Ангел

В новолуние не спится,
Ночь морозна и темна.
То ли ангел, то ли птица
Зябко вздрогнул у окна.
Вздрогнул, усмехнулся хмуро:
Открывай, мол, не томи.
Открывай окошко, дура,
А рот  закрой и не ори.
Помахал авоськой рваной,
Бодро звякнул стеклотарой,
И о стальную кромку крыл
Себе и мне пивко открыл.
Обыкновенный  «Гессен»…
Потом он крылья снял, повесил
На вешалку в прихожей.
И сел. Чуть скрипнул табурет
Под невесомой ношей.
Он буркнул коротко:
Привет, какая холодища,
Я на земле уж не бывал
Ну, лет, наверно, тыщу.
И тут аврал…
Давай, лети, спасай дурную бабу.
Ты, как всегда, опять в дерьме,
А ведь расхлебывать-то мне.
Хранитель – та еще работа.
Тебя ж хранить – трудней вдвойне.
И в воскресенье и в субботу
Я весь в трудах,
Увы и ах!
С такой беспечной подопечной
Мне не видать нирваны вечной.
Да и отгул никак не взять.
И сплю одним я глазом.
Эх, на Канары бы слетать…
Не на своих, а бизнес-классом.
Смотри, мозоли на спине…
И долго жаловался мне
Он на порядки в рае.
А впрочем, бог с ним, с этим раем,
Давай махнем-ка на Гавайи.
Махнем вдвоем,
Попьем текилы
Денька так три-четыре…
Он разомлел в моем тепле,
Разбил стакан,
Уснул на стуле,
Стонал и ежился во сне,
Вздыхал, что все козлы, в натуре…
И его куртка пахла пылью.
Не звездной пылью, а земной.
И я взяла в прихожке крылья
И постирала с «Белизной»
Куском хозяйственного мыла.
А утром дверь ему открыла.
Лети, дружок, и бог с тобой…
Вот тут, в авоське, сухпаек,
Горячий в термосе чаек.
Ты залетай,
Не забывай.
Не буду говорить «люблю»,
Но я по центу и рублю
Нам на Гавайи накоплю!