Их свёртки

Разбитое сердце складывают вот так:
осколками внутрь, заворачивают в наждак,
свёрток - в бумагу и в дальний конец тела,
чтобы совсем не тревожило, не шелестело,
кто-то потом отдаёт его за четвертак,
не стоит его осуждать и не наше дело.
Те, кто оставил - начнут обживать пустоту:
вот здесь я поставлю ружьё, мини-бар будет тут,
сюда во всю стену проектор, динамик погромче -
проклятый бесформенный свёрток шевелится ночью,
и тихо так воет, как ветер в щелях кают,
как преданный зверь, оставленный в тёмной роще.
Разбитое сердце должно умещаться в строфу;
Моё почему-то растёт, расширяясь на фут,
моё воспалённое, доктор, так разве должно быть?
В его перегное рождаются мох и жёлудь,
гляди, через месяц бессмертники зацветут,
а смертные снова придут разбивать и штопать.
Не то чтобы страшно, но вдребезги ведь насовсем?
Мне просто бывает так больно, и футов на семь
уже разрослась эта боль, полнясь липой и соей.
Быть может их свёртки, мой доктор, оставить в покое?
Не нужно их все подбирать и откачивать всех

и быть неожившим могильником тоже не стоит?