настолько лично, что трагедийностью ситуации буквально кровоточат слова:

Расскажи лучше всем про парад, где горластые трубы
Надрывались о том, что в империи зреет беда,
И как ветер упрямо ворочал афишные тумбы,
Собираясь прошедшую жизнь отменить навсегда.

Произведение блистает звёздными россыпями поэтических находок, придающих ему элегантный вид: "волшебное блюдце, откуда я молодость пил", "Не придуман рецепт, чтоб рассеять сердечную тьму", "фонарей принимая желтуху /За последнюю милость последних написанных глав", "отражений и лая /Одичавших собак, что Луну принимают за хлеб".
Если стихотворение начинается с горького сожаления о потерянной молодости, то завершается оно оптимистическим явлением: рассветом, молниеносно превращающимся в день. И этот сдержанный оптимизм осветляет душу, проникая в её самые тёмные углы.

Ответное:

Если я заболею, словив в многолюдье простуду
И за ближним кустом от угрозы всей жизни мочась,
Я к врачам обращаться с хворобой, пожалуй, не буду:
Врежу водки стакан – и все сопли пройдут через час.

20. «Вкус коньяка»
Это первое произведение, Максим, с которого началось моё знакомство с Вашим неординарным творчеством. И оно произвело на меня ошеломляющее впечатление. Так о севере не писал никто, хотя писали многие (почему-то в первом ряду для меня ретроспективно стоит Игорь Северянин).
Здесь так сильно выражено желание погрузиться в холод и оставить в голове символический айсберг, что невольно чувствуешь суровую любовь к северу, без сюсюканья и развесистых южных штучек. Коньячные пары никак не приглушают "леденящую жуть", а только тонизирует мыслительный и чувственный процесс. И это уже не "север как север", а нечто более ёмкое: пусть здесь и ни души (хотя сам-то здесь как лирический герой оказался да ещё с коньяком? Кто ему поможет в случае чего? На чём он передвигается?), но присутствие человека ощущается повсюду, иначе мы не увидели бы ни русского океана, ни айсберга, ни большой земли. И не поверили в бессмертие души, которое достигается совсем просто: "Можешь на пальцы украдкой подуть". И это действенный метод в борьбе с холодом северных широт и вообще - с любым холодом, который более опасен для души, чем для тела.

Ответное:

Когда я был ужасно пьян,
Меня удуло в океан:
Три дня на айсберге сижу
И жду с провизией баржу.

21. «Декабрьский ноктюрн»
Тайнопись Вашей поэзии, Максим, разгадать не просто. Во многих Ваших произведениях, как я убедился, есть некий собеседник, объект любви, друг, с которым автор делится самым сокровенным и дорогим в доверительном тоне. И этот некий, именуемый "ты", может повернуть любые события в самом революционном направлении и решить судьбу любого персонажа. Он похож на джинна, извлечённого из бутылки: только повелевай и приказывай - всё будет исполнено. Скажи только: "Ты луну не гони..." - и она останется висеть на небе, чтобы тени не исчезли в полночь, ибо по ним сверяются все телодвижения.

Ответное:

В свете дня любая хренотень
На пути встаёт, как броневик:
Наступить на собственную тень
Не способен даже теневик.

22. «Вкус коньяка на губах… В голове…»
Это стихотворение, Максим, уже есть на Вашей странице, "Вкус коньяка" называется.

Ответное:

У нас и радость и беда в одной посуде
И внешних много, как и внутренних, угроз:
Всегда в двух случаях на пальцы дуют люди:
Когда терзает их огонь или мороз.

23. «В храме святого Порфирия»
Ответное:

На улице стоит не месяц май,
Но крепнет воля с крепкими парнями:
У нас свободу как ни отнимай,
Её никто не выдернет с корнями.

24. «Повернись»
В стихотворении "Повернись вокруг своей оси!" Максим Замшев продолжает разговор с неким "ты", но на этот раз это не кто-то, не определённый даже по роду, а сам автор, вернее, лирический герой, который вертится вокруг своей оси, видя этот мир по-новому, открывая известные уже, но всё же интересные грани:"Повернись ещё один разок!"
При каждом повороте в калейдоскопе событий происходят значительные перемены: "Под весенним ливнем мир промок...", Досмотреть, как вдаль уходят жёны, / Как асфальт одежду износил...", "Осень нас морошкой кормит с рук /И для листьев подбирает ритмы..." Надо признать, что автор использует индивидуальный подход в описании сезонов года, не в лобовую, а опосредованно - через коловращение, волшебные повороты, после которых только в детстве бывают чудесные превращения.
Единственное, что кажется досадным в этом замечательном произведении, - это некоторые рифмы, слишком приблизительные, чтобы на них держался весь звуковой остов стихотворения: "мудрить-то - ритмы", "сгорели - рельсы".

Ответное:

На базаре все галдят любя,
Но к чужому тянется рука:
Только повернись вокруг себя -
И стоишь уже без кошелька.

25. «Обычный вечер в Северной Европе»
Понятие "зарубежная лирика" давно утвердилась в русской литературе. У любого поэта, кто бывал за рубежом, можно найти стихи, повествующие о тамошней жизни. Взять хотя бы Маяковского, Есенина, Евтушенко...
У Максима Замшева тоже немало стихов, сочинённых на месте или написанных по следам пребывания в старушке-Европе и на других континентах.
Если Есенину казалось трудным, а иногда невозможным делом сочинять, находясь в логове капитализма, то Замшеву это удаётся самым естественным образом. Автор не мучает себя комплексом противостояния двух лагерей. Он - гражданин земного шара. "Обычный вечер в северной Европе", - этой строкой поэт как бы утверждает, что окружающая природа - это достояние всего человечества, куда бы тебя судьба ни забросила. Она тебе близка, с ней тебе хорошо и комфортно. Правда, ностальгические настроения нет-нет да и проявятся при изображении зарубежной скукотиши.
В том-то и философия Замшева, что его ассоциации разветвляются буквально по всему земному шару, и мы чувствуем, как тесен и тревожен этот мир: "Один застрял в Марокко...", "Другой грустит в Баварии и ропщет...", Не открывают никаких Америк, - /Одна, и та во всех рождает страх".
Особенно ярко выглядит концовка стихотворения, гдё всё пахнет родным, близким, русским, как если бы мы увидели это небо с Красной площади или с берега Волги:

И выйду в ночь, где фонарей разлив.

И небо будет цвета спелых слив.

В очередной раз отметим афористичность языка Максима Замшева, яркие изречения можно вычленить буквально из каждой строфы: "Ничем не лучше и не хуже прочих...", "Пойму того, кто сможет застрелиться...", "Приобретенья хуже, чем потери..."

Ответное:

Попали мы в таверну только так -
Там на коленях баб держал Бальзак,
И в баре том мы закатили пир,
Где пиво вечерами пил Шекспир.

26. «Твоё лицо»
Максим, простите, что говорю в третьем лице. Это вынужденная мера. Вы на свою страницу не заходите с 2013 года, поэтому нет возможности общаться напрямую. А жаль. Мы нуждаемся в Вашем пребывании на Стихире: всё-таки здесь аккумулируются лучшие поэтические силы России и всего русскоязычного мира.

В поэзии Максима Замшева первостепенную роль играют художественные средства и образы, отражающие противоположные, а иногда антагонистические явления. Кто бы спорил, скажете вы. И будете правы. На противостоянии света и тьмы, войны и мира, любви и ненависти держатся многие поэтические творения. Но у Замшева это не просто противоположности, это передний край борьбы за лучшее и светлое ("Твоё лицо пусть мой украсит шлем,/ Когда к моим ногам падут столицы"), где, к сожалению, бывают и поражения, и проигрыши, и потери, и разочарования: "Смотри в окно и удивляйся - снег!- / Как знак того, что счастье невозможно".
Во многих произведениях Замшев изображает некое лицо (порой не понять, женское оно или мужское), но оно постоянно эволюционирует, поворачиваясь к читателю постоянно меняющимися своими сторонами. Пожалуй, это лицо ещё загадочнее, чем маска: " Никто узнать не сможет, кто же ты,/ И варваров желанье не встревожит". Мало того, что при всех читательских усилиях это лицо не принимает конкретных очертаний, авторская воля рассыпает его на мелкие черты и намерена спрятать "в каждом дне, что будет прожит".
Такова и вся поэзия Замшева: вроде бы вот он, анфас - всё видно, всё понятно, но сколько тайного и неразгаданного! Если не за каждой, то за многими строками поэта лежит загадка, покрытая тайной. Через эту двойную оболочку пройти читателю довольно легко, ведь она прозрачна и бесплотна. Но что мы видим там, в глубине? А там возникают новые миры, которые строит читательское сознание и воображение. Побуждение к размышлению и фантазированию - одна из самых привлекательных и замечательных черт писательской манеры Замшева. Читатель практически всегда выходит за рамки произведения, получив массу поводов для работы головного мозга и неравнодушной души.

Шутейно:

Одни тяня с вещами лямки,
Придём мы к точкам невозвратным:
Твоё лицо в квадратной рамке
Рискует тоже стать квадратным!

27.   «Перед прощанием»
Стихотворение Максима Замшева "С утра сбежали краски с полотна..." можно без натяжки отнести к образцам любовной лирики. Здесь есть всё, что переворачивает влюблённую душу, рождая саму любовь, порой непонятную, недозрелую, смутную, находящуюся где-то в глубине. Но это тоже любовь, проходящая проверку разлукой и даже разрывом отношений.
"И есть ли у любви ещё названье?" - вопрошает автор, но ответить на этот вопрос передаёт право читателю. И читатель невольно домысливает тот путь, по которому его направил авторский вектор. Эта манера - вовлечение читателя в мыслительный и эмоциональный процесс - весьма характерна для всей поэзии Замшева.
Поэт рисует и вполне определённую внешнюю среду, в которой кипят страсти и разрываются сердца. Эта среда так же трагично себя самоощущает, как и душа лирического героя:

На острых шпилях небо голосит
От боли и от призраков былого.

Любовные отношения, как показывает поэт, проходят несколько стадий развития в соответствии с временами года. Пейзажные зарисовки способствуют более яркому выражению терзаний и метаний лирического героя:

Когда-нибудь ты скажешь, что весна
Была всего лишь поводом для скуки...

Когда-нибудь ты скажешь, что зима
Оставит нам дыхание на стёклах...

Пусть осень продолжается без нас
И пьёт глинтвейн в прокуренных тавернах.

Мы невольно обращаем внимание на то, что лирический герой, несмотря на разрыв с возлюбленной ("Вот с улицы твой запах улетел…") всё-таки высказывает надежду на будущее общение, а значит, продолжение любви.
Почему же, описав три времени года, поэт и слово не промолвил про лето? Даже ещё нарушил временной порядок: весна - зима - осень. Скорее всего, это не случайность, а умышленное замалчивание, ведь тогда бы пришлось сказать о буйстве природных красок, что характерно для лета. Но предчувствие расставания отстранило автора от летнего антуража.

Шутейно:

С ней ходил я часто под венец,
Пел на званых ужинах, как альт.
Я своей любви сказал: "Конец!" -
И разбил бутылку об асфальт.

28. «Попытка счастья»
Когда Сергея Есенина царская особа спросила: "А почему у вас такие грустные стихи?" Он ответил: "Такова вся Россия!" И с этим трудно не согласиться, тем более если речь идёт о поэзии. Чувство грусти, тоски, печали, потерянности, неустроенности - характерные черты вообще русской поэзии, и современная лирика здесь не исключение. Но мы знаем, что все эти чувства не самоцель для поэта, они развиваются на фоне непрерывных нравственных и эмоциональных исканий и порождают желание выйти если не на светлую дорогу, то хотя бы к костру у речки или на огонёк в окне избы в какой-нибудь глухой деревеньке.
В этом духе развиваются события в стихотворении Максима Замшева "Попытка счастья". При всём налёте грусти оно сквозит рассудительностью и здравым смыслом: "По полочкам мысли разложены".
Лирический герой не отличается уверенностью в завтрашнем дне, его обуяли упаднические настроения, но при этом не покинула самонадеянность:

Петух раскричится воинственный,
В одежду вонзится репей.
И ты будешь чьей-то единственной,
Всегда оставаясь моей.

Попытки реабилитировать любовь тоже ему кажутся напрасными:

Финалом вселенской мистерии
Ленивая брезжит заря,
И я из столицы империи
Пишу эти строки зазря.

Здесь наречие "зазря" не очень-то выбрано к месту, пусть даже и носит несколько ироничный смысл: оно из разговорной, неотшлифованной лексики. Всё-таки больше подходило бы обычное наречие, допустим: "Пишу эту исповедь зря".
Концовка произведения обрывает все надежды и расчёты не только на благополучное будущее, но и вообще - на будущее:

И площадь следами, как танцами,
Наполнит прощальный азарт.
Трамвай отбывает от станции…
Никто не приедет назад….

Конечно, это поэтический символ, что все уехавшие не вернутся назад. Но если брать буквально, то пассажиры трамвая не те люди, которые ездят только в один конец: кто-то постоянно бывает на этой прощальной станции. А если никто не вернётся, то по какой причине? Не дай бог авария! Эти катастрофические ощущения невольно возникают в душе читателя, оставляя в ней чувство тревоги после прочтения произведения. Такова жизнь: на сплошное веселье и благополучные истории рассчитывать не приходится.

Ответное:

Наши души приучены к тайнам -
Разгадать не составит труда:
Нам с тобой, будто рельсам трамвайным,
Ближе стать не дано никогда.

29. «Четвёртое измерение»
Где церковная жизнь, там и чудеса. А где поэт, там возможны любые сказочные превращения, аргументированное четвёртое измерение и многое из того, чего просто не может быть в обычной жизни. Этими звёздами в несуществующем пространстве умело жонглирует Максим Замшев.
Если раньше люди за ересь сгорали на инквизиционном костре, то в представлении поэта мы все можем сгореть всего лишь в огне свечи, как в стакане водки можно утонуть быстрее, чем в океане:

Вот наша жизнь – парение,
Вот он - четвёртый Рим…
Тонкой свечи горение
Ждёт, что мы в нём сгорим.

Поэт, склонный к философствованию, задаёт не традиционный вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?", а новые, родившиеся на стыке религии и философии:

Кем же судьба заказана?
Кто нас позвал из тьмы?
Ангелы пахнут ладаном,
Ангелы - это мы.

Резкий переход из мифа в реальность заставляет содрогнуться. И читатель невольно примеряет на себя белые одежды ангела и пытается понять, насколько полно и ярко он может сыграть роль божественного посланники здесь, на земле, которая горит под ногами и может нас превратить в пепел.

Шутейно:

Злые мы, как бульдоги,
Жрущие корм любой.
Нет, мы с тобой не боги –
Дьяволы мы с тобой.

30. «Я жил в ладу с родной страной…»
"Прежде думай о родине, а потом - о себе" - этот мотив личной жертвенности звучит и в произведении Максима Замшева "Я жил в ладу с родной страной..." Правда, автор слишком категорично заявляет: "России нет, а я остался..." Россия была, есть и будет - до нас, с нами и после нас. Хотя мы, конечно, понимаем, что автор имел в виду потерю той России, с которой "жил в ладу".
На каком же фоне происходит крушение любимой страны? Оказывается, лирический герой в это время водку пил и спал, не раздеваясь, девицами увлекался, проматывал отвагу. Короче, вёл аморальный образ жизни, не думая, естественно, о судьбах страны и не прилагая никаких усилий для предотвращения её краха. И вдруг он становится патриотом и заявляет о своей готовности пожертвовать личной жизнью ради спасения Родины. Но всё это преподнесено в условном наклонении:

Себя коря, себя виня,
Одну вымаливаю малость,
Пусть лучше б не было меня,
А Родина моя осталась.

Во-первых, не совсем понятно, у кого он "одну вымаливает малость". Во-вторых, его мольба простирается на минувшее время, в котором, как бы мы этого ни хотели, уже поправить ничего нельзя. Но проснувшееся в герое патриотическое чувство в любом случае заслуживает внимания и уважения.

Ответное:

Стоит берёзка, словно свечка,
И к ней пошли мои следы.
А я без родины – как речка
Без берегов и без воды.

31. «Побей тузом валет обыкновенный…»
Занимательный экскурс в русскую историю. Весьма удачна аналогия с современностью. Язык сочный, образный, эмоционально глубокий, плотный по содержанию.
Но не совсем ясно, почему автор использует именительный падеж существительного "валет" прямо в первой строке произведения, тогда как здесь должна быть форма родительного падежа. Нарошность этого приёма подтверждает уже правильная форма в следующей строфе. Но зачем? Не по пушкинскому ли принципу"Без грамматической ошибки / Язык я русский не люблю"?

Ответное:

Когда ты сыт, одет, обут,
Пустить кровя проходит зуд:
Народ всегда пойдёт на бунт,
Когда раздет он и разут.

32. «Когда ты уедешь на юг…»
Любовь всегда подвергается испытаниям, в них она или крепнет, или разрушается до основания. Подобные испытания описаны в стихотворении Максима Замшева "Когда ты уедешь на юг..." Неуверенность лирического героя в ответной любви порождает страх, что возлюбленная к нему может вообще не вернуться. И тут начинаются его метания по местам, где ещё присутствует дух возлюбленной, но где её следы вновь могут не появиться. И, конечно же, поэт по своему обыкновению ставит в сравнительный ряд юг, где тепло и на каждом шагу соблазны, и осень (чудесный образ!), олицетворяющую увядание и конец мирским заботам:

Здесь осень опять по листве
Ударит из жёлтых орудий,
Но в чахлой и редкой траве
Следов твоих больше не будет.

Однако, как бы ни моделировалось печальное будущее, человек должен поддержать себя хотя бы обыкновенными словами успокоения: "Нельзя ж без надежды и веры".
И всё-таки начальная строфа повторяется в конце произведения: риск потерять возлюбленную остаётся. При этом нет ни слова о том, что она неблагонадёжная, падкая на ловеласов или слишком влюбчивая в новых мачо. У лирического героя есть вера, но нет уверенности. Частично и на нём лежит вина, что возлюбленная может пойти на предательство и больно ранить сердце лирического героя. Значит, взаимные чувства не отличались крепостью и нерушимостью, чтобы выдюжить в трудных испытаниях и не дать погаснуть факелу любви.

Шутейно:

Схлынула на юг моя подруга,
Как в воде воронка от весла,
А на днях она вернулась с юга,
Но к другому сумку понесла.

33. «В Париже»
Замечательный образ Парижа!
Только здесь, видимо, опечатка: "И ты над ним почти Париж…" Всё-таки здесь должен быть глагол: паришь. Правда, эта рифма уже использовалась многими поэтами.

Ответное:

Уже не шустрый ты, как стриж,
И старость прёт – всему помеха.
Чтоб умереть, езжай в Париж,
Увидишь – и помрёшь от смеха.

34. «Пенелопа»
Весьма удачно проведены параллели с древними героями.Мотивы любви и верности звучат отчётливо и трогают душу.

Шутейное:

Когда бы соблазнял ты Пенелопу
Как лучший юморист Одессы всей,
Она тебя отправила бы в зопу,
Откуда не вернулся Одиссей.

35. «Может, Потёмкин, а, может, Орлов…»
В цикле произведений Максима Замшева, тематически связанных с острыми периодами истории России, в том числе дворцовыми переворотами, стихотворение "Может, Потёмкин, а может, Орлов..." стоит на особом месте, так как в нём автор не столько констатирует исторические факты и события, сколько даёт им аналитическую оценку и выражает своё к ним эмоциональное отношение, используя яркие художественные средства.
Для поэта "эпоха послов" не просто исторический отрезок времени, но она ещё эмоционально окрашенная - "странная":

Может, Потёмкин, а, может, Орлов, -
Жизнь в ожидании вздоха.
Это эпоха заморских послов,
Странная, право, эпоха.

Хотя вместо вводного слова "право" здесь напрашивается другое - "правда", как оговорка, а не как попутное замечание. Тогда "странность" (загадочность, непонятность, даже несуразность) далее будет расшифровываться более ясным образом.
Ко всему этому звону прошлого примешиваются громкие имена Вольтера, Пушкина, Державина, царя Александра, географические названия и исторические битвы: Гатчина, Михайловское, Бородинское поле. Тогдашняя религиозность державы подчёркивается упоминанием Ивана Купалы, золотых куполов, храмов, мольбы о спасении. Весь этот ряд как нельзя лучше передаёт прикреплённость событий к конкретному времени и месту действия.
Рельефно выписан образ престолонаследника: "Ужас немецким болтал языком, / Слюни текли по России". В этой ёмкой характеристике автор в первую очередь отразил нежелательное влияние иностранщины на смену властной верхушки.
Через ощутимый показ исторических событий и лиц Замшев логично подошёл к образу родной земли, дорогой сердцу и любимой навеки:

В храмах стоим, о спасенье моля,
Смерть принимаем без гнева.
А на могилах родная земля,
Самая близкая к небу.

Выступая от имени русского народа ("стоим", "принимаем"), Замшев не только определяет его законное место в мировой истории, но и поднимает его бессмертие и жертвенность до космических высот, как это умел делать Тютчев на платформе хаоса и космоса. Это подтверждает только то, что Замшев успешно прошёл классическую поэтическую школу, научившись артистической звукописи и являя образец поэтического красноречия, при котором даже приблизительная рифма "гнева - небу" кажется безобидной шалостью мастера слова.

Шутейно:

Мы сильны с любым вооружением –
Отстоим родные берега:
Если нам налить перед сражением,
Засверкают пятки у врага.

36. «Не сосчитаешь на песке…»
Если и есть вселенская тоска, то лучше всего её искать в русской поэзии. Мотивы бренности, затерянности в огромном мире, малости человека и человеческой жизни выражены в стихотворении Максима Замшева "Не сосчитаешь на песке..." Лирический герой, обобщая жизненный опыт, уподобляется песчинке, но без него не было бы песка, а следовательно, и песчаной бури. Эти философские хитросплетения рождают некую мажорность в концовке произведения: не всё так плохо и обречено на исчезновение, как может показаться.
На извечный вопрос "Кто есть человек?" Замшев даёт вполне конкретный и поэтически красивый ответ:

Не нам решать, - мы лишь мазки
На полотне невероятном,
Слепые камешки тоски,
На небе розовые пятна.

Признавая свою ничтожность, лирический герой определяет для себя и соответствующую участь - "падать в сон", который отнюдь не спасение от суровой реальности, ибо там "...жизнь кончается без крова,/ И виноградом пахнет склон,/ А виноград насыщен кровью".
Но герой идёт дальше, чтобы достичь "последней правды". И это, безусловно, полезное занятие. Даже став микроскопической частью песка, можно сыграть ключевую роль в возникновении песчаной бури. А это движение, перемещение, превращение в нечто новое, коренные метаморфозы, революционные преобразования. Не даром же Горький говорил: "Пусть сильнее грянет буря!" Вторя буревестнику революции, Замшев рисует впечатляющую философско-поэтическую картину:

К последней правде прямиком
Бредём от одури до дури,
И все становимся песком,
И ждём большой песчаной бури.

Сильнее ли грянула эта песчаная буря, мы увидим в других произведениях поэта.

Ответное:

Всё или ничто я в точке энной?
Мал или заметен в мире я?
Человек – песчинка для Вселенной,
Но громаден он для муравья.

37. «Ночная вина»
Уже более века в русской поэзии идёт активное отторжение глагольных рифм, мол, они слишком многочисленны и доступны любому рифмоплёту. Но даже наши классики нет-нет да к ним возвращались, не считая зазорным воспользоваться элементарным инструментарием. Примеров тому тьма.
Мы ведём речь не о совсем простейшей, однокоренной рифме "пришёл - ушёл" и даже не о рифме с малым совпадением звуков вроде "стоять - спать", а о тех рифмах, где совпадают и нулевые окончания, и суффиксы, а иногда и корневые части слова.
Эти самые глагольные рифмы мастерски использует в своём стихотворении "Ночная вина" Максим Замшев. Только когда заканчиваешь чтение, ловишь себя на мысли, что здесь аж три случая глагольных рифм. Но их глаз не видит, ибо они подчинены общему благозвучному словесному потоку, их воспринимаешь как неотъемлемую часть целого. Даже отдельно взятые, они всё равно звучат красиво и гармонично: "ценится - денется", "размажутся - кажется", "затевается - одевается".
Очень хороши в этом произведении образы, построенные на метафорах: "Дожди, словно гиблая конница, /Собой устилают поля", "А утро легко одевается,/Как женщина после любви".
Если бы мы стали искать в этом произведении, есть ли "ночная вина" автора (стихи часто пишутся по ночам) какие-то словесные огрехи, шероховатости, то мы ничего этого не нашли бы. Всего четыре катрена - и в каждой свой мир, своя философия, своя демонстрация интеллекта. Без всякой дидактики и навязчивости - просто, но гениально.

Ответное:

Несмотря на холодень,
Воздух утренний поняхай:
Кто начнёт с улыбки день,
Тот закончит с невезухой.

38. «Август»
Смешение времён наблюдать всегда интересно, а особенно - в пейзажной лирике, когда поэт балансирует между ещё не ушедшим и пока не пришедшим. Это как взаимоперетекание прозрачной и мутной воды - чёткую грань не определишь.
Подобное явление мы наглядно видим в стихотворении Максима Замшева "Август". Оно самым естественным образом (чувствуется рука мастера!) создаёт осеннее настроение, бередит душу своими выразительными образами (чего только стоит "Тень своей звезды // Без лица"!), отсылает читателя в кровавую эпоху Цезаря, чтобы лучше понять продажность людей и драматизм событий, происходящих на сломе времён.
Уж сколько писано об августе - не перечесть! А тут, гляди, Замшев находит новые его грани и приметы: "Тополиный бал // На воде", "Тень своей воды // Без конца".

Ответное:

Свой достали гнёт
Холода -
Август не придёт
Никогда.

39. «Когда по швам трещали…»
Кто только не брался воспевать нашу столицу! И видение Москвы непременно обрамлялось вековыми эпитетами: белокаменная, любимая, ненаглядная.
Тем неожиданней вырисовывается образ столицы в стихотворении Максима Замшева "Когда по швам трещали...", образ, сотканный из тонких нитей человеческих чувств. Здесь нет златоглавых башен, мощного потока машин, каменно-стеклянных глыб современных зданий, а есть простые ощущения, которые возникают во время прощания с дорогими местами и духовными ценностями.
В таком состоянии память не фиксирует ни времени, ни пространства, ни какие-то, важные в других обстоятельствах детали ("Рассвет ли был, закат ли..."). Всё это подтверждает одно: глубину чувства любви к столице, которая вроде бы исчезает из поля зрения и восприятия лирического героя. Чтобы рельефнее показать картину прощания, а в некотором смысле и духовной утраты, автор прибегает к выразительным сравнительным оборотам, характерным вообще для всего его творчества:

Жила она беспечно
В сиреневом цвету.
Растаяла, как свечка,
Как леденец во рту.

Однако у нас нет чувства, что это расставание навсегда. Это только вынужденный, но временный отрыв от города, где в каплях последнего дождя отразился двойник, не желающий исчезать из столичного пространства.Тем самым аргументированней становится сердечная привязанность лирического героя к любимому городу. Образ столицы рисуется не за счёт внешних атрибутов, а благодаря эмоциональному всплеску, движущим силам внутреннего мира человека.

Шутейное:

В Москву, чтоб притулиться,
Стремится вся страна,
Крича: "Привет, столица!"
В ответ: "Пошли вы на!.."

40.   «Райский пейзаж»
Любят же поэты моделировать себе райскую жизнь, о которой так всеохватно мечтали большевики! Но поэт предлагает, а власть навязывает, хотя результат один и тот же: ничего! По крайней мере, ничего существенного. Помечтали и разошлись. Хотя время мечтаний - это тоже наша жизнь, и душа часто желает погрузиться в пучину этих мечтаний и выйти из них освежённой и остаться в тонусном состоянии. Таким полезным опытом делится с читателем Максим Замшев в своём стихотворении "Райский пейзаж".
В изображении автора рай всё время за плечами, то есть он его не видит, а только ощущает. Атрибутом этой райской жизни непременно является дорогой экипаж с бородатым кучером на козлах. Именно в нём в конце произведения лирический герой мчится к своей возлюбленной. Это уже не белый конь, а нечто более внушительное и достойное. Какая женщина откажется от роскоши и богатства! Её избраннику приходится искать эти богатства, и он их редко находит в жизни, зато с успехом приобретает в своих мечтаниях и фантазиях и раздаривает направо-налево. Тратиться же не надо, а шиковать возможность возникла.
Но Максима Замшева не проведёшь! Мечтать-то он мечтает, да делает это параллельно с реальной жизнью:

Не тверди мне о Боге. Я знаю, что небо темно,
Что не видно любви на печальных морских побережьях.
Что подмостки пусты, что за нас уже всё решено,
Что в далёком саду обо мне вспоминают всё реже.

И на поверку получается, что это всего лишь "невидимый райский пейзаж", а не сама райская жизнь, которая без тяжёлого труда и напряжённых усилий нигде и никем ещё не была построена.

Ответное:

Обрамляет все мои года
Тьма грехов и пагубных историй:
В рай меня не пустят никогда,
В ад не сплавят – только в крематорий.

41.   «Жёлтая тень монгола»
Только в поэзии могут быть волшебные превращения! В жизни тень, она и тень: тёмная, серая, но никак не цветная. И только поэт способен сделать из заурядного явления красочное событие, не обязательно праздничное, но выходящее за рамки серых будней. Брюсовские фиолетовые тени нынче сменились тенями другой световой гаммы.
Максим Замшев в своём стихотворении "Пусто вокруг и голо" нарисовал ошеломляющий образ "жёлтой тени монгола", перекликающийся с поэтическими новообразованиями Николая Гумилёва. Хотя пагубность трёхсотлетнего ига только подразумевается, мы чувствуем его разрушительное действие и сейчас, когда одно только воспоминание об азиатских набегах сотрясает наше сознание и угнетает душу. За опустошением всего, что нас окружает, идёт опустошение нашей духовной сферы. Некие демонические силы, проистекая из прошлого, могут нарушить целостность мира и уничтожить тебя, если ты не умеешь защищаться:

Что бы ты ни затеял,
Сам о себе скорбя,
Тень, на глазах желтея,
Бросится на тебя…

Автор никого не предупреждает: "Будь бдителен!" Он просто рисует опасность, которая угрожает всем и каждому. А спасти себя ты должен сам, иначе "жёлтая тень" встанет на твоё место.

Ответное:

Наша жизнь на жаре жарена
Азиатского огня –
Тень незваного татарина
Отразилась от меня.

42. «Хорошо пить кофе-гляссе…»
В стихотворении «Хорошо пить кофе гляссе...» Максим Замшев очень точно передал французский колорит, а точнее, парижскую богемность и поэтический дух французской столицы. Только одни имена, более или менее знаменитые, красноречиво об этом говорят, хотя их перечисление не увеличивает яркость поэзии ("Имена коварны, стихи бессвязны").Но это своеобразные культурные мостки, по которым перебирается философствующий автор.
Степень его философствования, граничащего с фантасмагорией, порой настолько высока, что вспоминается жгучее желание "мир заблудившийся покорить". Как это сделать, остаётся загадкой, ибо тот, кто заблудился, нуждается всё-таки не в покорении, а в помощи. На этой волне появляется и противоречащее правилам деепричастие: "Не проживёшь, никого не сгубя", где напрашивается "сгубив", так как оно образовано от глагола "сгубить", а не "сгубять".
Но это, так сказать, издержки поэтического производства, которые мы встретим у любого классика отечественной литературы, и существенно не влияет на неоспоримые достоинства произведения.

Ответное:

Ты светлые мысли держи в голове,
Шагая вослед христианской традиции:
Не думай о сытых, живущих в Москве,
А думай о самых голодных в провинции.

43. «Почему ты в июле мне…»
Среди множества произведений Максима Замшева, построенных на философской рефлексии и обращённых к глубинным человеческим чувствам, выделяется своей щемящей эмоциональностью стихотворение "Почему ты в июле мне...". Здесь автор умело изобразил лирического героя на пике его острых переживаний и активных размышлений ("Я фуражку подкидывал //И свободы алкал"). Ситуация несколько напоминает общеизвестное ликование: "Кричали женщины "ура" // И в воздух чепчики бросали". Но почему нет радости при обретённой свободе? Почему она вдруг топится в "высоченном бокале"? А всё просто объяснимо: эта свобода поглощена одиночеством. Даже некая возлюбленная, явившаяся из сна с вёдрами слив, не предсказала благополучного течения событий. Некогда скрипучие качели не подают признаков какой-никакой эксплуатации. Деревенская улица уходит по обрыву - и сгинуло всё, что двигалось воображением автора: "И на черных проталинах // Никого не нашли".
Но, что примечательно, нет ощущения полного краха, а есть желание появиться на месте событий, сотканных из сновидений, и всё-таки воспользоваться дарованной свободой и насладиться прелестями деревенской жизни.

Ответное:

Поглощённый интригою
В деревеньке глухой,
Я ликую и прыгаю,
От свободы бухой.

44. «Зима шатается по людям…»
Есть "могучая кучка" современных поэтов, которые не замыкаются в своём мирке и не варятся в собственном соку, а выходят на галактические трассы и путешествуют между звёздами, иногда корректируя ход планет. К таким поэтам, безусловно, относится Максим Замшев. Космические широты его поэзии переплетаются с меридианами глубоких человеческих чувств. Кажущаяся крепость этих связей всегда находится под угрозой внезапного разрыва, но вера в благополучный исход земной любви и планетарного движения помогает преодолеть все препятствия и пройти все небесные пути:

Под грохот поездов товарных
В глухой космической пыли.
Растает наше расставанье,
Как расстоянье до земли.

Поэт весьма удачно и с выгодой для лирического героя устанавливает конструктивные отношения с таким не очень отзывчивым временем года, как зима, выступающая в качестве и строителя, и поисковика, и пропагандиста христианства, и бережного чистилища:

Она меня насквозь узнает,
Всю кровь мою насквозь пройдёт.
И белое растопчет знамя,
И знамя красное найдёт.

Ещё пока "слабый для любви", лирический герой, не без помощи той же зимы, для разрешения всех своих противоречий плавно переходит под Божью сень:

Она железную дорогу
Для нас построит на Луну.
И я опять увижу Бога,
Припав к вагонному окну.

С подачи автора лирический герой воспользовался облегчённым вариантом богоискания. Поэт не устраивал ему препятствий и испытаний на прочность, а просто открыл космическое пространство и дал возможность увидеть Бога в непосредственной близости и реальной ощутимости. Каков же результат этого видения? А он - в двух новорождённых Божьих заповедях:"Не мешкай!" и "Пустое счастье не лови!" И следом рождается побуждение спуститься с небес на землю:

Ну что ж… Прощай, моя подруга,
Здесь на луне как на луне.
Нам не избыть земного круга,
Он замыкается на мне.

И тут невольно вспомнишь слова известной песни:

И снится нам не грохот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава у дома,
Зелёная-зелёная трава.

Что может быть лучше, чем возвращение домой?! Это трепетное чувство в стихотворении "Зима шатается по людям..." Максим Замшев передаёт со всей трогательностью и предощущением хороших перемен, которые обязательно произойдут в нашей земной обители.

Ответное:

Ушла в туман и мглу дорога,
На корабле порвался шов,
А видел ли Гагарин Бога,
Не знает даже и Хрущёв.

45. «Ты правду молвишь или врешь мне…»
Поэту, претендующему на роль повелителя дамских сердец, без собеседницы не обойтись, ибо в разговоре с ней можно поднять и разрешить любые философские вопросы, например, о жизни и смерти. По этой стезе идёт Максим Замшев в стихотворении "Ты правду молвишь или врешь мне…":

Что жизнь прошла, что смерть прошла,
Что жизнь опять в объятьях смерти,
Что смерть пропала за спиной…

Хотя поэт и дважды предлагает поговорить о жизни прошлой, ни одной его детали или подробности не возникает - всё остаётся за рамками авторского монолога. Сам же автор в такой ситуации может даже нарушить хронологичность действий, предлагая сначала отпить вина, а потом чокнуться. Но не в этом авторский акцент. Он - в звоне стекла, что "полон правдой неземною". Именно с этого звона ведётся обратный счёт прожитым годам, драматическим перепитиям, балансировавшим на грани жизни и смерти.
Концовка произведения неоднозначна, она даже двусмысленна: поэт предлагает поверить смерти и не верить ему, хотя отмечает присутствие Бога в себе. К тому же собеседница исчезает, и на её месте появляется солидная аудитория: "Поверьте ей, прошу, поверьте..." Боголюбие не должно порождать ни малейшего отступничества от веры, а оно здесь есть. И только при сверхвнимательном отношении к слову можно открыть третий смысл: фраза "Бог со мной" означает "Бог мне судья". В этом случае всё встаёт на свои места, и философ вновь превращается в поэта.

Ответное:

Мы старый, немощный народ:
Кто скособочен, кто контужен.
К нам очень скоро смерть придёт
И, нас увидев, сдохнет тут же.

46. «Не убегу и не уеду»
Стойкое желание лирического героя праздновать победу во что бы то ни стало буквально поднимает в читательских глазах стихотворение Максима Замшева "Не убегу и не уеду". Не вполне понятно, что за победа, но важность её празднования превыше всего. Скорее, это победа над самим собой, сумевшим превозмочь беду.
Упорство героя достойно уважения:

Без слёз, без друга, без любимой,
Без флагов, порванных в тряпье.
Непоправимо, нелюдимо
Я буду праздновать её.

Но эта победа горькая, давшаяся, по-видимому, ценой больших жертв и страшных болей. Само празднование её ещё не свершившийся факт, а только намерение. Однако в сознание читателя проблеском молнии входит мысль, что триумфальное событие всё же состоится.Несмотря ни на что. И мы не можем не поверить в пробивную силу простого человеческого желания - отпраздновать свою, быть может, мелкую для других, но грандиозную для себя победу.

Ответное:

Только ратник горести и беды
Может смыть с родимых берегов:
Празднуются громкие победы
На костях поверженных врагов.

47. «Опавший лист – всего лишь лист опавший…»
Едва ли кто будет возражать, что большинство произведений мировой поэзии представляет так называемую любовную лирику. Этот сектор стихотворчества отличается удивительной многогранностью и эмоциональной глубиной. Казалось бы, о любви всё сказано и ничего нового просто ожидать нельзя. Отнюдь! Каждый поэт, кому от природы дано индивидуальное дарование, в любовной теме плавает своим стилем, преодолевая дистанцию от одного до другого сердца. К таким поэтам, безусловно, относится Максим Замшев, который с гениальной лёгкостью живописует любовные взаимоотношения и перипетии. В его ёмком стихотворении "Опавший лист – всего лишь лист опавший..." толкование любви достигает масштабов всей жизни, где немало противоречий и совсем немного ответов на философские вопросы:

А на столе стоит всего лишь ваза,
А на постели – тела лёгкий след.
И с губ твоих летит всего лишь фраза
О том, что счастья не было и нет.

Правда, союз "что" пропущен, но это чисто техническое недоразумение.
Любовь, по мысли поэта, куда меньшая субстанция, чем сама жизнь. Но только с невероятной энергией любви можно дать такое яркое и выразительное определение этой жизни:

Не трогай розы с острыми шипами,
И срок любви по ним не измеряй.
Ты знаешь – наша жизнь всего лишь память,
Потерянная по дороге в рай.

Поэт избегает штампованных фраз типа "Я тебя люблю!" или "Я тебя никогда не забуду!" Всё это как бы подразумевается и не требует изъяснения. Поэту важно понять и саму любовь, и всё, что её окружает и что за ней следует. А когда картина станет ясной, можно и подвести итог своих исканий и путешествий по по дорогам и тропам земной обители:

И мне тогда останется немного -
Всего лишь вспомнить, что тебя люблю.

Ответное:

Для пальцев все цветы таят угрозы –
Опаснее, чем средства от клопов,
Но вывели уже такие розы,
Которые без колющих шипов.

48. «Поднимаются в небо чумазое…»
Стихи Максима Замшева настолько глубоко лиричны, что читатель сразу же погружается в их пучину, доходит до эмоциональной сердцевины, минуя какие-то внешние преграды и частоколы из политической трескотни. Доверительный тон его стихотворения "Поднимаются в небо чумазое..." приводит к тому, что читатель вслед за лирическим героем переживает осеннюю хандру, оповещает мир о своей потерянности в неуютное время года, хотя и сейчас " у природы своё торжество", а не чувствовать холод могут только обездушенные предметы:

Даже мысли бессвязны и пасмурны –
Им бы с ветром пройтись налегке.
Но лохмотья от жёлтого паруса
Уплывают по чёрной реке.

Это касается и бездушного города, чьи дома всего лишь за ночь постарели и расстались с памятью о своих обитателях.
Какое время, такие и ощущения.

Ответное:

Как сияния солнца ни жди,
Сколько масла ни лей ты в лампады:
С головой нас накроют дожди
И до крыш заметут снегопады.

49. «Как шар, под музыку Массне…»
В обычном понимании снег - это всего лишь природное явление. Образ снега у поэта может достичь удивительной многогранности и ассоциативности, стать частью судьбы и жизни человека. Это мы видим в стихотворении Максима Замшева "Как шар, под музыку Массне..." Здесь снег выступает в роли поглотителя молодости и первой любви.
Весьма выразительными красками рисует поэт картину исчезновения молодости, а по большому счёту - картину неизбежности и невозвратности времени:

И надо было проскочить,
Покуда полдень не ослеп,
Но воробьишки-трюкачи
Склевали молодость, как хлеб.

Даже солнце, по мысли автора, не в состоянии повлиять на снежную стабильность и глухоту. Не оправдываются и ожидания лирического героя:

Мы думали, что снег хотел
Устроить белый карнавал.
Но он летел, с небес летел
И нас в лицо не узнавал.

Тут-то и задумаешься: а не мы ли это летим, как снег, в безвестность и окончательность своего существования? Люди приходят и уходят, а снег (летящее время) остаётся.

Ответное:

Довольно глупо метить в маги,
Гоня словесную пургу:
Писал я раньше на бумаге –
Теперь пишу я на снегу.

50. «Если это весна…»
Перебирая лирические произведения Максима Замшева, не сразу понимаешь, кто же его лирический герой? Возлюбленная, друг, приятель, коллега, собрат по перу, смутный философ, случайный прохожий, оппонент? Но понимание всё же приходит: это - все, каждый и любой! Нуждаемость автора в собеседнике - движущая сила его творчества. Надо же кому-то поведать о том, чем богат внутренний мир, на какие высоты собирается подняться душа, каких глубин желает достичь ищущий ум.
Эта тенденция чётко прослеживается в стихотворении "Если это весна, то скажи, почему корабли..." Своему собеседнику автор задаёт ряд вопросов, но диалога не получается: на эти вопросы отвечает сам автор, где-то напрямую, а где-то путём предположений и прогнозов:

Если это весна, почему не поёшь серенад
И не шепчешь стихов восхитительным звонким подругам?
Нашу жизнь раздавили в руках, словно спелый гранат,
И она утекла по каким-то невидимым трубам.

И собеседника нам не обязательно слышать: достаточно того, что он есть и по воле автора сам превратился в слух.
Язык Замшева чрезвычайно образен, невероятно музыкален, ритмически строен, афористически сжат.
Не так и редко в стихах Замшева встречается смешение реального и мифического, но мы не наблюдает их полного взаимопроникновения: и то и другое оплывает друг друга и остаётся самостоятельным явлением. Если греками придуманы олимпийские боги, то, по аналогии, можно и придумать весну, если её не видишь за окном, где бушует метель или шпарит летний дождь.
Таким и должен быть мир поэзии: другой, чем жизнь, иначе мы заскучаем от повтора того, что видим каждый день, что вызывает у нас оскоминную реакцию. А настоящая поэзия и призвана обновлять эту жизнь, даровать людям надежду и чувство уверенности в завтрашнем дне: "Почему не достанешь из глаз постаревшие льдины..."

Ответное:

Ярче на солнышке снега искристость –
Страсти выходят из зимнего сна:
Если в штанах возникает бугристость,
Значит, уже на пороге весна.

51. «Она дитя погибших Атлантид…»
Лирический герой Максима Замшева - страдающий, мятущийся, с беспокойной душой и неспокойным разумом. Это мы видим на поведении некой женской особи в стихотворении "Она дитя погибших Атлантид..." Здесь чувство одиночества, безысходности, духовного сиротства написаны самыми густыми красками. Вырваться из этого плена есть шанс, но нет воли. "Пора в Париж" - это только желание, срок подоспел, когда необходимо развеять душевную черноту, обновиться, погулять "под ручку с Франсуа Вийоном" (сослагательно, конечно).
Но всё остаётся на своих местах:

И страшен каждодневный натюрморт
Из пачки сигарет и чашки кофе.

Но это ещё не самый безнадёжный случай: не петля же с мылом и табуретом! Перетерпеть можно! И, видимо, героиня так и останется страдать в одиночестве, потому что дело не во внешних обстоятельствах, а в ней самой: она как натура слаба и беззащитна. А главные спутники таких людей - грусть, тоска и одиночество.

Ответное:

А надо ли хвататься за таблетку
И прятать под рубаху образок?
Чем плакаться всю жизнь в свою жилетку,
Не лучше ль улыбнуться хоть разок?!

52.   «Когда мы не были богами…»
Нелёгкую судьбу избранных живописует в своём стихотворении "Когда мы не были богами..." Максим Замшев. По его философской мысли, жить просто и обыкновенно куда спокойнее, чем тогда, когда ты возвысишься и обретёшь бессмертие, отмеченное адскими муками и невозможностью покинуть этот свет. Когда нет христианского исхода, к которому сами христиане относятся весьма спокойно - как к неизбежному эволюционному периоду существования любой материи, тогда и идёт испытание вечностью, а эти испытания простой смертный выдержать не может.

Ответное:

Все дела завершая благие,
На последнем верчусь вираже:
Пусть бессмертными будут другие:
Я и так настрадался уже.

53. «Когда мы не были богами…»
Это произведение опубликовано второй раз.

54. «К чему обиды, кривотолки…»
В стихотворении Максима Замшева "К чему обиды, кривотолки..." выразительно выписана вроде бы незаметная грань, проходящая между обликом людей и зверей. В авторском понимании даже волки, занявшие человеческое пространство, служат неким оселком, на котором проверяется эта самая человечность:

Ты подойди к ним осторожно,
И ты один, один таков.
Ведь жизнь твоя была б ничтожна
Без этой трапезы волков.

Автор без какой-либо навязчивой дидактики подводит читателя к самооценке и возможности выбирать для себя полюс: человеческий или зверский. И все ощущения, родившиеся при чтении произведения, настраивают нас на осознанные поступки во имя человека и ради человечности.

Ответное:

Ещё на свете нет таких оков,
Чтоб волю ограничили отсеком:
Когда придётся жить среди волков,
Ты должен оставаться человеком.

55. «Написать бы стихи о любви…»
Когда что-то не ладится, человек моделирует желательную ситуацию, некое волшебное пространство, где всё делается по щучьему велению, или погружается в мечтательную живопись, рождённую сослагательным наклонением. Так происходит и в произведении Максима Замшева "Написать бы стихи о любви, о высокой печали..." Слишком велика мера ответственности творца за созданное им, чтобы без творческих мучений родить шедевральное произведение. Это очень хорошо понимает поэт, чьим пером движет стремление к непрерывному совершенствованию своего слова:

Это сложно. Гораздо сложнее любви и печали.
Не напишешь стихов - нарисуй журавлей молодых.
От начала веков журавли ничего не прощали,
И особенно тех, кто стихи сочиняет про них.

Хотел поэт написать стихи о любви, да получилось о разлуке и несовпадении двух духовных сущностей: женской ("А на стульях висят одинокие женские платья...") и мужской ("И мужские сорочки, прожившие с платьями врозь..."). В самом начале было заявлено о небесном, высоком (месте обитания журавлей), но по мере развёртывания событий все мысли и побуждения опустились к земным потребностям, прозаическому бытописанию, "родовому проклятью"("Мы привыкли к земле").
Нам здесь и место. Отвлеклись от жизни, немного возвысившись, и вновь вернулись в её гущу и каждодневные печали. Но миг возвышения - это живительная сила, которая поможет преодолеть любые жизненные трудности и духовные разобщения. На этом и строится авторская уверенность в том, что несостоявшаяся любовь ещё не отменяет надежду на неё. И если эта надежда не умрёт, то любовь обязательно воскреснет.

Ответное:

Мы возводим, как храм на крови,
Тьму эмоций, где ангел увяз:
Не пишите стихи о любви,
Что в душе не бывала у вас.