Бутафория

Бутафория


Яхонтовый мой! Не умаялся ли скорбеть, перебирая ж[о]лтые стеклянные шарики в шкатулке воспоминаний? Думаешь, положил в неё другую-четвёртую перламутровую пуговку, найденную во время оно на лестничном марше, так и всё — коробочка стала хранилищем флинтовских сокровищ?
   Увы мне! Времена, что девка капризная — распустили нюни и канючат о тщете перемен. А ты, златоголовый, и вида не подаёшь, что имеешь отношение к бытию. Пузыри надуваешь под носом, аки поросёнок Борька, непоправимо почивший в Бозе в январе семьдесят девятого. Знатным он стал холодцом [бывает же! — Борька, тот самый Борька, что с твоей крохотной ладошки, причмокивая и похрюкивая, хватал губёшками лебеду — и вдруг холодец. Такой наваристый, по-домашнему мутный, пропитавшийся слезоточивым хреном и мятной лаврушкой холодец].

Если так призадуматься: стоишь себе, как тот хлопчик в штанишках с лямками крест-накрест из пантелеевского «Честного слова» и охраняешь неслучайно неслучившееся забвение. И ведь хоть пятками прорасти в сандалики — не отыщется, не откликнется, не спасёт тебя мимо идущий «товарищ майор», не избавит от дежурства на унылом посту.
   Охранять-то ведь нечего, некого. И потому час от часу всё горячей проживается эта мысль: горько ведь как — всю жизнь прослужить телохранителем у фантомных чувствований!

Эти рефлексии от фиолетовых снов, должно быть. А от чего бы ещё им, таким-растаким «взглядам в самое себя», в этот миг седлать пьяных по случаю Рождества чёртиков и нестись к небесам [весьма] обетованным? Никакой не хлеб, сны — всему голова. А голова должна быть у всех, во всём и всегда — тятька ещё когда учил, слушаться бы тебе, яхонтовый мой, служил бы сейчас председателем правительства, не меньше, стяжал бы всемирную славу и всенародную любовь. Это ведь какая работа: указы рождать, записывать и государю носить, чтобы завизировал. Хорошо быть предводителем правительства — музицируешь себе в свободное время несвободного отпуска: не каждый, можно предположить, Шуберта хоть бы по фамилии слышал. А ты тут такой: вот вам понижение пенсионного возраста, ну и блымс по ноздрям фортепиано от меня — бонусом. Вольно, разойдись.

Подсказывать вам, друзья, не особо хочется, но как согласуются второстепенные члены предложения у всего вышесморщенного?