Подб. в сб. И святостью твоей озарены Красноярск

Иерусалим

А, в общем, я нигде и не была…
Всё как-то мимо, мимо, мимо, мимо.
Расправить бы два белые крыла,
И полететь к стенам Иерусалима.

Бродить по древним улочкам кривым,
И чувствовать пронзительно, всей кожей,
Каким Он был – не сказочным – живым,
И потому ещё, ещё дороже.

Вбирать ступнёй тяжёлый жар камней,
Что помнят ног Его прикосновенье,
И чувствовать чем дальше, тем сильней
Безжалостной Голгофы приближенье.

За шагом шаг и – сердце на разрыв,
И мечется душа в безмолвном крике,
Как будто слышу горестный призыв,
Как будто вижу свет в печальном лике.

Стенания и выкрики толпы
Забыть мечтают каменные стены,
Но нет спасенья, глухи и слепы
Невольные свидетели измены.

Его священной кровью прожжена
Земля насквозь у страшного распятья,
И в море слёз нет берега и дна,
И в месиве толпы – враги и братья.

Провалы искажённых злобой ртов
В чудовищной, безликой круговерти,
И смешан с диким запахом цветов
Безумный, тошнотворный запах смерти.

Наполнен воздух гибельным метаньем
Слепой толпы, ревущей словно зверь,
Известным лишь Ему предначертаньем
Свершился день – он в Вечности теперь.

Я рухну, разбивая в кровь колени,
О, как же эта истина проста!
Мы – люди, совершая преступленья,
Вновь распинаем нашего Христа!

И наши торопливые молитвы,
И весь красивый наш самообман –
Ничто на бесконечном поле битвы
Добра со злом – иллюзия, туман.

А нам пора бы крикнуть что есть мочи
Неистово и страшно голосить,
Пока душа ещё спасенья хочет:
«Спаси нас, Боже! Господи, спаси!

Спаси от бедствий, нами сотворённых,
От мести мёртвых, подлости живых,
От дней без цели и без смысла проведённых,
А, главное, спаси… от нас самих…»

На Великой Пасхальной неделе

На Великой Пасхальной неделе
Я отправлюсь в наш старенький храм,
Где Святые мне в душу глядели.
И к заутренней шли по утрам.

У старушки, что служит при храме,
Позвонить разрешенья спрошу,
И сведёнными дрожью ногами
Долгожданный подъём совершу.

Чуть дыша, в ожидании чуда,
Поднимусь – где вприсед, где в наклон.
Всё смиренней и тише я буду.
Будет ниже и ниже поклон.

А когда распахнёт колокольня
Предо мной необъятный простор,
Мне косынку сорвёт ветер вольный,
Неуёмный бродяга и вор.

Я возьмусь за верёвки несмело.
Вздрогнет колокол в горле комком.
Поплывёт благовест неумелый
Над любимым моим городком.

Вот оно – долгожданное чудо!
Отрекаюсь грехов и вражды!
Отрекаюсь неправды и блуда!
Отрекаюсь хулы и беды!

Неумелым моим перезвоном
Всем, кого я люблю, донеси,
Чтобы жили по Божьим законам,
Как велось на Великой Руси.

Вторят звону небесные птицы,
И гудят в унисон провода.
Слёзы счастья… И…чудо случится –
Завтра снова вернусь я сюда.
               
* На Пасху и Светлую Седмицу в храмах соблюдают древнюю традицию – в промежутках между службами позволяют звонить в колокола всем желающим

Бежим... бежим...

Бежим, бежим по замкнутому кругу,
Как будто приговорены друг к другу.
Благословенны, прокляты ли узы,
Хранящие невечные союзы?

Вольны ли мы собой распорядиться,
Иль истинным покоем насладиться –
Удел лишь избранных, и мы – не в их числе
На этой грешной и святой земле?

Готовы ль рассказать, что в сердце носим?
О чём в тиши ночей мы Бога просим?
Способны ль плакать в детской простоте?
О нет, о нет, ведь мы уже не те…

Нам завещал Всевышний быть, как дети,
Но мы забыли заповеди эти.
Мы быстро повзрослели, вот беда,
И нам детьми не стать уж никогда.