Осенние мотивы

Юбилейное

Мне 50. Два раза 25.
Пять раз по десять.
Сто – по полугоду.
И надо что–то умное сказать‚
Но мысли про коньяк да про погоду.

Я пригласил всех вас на юбилей.
Покушать‚ поплясать‚ повеселиться.
Мне 50.
И я созвал гостей.
Спасибо тем‚ кто смог сюда явиться.

Чтобы отметить дважды 25.
Пять раз по 10.
Сто по полугоду.
Мне надо что–то важное сказать
Жене и детям‚ и всему народу.

Но нечего. И потому легко.
Я не раскрыл ни смысла‚ ни причины.
Не нажил. Не выигрывал в лото.
Нет у меня ни дома‚ ни скотины.

Не понимаю сам‚ чему я рад.
Но мне приятно‚ что на этом свете
Нет у меня ни грамот‚ ни наград‚
А есть работа‚ женщина и дети.

Сегодня день торжественный такой‚
Мне 50.
И есть еда на блюде.
Я был когда–то парень молодой‚
И ”шейнер пунем” говорили люди.

И если б не закуска на столах‚
Я б и сегодня симпатично–юным
Пел до утра и говорил и в стихах‚
Не пожалевши голоса и струны.

Товарищи!
Сегодня юбилей.
За то‚ что я судьбой своей доволен‚
Спасибо детям и жене моей‚
Друзьям‚ родным‚ правительству и школе.

И пусть я очень скромный человек‚
Не очень сильный‚ не всегда везучий‚
Я покорил свой маленький Казбек‚
Увидев сверху облака да тучи.

Ну‚ что такое дважды 25?
Есть опыт – этим принято делиться.
Но то‚ что сверху далеко видать‚
Как оказалось‚ чушь и небылица.

Я так давно пишу свои стихи.
Я стал седым при этом скучном деле.
Спасибо всем!
Спасибо‚ что пришли‚
Приехали и даже прилетели.

И если будет что–нибудь не так‚
Есть от печали верное лекарство:
За общество‚ закуску и коньяк
Отдам коня и половину царства.

Мне 50. Два раза 25.
Пять раз по десять.
Сто – по полугоду.
Я думаю про секс и про погоду.
Пришла пора об этом рассказать
И детям‚ и супруге‚ и народу.

*****************************

Я в жизни никого и никогда‚
Хотя меня бывало и нередко.
Сначала Шура, женщина-брюнетка,
А после Настя, женщина-вдова.

Наверно, так боятся высоты.
Возможно, так в костре горят поленья.
Я впитывал восторг, испуг, сомненья,
А им дарил конфеты и цветы.

Прошло сто лет, мелькнула жизнь, и вот
Те‚ кто любили, - бабушки и мамы.
Блондинка Шура – женщина с усами.
Брюнетка Настя – женщина-живот.

Быть может, бесконечность ног, ума
Раздвоенность меня влекли, смущая.
Прошли, как молодость, Лариса, Ия, Тая…
А нынче ты напомнила с утра.

Давай, хорошая, растянем эпилог!
Простивший всех и сам прощенный всеми,
Я сохранил квартиру, честь и семя...
О женщины! – вот тема этих строк.

Пусть факел мой, как дорогой привет,
Горит звездой надежды и печали!
Я одинок. А счастья в мире нет.
Но есть вино.

Ты хочешь цинандали?

Прощание

Старый анекдот:
- Чем отличается еврей от англичанина?
- Англичанин уходит не прощаясь. А еврей прощается, но не уходит.

Написал я немало и рад:
Наконец-то поставлена точка!
Я поэзии больше не брат,
Не жених, не жена и не дочка.

Пусть страдают Антон и Олег,
Пусть Сережа не спит или Коля.
Я свободный теперь человек,
Жизнь свою доживаю на воле.

Написал я немало баллад.
И рифмую теперь так, как проще.
Я поэзии больше не брат,
Не отец и, конечно, не теща.

До свидания, Петр и Максим.
Или лучше – прощайте, поэты!
Расставание будет скупым.
И никто не заплачет при этом.

Разрываю порочный сей круг
Без обиды, тоски или злобы.
Я поэзии больше не друг,
Хоть и клялся когда-то «до гроба»!

Пусть страдают Антон и Олег,
Понимаю, сочувствую боли.
Только я не такой человек,
Рифмы – плен.
Не могу я в неволе!

Все написано было уже.
Потому, отбиваясь от стаи,
Как модель в дорогом неглиже,
Я пройду, улыбнусь и растаю.

****************************
Когда мне скучно и когда «привет»
Мне некому сказать и неохота,
Я делаю, но это не работа,
Шаг в пропасть под названьем интернет.

Дышу в экран, вдыхая пустоту,
Где проститутки, биржа и забавы.
Там сонм друзей, которых не люблю,
Поэты - люди, жаждущие славы.

Я не могу постигнуть этот мир.
Поодиночке, а потом все вместе
Мы прорывались в вечность и в эфир
Забыв о дружбе, доброте и чести.

И, наконец, забравшись выше всех,
Не потому ли стали всем чужие,
Что снился нам и грезился успех,
И премия – считайте, чаевые?

Я одинок, но это не беда.
Я сам хотел поглубже и подальше.
Что выглядит, как чистая вода,
По сути – смесь бестактности и фальши.

Все сознавая, - в этом наш секрет,-
Дела земные забывая скоро,
Мы как в кабак заходим в интернет,
Напоминая пьяного шофера.

И я, как все. И я, когда один,
Там провожу и вечера, и ночи.
Как будто принимаю кокаин:
Пишу стихи, давно забыв свой почерк.


Мы познакомились...

Я опускаю первый свой привет.
Не потому‚ что он мне безразличен.
Я опускаю это из приличий‚
(Ну‚ рос‚ курил‚ читал‚ ну‚ был отличник…)
Начнем со сцены – им 17 лет.

Наш дом напоминал огромный крест.
Типичный дом – и вы в таком живете.
Мы съехались из самых разных мест
И оказались вдруг в одном болоте.

Мы познакомились.
Встречались и опять
Встречались – я не помню точно сколько.
Она была‚ как апельсина долька.
(Здесь шутки к месту: бурячок‚ фасолька…)
А после я уехал поступать.

Москва меня‚ казалось мне тогда‚
Так вовремя и кстати отрезвила!
Она писала‚ кажется‚ просила‚
Но молодость! Напор‚ задор и сила!
Я штурмовал иные города.

Пять лет прошло‚ как будто пять недель.
Вернулся я на родину пижоном
И циником. Завидуя влюбленным,
Я слишким многих приглашал в постель.

А девушка? А девушка жила
Все так же по соседству и взрослела.
Играла на гитаре‚ песни пела
Наивные‚ а мне какое дело!
Хотя‚ конечно‚ девушка мила.

Ну‚ вот и весь банальный мой рассказ.
Она как будто в Бруклине и что же?
Прошли года‚ и я не стал моложе,
И нас никто не выручит сейчас,
И нам никто сегодня не поможет.

У ней есть муж‚ есть у меня жена.
Мы больше не встречаемся‚ не дружим.
Вы скажите: могло бы быть и хуже!
”Ну что ж‚ вы правы‚”– так отвечу я.

Я дождь люблю. Люблю смотреть как в луже
Ночами отражается луна.

***********************************

В нашем доме для старых ворчливых людей
Есть бассейн, словно пруд, только нет лебедей.

В сердце стынет тревога, а в душах тоска.
Мы не спим по ночам в ожидании дня.

Вспоминаем о детстве. Проклинаем жару.
Покупаем себе дорогую еду.

И читая газеты, говорим ни о чем,
Потому что есть опыт. Мы долго живем.

В нашем доме для старых ворчливых людей
Бродит смерть в коридорах. Мы торгуемся с ней.

Мы мечтаем назад. Мы боимся вперед.
И гадаем, чей завтра наступит черед.

*************************

Душе приятно и тепло.
В субботу приходили дети.
И сквозь открытое окно
Проник в палату свежий ветер.

Вдруг изменился этот мир.
И с аппетитом съеден ужин:
И сыр, и коржик, и кефир,
А утром снова стало хуже.

Ну, а когда пришли врачи
Спросить старуху: «Как простуда?»
Ее стеклянные зрачки
Уже смотрели ниоткуда.

**************************

Я мечтал быть актером. Я тогда не был стар.
Хорошо, что не стал я известным актером.
Не покрыта профессия эта позором,
Но не зря называют актера «фигляр».

Я мечтал быть пожарным. И поэтом мечтал
Стать когда-то. Не знал, что поэты продажны.
Я хотел альпинистом с бородой быть отважным,
Чтобы с другом надежным сорваться со скал.

Я кода-то мечтал... Только я не мечтал
Сесть в тюрьму или стать неплохим инженером.
А теперь рад тому, что хорошим примером
В прошлом не был ни разу и ныне не стал.

В час весенний

В час весенний, в час осенний
Подвожу судьбы итог.
Под подушкою Есенин.
Рыжий кот сидит у ног.

За окном гогочут птицы.
Пес залаял у ворот.
Кто-то в этот час родится.
Кто-то в этот час умрет.

Потолок, как саван белый,
Нависает надо мной.
Надо встать и что-то делать,
Если ты еще живой.

Надо встать и отряхнуться.
Улыбнуться и опять
То ли чай попить из блюдца,
То ли книжку почитать.

Все в природе не случайно.
Час рожденья, час утрат.
Остается время тайной,
Но известен результат.

Тех, кто жизнь свою не ценит,
Говорят, накажет бог.
В час весенний, в час осенний
Подвожу судьбы итог.

Невозможно отравиться.
И опять встает вопрос:
Для чего гогочут птицы,
Кот сидит и лает пес?

В этот будний день недели
Понял я, что счастья нет.
Шторы траурно висели.
Тень ложилась на паркет.

Враг себе и грусти пленник
Утро втретил я, как мог.
Под подушкой был Есенин.
Рыжий кот сидел у ног.

*******************************

Когда я выпью пол стакана,
То чувствую, что стал не тот.
То вдруг читаю Губермана,
То Пушкин в голову придет.

А коль до рвоты, до упаду
Я выпью так, как прежде мог,
То я и сам за стол присяду,
И тоже напишу стишок.

Пусть мне грехов моих не спустят,
Мне быть безгрешным недосуг,
Но искренне, без ложной грусти
Меня обнимет старый друг.

И заживет на сердце рана.
И жизнь сама напомнит мне,
Как часто сам и с другом пьяным
Я рассуждал о бытие.

Мы презирали скуку правил.
Мы пили водку и портвейн.
Но в нас не умирал Эйнштейн...
Наш ум, увы, нас не прославил.

Я жил на Гаванской Протоке,
Влюбленный в жизнь, как мыши в сыр,
Где часто в юности далекой
Курил с товарищем Памир.

Нам повезло чертовски в этом.
Мы жизнь прожили не зря.
Не предавали по секрету.
Не гадили исподтишка.

Не заводили дружбу с каждым.
И, в этом находя резон,
Мой другом был другом непродажным,
И я надеюсь был, как он.

И если человек не нытик,
И если уважал людей,
То он, конечно, не политик
Прекрасной родины моей.

Так пусть простят и бог, и люди
За наш упорный скромный труд.
Пусть справедливым будет суд,
Когда нас кто-нибудь осудит.

Пусть тех друзей, кто умер рано,
Не забывают.
Этот стих
Про друга, Толю Либермана,
А вы пишите о других.

***************************

В судьбы ленивой круговерти
Мы спотыкаемся не раз,
Чтоб осознать в урочный час:
Нет ничего сильнее смерти.

Проходит все. Покинут сразу,
Пусть дата  - все еще секрет,
Любовь и страх, печаль и разум
Под кожей замерший скелет.

И все, что дальше будет зримым,
Ненужной ношей станет вдруг,
Лишь сожаленье и испуг
Оставив близким и любимым.

Омар Хаям
Зачем писал стихи Омар Хаям?
Зачем оставил он наследство нам?

Прошли века, сменились поколенья,
А ценности все те же у толпы.
Нас не спасли его стихотворенья,
А ежели точнее – рубаи.

*****************************

Ни словами любви, ни угрозами
Не нарушить их вечный покой.
Где олени питаются розами,
Тяжело лишь тому, кто живой.
Мы приходим сюда в воскресение,
Чтоб  цветы положить на гранит
И защиты просить, и прощения
За любви неучтенный кредит.
Вот и все – тишина над могилами.
И опять сожалея о том,
Мы прощаемся с нашими милыми
И клянемся, что снова придем.
Время лечит нас малыми дозами.
Я вернусь, чтоб прощенный прощать.
Я приеду с венками и с розами
Насовсем, как отец мой и мать.
За высокой и строгой оградаю
Нет ненужной мирской суеты.
Лишь оленей бессовестных радуя,
Кто-то снова оставил цветы.

В очень шумном прокуренном месте

В очень шумном прокуренном месте,
Где я жил, а теперь не живу,
Вновь друзья собираются вместе,
Чтобы петь до утра ерунду.

Вновь в судьбе намечается ломка.
Рвутся струны гитары опять.
И сперва возражая негромко,
Снова девочки будут давать.

Ну и пусть, если им это надо!
Раз весна – окончанье зимы,
Пусть волнуется юное стадо,
Как когда-то кипели и мы!

Пока не наступил рассвет

Ночь звёзды зажигает снова.
На волнах плещется луна.
И белой пены кружева
Легли вдоль берега пустого.

Пока не наступил рассвет,
Пока блаженствует природа,
Есть только время и свобода
И ничего другого нет.

*****************************

Я об этом не думаю часто,
Но забыть все равно не могу.
Я купил футов шесть в глубину
Для себя очень скромный участок.
Огороженный низком забором.
Охраняемый ночью и днем.
Кто-то мог бы растить помидоры
На участке хорошем таком.
Как все в мире устроено хитро!
Если б не был он людям чужой,
Кто-то мог бы здесь выпить пол литра
И уснуть до утра под луной.
Здесь могли бы построить беседку,
Чтоб играть в преферанс и в «козла»...

Но другая земле этой, детка,
Уготована богом судьба.

Пара
«Счастье – это когда тебя понимают».
Из кинофильма.

Ей хочется платье сорвать,
Чтоб быть безмятежной и голой.
И чтобы упасть на кровать,
Легко оторвавшись от пола.

Ей хочется страстной любви,
Объятий и секса до крика...

А он ей читает стихи.
Как это жестоко и дико!

Мы покинули Киев...

Мы покинули Киев, 100 тысяч жидов.
Ну, и как вам живется теперь без мозгов?
Хороша ли весна на майдане,
Дорогие мои киевляне?
Как браты поживают из ближней страны?
Слава богу, что вам не мешают жиды
Жить при ваших дурацких законах
Ни в Крыму, ни в других регионах.
В Тель Авиве пальба, и в Донецке пальба.
Там евреев бомбят, здесь стреляют в тебя.
И, казалось бы, судьбы похожи,
И, наверное, бог нам поможет.
Ты пойди и покайся. На Бабьем Яру,
Где земля еще помнит и дышит,
Помолись за жидов. Я тебя не прощу.
Но возможно всевышний услышит.

Очень смело и очень легко

Очень смело и очень легко, -
Бог богемы, возможно, был пьяным, -
Подписали артисты письмо
Заказное в защиту тирана.

Ну, а дальше случится опять
То, что было. И смелых, и робких
Вождь когда-нибудь будет хлестать
Протрезвевших героев по попке.

Манекены

День растаял и стих постепенно.
Женихов не дождавшись опять,
В белых платьях невест манекены
До утра будут молча стоять.

Здесь уже ничего не случится.
И пусть им до утра не заснуть,
Не заплачут безглазые лица,
Не вздохнет бессердечная грудь.

Мне их жаль, как тебя, но напрасно
Их жалеть, как тебя было жаль.
Одиноким и в платяьх атласных
Им неведома грусть и печаль.

Кто-то станет осадком, кто пеной.
Но у кукол такая ж судьба.
Их когда-нибудь тоже разденут,
Как когда-то раздели тебя.

Вот и все. Город спит. Боль проходит.
Не сумеют сказать нужных слов
Манекены – заложницы моды,
Да и я  - непонятно каков.

****************************
 
Я женщине нравился лет сорока.
Мне было тогда восемнадцать.
И очень хотелось со мною тогда
Той женщине поцеловаться.

Но есть у безумного счастья предел.
Проходят желания скоро.
Ей было неловко, и я не умел
Любить тех, кому было сорок.

Мы что-то читали. Ходили в кино.
И спирт запивали рассолом.
И было кому-то из нас хорошо
В предверии жизни веселой.

Что делать, родная, не выпала масть.
Пусть ты не сходила налево,
Зато мне без страха тогда отдалась
Красивая юная дева.

А нынче нахлынет такая тоска!
Не знаю, как с ней разобраться.
Мне женщина вспомнилась лет сорока...
Мне было тогда восемнадцать.

*************************

Когда уходит наше племя
И самому уже пора,
Винить природу или время
Напрасно! Кончилась игра.

Всю жизнь играя с интересом,
Я все ж не понял до сих пор:
Вот эту роль и эту пьесу
Зачем поставил режиссер?

Но мысль стучит упрямо в темя,
Что смысл был, но он пропал.
И ты прощаешься со всеми,
Когда кончается запал.

Метаморфозы

Прекрасен секс весной, когда
Еще нигде не заболело.
Когда трусы срывает с тела
Нетерпеливая рука.

А в сорок секс уже не тот.
Приносит осень дождь да слякоть.
То вдруг захочется покакать,
То просто заболит живот.

А в шестьдесят? А в шестьдесят,
В предверьи близкого итога,
Ты хочешь женщин всех подряд,
Но и одной бывает много.
 
Без названия

При каждой утренней побудке
Я ощущаю все острей
То тяжесть странную в желудке,
То пыль в душе, то скрип костей.

Все чаще хочется в постель.
Все реже хочется проснуться.
А мы все тянем канитель
И чай с лимоном пьем из блюдца.

Какая гадость этот быт!
Как трудно старым становиться.
Альтернатива нас страшит.
Печать тоски легла на лица.

Быть стариком – тяжелый труд.
Звонить друзьям и ждать тревожно.
И всхлипывать, когда умрут.
И знать, что выжить невозможно.

Познеру

Всю жизнь ища первопричину,
Он ненавидел постоянство.
И все делил наполовину:
Еврейство, правду и гражданство.

Штормит, бушует океан

Штормит, бушует океан.
Вода струится и клокочет.
Не ловит рыбу пеликан,
И рыба умирать не хочет.

Бывает океан жесток
И манит в бездну без причины.
Под кедами сырой песок
Скрипит, как старая дрезина.

И чаек шумный хоровод.
И не спеша, но не устало
В тумане женщина плывет,
Как на картине у Шагала.

Но все пройдет, как  этот миг.
Вдруг изменяется палитра.
А вместо женщины возник
Старик и просит на пол литра.

И я даю. А как не дать?
Даю охотно, твердо зная
Он тоже хочет жить и жрать,
Как пеликан и чаек стая.

Причал и пляж, и океан

Причал и пляж, и океан,
И перевернутую лодку
Обкакал гордый пеликан
И замер вдруг, раскрывши глотку.

И горизонт, и неба шелк
В согласьи были с действом этим.
Естественный, как дождь и ветер,
Он выполнил священный долг.

Ему неведом жалкий страх.
Стоял он, равнодушный к людям.
А рядом женщина в трусах
Лежала с непокрытой грудью.

В палитре красок был пробел.
Хотелось мне его восполнить.
И я смотрел на пляж, на волны,
Но смысла в этом не узрел.

Так, не закончив полотно,
Природа не раскрыла тайны.
И пеликаново говно,
И женский бюст в тот день случайный,

Причал и пляж, и океан -
Природа все смешала вместе,
Когда на самом видном месте
Застыл надменный пеликан.
 
***********************

Мы превратились в стариков,
Но сохранили нашу дружбу.
Сказали мы немало слов
Другу другу колких и ненужных.

Мы часто обижались зря
И обижали мимоходом.
Возможно снова, но нельзя
Нам ошибаться в наши годы.

Хочу опять, товарищ мой,
С тобой сидеть и слышать снова
Знакомый голос с хрипотцой
И сердце ранящее слово.

И я не стану говорить,
И я не буду больше спорить.
Я просто буду рядом быть
При этом странном разговоре.

Не надо торопиться в рай.
Пусть там тепло, светло, уютно,
Нo только ты не исчезай
Внезапно или поминутно.

Предохранитель

 «Хорошо, что есть предохранитель», -
Тот, который инженером был, -
Так учил меня один родитель,
А второй родитель не учил.
 
И тогда, когда пылали чувства,
И когда я уставал от дел,
То один смотрел немного грустно,
А другой с улыбкою глядел.
 
Ведь в палате старого роддома
Я родился только потому,
Что один не умер от погрома,
А другой не угодил в тюрьму.
 
Два родителя. Я сам теперь родитель.
И когда взрывают города,
Мой народ, народ-предохранитель,
Погибает первым, как всегда.
 
Сами мы не ссоримся с другими
И детей не учим убивать.
Я хотел бы жить в Иерусалиме,
Если б можно было выбирать.
 
В той стране я был бы не подкидыш.
На планете маленькой такой
Жалко мне, что умирает идиш.
Но отрадно, что иврит живой.

В саду деревья обрезают

В саду деревья обрезают.
Хозяин взял на душу грех.
И часть деревьев умирает,
Та, что забралась выше всех.

А ветви, что к земле поближе,
Когда могли бы говорить,
Сказали б так: «Ты будь пониже
И всех сумеешь пережить».

Но станет возражать кукушка.
Кукушка знает наперед:
Середку, ставшую верхушкой,
Все так же срежут. Через год.

Еще лимоны не созрели

Еще лимоны не созрели.
И не созрел еще грейпфрут.
И даже птицы не поют
В конце рождественской недели.

Еще соседи у джакузи
Не собираются гурьбой.
Грустит Лос Анджелес зимой,
И дремлет кот  на грязном пузе.

Бассейн штормит - виною ветер.
А рядом стынет барбекю.
Сидит старик и жаль ему,
Себя и всех на этом свете.

Не уходи, не исчезай...
"Позволь побыть еще немного," -
Попросит тихо он у бога.
Он любит бублики и чай.

Пусть грустных мыслей карусель
Еще покружится без цели.
А где-то, где метут метели,
Пусть и сейчас метет метель.

А здесь на гребешке забора
Играют белки в чехарду.
И розы расцветут в саду
Уже, наверно, очень скоро.

И шланг, и мячик от пинг-понга,
И мусор, и чужой балкон,
Как наблюдатель из ООН,
Старик приметит из шезлонга.

Проходит время еле-еле,
Но все равно оно пройдет.
И неизвестно, кто умрет
В конце рождественской недели.

Был дождь

Был дождь и ветер был с утра.
А днем природа разыгралась.
И солнце вдруг заулыбалось,
И успокоилась листва.

Опять послышались шаги
И громкий разговор прохожих.
Все стало чище, ярче, строже,
Как будто резкость навели.

А он смотрел в свое окно,
На грязь, осевшую на раме,
И видел то же, но не то,
И понапрасну мучил память.

Грустить оставим чудака.
Он вызывает только жалость.
Был дождь и ветер был с утра,
Но вдруг природа разыгралась.

И захотелось вновь в поход
По переулкам и бульварам,
Где кто-то щедро раздает
Всю ценность бытия задаром.

Отбросив лень, пойдем туда,
Где воздух чистый после бури,
Где в голове ни капли дури,
А меж деревьями трава.

Благославенным будет день,
И город будет жить спонтанно.
И утки сядут у фонтана,
Как неприступная мишень.

Запечатлеем пастораль
Природы взвешенной, негромкой
Детей, фигуру незнакомки,
Мост над рекой, воды хрусталь,

Широкий пляж, бульвар цветущий
Собор, парящий в небесах,
И чей-то памятник в цветах,
И Днепр, по-преженему ревущий.

Я посетил старинный Киев

Я посетил старинный Киев,
Об этом умолчали СМИ,
Где мы когда-то молодые
Еще хотели и могли.

Где мы еще смеялись звонко.
Где отпускались все грехи.
И где красивая девчонка
Читала глупые стихи.

Сияло небо голубое.
Евбаз, Крещатик и Подол –
Я все узнал, я все нашел,
Но было все вокруг чужое.

Напрасно я купил билет
И посетил свой старый город.
Он стал чужим. Возврата нет
Туда, где был когда-то молод.

Морали нет в моих стихах.
Мой третий день, последний самый,
Прося прощения у мамы,
Я проводил на Берковцах.

Вернулся сын, но он не тот,
Которым уезжал когда-то.
А дальше снова был полет,
И я смотел в иллюминатор.
 
Ты помнишь первую девчонку

Ты помнишь первую девчонку
И самый первый секс зимой,
Когда под простынею тонкой
Ты ворковал с чужой женой?

Ты помнишь сладкий вкус помады
И тишину взорвавший стон?
В том сексе не было отрады,
Но были гордость и резон.

А ныне в жизни все законно,
Но по законам бытовым
Нет в сексе более резона
Ни в будни, ни по выходным.

Прекрасен секс весной

Прекрасен секс весной, когда
Еще нигде не заболело.
Когда трусы срывает с тела
Нетерпеливая рука.
 
А в сорок секс уже не тот.
Приносит осень дождь да слякоть.
То вдруг захочется покакать,
То просто заболит живот.
 
А в шестьдесят? А в шестьдесят,
В предверьи близкого итога,
Ты хочешь женщин всех подряд,
Но и одной бывает много.

Не спит в Москве мой старый друг

Не спит в Москве мой старый друг.
Он втихаря встречает старость.
В руке стакан, в глазах испуг,
В душе - тревога и усталось.

Он на последнем рубеже
Колдует над своей судьбою.
Он сделал все, что мог, уже
И все, что мог, уже построил.

Он не читает новых книг.
Он не мечтает о карьере.
Все кончено. Грустит старик.
И ни во что уже не верит.

И долго глядя на луну,
Когда жить хочет и не хочет,
Вдруг, нарушая тишину,
Он что-то глупое бормочет.

Один

То ли с детства, а то ли с отрочества,
Я уже не припомню теперь,
Караулит меня будто зверь
Ощущение одиночества.

Этот зверь – существо безобразное.
То ли крыса, а то ли шакал.
Я травил его книгами разными
И всю жизнь друзьями пугал.

Я хлебал одиночество ложками,
Запивая его не водой.
Я пугал его псами и кошками,
А оно оставалось со мной.

Все кончается. Ночи бесонные,
Вечера под гитару и сны.
Только мы, будто вечно влюбленные,
Остаемся друг другу верны.

******************************

Все прошло. Пустота впереди.
Что хотелось когда-то, забыто.
Догорают в глазах угольки
Прежней страсти и прежнего быта.
 
Я еще понемногу пишу,
Разбавляя унынием краски.
Глупо, братец, пенять на судьбу,
Если ты дотянул до развязки.

Старость - это награда за то,
Что свой слалом прошёл без заминки.
Я куплю дорогое вино,
Приходите ко мне на поминки

Предюбилейное

Ах, как годы ужасно спешат!
В ресторане в прокуренном зале
Мне отметят мои шестьдесят,
А вчера пятьдесят отгуляли.

Ловко жизнь меня провела:
Ни друзей, ни любимой работы…
И любовь не любовь, и дела
Не дела, а пустые заботы.

Я роняю в слепой суете
Начинённые горечью шутки.
Нет мечты. И подруги не те.
А от водки лишь рези в желудкe.

Кто-то умер, а кто-то умрёт…
Поступаю нескромно старея.
Я ведь знал результат наперёд,
Что ж так муторно в день юбилея?

То ли в жизни, а то ли в кино
Разыграется странная пьеса.
Про гнилое моё бытиё
Прочитает стихи поэтесса.

Догорит незаметно свеча.
Человек неприметный и старый
Сам сыграет себя до конца
Или может с дублёром напару.

А потом нас отправят с тобой,
Мой двойник невесёлого нрава,
На заслуженный вечный покой,
И никто не окликнет на браво.