Осколки памяти

Недалеко от Венева доживают свой век деревушки Горшково и Кухтинка.  Расположенные недалеко друг от друга, живописные, но грустные. Вымирают деревеньки…Оживают только летом, когда  подтягиваются  в родные места дачники – бывшие их жители.
 Эти места  тоже можно назвать моей малой родиной, так как  здесь проходило детство моей мамы ( когда ей было девять лет,  семья переехала в Венев). Она часто вспоминала своё деревенское детство, парное молоко из глиняной кринки, добрую бабушку Матрёну и строгую бабушку Веру, гроб на чердаке, который для себя приготовил мастеровитый дедушка и в котором хранились антоновские яблоки в сене, поездки родственников в гости, весёлые многолюдные застолья без вина… Я до сих пор чувствую свою вину перед ней: я так и не свозила её в эти родные для неё места, а  ей, конечно же, хотелось поглядеть, как изменилась родная Кухтинка.
Недавно случайно обнаружила среди бумаг несколько листочков, вырванных из блокнота, и вспомнила, как Танюшка, младшая моя дочь, расспрашивала бабушку Нину о её предках. Она очень любила бабушку, и ей всегда было интересно слушать бабушкины  истории. Не хочу, чтобы всё пропало со временем, поэтому записи на этих листочках переношу в компьютер, надеясь, что когда-нибудь ими заинтересуются мои подрастающие внуки.
После войны России со шведами, в которой блестящую победу одержал Пётр I, в России осталась какая-то часть пленных шведов. Одним из них был швед по имени Аверон, которого женили на крепостной крестьянке. Их дети стали Авероновы, на русский манер – Аверьяновы.  Аверон состоял у барина на службе кучером. Частая история для того времени – лошади понесли! Аверону удалось удержать лошадей, люди были спасены, но кучер стал калекой. В благодарность  барин распорядился построить для Аверона кузню в деревне Кухтинка, где и продолжал свою службу бывший кучер.  Трое сыновей было у Аверона: Иван, Филипп и Егор. Все занимались кузнечным делом. Старший  Иван был женат дважды, от  первого брака осталась дочка Дуняша. После смерти первой жены  молодой кузнец взял в жёны Пашу, которая подарила ему дочь Марию и сына Егора. У Филиппа была жена Вера Васильевна и  только один сын Николай, который стал отцом моей мамы и моим дедушкой.  Оба брата умерли рано, оставив жён и детей. Пришлось младшему брату Егору взять на себя заботу об осиротевших семьях и помогать вести хозяйство  и растить детей обеим вдовам. Для всех детей он стал вторым отцом. Только когда дети встали на ноги, Егор решился устроить свою личную жизнь, женился на Ольге Ивановне. Во время коллективизации дедушка Егор отказывался вступать в колхоз, даже убеждения Николая, понимавшего требования времени, на него не действовали.  Николая и его семью приняли в колхоз, но он крестьянским трудом не занимался. Работал волостным судьёй, потом учителем, потом в сельбанке города Венева. А дедушка Егор так и не смог понять, почему нажитое честным многолетним трудом он должен отдать на общее пользование?! За сопротивление политике советской власти у него отобрали корову, лошадь, даже кузню.  Власти, желая склонить непокорного кузнеца, выдвигали ему «твёрдые задания». С большим напряжением, но Егор справлялся с ними и сдавал государству требуемое количество зерна, муки и т.д.  Последним заданием стала гречиха. Он купил её, но везти крупу надо было в Венев на пункт сдачи. Лошадей уже отобрали! Пришлось самому впрягаться в санки и по талому снегу тащить мешки в соседний город.  После тяжёлой болезни он с женой и детьми уезжает в Москву, где проживал на Первой Брестской улице и работал по-прежнему кузнецом, Ольга была портнихой.   Умер Егор от рака горла. Как говорили в семье, потому что чай пил только из кипящего самовара. У них было  два сына: Виталий и Валентин. Валентин погиб на фронте, Виталий стал лётчиком, женился на Елене, воспитали дочерей: Ирину и Ольгу. У нас долго хранилась пожелтевшая фотография Виталия в летном шлеме.
В соседней деревне Горшково проживала семья Ярцевых, они считались безземельными крестьянами.  Имели троих детей: дочь Пелагею, дочь Марию (она стала мамой моей мамы и моей бабушкой) и сына Григория. Глава семьи Кондратий Владимирович Ярцев считался трудолюбивым крестьянином, отличался религиозностью и трезвым образом жизни, семья была крепкой. В деревне его уважали, избирали церковным старостой. Во времена разорения деревни – коллективизации - его, как зажиточного крестьянина, объявили кулаком, арестовали  и сослали вместе с женой Матрёной Антоновной, им было уже по 80 лет. Пересылочный пункт был в Веневе. Через 2 месяца их отпустили, но у них всё отобрали, на старости лет они оказались нищими. Матрёна Антоновна от невзгод и переживаний умерла, Кондратий Владимирович лишился рассудка. Его приняла в свою семью старшая дочь Пелагея, жившая в деревне, но Кондратий Владимирович постоянно убегал из её дома к своему прежнему жилищу, усаживался на крылечке разрушенного дома и ждал…справедливости? Возвращения жены? Кто знает…Однажды он убежал зимней ночью, и утром его нашли замёрзшим у родного порога. Сын Кондратия Владимировича Григорий не захотел крестьянствовать, после смерти жены – красавицы Дуси, подарившей ему сына Серёжу,  уехал в Москву, работал банщиком в Сандуновских банях. Был женат вторым браком на Шальновой Анне Алексеевне, имевшей сына Гришу. Григорий помогал сёстрам, оставшимся в деревне, часто привозил дорогие подарки младшей сестре Марии (мы ещё успели полюбоваться дивными шёлковыми шалями и шарфами, кружевными зонтиком и перчатками нашей бабушки Марии Кондратьевны). Когда арестовали отца, Григория, как сына кулака, отправили в ссылку. Жена обивала пороги, добиваясь его освобождения. Его освободили, но по дороге домой он заболел, на станции Тында больного сняли с поезда, где и похоронили. Шальнова Анна Алексеевна прожила долгую жизнь. На Дмитровском шоссе была их квартира, куда раза 2 в год мы с мамой ездили. У Гриши и его жены Ани было двое детей: дочь Ирина (моя ровесница) и сын Саша. Все живут в Москве, но после смерти Анны Алексеевны связи как-то оборвались.