Из цикла Сладкая жизнь

ЭРОТИЧНЫЙ СЮЖЕТ

Как сладостно и грустно перечесть
Сюжет любовный в той далекой драме.
У времени изысканная месть,
Как битое стекло в оконной раме.

Порежешь душу, глядя в омут строк,
Где кровь вскипает от хмельного зелья
И где судья Эрот не слишком строг,
Считая невезение везеньем.

Измены безрассудной воронье
Над нами закружилось черной стаей.
Зачем моя доверчивость простая
Узнала неразборчивость ее?

И как теперь сюжет ни назови,
Он эротичен, хоть почти безгрешен.
В пятнадцать лет попробовав любви,
Поэт страдал, но скоро был утешен.

СОСЕДКА

А у соседской Дашки
Не то, что у девчат -
Соски, как карандашики,
Под кофточкой торчат.
Мне снится каждой ночью
Буденовками грудь
И все такое прочее -
Попробуй позабудь.
Но у нее брательник -
Как гири кулаки.
Бежал я через ельник
По берегу реки,
А брат кричал вдогонку:
За Дашку, мол, убью!
Я с горя самогонку
Уже неделю пью.

НАВАЖДЕНИЕ

Найди весны координаты
В небесно-голубых снегах,
В глубоких заячьих следах
И в щебетании пернатых.

В лесной оттаявшей глуши
Услышь призывный звон капели,
В любовной мартовской купели
Омой соцветие души.

И, скинув легкий свой покров,
Познай глубины наслажденья...
Пусть будет долгим пробужденье
От наважденья сладких снов.

ШЛЯПКА

Шляпка, тонкие перчатки -
Молча я иду за ней.
На асфальте отпечатки
Женских маленьких ступней.
Вьется бледно-синий шарфик,
Взгляд летит быстрее пуль -
В мерседес.
Шофер, как шафер,
В черно-белом сел за руль.
И она туда впорхнула,
Шляпку скинула свою,
Горячо к нему прильнула,
Прошептала:"Ай лав ю".
Видно, мастер он вожденья
И машин, и дам таких...
Улетело наважденье,
Мерседеса рев затих.

БЛУДНИЦА

Хищно-гибкая, словно куница,
По Парижу фланируешь ты.
Взгляд внимательный русской блудницы
Ищет свадебной темноты.

Усмехаются губы маркие
Над толпою по ряду причин,
А глаза, эти кошки мартовские,
Целят желтым огнем в мужчин.

Кто-то щедрый захочет влюбиться:
Может, принц из арабских стран
Увезет на недельку в Ниццу
Или проще - на час в ресторан.

Ты идешь, в лимузины заглядывая,
С ветерком в хмельной голове,
И подмигивая, и под****ывая,
Как в родной нелюбимой Москве.

ВЕСЕЛЫЕ ШЛЮХИ

Прилипчивые, как мухи,
В ажуре от ног до бровей,
Выходят веселые шлюхи
Под вечер на русский Бродвей.

И гости из тихой Европы
Глядят, как на праздничный приз,
На эти холеные жопы,
Достойные звездных актрис.

Шевелятся мани в кармане,
Искрится в бокалах вино.
С валютой на мягком диване
Расстаться гостям суждено.

БАЛЛАДА О БЫВШЕЙ ЛЮБВИ

Под утро улица застыла
В туманном свете фонарей,
А ветер, словно муж постылый,
Стонал бессильно у дверей.
Она одна в своей светелке,
Сынишку уложив в кровать,
Вчерашний номер "Комсомолки"
Опять пытается читать.
Но мысли не дают покоя
И душат, как табачный дым:
Муж - раб жестокого запоя...
А ведь когда-то был любим.
Все было - и цветы, и песни,
Любви хмельной водоворот,
И свадьба шумная на Пресне,
И в ресторане Новый Год.
Он ей твердил: моя красотка,
Люблю тебя, тебя одну!
Но из-за водки чудо-лодка
В реке любви пошла ко дну.
Куда-то чувства улетели,
Осталась горькая печаль...
Она одна у колыбели,
Ей ничего уже не жаль.
Ее душа осиротела,
Хоть теплился огонь в крови
И втайне молодое тело
О новой грезило любви...
А во дворе собака выла
На полусонный лик луны.
Казалось, будто муж постылый
Просил прощенья у жены.

МОСКВА НОЧНАЯ

Столица спит под одеялом
Старинных арок и мостов,
Покой в домах не руша вялым
Привычным тиканьем часов.
А в полуночных ресторанах
Калейдоскопы праздных лиц
И цветники не слишком пьяных
И целомудренных девиц.
Водилы шефов ждут на старте,
Официанты гасят свет,
А дождик на сыром асфальте
Рисует свой автопортрет.
В ближайшем сквере жизнь иная -
Бомжей и проституток мир.
Друг друга матерно ругая,
Тут свой закатывают пир.
И так  до самого рассвета
Гуляет разбитной народ -
И те, чья песенка не спета,
И те, кто вовсе не поет.
Бомжи наутро побредут
Походкою усталых статуй
Брать штурмом вражеский редут -
Сортир с завышенной оплатой.

АЛКАШ

Здесь пьют с утра -
Уж так заведено.
У винного стоит мужик невинный,
И на него крепленое вино
Глядит зрачком литровой горловины.

Через минуту сей сосуд пустой
Уже зовется битой стеклотарой,
И этот бой, до ужаса простой,
Проигрывает алкоголик старый.

Поддавши, он придет к себе домой,
В холодное больное запустенье,
Поговорит там со своею тенью -
Однообразно летом и зимой.

Жизнь, как снаряд, сторонкой просвистела
И унеслась невидимо во тьму,
А он, счастливый, приспособит тело
На раскладушку - хорошо ему...