Юродивый

Вокруг одно безбожье и убожество
Невежеством отягощенных дней,
Течет обезображенное множество –
Река людских теней.

И за покорность их звенящей мелочью
Оплачен труд, как вьючного скота.
Я правду извергал, плевался желчью,
Но на меня народ смотрел, как на шута.

Принижено в народной памяти
Значение бессмертия души.
Я так устал один стоять на паперти,
Вымаливая веру – не гроши.

Мне горечь правды раздирала глотку.
В пылу страстей сгорая без огня,
Я в подворотнях жил и пил безбожно водку,
И слухи разные ходили про меня.

Себя я истязал, на что душа вам, черти?!
Ее я не жалел, и может быть, не зря.
От безысходности искал порой я смерти
И думал, Бог давно забыл меня.

Но мой народ так сильно жаждал зрелища.
Продажность их – нуждою назови!
Царь подаяньем утоляет голод детища,
Хлебами черствыми, но с привкусом крови.

В судилище ни чести нет, ни совести.
И в пересудах – «Быть или не быть?» –
Я слушал приговор, как в невесомости,
Сквозь рев толпы: «Казнить его! Казнить!..»