О, шахматы, игра богов!

О, ШАХМАТЫ, ИГРА БОГОВ!
    (Продолжение)

ЭМАНУИЛ ЛАСКЕР

Жестоко Стейница разбив,
Выиграв  три больших турнира,
Себя, бесспорно, утвердив
Законным чемпионом мира,
Великий Ласкер с опозданьем
Обрел всеобщее признанье.

Не только лишь своей игрою –
Талантов было в нем не счесть,
Альберт Эйнштейн считал за честь
С ним дискутировать порою.

Непререкаемо и грозно
Царил его авторитет,
Соперников амбициозных
У чемпиона мира нет.

Да, Ласкер – шахматный колосс!
Но недруги, пылая мщеньем,
Не раз высказывали мненье,
Что он использует … гипноз.

Но в щекотливых положеньях,
Когда витал конфликта рок,
Снимал он шуткой напряженье –
Ведь юмор был его конёк!

Однажды в небольшом турнире
Бернштейн, ход сделав неудачный,
Подверг себя критике смачной:
«Я – олух, коих нету в мире!»

«Что ж, мысль эта интересна», -
Заметил Ласкер чуть смущенно.
«А ваша шутка неуместна! –
Бернштейн отрезал возмущенно, -
Коль не в ладах вы с этикетом,
Извольте … расписаться в этом!»

И что же сделал юморист?
Спокойно взял бумаги лист
И так же, чуточку смущаясь,
Он нацарапал, улыбаясь:

«По доктора Бернштейна воле
Я заверяю поневоле,
Что в этом шахматном турнире
Он – олух, коих нету в мире …»

Приятно улыбнуться, право,
Но чемпионство – не забава:
Не раз великий чемпион
В борьбе отстаивал свой трон.

И первым в роли «забияки»
Был Маршалл – шахматный мечтатель,
Призов несметных обладатель
За красоту и блеск атаки.

Сражались до восьми побед,
И Ласкер – тут сомнений нет,
Был просто наголову выше –
Играл он, словно кошка с мышью -
С разгромным счетом: восемь – ноль (!)
Победу праздновал король.

А Тарраш отчеканил сразу:
«Для вас весьма простую фразу
Припас для нашего общенья, -
И, бросив свой надменный взгляд,
Добавил с явным наслажденьем –
Вот эта фраза: шах и мат!»

Бедняга Тарраш!  Мог ли знать,
Что в столь ответственном сраженье
Ему придется повторять
Совсем другое выраженье.

Нет, не надменно «Шах и мат!»,
Круша иронией спесивой,
А горестно, потупив взгляд,
«Сдаюсь …» - выдавливать тоскливо.

Был, правда, ключевой момент:
Дважды выиграл претендент –
Да, дрогнул грозный чемпион …
И молит в телеграммах он
Возлюбленную Марту Кон:
«Я умоляю – приезжай,
Безумца своего спасай –
Ведь без тебя я обречён!»

Забыв буквально все на свете,
Что муж прикованный недугом
Неизлечимым, обречен,
Рыдая, телеграммы эти
Марта кладет перед супругом.
И молвил благородный Кон:
«Сейчас я вижу по всему –
Нужней ты другу своему!»

Наверно, говорить излишне,
Чем стало Марты появленье:
Как будто в Ласкера Всевышний
Вдохнул вдруг силы, вдохновенье …

И третий претендент – Яновский
Силен, талантлив был чертовски!
Выиграв три больших турнира,
Возжаждал он короны, славы,
И вызов гордо, величаво
Направил чемпиону мира.

Но встретил вежливый отказ:
Официальной мотивацией
Была защита диссертации,
И пыл Яновского угас.

Когда ж два матча состоялись,
Яновский был уже не тот:
Дни взлета позади остались –
Выиграл Ласкер без хлопот.

И только Шлехтер смог достойно
Сопротивленье оказать –
Играл солидно он, спокойно,
И Ласкер мог бы проиграть.

Ведь он к последнему сраженью
Был очень близок к пораженью:
В одной игре он уступил,
Вничью закончил восемь партий,
Но в заключительной в азарте
Сражался не жалея сил.

Неясен долго был исход,
Но Ласкер сделал слабый ход,
И Шлехтер, кажется, вот-вот
На чемпионский трон взойдёт!

Сенсация? Нет! Близость цели
Сковала мозг, отяжелели
Расчеты, мысли претендента,
А Ласкер только ждал момента!

Непревзойденный он психолог!
И хоть к победе путь был долог,
Его прошел он терпеливо
И снова твердо, горделиво
В сраженье отстоял корону!
Кто ж одолеет чемпиона?

Но до сих пор немой вопрос
Волнует совесть поколений:
Акиба Рубинштейн – колосс,
Могучий, величайший гений –
И все же, несмотря на рвенье,
Схватиться с Ласкером в сраженье
Великий шахматист не смог –
Кому же предъявить упрёк?

Да, пятна есть и на Луне –
Король, взойдя на трон в огне,
В горниле яростных сражений,
Забыл, что он – великий гений
И встал, увы, в земную позу:
Поняв, что Рубинштейн – угроза,
Что можно потерять корону,
Решил: играть с ним нет резона …

А его ссора с Капабланкой?
Кубинец с гордою осанкой,
Красавец, баловень судьбы
В итоге яростной борьбы,
Взяв первый приз в Сан-Себастьяне,
Вознесся яркою звездой
И, полный радужных желаний,
Он вызвал Ласкера на бой.

Ответ навлек лишь осужденья:
«Чтоб титула меня лишить,
Кубинец должен победить
С разрывом в два очка – не менее!»

Тут же посыпались укоры:
«Да Ласкер – трус, коль просит форы,
Позор - увиливать от боя!»
Так превратился он в изгоя.

И чтобы снять все обвиненья,
Вдруг Ласкер сделал заявленье:
«Мне надоели перебранки,
Упреки в сторону мою,
И потому я отдаю
Свой высший титул Капабланке!»…

И все ж они сошлись в сраженье,
Но, правда, через … десять лет.
Кубинец, весь горя отмщеньем,
Добился четырех побед,
И Ласкер прекратил мученья,
Признав досрочно пораженье.

Вот так закончилась эпоха
Его блестящего правленья.
Что ж, правил он совсем неплохо.
И вызывает изумленье
Что 27 (!) бессменных лет
Царил его авторитет.

Он царствовал в величье гордом,
И цифра эта – «двадцать семь»
Сияет чемпионам всем
Недосягаемым рекордом! ...

Нет, духом Ласкер не упал –
Он доказал, что не потух
Его могучий, гордый дух,
Но внешне все-таки он сдал.

Пусть седина на голове,
Былую потерял осанку,
Зато в Нью-Йорке и Москве
Опередил он Капабланку.

Он оставался оптимистом,
Одолевая все напасти,
Кроме одной – когда фашисты
В его стране достигли власти.

И что же Ласкеры? В ответ,
Сказав фашизму гордо: «Нет!»,
Они в Москве нашли приют –
Покой, достаток и уют.

И все же через пару лет,
Решив у дочки погостить,
И, перебравшись в Новый Свет,
Они там и остались жить.

А вскоре Ласкер заболел,
Он таял на глазах, худел,
Последние теряя силы,
И фрау Марта день и ночь
В слезах Всевышнего молила:
«Ужель ничем нельзя помочь?!»

И вот, собрав остаток силы,
С трудом превозмогая боль,
Он прошептал, сходя в могилу:
Два слова: «Шахматный король …»
То были, как гласит молва,
Его последние слова …
  (Продолжение следует)
      26.12.2017 г.