Абсолютный эксклюзив. Глава из романа

- Так, ну и где у нас бабушка?

- Мама. Это моя мама. Проходите вот сюда. Как вас зовут?

- Людмила Александровна.

 Участковый врач прошла в комнату. На широком диване лежала худенькая старушка. 

- Давно она в таком состоянии?

- Ей стало хуже три недели назад. Потом она совсем перестала двигаться.

- И вы только сейчас вызвали врача? – укоризненно произнесла женщина в белом халате. - Три недели! Как вам не стыдно!

  Она любила и умела стыдить мужчин: за плохо вымытую посуду, за  разбросанные носки, за маленькую зарплату. Каждый из них реагировал по-разному: возмущался, оправдывался, или начинал обвинять в ответ. Но этот вообще никак не отреагировал на её слова. Он продолжал говорить – уверенно, не повышая голоса.

- Мама не встаёт с постели два года. Всё это время она  чувствовала  себя нормально – для своего состояния: читала, молилась, кушала,  пила, не испытывала боли. С какой целью нужно было приглашать врача? А сейчас ей стало хуже и мне нужны конкретные консультации, профессиональные. Поэтому вы здесь, Людмила Александровна.

- Ушам своим не верю! А кто за ней ухаживал всё это время?

- Здесь у меня ещё живёт кот – британец. Очень умный, ласковый и добрый. Но, к сожалению, он не помогал мне ухаживать за мамой, ввиду того, что он животное. Да и живёт недавно.

- Вы ещё шутите! И всё-таки?

- Очень много вопросов. А я вас не за этим пригласил. Давайте по делу. У мамы возникла мышечная контрактура, видите? Поэтому сейчас невозможно поменять  памперсы, обработать пролежни, даже перевернуть нельзя – ей больно, она кричит.  Каким образом можно это нивелировать? Назовите самый эффективный в данном случае препарат. И второе: осмотрите пролежни. Они все разные, то есть, в одних местах кожа повреждена больше, в других – меньше. Определите  необходимое  лекарственное   средство для каждого характера повреждений. Это всё, что мне от вас нужно.

- А когда появились пролежни?

- Вчера. Мышечная контрактура – тоже. И я немедленно вызвал доктора.

- А кто будет делать уколы?

- Насчёт кота я уже говорил. Больше здесь никого нет. Значит, придётся мне. Не беспокойтесь, я это умею хорошо. Однажды пришлось сделать внутривенную инъекцию даже маленькому ребёнку.

- Но почему вы не хотите отвезти её в больницу?

- А что, там как-то по-особенному ставят уколы и обрабатывают раны?  Теряем время. Осматривайте. Мне нужна конкретная информация. Я жду, доктор.

Женщина, неожиданно для себя, вдруг заговорила смущённо и неуверенно.

- Знаете, если честно, я не очень большой специалист по пролежням… Сейчас в интернете посмотрю, подождите…

Мужчина резко вскинул руку.

- Я же объяснил в регистратуре, какого рода консультации мне нужны. И они всё записали. А в интернете я и сам посмотреть могу. Проехали. Давайте к следующей теме. Надеюсь, в ней ваши познания будут более обширны.

  Тот, кто ухаживает за лежачим родственником, уже через несколько месяцев впадает в отчаяние, потом, постепенно, в уныние и тоску. Даже если уход осуществляется не в одиночку. И у всех – неосознанное стремление вызвать сочувствие к своему положению. А здесь – два года! И ничего похожего. Людмила Александровна физически ощущала мощнейшую энергию, исходившую от этого стройного, крепкого, красивого человека. Красивого? Она давно не характеризовала так ни одного мужчину. Только чёрные круги под глазами. Возможно, не спал сутки. Или несколько суток. Но - поразительное, невероятное спокойствие. И нет ни раздражения, ни агрессии, ни уныния. «Абсолютный эксклюзив, или, может, он киборг инопланетный» - иронично, но в тоже время с почти позабытой женской нежностью подумала Людмила Александровна и склонилась над лежащей старушкой.
 
 Она дышала ровно и глубоко. На светлом, морщинистом лице – непередаваемое умиротворение. От таких больных всегда исходит тяжёлый, специфический  запах,  который появляется уже вскоре после того, как человек перестаёт самостоятельно передвигаться, и только усиливается со временем. Какой-то философ называл его «аромат страдания». Но здесь его совсем не ощущалось. Странно. Чрезвычайно странно.

- А бабушка… то есть, мама, точно не поднимается с постели два года? – недоверчиво уточнила Людмила Александровна.

- Может, конечно, мамуля и встаёт тайком, пока я сплю, уходит гулять, или в гости, чайку попить. А после незаметно возвращается. Но лично мне подобный вариант кажется слишком  маловероятным. Так вы назовёте препарат, эффективно и быстро снимающий мышечную контрактуру?

- Уже выписываю рецепт. Одного не понимаю: как вы можете сейчас шутить? Это просто…

- Отлично. Я в аптеку, а после анекдот расскажу, по теме.

  Мужчина вернулся так быстро, словно летел по воздуху. Вымыл руки. Подошёл к дивану, наполнил раствором шприц. Сделав  укол, осторожно погладил старушку по голове, сосредоточенно провёл пальцами по её вискам. Потом выпрямился и повернулся к наблюдавшему за ним доктору.

- Обещанный анекдот: Рокоссовский докладывает Сталину, что дела очень плохи, немец прёт, остановить его не получается… Иосиф Виссарионович затягивается трубкой.

- Резервов нет. Но мы обязаны остановить захватчика. Кстати, а почему вас ещё не расстреляли?  Мне кажется, приносили на подпись такой документ… Или я что-то путаю?

  Рокоссовский бледнеет, а наутро предлагает Верховному Главнокомандующему новый план действий. Так происходит несколько раз: на «ничего поделать нельзя» неизменно следует: «а вас ещё не расстреляли?»

  Наступает День Победы. Один за другим звучат торжественные тосты. Сталин поднимает бокал:

- А теперь, товарищи,  давайте выпьем за доблестных советских полководцев, и за то, что хорошая, добрая шутка, всегда помогала им в трудную минуту одолеть коварного врага. Верно я говорю, товарищ Рокоссовский?

- И всё же, человеку в подобном состоянии, лучше находиться в специализированном учреждении – чётким голосом произнесла Людмила Александровна.

- Где за ним будет осуществляться постоянный, квалифицированный уход. – мгновенно продолжил мужчина. – Мои знакомые тоже так считали, когда отвозили в дома престарелых и больницы своих матерей. Только прожили они после этого совсем недолго. С чего бы это, не знаете?

- Зачем же обобщать? Не всегда так, как вы говорите.

- Действительно. Бывают удивительно жизнестойкие пожилые люди. Но есть кое-что общее: через некоторое время от всех начинает исходить специфический, неприятный запах. Даже если за обездвиженными стариками хорошо ухаживают: ежедневно моют дезинфицирующими средствами, регулярно меняют постельное бельё – ничего не помогает. Странно, правда?

  Людмила Александровна вздохнула.

- Откровенно скажу, что давно не встречала подобного отношения к близкому человеку. К нам сейчас только приходят и требуют: заберите, вы обязаны, у нас нет возможностей. А ведь там целые семьи: дети, внуки, сёстры, братья, невестки… Вполне могли бы ухаживать попеременно. Но вы же – один! О себе подумайте.  Насколько вас хватит?

  Мужчина улыбнулся.

- Я всегда, в первую очередь, думаю исключительно о себе. Любой другой алгоритм абсолютно неэффективен. Да и вы, наверное, тоже слышали: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».  Обратите внимание: не больше, не сильнее, не крепче. Поэтому, нужно найти и соблюдать именно такой баланс. Тогда хватит настолько, насколько необходимо. Впрочем, моей маме уже осталось недолго до перехода в иной мир. Сейчас речь лишь о том, чтобы остаток своего здешнего бытия она провела максимально безболезненно. – Он снова улыбнулся.

 Людмила Александровна впервые пристально посмотрела ему прямо в глаза.
   
  Они были необычные, зеленовато-голубые. Словно два цвета, издавна  символизирующих небесную и земную жизнь, перемешались между собой  и образовали это выразительное сочетание. А над правым зрачком - отчётливое, коричневое вкрапление. Пигментация роговицы. Ещё как-то по-особенному называется именно такая… Вспомнила: «поцелуй Бога».  Интересно.
 
- А с чего вы взяли, что недолго? Давление нормальное, тоны сердца - тоже…

- Дело не в этом. – перебил мужчина. – Время. Столько всего наизлагали  про его свойства и качества – свихнуться можно! Обычному человеку лучше вообще не вникать во все эти заморочки – пусть учёные мужи и не мужи, умствуют на здоровье – им за это деньги платят, гранты дают, премии. А знаете, кто одним из первых начал размышлять о природе времени? Платон. «Движущееся подобие вечности».  Красиво, а главное – кратко, в отличие от современных  трактовок, где, чем длиннее и мозгокрутнее, тем большее восхищение вызывает. Впрочем, основного свойства так никто и не обозначил.

- И какое оно, по вашему мнению?

- Если нечто движется и течёт – значит, его можно увидеть. Так что, данный предмет, помимо всего прочего, ещё и зримая величина. Земное время мамы истекает. Сегодня 25 апреля. Пять дней. Максимум.

  Людмила Александровна была ошеломлена и возмущена одновременно - неожиданным утверждением про видимость времени, и тем, каким спокойным тоном мужчина произнёс остальное.

- Вы – она замолчала, подбирая слово, - так безучастно об этом говорите…

- А как надо?

- Не знаю. Но, наверное, по-другому…

- Понимаю. Привычнее была бы скупая мужская слеза, совмещённая с патетическим восклицанием:  «Сделайте хоть что-нибудь, доктор, умоляю!». Один мой знакомый, который отвёз свою маму в хорошее место, был уверен, что она проживёт там долго и счастливо много лет. А ведь эта бабушка даже лежачей не была, просто уже не могла приготовить себе еду, забывала выпить таблетки… Через пять недель она скончалась от внутрибольничной инфекции. Её сын очень убивался на похоронах, и потом всё звонил мне, что-то говорил в своё оправдание, хотя я его ни в чём не обвинял и не обвиняю.

- Однако, в ваших словах я слышу осуждение и презрение…

- Всего лишь констатация факта. А то, что вам услышалось… Слишком велик расход энергии на подобные эмоции. Да и на все остальные - тоже немалый. Такую бессмысленную расточительность я себе давно не могу позволить. Тем более, сейчас, когда предстоят самые большие траты.

- Вы имеете в виду уколы? Но они не дорогие…

- Время. Нужно ещё выкупить каждый час, каждую минуту, а может, и секунду из этих пяти дней, которые я пока только вижу. А инъекции – необходимое, но всего лишь дополнение к основному процессу.

  Людмила Александровна потёрла пальцами виски.

- У меня такое впечатление, что я в какую-то другую реальность перемещаюсь. Или вы переутомились, что такое несёте. «Зримая величина» - ладно, это ещё как-то можно вообразить, хотя, сами понимаете, что не просто. Но то, что время ещё и покупается…  У кого? И зачем это нужно, в данном, конкретном случае? Пять дней, или три – разве что-то меняется, в принципе?

- Давайте я вам сжато поясню. Недавно прочитал, как раз подходит.

"Мною сделано было
Всё, что только возможно" -
Произнести такое 
Абсолютно не сложно,
И развести руками,
Скорчив скорбную мину...

Кто-то тебе поверит,
Кто-то - наполовину.
Это совсем не важно -
Важно совсем другое,
Чтобы Отец Небесный
Был согласен с тобою...»

 Мужчина улыбнулся.

- Так что, на самом деле, всё очень просто. Это люди усложняют, для собственной значимости.
   
  Есть те, с кем приятно общаться, а есть остальные. Людмила Александровна  всегда была убеждена в незыблемости данного постулата. Но этот человек отталкивал и притягивал одновременно. Особенно, его глаза: долго смотреть в них было невозможно. Они, действительно, словно  вовлекали  в  другое пространство – неизмеримо более  объёмное, таинственное и совсем  иное, чем  это - привычное,  понятное, и такое… отвратное.  Ну, вот, стихами уже заговорила. Врач взглянула на часы.

- Лекарство, скорее всего, подействовало. Мы можем её перевернуть. Давайте я вам помогу.

- Благодарю, не нужно.

  Он осторожно взял старушку на руки, тихо напевая при этом какую-то песенку.  Врач прислушалась. «Мамочка-мамулечка, ты моя лапулечка». Как будто маленького ребёнка, мужчина укачивал свою мать. И она, прижимаясь щекой к его плечу, беззвучно шевелила губами, словно хотела что-то сказать сыну, но уже не могла. Людмила Александровна отвернулась.

- Извините, мне… я… Звонок, важный…

  Вышла на кухню. Глубоко вздохнула, пытаясь успокоится. 

 Когда она возвратилась, старушка лежала на диване.

- Контрактуры нет. Низкий поклон, доктор! Челом бью тебе, боярыня, за вспоможение великое! – весело сказал мужчина и взаправду наклонился вперёд, коснувшись пола кончиками пальцев. Потом выпрямился и спросил, но уже без улыбки – холодно и сосредоточенно. – Что насчёт пролежней? Какие варианты?

- Я могу с нашим дерматологом посоветоваться. Очень хороший специалист. Он сейчас на месте.

- Годится. И чего стоим, Людмила? Руслана ожидаем? Часа хватит на все уточнения?

- Думаю, что вполне.

- Тогда ноги в руки и вперед. Можно даже без песни, чтобы не отвлекала. Потом отзвонитесь.

  Женщина никому не позволяла разговаривать с собой в подобном, фамильярно-приказном тоне. «Если мужик начинает борзеть – сразу осаживать надо, инстинктивно реагировать, на автомате!  А то потом совсем берега потеряет!» - убеждённо, и не раз, просвещала она своих не в меру покладистых подруг. Но сейчас автомат почему-то не сработал: Людмила Александровна встала по стойке «смирно» и радостно произнесла:

- Слушаюсь, генералиссимус!

   После ухода врача мужчина немедленно лёг на кровать и закрыл глаза. Людмила Александровна полагала, что он не спал сутки, или даже больше. Она ошибалась: много месяцев подряд ему приходилось жить, фактически, между сном и бодрствованием. Любой другой режим существования вне этой грани был невозможен, потому, что…  Если мама начнёт задыхаться – надо сразу же просыпаться, и в соседнюю комнату очень быстро идти…

  Сотни раз он по этому шёл пути. А вот вчера с ужасом осознал, что не может встать. Мозг давал команду, но организм впервые отказался её выполнять. Не то, что подняться - не получалось даже пошевелиться. Тогда мужчина начал сдавливать зубами нижнюю губу и давил до тех пор, пока болевой импульс не пробудил двигательные рефлексы. Всё нормально, мама. Иду.