Карманное производство микромашин

Мне говорят – ты посмотри, какой рассвет,
расслабься, парень, просто дыши, –
«ага» – киваю я, –
возобновляя
карманное производство микромашин:
в моих чертогах ни двери,
ни истинной веры,
я тут как запертый зверь,
то вою,
то лаю,
то сбегаю
во внутренние Гималаи
на поиски неких духовных вершин –
 «и всё-таки она вертится», –
а я всегда был не слишком хорош в этой драме,
хотя вы мне верите –
порой – наивен,
порой – наигран
и откровенно фальшив, –
и весь гонорар мой уместится
в двадцати одном грамме
отделённой души.

– Уже
отделённой,
как даймон в «Северном сиянии» – бедные дети;
где мой золотой компас,
серебристый горностай; Лира Белаква
выросла и под Арбенину в плеере курит со мной на крылечке
«Parliament aqua
blue» –
над нами – космос,
и она говорит мне: «Не вырастай,
ничего там
нет», – я её
и такой люблю,
и всё-таки – жаль;
мы пускаем колечки,
а спонсор звёздного неба над нами –
Люберецкие поля аэрации, –
«и всё-таки
она вертится» –
шар,
блин,
голубой, –
«жар,
меня мучит жар!..» –
я и Лира
пропадаем в пространстве прострации,
люберецкое небо над нами, а в нас –
помойный отстойник;
мы отправляемся в «Дикси»,
покупаем кокос,
нектарины,
грейпфрут, мандарины,
кешью, ананас,
будет сладко –
и как-то уже ни во что не верится –
это норма, ведь каждый первый
в чём-то ещё при жизни – уже покойник;
«не мы повинны в том, что половинны» –
«стерпится», –
говорите вы,
я киваю,
чтоб всем спокойней
спалось, –
если гадко,
уж пусть в одиночку,
верно? –
уже не срываю
масок и не срываю
злость, –
лучи добра всем, спокойной ночи,
любви и мира, –
я на всё плюю; целуй меня, Лира
в губы,
нам продержаться чтобы –
я предложил бы вино,
чтоб смелей целоваться –
ведь тебе уже есть восемнадцать, –
только тем, что внутри, мы настолько трезвы,
что почти в говно.

И я просыпаюсь,
моюсь,
бреюсь,
кофе;
еду в маршрутке,
всё крутится своим чередом;
старик Галилей был прав: она вертится,
ещё как, –
пофиг,
общаюсь
с людьми, отпускаю шутки, –
верьте мне! –
кто-то думает: «а он прикольный», – ну да, дурдом
на выезде, всё ништяк,
всё путём;
– верьте мне! –
в зале – не Станиславские, им нипочём; –
а там, в глубине, –
где остался я и никуда не пошёл,
на дне
моей преисподней, я – маленький мальчик с бумагой и карандашом,
там пишу я на стенах знаки –
это всё, что умеют руки –
говорят: «хорошо;
ешь, молись, пиши –
ведь это работает»,
и я пишу, чтобы выжить –
чтоб не слёзы уже, а даже
отсутствие их не душило
до рвоты
в эмоциональной глуши;
я – завод
по карманному производству микромашин.

А Лира Белаква едет со мной в Москву –
я оставил только её,
остальных предоставив ластику, –
подружка из книжки,
которая в шкафу у меня на второй полке стоит в разделе «фантастика» –
я читал её на третьем курсе училища,
значит, Лире уже двадцать шесть,
не слишком
большая разница в возрасте, –
а Лира Белаква едет со мной на медведях
через это чистилище,
через всю эту жесть,
и не втирает мне, что нужно бы «под-рас-ти»
(– привет, Oxxxy) –
мы плывём на льдине,
как на бригантине, –
а Лира Белаква легка на подъём;
пожалуй, со мной и в Гималаи поедет,
мы будем только вдвоём,
моя милая девочка, –
я показываю ей королевство своё
съёмное
размером с однушку в ЖК «Марусино»
(даже не спрашивайте меня, где это),
ржём,
красим ей волосы в какой-то дичайший toxic –
хочешь, – говорю, – оставайся
здесь,
можно спать, можно есть,
можно смотреть кино,
«давай приколемся»
( – привет, Noize MC) –
примеряем цветные очки китайские в торговом ряду,
чтобы напялить их и отправиться на такси  –
всё равно
куда;
по переулкам марусинским гуляем, как по Парижу –
да, –
romantique, эйфория, и – вдруг
в этот раз мы выживем –
и снова я как в бреду, –
но вот опять накрывает,
как это часто бывает –
Лира, друг,
я ничего не вижу,
я никуда не приду,
скажи же,
скажи,
скажи что-нибудь мне в ответ –
но ты
придумана.
Филипп Пулман, привет.

И мне уже не о чем тосковать:
здесь пустота – как за поясом Койпера;
чья-то жизнь проносится мимо, искажаясь эффектом Допплера,
кажется, это моя –
zum Teufel,
я
всегда был настроен, видимо, слишком оперно –
или приторно –
или муторно –
чёрт
его знает; ну и давай посмотрим, где все твои вечные
встречные призрачные:
кто – уже замужем, кто – из страны уехал,
с кем вообще как бы теперь друзья, «ну ты заходи если чё»,
о ком-то ты понял, что они всегда были вымороченными,
но когда для тебя это было помехой –
кто-то просто закрыл общение
без извещений –
тоже прикольно;
в общем,
подсчёт
подсказывает – авантюра не удалась,
– класть бы
на всё на это с колокольни
высокой, но –
нет ведь, нет –
мне
днём с огнём – свет
Амана
видите ли, подавай,
ключи от Рая,
а у сверстников
всех их походы крестовые
уже закончились тем, что все
пошли на работу –
«заткнули фонтан», – история – да, не новая –
(– привет, Гончаров),
тупо проснулись
и тупо пошли на работу –
аренда, долги, кредиты, –
тупо, да –
живут без расстройств аффективных – тупо,
поднимаются по карьерной лестнице – тупо,
получают стартовый капитал на открытие небольшого бизнеса – тупо,
расширяют жилплощадь – тупо,
помогают родителям – тупо,
деток растят,
а не ты ли тут – идиот? –
муравей под лупой,
пойманный в солнечный фокус,
не понимает, что он – муравей под лупой,
и я распинаюсь, будто в Crocus-
City Hall’е – «je dors sur des roses, qui…» –
только зал опустел: верят, но надоело,
а ты всё тянешь эту шарманку –
заткните его уже
кто-нибудь –
по ходу, заело.

Вон, смотри, медведи даже все бронированные
в цветмет посдавались, живут как-то теперь
потихонечку, всем под стать;
Лира Белаква курить бросила, всё-таки ей рожать,
и явно тоже не от тебя, – да мать
твою, – но я такой, какой есть,
и я не знаю, что с этим делать,
правда не знаю –
я то вою,
то лаю,
то сбегаю во внутренние Гималаи,
я пишу и стираю,
пишу и стираю,
пишу и стираю,
стираю,
стираю,
стираю,
стираю,
стираю –
пишу –
карманный мирок,
карманная жизнь,
карманный бильярд,
карманные вы –
увы
в кармане не научился утаивать я
души,
и все мои строки –
карманное производство микромашин –

Вот только вопрос: стоит ли жизнь
на это
свою положить? –
оставшийся без ответа.

. . . . . . . .

Лира Белаква, не пропадай; звони как-нибудь. Постоим. Помолчим. Отдам
алетиометр, угощу сигаретой.
. . . . . . . .
На двадцать один грамм
стало меньше на наших весах.
На всех
весах.
Филипп Пулман, привет.
Даймоны – на небесах;
здесь искать их не надо,
их нет –
ни в каком качестве,
ни в каком количестве.

С любовью,
из ада.

. . . . . .

Не забыть
оплатить
электричество.

26.02.2019