Спасение

Глеб   Светлый


                откровение




                Спасение



   1


Нет, ну, хорошо в Японии — заказал на дом обед, там, или ужин... принесли тебе: хошь первое, хошь второе, или там вообще чего хошь! Ну, чо, ну заплатил и в почёте — никуда ходить не надо. Ну, тут конечно главное — видеть никого не надо! кланяться там, здороваться... Пробуждать собой разнообразные страсти, типа: зависти, злости — мысленные проклятия и прочий негатив.
Не любил Апоссионарий мерзкие страсти собой: возбуждать, вызывать, провоцировать. Ох как не любил. А ведь этому способствует любой наш выход в люди, кем бы ты не был и каким бы ты ни был. Сразу: осуждение, злоба, блуд, алчность - так и прёть ведь это всё! Так и прёть! «Доколе?..» - как сказал, какой-то классик — не помню какой.
«Хотя конечно, - так размышлял он далее, - всё равно ведь эти курьеры тоже люди... Не роботы же они. Всё одно: уставятся, воззрятся, вылупятся, как на родное... и зачнут тебя пожирать глазами. Чего уж тут хорошего...
Нет. Вот, где-то я слышал... Да в той же наверное Японии — на маленьком лифте еду тебе поднимают, и ты там, поел, подзаправился и обратно им грязную посуду спустил. Ну, вот это дело! Чтобы не одна сво к тебе не совалась!
Даже пыль свою, да космическую, так и быть, сам согласен убирать, протирать, трясти и проветривать, тако ж пылесосить, сметать, выколачивать — лишь бы только никто и никогда не совался. Ни одна чтоб домработница здесь свои ароматы, из выхлопной трубы, не испускала раздразнивая мои древние, как бараны, гормоны.
Но это, конечно же, не жизнь... это мечта! Где она? Где же ты мечта?..» - именно так размышлял, думал, мыслил Апоссионарий валяясь на своём, сто лет назад продавленном, диване, т.е. предаваясь своему самому любимому занятию (тут имеется в виду — мышлению).
«Где же ты мечта? - так текли его мысли — медленные, как дивные в своей красоте реки на среднерусской полосе (или может лучше — равнине...) - но тут же, хошь не хошь — иди, дерзай, ищи еду, как недобитый волк-одиночка бирюк, или, как рак-отшельник.
Голод не тётка — хлебушка не даст. А занести еду в свою барсучью нору силы у него хватало только на неделю. Так что четыре раза в месяц, хошь не хошь, но охотники (точнее голод) его выкуривали из глубокой норы.
О как же он любил свою панельку, свою полуторку (или
полуторакомнатную квартиру), так наверное только рак-отшельник любит свою раковину — благодаря которой его не сжирают братья по планете, которыми движет только голод.
Так любил свою полуторакомнатную квартиру в панельном и старом доме (которому (дому) было лет так за пятьдесят) — он Апоссионарий. И прижимаясь в ненастные деньки к своим родным батареям он часами смотрел в окна. То он прислушивался к шелесту берёз и осин, заросли которых начинались прямочки у его окон. То он заворожённо смотрел, как гнулись они от ветра красивыми стволами, то наблюдал, как машут они ему приветственно своими ветвями и умилялся до неимоверия.
То он переводил свой взгляд на небо — это ли не диво следить за белоснежными облаками в чудесной синеве. То смотрел на кусты сирени в которых летом верещали, как в попу стрельнутые, размножающиеся воробьи; зимой же снегири качались на ветвях, своими красными, пушистыми комочками, лакомясь семенами сирени.

То глядел в траву, где в ней, в густой и вечнокрасивой завсегда резвились кошки подпрыгивая на метр в высоту и гоняясь друг за другом до умопомрачения. В этой высоченной траве, они чувствовали себя, как в настоящих джунглях и скрывались в ней моментально.
Трава была завсегда такая сочная, прочная, что птицы и зимой и летом качались на ней и уплетали семена её, как манну небесную.
О чудо из чудес — его вид из окна! Но он впрочем есть у каждого! Зимой можно было часами наблюдать за сороками. Слушать, как они шебуршатся и клювами зарывают, прячут найденные съестные сокровища, которые он же им и подбрасывал. То вороны зачнут самозабвенно каркать сидя на ветвях и глядя на его окна, да так изо всех сил старались, что чуть не кувырялись с этих веток. Ажни прямо все из себя вылезали в это кар-р-р-р-р-р!.. кар-р-р-р-р-р-р!..  Кар-р-р-р-р! Апоссионарий здесь улыбался и чесал себе голову — услаждаясь этим видом:
- Эк их разбирает! - говорил он обычно — и лепота... Лепота.
А эти оранжевые облака во время заката на пол неба. Эдакая чудесная, небесная твердь бывает только на среднерусской равнине! Закат в полнеба!
А осенние дожди бьющие в окно?! Да может ли быть, что-то на свете уютней чем осенние дожди стучащие в окна полуторки. За окном ветер завывает, обрывая последнюю листву, сквозя бесконечно и выдувая своим хладом тепло из всего живого. Вселяя во всё живое: простуду, грипп, бронхит, воспаление лёгких — летальный, короче говоря, исход — от которого душа твоя становится летальной и улетает кудай-то в небо. А ты сидишь, здесь вот, рядом с этим пронизывающим ветром, но в тепле, прижавшись к горячей батарее, притулившись эдак уютненько к окну и слушаешь с упоением шум ветра, крапанье дождя и следишь дождевые струйки по стеклу... и хорошо так... хорошо... хорошо...
И хочется только писать в этой уютненькой раковине рака-отшельника... Писать, писать... Жить в этом вдохновении от природы, перекладывать эту Божескую прелесть на бумагу и быть вечно счастливым в творчестве. Д и больше и не надо ничего кроме сотворчества нашего с Богом. Мы ведь и созданы для того, чтобы восхититься Божеским садом! О счастье! О прелесть! О сказка! 
Работа у Апоссионария вся происходила дома — он печатал по ноутбуку рассказы, отсылал редактору, получал за это деньги — всё через интернет. И напрягало его только чрево, которое нет-нет, да и выдавало ему сосущий голод от которого он истекал слюной и шёл к холодильнику, чтобы чего-нибудь из него эдакого добыть, как золотоискатель на прииске. Но случалось и такое, что не всегда это удавалось — т.е. найти клад, залежи полезных витаминов, белков, жиров и углеводов... и... Ну, что делать? Он в отчаянии скрёб своей пятернёй по гладкой стенке холодильника — заранее уже зная, что ничего он ему не выдаст — несмотря на всё его отчаяние! не то, что трюфелей, там, балыков и икры разнообразной, но даже и гречневой каши с хлебом и с луком — этой вообще-то его основной и родимой пищи, которую он и потреблял,
разнообразя её разве ещё фасолью, да кукурузой.

И вот тут-то и начинались муки гения. Никогда они у него не начинались на бумаге, во время творчества — муки эти. А начинались именно тогда, когда надо было высовывать нос из норки и принюхиваться к тому, что было там, в глухом лесу - для него в подъезде.   
Так он подолгу смотрел в глазок и прислушивался не скатывается ли кто-нибудь, со страшным грохотом и диким посвистом, кубарем вниз по лестнице. И когда после долгого изучения убеждался, что, вроде бы, всё де, сегодня тихо. И когда делал, всё ж таки, этот отчаянный шаг на лестничную клетку, как тут сразу же и начиналось... Как-будто вот, прямо так и ждали его и тоже следили в дверной глазок — когда же он откроет дверь!
Двери то ж, все же, себе понаделали, как в Бутырке, или там в Матросской тишине, и открывались и закрывались они со страшным грохотом и лязгом, который присущь только тюрьмам — а сейчас ещё и жилым домам. Трудно конечно обвинять в этом бедных, защищённых одной тонкой кожей людей... тогда, как советские двери открывались с одного пинка, а бандитов безбожная страна СССР расплодила столько... Это когда в девяностых прорвало канализацию по всей стране и вонь проникла во все щели атеистической страны. И тогда конечно, защититься можно было только за бронёй, с трубой (с мобилой) в руке.

Но тем не менее Апоссионарий недоумевал, почему он только и думает, как не потревожить кого-нибудь из соседушек, не привлечь к себе внимания, и аккуратненько так, обычно, отжимал ручку двери к низу, чтобы не дай бог защёлка не грохотнула в железных дверях... и это ему удавалось! Он бесшумно открывал двери и беззвучно же их закрывал, поворачивая ручку к низу и отпуская её только тогда, когда дверь была закрыта.
А соседи, что справа, что слева — только и делали, что устраивали взрыв гранаты в акустике подъезда — стибая железные двери, что было мочи, о железный же косяк! (Как собственно это было по всей стране). Эти разрывы гранат слышались с раннего утра и до поздней ночи, и сначала, когда соседи справа были наркоманы и содержали наркотический шанок (или наркопритон), он, как-то даже с пониманием относился к этому. Ну, соболезнуют же болезным людям... Ну, жалеют же, там,   
сумасшедших...
А его молодые соседи отличались именно этой негативной, артистической, как бы так сказать, наградой судьбы. И когда, один из молодых соседей, один из многочисленных братьев, встречался с ним в подъезде, то этот артист обычно прижимался к стенке, делал какую-нибудь артистическую позу, скребя пятернёй по покраске и причитал:
- Не трогай меня, о не милосердный гоблин, не тревожь
моё беззащитное поддувало своим великим мужеством и стойкостью. Я знаю ты майор и десантник и таким, как я ломаешь рёбра и унижаешь, как только можешь... О как же я обожаю твою великую брутальность и мужественность... О ладно... Делай же со мной, что хочешь, о немилосердный... Ломая меня полностью! - кричал он уже в след убегающему Апоссионарию, который вообще даже не был похож ни на майора, ни на десантника — т.е. даже абсолютно не похож! Не было у него ни роста, ни косой сажени в плечах... короче вообще ничего у него не было, во всём теле, на что можно было бы, хоть немного, обратить внимание дамам.
И чего уж там всё время находил в нём один из сумасшедших соседей, этого уж он никак не мог постигнуть, и думал обычно только одно, что таким манером он над ним насмехается и издевается — особенно, когда он ему вдогонку кричал на весь подъезд: «Ломай меня полностью!»
Ну, ладно, потом, значится, соседи эти кудай-то сгинули и в квартиру переехали новые жильцы — пожилая пара лет под восемьдесят обоим: «Ну, сейчас отдохну!» - так думал Апоссионарий... (в смысле в тишине...) Эх Аким-простота. Пожилые люди с таким же остервенением шарахали дверью об косяк — находя в этом видимо какую-то отраду. Причём этим взрывом тишины занимались все соседи — справа, слева, сверху, снизу... Апоссионарий не был, как собственно все творческие люди, практиком, но знал, что рано, или поздно — если дверью вот так бабахать — замок заклинит и железную дверь не открыть вообще ничем. При нём такое случалось уже, и помогает в этом случае только одно — распил двери «болгаркой» и больше ничего.
И поэтому он как-то недоумевал, и как-то вообще не мог понять ничего! Ну, ладно вы плюёте на всех соседей, да и вообще на всё, что только есть в этом мире! Но если, вот так, не жалеть замок, то рано, или поздно придётся распиливать дверь и значит, покупать новые двери... Это трата, это деньги... Неужели людям нужны эти стрессы? Так думал Апоссионарий, но не мог прийти вообще ни к какому ответу.
Кроме того разве, что, что-то, всё-таки, видимо, в мозгу не срабатывает. Ну, как знаете майский жук, летит так: «Ж-ж-ж-ж-ж-ж, ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж...» - бац! так головой об древесный ствол и лежит в нокауте на земле — еле шевелит лапками. Мозг ведь, если он был, то остался ведь на берёзе. Но проходит минута, другая! Жук так перевёртывается и дальше так: «Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж, ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж...» - до следующего ствола. Природа! Мать её! Как обычно мудра! И все мы вершины, там, какой-то цепи...


2
    

Ну, да ладно. И вот, только он, значит, за двери, только он, простота, радуется наступившему было фронтовому затишью, как лязгает дверь у левых соседей, и оттуда вываливает огромное и мохнатое скотина. Это сосед его слева, добрый молодец, который если и смотрит когда на него, то только с ненавистью и злобой. Почему? - спросите вы.
Апоссионарий этого не знал — хотя соседи слева все были моложе его раза в два, но ни разу, за много лет, не поздоровались, а только злобно глядели, или цедили сквозь зубы: «Чо ходить больше негде?»
И этот вопрос был до такой степени на засыпку, что он никогда не находился даже, что на это можно и ответить. Ну, у животных это называется — метить свою территорию. Т.е. не то, что кто-то, там, претендует на их собственность, но чтоб даже ходить не смели по земле, рядом с их норой, там, лежбищем и т.д. Т.е. скотство во всей красе — возведённое в степень. Апоссионарий в этом случае был рад, уже тому, что его не били и не убивали.
«А могли и убить...» - так думал он обычно пробегая мимо, и не уставал, и поэтому поводу, радоваться жизни. Что всё таки Бог его Спасает. Преодолев всё ж таки полосу препятствий (подъезд), он выносился так на свежий воздух и жмурился, как кот и улыбался Божьему храму — деревьям и кустам сирени и облакам плывущим по небу!..
Но, как говорится: «Не долго мучилась старушка в бандитских, опытных руках». А именно натыкался на злобный взгляд старушки, которая сверлила его насквозь глазами-буравчиками.
- Здравствуйте!.. - кланялся он, пытаясь убежать.
- А ну стой, - пресекала эту попытку, сталинской закалки, старушка. - Опять твои голуби гадят мне на подоконник?
(Я естественно и здесь и ранее и далее, перевожу моих персонышей на литературный язык... а герои мои выражаются куда, как погорячее).
- Но Бригитта Апполионариевна... - лепетал в своё оправдание Апоссионарий, - я уже давно не сыплю им на свой подоконник...
- А куды ж ты сыпишь, лишенец?
- Я отхожу подальше от дома, где даже вообще никто не ходит... И там парк — абсолютно дикий... Лишь кое где тропинки...
- Тропинки говоришь? - Сталинская сталь закалялась на коммунальных кухнях, где все друг на друга стучали в НКВД, следили друг за дружкой, чтоб не пользовались их выключателем в туалет и не вытирались в ём газетой «Правдой» на которой мог быть портрет Сталина, или его речь... а лучше сохли так!.. бдительные соседи проверят и накатают куда надо! «Возьмут, - как говорится, - на карандаш!»
Ещё помечали химическим карандашом, слюнявя его, отметки на бутылке с керосином, чтобы не дай бог, соседи не плеснули в свою керосинку (на которых варили и жарили), иначе всё равно найдут, что на тебя накатать, куда надо (если даже и не отливаешь керосин, но пользуешься их выключателем в туалет). Напишут, что де хвалил иностранные папиросы — да и вообще хвалил всё иностранное! Попробуй потом докажи в НКВД, что ты не верблюд после первого удара кирзовым сапогом...
- Тропинки говоришь? - смерила она его взглядом, как вошь. - Они всё равно гадят по старой памяти. А ты знаешь, что это инфекционные болезни? Ты знаешь, что глисты в нас проникают с ветром от фекалий животных и птиц, которых ты кормишь? Дерьмо засыхает и вместе с пылью разносит заразу по всей окрестности!
- Но Бригитта Апполионариевна, я думаю оно не успевает... А вместе с дождями впитывается в землю — удобряя траву...
- Успевает! И ещё как успевает! - крыла его старушка, -
читай медицинские журналы, умник! От дерьма в нас проникают яйца-глисты, которые нас убивают!
Но Апоссионарий уже бежал, как можно дальше — понимая, что останься он ещё, хоть ненадолго, с этой милой старушкой — он просто сблюёт на неё.
Дальше пошло полегче — кусты: боярышника, сирени, разнообразнейших ракит и гортензий отовсюду прикасались к нему, ласкались к его рукам, к лицу!.. травы: лебеда, пырей, медуница — кланялись ему навстречу и так же ласкали его ладони... или он их ласкал... В этом Апоссионарий уже не отдавал себе отчёта, но чувствовал, как среди этих, всю жизнь только отдающих растений, душа его очищается, очищается, очищается... И он всё более возрождается, возрождается, возрождается! от своих милейших соседей.
Вот замахали ему навстречу лепестками городские цветы: гвоздики, флоксы, пионы! И он совсем уже было воспрял духом! Воспрял уже, родимый! Воспрял! Но впереди уже виднелся магазин — или по русски лавка.

Заранее он сверялся со списком на бумажке, что купить — вызубривал всё это, так сказать, штудировал! хотя, как вы увидите ниже, драгоценные мои читатели, это всё мало ему помогало.
Итак он входил туда, куда бы сто лет не входил, но голод, как вы уже слышали — движитель прогресса! и поэтому он всё ж таки входил. Во первых, сразу же за ним появлялся покупатель, которому, вот, срочно надо было, что-то там купить. То есть, вот, буквально — вынь да полож! Вот вынь да полож!
В основном покупатель начинал сзади него хмыкать, гмыкать, переминаться с ноги на ногу, ходить, кричать на любое слово покупающего перед Апоссионарием: «Кошмар, какой-то!» Потом следовали такие перлы, как: «Ну, я же на электричку опаздываю!», «Мне только Мальбру без сдачи!», или просто «Мне без сдачи!»
Т.е. соваться со своими покупками, среди этих деловых людей Апоссионарию просто не стоило и пробовать — ни в коей даже степени! И он конечно всегда отходил из очереди, делая вид, что, что-то изучает на витрине — лишь бы господин Торопыга прошёл вперёд!.. Но вы думаете это помогало? Ага! Держи карман шире!

Всё одно, рано, или поздно, очередь доходила до него, и ему уже, вот просто, вот просто уже надо было говорить и перечислять свои покупки, как в это самое время вновь являлся уже другой господин Торопыга. Но это была только Сцилла, так сказать, а Харибда возвышалась за прилавком и мерила его испытующим и уничтожающим взглядом. Мол — ну, что ты отмочишь в этот раз?!  Девушки за прилавком обычно были: спорые, бедовые, подвижные, дородные и острые на язык — вступать с ними в юмористические перепалки не посоветуешь, прямо скажем, никому.

Итак оказавшись между Сциллой и Харибдой — всё, что Апоссионарий вызубривал, вылетало у него из головы; а Сцилла поджимала уже сзади, наваливаясь на него практически всем телом, тушей, массой, тэк сказать... И вот, чудовище уже разверзало пасть и он  слышал: «Я ведь уже на электричку опаздываю!»
В последний, а точнее уже в неприличный момент он выпаливал хоть одно, что вспоминал из списка! а получив, отбегал от прилавка.   
Но Апоссионарий всё ж таки был хитрый. Хитрый и упорный. И просто так — «ни за грош, ни за копейку!» его было не взять. (Или всё таки, добыча еды, это древнейший инстинкт...) Отходить-то он отходил от прилавка, но ненадолго. Находил в своих карманах бумажку со списком (к сожалению это было не всегда, что он находил её) и стараясь, чтоб никто не видел снова пробегал её глазами. А дальше он поступал очень хитро! Он ждал, когда отвалит последний спорый Торопыга... И хоба так! Опачки! Тут же подлетал к прилавку!
- Забыли что? - спрашивала ироничным голосом продавщица с бюстом, который перевесил бы Мерлин Монро. Апоссионарий смотрел ей в глаза, утопал в них, и полностью забывал то, что только что хотел сказать.
- И... - говорила здесь продавщица, делая жест рукою, чтобы помочь ему разродиться. Но он упорно молчал, покрываясь от смущения испариной по всему телу. - Однако вы не разговорчивы... - продолжала она, - неужели мои глаза, так на вас действуют? Или что-то другое?.. Я заметила, что вы смотрите сюда... - и она возлагал свою руку на бюст.
В последней стадии отчаяния Апоссионарий доставал список и по нему уже шарошил, как по писанному. И бывало ему везло, что никто больше не вваливался в магазин и не наваливался на него сзади. Но читать перед девушкой, которой не доставало только весла, по списку, как древняя старинушка, это конечно было для него позором ещё тем — ведь было т нашему болезному Апоссионарию тридцать лет... Он дрожал и потел всё более и более... Но в конце концов покупал, чтой-то последнее и летел из магазина стремглав, запинаясь и падая.
Благо ещё конечно, что он жил в России в наше время, где лавок было на каждом углу. И он в одной лавке купит три наименования, во второй три товара, да в третьей... и так он только и спасался от сердечного приступа. А если бы он жил к примеру в СССР, где на район был один магазин, то песенка его была бы, довольно таки быстро, спета — ведь там надо было по часу стоять в очереди, а потом объявлять всему магазину, что ещё тебе не достаёт для счастья в интимной твоей жизни.
Да какой там вообще интим в СССР?.. Одна сумка-авоська, вернее сетка-авоська, в которой ты всей улице
и всему дому выставлял напоказ то, что будешь ты сегодня потреблять во внутрь! чего стоила!.. А потом шёл со своим калом, в спичечном коробке, сдавать анализы! (Без анализов в СССР было никуда...) И поэтому, ну, не было того, чего бы ты не выставлял на суд общественности! и всей стране!
И скажу абсолютно честно, что Апоссионарий просто бы не выжил в СССР. Он сгинул бы, где-нибудь со своим калом — между крыльцом больницы и окошком с девушкой, которой надо было вручать этот коробок с дерьмом. А если бы ему и этого ещё не хватило... то добила бы его баночка майонезная с мочой, которую тоже надо было вручать девушке заместо тюльпана, или ромашки.
В наше же  время он загрузив всё в непрозрачный пакет, шествовал важно в спокойствии чинном до дома и где никого не было останавливался любуясь на природу и слушал пение птичек. Эх, лепота!.. Иными словами не всё, здесь на земле, было для Апоссионария — казнь египетская, но были и свои Божии радости. Здесь уже он абсолютно высыхал от пота - чувствуя, как с пением птиц и с шелестом листьев прямо к нему в душу   
изливается отрада Божия, и он радовался... и он был счастлив... и он был блажен!
Бывало ему и везло до самой квартиры, и его больше не останавливал никто восклицанием: «Эй опоссум! чо не видишь, что ли?» - это его так называли милейшие соседи ( ну, никто не мог выговорить полностью его имя) не обижаться же на них за это. Он сам конечно, всю жизнь был в шоке от своего имени и представлялся в незнакомом обществе Анатолием... А в знакомом слыл только Опоссумом и никак иначе ( в школе правда звали вонючкой).


3


Он шёл по улице и не только любовался на деревья, но ещё и уходил в свои мысли — к примеру в такие: «И почему, когда я смотрю триллеры, то, это, как-то ложится ко мне на душу, как родное?! Нет, нет... ни разрывание плоти, ни боль и ужас жертв, ни прочие мерзости происходившие в этих фильмах его не привлекали. Этого-то, как раз он видеть не мог и всегда отворачивался от экрана, когда это происходило. Нет не это.
А вот это — какая-то общая гнетущая атмосфера. Правда, что ли?.. Как бы это объяснить?
Ведь, когда идёт, там, обычный фильм, так сказать, то начинают, там: мильпардон, да извините, да здрасьте, да мерси, да, как вы изволили почивать... да не соблаговолите ли вы... то открывают, какое-то состязание в вежливости... то у них открытие соревнований — кто кого добрее в нашем мире! и побеждает, в конце-концов, самый добрый и мужественный милиционер — дядя Стёпа, который с товарищами по работе: ровен, спокоен, дружелюбен... с потерпевшими: внимателен, заботлив и сердечен; с бандитами: бесстрашен, силён, мужественен; в семье: любящий, любим, каменная стена.
И вот, от всего, от этого, вместе — его почему-то: воротило, мутило и тошнило. А почему собственно? Ведь всё так замечательно! Или может быть потому, что это всё враньё... И жизнь она ведь совершенно, совершенно вся другая. И в ней, в этой жизни, всё абсолютно, абсолютно даже не так. Жизнь это какой-то вечный и бессердечный Тришкин кафтан... и если ты в одном месте его подлатаешь, то рвётся, падла, он в другом месте.
И если более-менее в семье у тебя дела обстоят, то начинаются провалы на работе... ежели немного подлатал на работе — начинается сразу чёрти что со здоровьем: больницы, анализы, инфекции — ужасы... Подлатал малёхо здоровье — сын становится наркоманом и начинает всё тащить из дома. Оттаскиваешь его насильно в лечебницу (хотя знаешь, что наркоман должен сам захотеть лечиться — а он не хочет, гад! и не захочет никогда - до самой смерти! И никто не может его переубедить, что на этом свете надо жить, как и другие — в скотстве...) сдаёшь его, приковываешь под его проклятия к кровати. Приходишь домой — там жена, почему-то, тебе решила изменить именно в этот момент — потому, что ты чурбан неотёсанный, а в кровати просто бревно!
И вот, как-то вечно это всё происходит. Чинишь в одном месте — расползается в другом... Там, или моль почикает, иль за сучок заденешь, или просто от времени
материя начинает истончаться, ветшать. Подлатал отношения с женой — более так менее... вылезли из невылезаемого кризиса с супругой — бах-трах на работе... Доходит уже до того, что не то, что опять выгнать тебя хотят с неё, а уже заводят уголовное дело на тебя. И вот, так проходит вся жизнь, у каждого, под флагом: «Непруха в печень и геморрой в зад, а в ребро кованный сапог».
Начинается фильм ужасов — и сразу показывается молодой человек, или не молодой человек, но видно ведь сразу, что с головкой у парня не лады... Совсем даже не лады. И мама на него с утра рычит и соседи проклинают... И ты уже не фильм смотришь, а просто узнаёшь свою жизнь. Узнаёшь сразу соседа, которого в сумасшедшем доме держат за своего, и подлечивая его (как они выражаются) выпускают на волю, как глаголят сами врачи: «У нас чо, больница резиновая что ли? Сейчас в каждой деревне маньяк — и чо теперь?»
Другие все соседи бухают и в сумасшедшем состоянии в которое они попадают — кто после бутылки водки, кто после двух... такое вытворяют, что ничем не отличаются ни от какого Бедлама, или Белых столбов. Ну, такое действие оказывает огненная вода. Это же добровольное сумасшествие. Человек, вдруг, после стакана-двух водки, или после трёх-четырёх стаканов вина, или после пятнадцати-двадцати стаканов пива (от уменьшения количества градусов — сумма не меняется!
когда берётся объёмом).
Человек, вдруг, оказывается в аду. У него деревенеет и искажается лицо, в него вселяются бесы поочерёдно: гордыни, тщеславия, блуда, злобы и т.д. Он звереет, свирепеет, ярится, перевозбуждается; сердце начинает молотить, как проклятое и вот — понёсся тарантас по кочкам! иль покатил шарабан под гору! Крыша съезжает набекрень всё больше и больше и поверьте, что ничем не отличаются пьяные люди от обитателей Канатчиковой дачи — которые, ну, совсем плохие. Что в тех, что в этих вселяются бесы, и те и эти являются рабами этих бесов со всеми истекающими и вытекающими.
И когда на государственном уровне начинают говорить о культуре пития... О приучении народа к высококачественным и слабоалкогольным напиткам. Хотя, как мы только, что выяснили — спирт от пива отличается только количеством, объёмом, так сказать, потребления. Чтобы стать сумасшедшим надо выпить стакан спирта, или пива двенадцать стаканов — д и вся раздница!
Т.е. даже героин не так опасен в употреблении своём, как пиво, которое является высококультурным напитком. Героин, всё таки, вселяет только наркосон, а пиво тоже, и наркосон, но самое ужасное, что вызывает пиво — это сумасшествие. Но рекомендуется сумасшествие на государственном уровне! и жалеют только о вырубленных сволочью Горби виноградниках, который за недолгое своё правление спас миллионы жизней от пьянства. Это всё не триллер? Это всё не фильм ужасов в нашей жизни?   
Когда умнейшие, вроде бы, люди говорят такие глупейшие вещи о культуре пития. Ведь не хотят же они смерти собственного народа?! В это я не верю. Но на каждом углу продают сильнейший и страшнейший наркотик, какой только придумало человечество — наркотик уводящий всех людей в сумасшествие. И везде
только хи-хи, ха-ха... В год от алкоголизма в России гибнет полмиллиона людей. Потери сравнимы только с потерями в Великой Отечественной Войне. Плюс к этому вырождение народа через: дебилизм, олигофрению, имбицилизм — которых плодят алкоголики.
И ничего не делается ни государством, ни наукой, чтобы прекратить это собственное самоуничтожение народа. Это ли не самый страшный триллер происходящий на наших глазах? Это сравнимо разве с раздачей стае обезьян гранат, чтобы они с ними позабавились. И никто ничего не понимает — хотя все видят, какие последствия — как разрывает на куски бедных и глупых обезьянок.
И поэтому, когда показывают культурных людей живущих в замках: богатых, красиво одетых, которые, так культурно друг с другом общаются и на банкетах пригубливают изысканные вина... и планы у них в жизни только одни, как облагодетельствовать всё человечество - там, как наладить какое-нибудь производство на благо людей, не на прибыль свою, а на благо людей. И дети у них прекрасные и хотят только учиться за границей, чтобы потом, опять же, приносить благо только своей стране и всему человечеству.
И общаются они за общим столом высококультурно потребляя пищу понемножку — красиво и многозначительно... и говорят при этом только умные вещи — красивым языком... И там, ну, да, иногда случаются и у них, там, шторма — типа, младшая сестра полюбила того же, кого любит и старшая... но это, конечно же, ничего не значит, и все проблемы решаются на высокодуховном уровне, в себе самих, и все остаются высокодуховными людьми — ещё даже выше духовней, чем были до этих переживаний.

И... ну, вы что хотите делайте с Апоссионарием, но ему хотелось только плюнуть на эти фильмы, и на всю их высокую духовность — его тошнило от одного только вида этих высококультурных людей. И совсем даже... И совсем даже не потому, что он был за негатив, не потому, что он любил погорячее, как все тёмные личности, не потому, что он обожал, что-нибудь поострее, или там поклубничней... Нет, нет, господа, совсем даже не поэтому.
А потому, что он, во первых, ощутил весь это негатив в себе — и это не просто словеса. А ощутил так, что он знал наверняка, что мерзотней существа, чем он сам, просто нет на свете — когда минуты даже не проходило, чтобы он: не злился на кого-то, не проклинал кого-то, не осуждал кого-то; не гордился тем, что какой всё таки он уродился великий гений! и  талантлив и умён! и красив и пригож! (не то что остальная быдлятина!) вместе с этим, хоть постоянно и смотрел на женщин только блудными глазами — но от своей точки отсчёта, считал это просто... ну, просто, что он самый чувствительный в мире! ну, самый тонкочувствующий! тончайший человек! и больше ничего. И дело совсем не в том, что он эдак отпустил вожжи у троечки и так нёсся на ней в глубокий яр — услаждаясь своими мерзостными страстями.
О нет и нет, дорогой мой и любимый читатель! Это было совсем даже не так! Он боролся со своими страстями, он ещё как с ними боролся! Молился практически целыми днями, читая: «Отче наш...» Когда одолевали страсти среди бела дня (по ходу, как говорится, пьесы) просто причитал: «Господи, Иисус Христос, Спаси и Сохрани...» Бил себя крестным знамением — постоянно раскаиваясь перед Богом: «Господи, помилуй меня грешного...» - и тем не менее грешил каждую минуту. Это было, какое-то самое настоящее сумасшествие.

Только например подходил он к магазину и видел там опустившуюся от алкоголизма личность, просящую у него рублика два на опохмелку, а не то он, мол сдохнет... то как же Апоссионарий сразу подлетал в своих глазах - если ещё, тем более, давал этой вонючей личности рублей десять-двадцать. Ведь он во первых: совсем не пил, во вторых оказывал благодеяние! И какое благодеяние! Подавал нищему!
И, ну, хоть, как уж тут ни верти — получался лучше этого радующегося субъекта — его подачке. И возвышался, т.е. к богу, всё больше и больше! Или, там, идёт мусор выбрасывать — в мусорном баке, как всегда, сидит, или старушечка, или старичок — ну, роются в помоях... а он, не то, чтобы бросал в них пакетом с мусором, как чаще всего и делали все жильцы их дома (просто не видя в мусорке никого... пока не раздавались крики! (Некоторые дамы потом даже жаловались: «Эдак убийцей станешь ни за что, ни про что... бросая свои бутылки... а там опять сидит ктой-то...)), а ставил аккуратненько свои бутылки в контейнер — оказывая этим самым опять же благодеяние. И опять возвышался в своих глазах!

Или на остановке пьяные подонки орут матом на всю улицу — плюя на женщин и детей, которые стоят рядом с ними. Ну, он отойдёт чуток подальше — и хочешь, или не хочешь, но проклятия так и сыплются на головы этих уродов. И он тут же понимает, что нельзя так. Нельзя так! Нельзя осуждать своих братьев, нельзя возноситься сравнивая их с собой. Ведь осуждение и возвышение и возношение это и есть гордыня. Но злоба прёт и прёт — да так, что просто, аж, душно становится — и хочется рвать гадов на куски. И он видя свою ярость и осуждение начинал быстро лепетать про себя молитву — неустанно и непоколебимо. И на несколько секунд это помогало...
Но только на несколько секунд. Потому что дальше: или его кто обзывал, или продавщица в магазине всовывала ему в магазине просроченную сметану — от которой можно было умереть, или обдуривала его рублей на двести-триста недодавая сдачи...
Но дело даже и не в этом. Совсем даже не в этом, что быт и окружающая тебя действительность формирует мировоззрение — что бытие мол, определяет сознание! Дело-то в том, что мерзость в нём существовала помимо бытия. Мерзость в нём присутствовала всегда — окружало ли его негативное бытие, не окружало ли его отстойное существование в клоаке... Низкие страсти жили в нём постоянно, как на Родине!
И вот, уж, казалось бы... ну, вот он читает молитву: «Отче наш...» - уж казалось бы! ну, чего может быть отрадней-то этого?! Вот же оно — соприкосновение с Богом! А в голову лезет одна только дрянь. То есть буквально — ну, может быть ещё: «Отче наш...» - он произнесёт с вниманием и восторгом!.. и тут же черти уводят его сознание, к какой-то ядрёной Фене. Любую дрянь всовывают ему в голову — лишь бы только он не произносил эту молитву со вниманием, преклоненно и от всей души! Всё, что угодно!            
И именно во время молитвы впихивают ему в голову, как он заметил, самые, что ни на есть красочные и волшебные видения и самые великие и парадоксальные мысли, которые только бери, хватай ручку и записывай. Т.е. ну, буквально всё делалось, чтобы его чистая молитва не доходила до Бога, и не соединяла его с Богом. И вот, редко и с большим и упорным трудом стоило ему прочитать не замутнённую ничем молитву... и это было всё очень даже не просто.
Т.е. вы понимаете, дорогие мои друзья, что если во время молитвы такое с ним вытворяли бесы, то, что же тогда было с Апоссионарием, когда он не молился? когда просто — бери и хватай его тёпленького и тащи в любую таёжную глушь — в жуткую, безвылазную и ужасную.
А во вторых, знал он от святых, которых нет-нет да почитывал, что все люди, до одного, именно такие, как и он сам! Во всех сидит этот змеиный клубок страстей, которые ни днём, ни ночью — не даёт любому человеку покоя. И все страсти в человеке долбят его мозг, как осенний, моросящий дождь без конца и без края. Эдакая бесконечная моросейка  в дурную, в негативную сторону. И во сне они уже просто над бессознательным человеком проводят установки — внедряя в спящее сознание тягу: к блуду, к злобе, поют бесконечные дифирамбы с медными трубами - внушая всем нам гордыню. Иными словами — гипноз во сне. И каждый из нас засыпает одним человеком — а просыпается совсем уже другим.
И чем больше человек не молится — тем больше он становится святым! (в своих глазах конечно же!) И довольный собою и высокодуховный и высококультурный — это только тот, в кого уже до того вселилась гордыня, что он уже даже и не замечает за собой всей этой мерзости, которую он несёт вокруг себя, как заразу... что он никто иной, как самый первый источник заразы — который осуждает всех встречных и поперечных, что не такие, как он.
И натурально проклинает: преступников, пьяниц, наркоманов, проституток — т.е. всех слабых людей, слабых и больных на голову людей, считая себя много выше их! И презирая всех их от всей души! Т.е. совершая этим самым более страшный грех, чем эти самые больные-сумасшедшие бандиты. Ведь осуждение это самый страшный грех - потому что осуждение (мысли твои) — и сводят этих людей с ума и убивают их.
И вот поэтому Апоссионарий не выносил и эти фильмы      
и этих самодовольных и самовлюблённых индюков, которые самые лучшие люди здесь на земле. А ближе ему были фильмы про какую-нибудь алкогольную семейку, где мама с папой пропивают у бедных детишек
последние крохи. И где маньяк-убийца влачит своё жуткое существование с мамой-идиоткой, которая всю жизнь всех ненавидела и издевалась над сыном — сделав из него маньяка. Ему больше нравились эти фильмы — потому что они были правдой. Потому что люди здесь на земле — это рабы страстей, а совсем даже не вершина эволюции... совсем даже не вершина.
А просто одна дрянь.
И Спасать и лечить здесь надо всех подряд и самовлюблённых индюков в первую очередь — ну, потому что невозможно хоть кого-то не Спасать, а кого-то Спасать. Ведь это немыслимо разделить и кого-то лечить и спасать, а кого-то нет. Ну, потому что все мы одинаковые в том, что ни минуты не можем прожить без греха. И всем нам нужна только помощь свыше! Именно помощь свыше!
Потому что самим нам, ну, никому, просто, не спастись. Изменимся ли мы физически, не изменимся ли мы физически... Нужна помощь свыше — и нужна каждому. Причём помощь Того — кто более мудр!.. В ком безграничный океан Любви... В ком бесконечно терпение и понимание всех сопливых: гусят, утят, наполеонов, сумасшедших, святых и прочих разбойников — в ком безграничное милосердие и жалость и сострадание ко всем этим больным существам... И только так вот, можно нам всем Спастись... И только так вот, можно нам всем Спастись... И именно всем! И это основное — потому что по другому и нельзя никак! Потому что если разделить нас на овец и козлов — тогда это уже и не Любовь совсем! Совсем даже не Любовь! И тогда просто уже ничего не надо!
Когда мы все друг перед другом виновны! Когда все мы своими негативными мыслями и словами и плодили этот негатив, который разрушал всё вокруг нас. Ну, это всё равно, как кидать нечистотами вокруг себя (выходящими из нас) и потом ещё и обижаться, что вокруг нас, как-то не совсем, вроде даже и чисто и пованивает; это всё равно, как плевать вокруг себя и потом жаловаться, что вся страна заплёвана напрочь; это всё равно, как чёрной краской красить всё окрест и ещё и огорчаться после все этого, что вокруг нас много чернухи.
Ведь именно мы плодили их всех: маньяков-убийц, всю шпану из подворотни, все войны, все катаклизмы, всех насильников. Именно мы плодили всё это не жалея какого-нибудь очередного больного собрата, а осуждая его и проклиная, и этим самым увеличивали его негатив в разы и в сотни раз! Убивали и его и заражали своими мыслями других.
И ещё, после всего этого, после не жизни нашей здесь на земле, а позора нашего здесь на земле. Не жизнь ведь 
у нас здесь была, а только один ПОЗОР! И вся-то наша жизнь один ПОЗОР! Раз-два! И вот, после всего этого, кто-то ещё заводит речи про разделение на овец и козлов и себя, конечно же, безапелляционно приставляет к овцам — так им глаголет их гордыня...


4


И вот тут, как раз и врывался в сознание Апоссионария крик: «Опоссум! Опоссум, ты чо, уже совсем зазнался что ли?!» - Апоссионарий здесь крутил головой, с трудом выходя из другого измерения и настраиваясь на трёхмерное изображение... и долго не мог понять, где он и кто орёт и врывается в его сознание. Потом он всё таки замечал орущего жизнерадостного примата и здороваясь и кланяясь и улыбаясь старался куда-нибудь исчезнуть, сгинуть, спрятаться... но не тут-то было!
- Брат, - слышал он далее, - не дай умереть и кануть камнем в безвестности! Ведь ты пойми, что спасая меня — ты может быть будущего гения Пушкина спасаешь! Ведь и у него наверняка была такая ситуэйшин, что только няня и спасала опохмелом — солнце русской поэзии.
- Нет, ну, Пушкин не бухал так, - возражал было Апоссионарий.
- Ну, во первых бухал!.. нам просто ещё мало, что известно из прошлого гения. А во вторых — просто Божескую душу спасти не можешь? Вот, просто потому, что я заблудшая овечка, провалился в яму с волками и в ужасе взываю оттуда — тяну к тебе руку из этого ада. Ведь только десять рублей и всё! И такая, казалось бы, мелочь может меня спасти от смерти.
За такую огромную тираду Апоссионарий выдал десять рублей, хоть это и изменяло его принципам - «Не давать денег знакомым — иначе потом доведут до цугундера! узнав твою слабину! Давать деньги только незнакомцам!»
- Последние крохи... - буркнул он на всякий случай исчезая в подъезде. «Бог тебя не забудет!» - неслось ему во след. «Да, дай бы Бог...» - соглашался Апоссионарий.
И вот, он уже дома! и рука... рука... рука ажни тянется к бумаге — писать, писать, писать... И он всунув в себя бутер с пальмовым маслом и запивая водой (ну, так как всему на свете нужна энерджи и даже писателям...) уже летел к своему дивану, что стоял возле батареи и окна, и  падая в него уже захватывал общую тетрадь и ручку! и вот уже! Вот! Вот! -
«Ну, натурально! Корней вышел на крыльцо, и как сказано в нетленном  народном творчестве — почесал у себя в штанах. Ну, то есть, как-то так вот, у него получилось, что он, как-то так, почесал сначала, а потом и вспомнил, что вот ведь де! а ведь это нетленное произведение русской культуры! Эдакая нетленка! Т.е. ну, бывает же такое на самом деле! Т.е. без всякой даже на то задней мысли — сначала просто почесал, а потом, как-то так и вспомнил. Вот ведь как бывает. Вот, как бывает... Ну, тут уж хотите, как говорится, верьте — хотите нет. Но было именно так. Да, именно так это было.
А вокруг-то него была лепота! А вокруг-то него было райское местечко! Чуть поодаль виднелась берёзовая роща... А рядом-то с ним, о боже, что за чудо! Цвели яблони — о боже, что за диво! И белый налив и мельба и штрефель! Причём мельба цвела розовыми цветами и когда он осенью раскусывал ароматное, алое яблочко, то внутри мельба была такая же розовая, как и её цветы по весне. Аромат цветущих яблонек был конечно: одуряющий, одурманивающий, обалдевающий и Корней, как-то так даже замурлыкал, разнирванился, зажмурился от удовольствия, так же как и кот его на завалинке.
Солнце пригревало его огромные, мозолистые ручищи тракториста... и вот, казалось бы... Да?.. Ну, здесь ли не жить?! Здесь ли, в России, не радоваться жизни с её красотами? С её реками, озёрами - и отражением в них, в родимых: берёз, сосен, черёмух - купающих свои цветы в волнах... а плакучие ивы по берегам, которые окунули свои дивные, зелёные причёски в эти сказочные воды и купаются в них... и в их изумрудах листвы играют солнечные блики, отражаясь от шелестящих, о прибрежный песочек волн. 
Ведь посидишь так, бывалочи, с часок, в этих волшебных заводях... любуясь на игру солнечных бликов у ивушки в причёске, вникнешь в черёмуховую заметающую мысль... одурманишься навеки её ароматом... Наслушаешься истины в шелесте камыша... И ведь часа достаточно, чтобы душа очистилась полностью от всего, от всего, от всего... 
И совсем не важно даже, как твоё соприкосновение с чистой душой природы русской называется: рыбалка ли, охота ли, спорт ли какой там: на байдарках и каноэ, или на паруснике... Да это всё, совсем даже, не важно, совсем даже и не важно — как это, очищение природой, называется. Кто-то настаивает, что два-три килограмма рыбы — это и есть главный движитель прогресса! кто-то уверен, что утиная охота, когда шмаляют не пойми куда и не пойми во что — это и есть соль земли... Кто-то выталкивает такую точку зрения — «О спорт ты жизнь!»
Но дело-то точно и даже совсем... и совсем даже и не в этом. Дело в очищении от природы. Когда ты будучи в ней — в чистой, в кристальной, в незапятнанной, и только отдающей веками и тысячелетиями, только одаривающей нас: кислородом, красотами, очищением, едой, водой... Когда ты побывав в Ней идёшь назад к дому и улыбаешься, улыбаешься, улыбаешься... И что-то там про себя бормочешь — и всё это в кайф, в усладу, в эйфорию! а потому, что ты очищенный! потому что ты очистился! потому, что в тебе частица этой вечной, девственной Благодатной чистоты!
И ты уже на следующий раз ставишь себе новые планы для соприкосновения, вновь, с этой чистотой — ну, типа того, что по делу, мол, я здесь нахожусь — ни без дела...

Эй люди! Хватит себя обманывать! Вы идёте на природу, чтобы очищаться, а не за рыбой! Рыба в магазине и птица тоже там. Не надо себя обманывать! Просто идите на природу и очищайтесь! Без шуму, без гаму, без стрельбы по банкам и прочему бреду. Не надо криков, не надо взрывов, не надо моторов!
Да, да! Не надо моторов, как это ни удивительно может прозвучать! Потому, что не надо на природе забираться в тмутаракань. Надо просто дойти до природы. Надо просто до речки добраться; до озера, до лесочка доползти... И совсем не важно здесь, как далеко ты проник в эту девственность. Важно только дойти, до неё — и душа твоя сразу же начнёт очищаться!
И радость тут же будет проникать в тебя отовсюду. У природы, как у Божеского храма и Благодать такая же бесконечная, как и у Бога — хватит на всех и всегда... только приди, только окунись, только омой лицо в её сказочной, живой воде!.. О Боже, вот же, где счастье!.. Вот же где рай!
И не портят в постижении и впитывании Благодати: ни жара, ни мороз, ни холод с сыростью, ни комары со слепнями... Какая бы ни была метель — идёшь домой, в тепло, радостный до нельзя! И долго ещё, уже в домашнем уюте и тепле, в тебе живёт эта Благодать природная! и даже усиливается от попадания в тепло! И можно с величайшим удовольствием рассказывать, какие красоты, и какие чудеса ты видел на просторах! И как же здорово — там, где ты был! И какой же там воздух, и какая же там вода, и какие красоты родного края!
«И куда потом это всё девается? - так думал Корней, так думал он, - куда это всё деётся? И вроде общаешься так — всё с добрыми и хорошими людьми, и вроде народ такой душевный всё, и жалостливый даже, подобрался. Но, как-то эта радость, эта Благодать, как-то выветривается, выветривается как-то... выветривается и остаётся, какой-то пшик один — и на понюшку табаку не хватит. Так, как-то, по мелочам всё... вроде бы по мелочам всё, казалось бы... то кто-то не захочет слушать рассказа про твоё счастье на природе, то кто-то
будет хлюпать суп рядом с твоим ухом, то кто-нибудь рыгнёт... Ну, т.е. совершенно, то есть, какие-то пошлые мелочи... ну, то есть абсолютно...
То кто-то в твою тарелку нос засунет, то начнёт городить, ни с того, ни с сего, не пойми чего — ни в склад, ни в лад, поцелуй в кошкин в зад... а потом просто кто-то храпит, кто-то рано встаёт и спать не даёт, ктой-то за собой не смывает и т.д. и т.п. И эти все мелочи, ну, как любая пыль — она ведь копится-копится, копится-копится... и возникает, в конце-концов, так называемая, критическая масса, когда пыль уже просто хлопьями свисает на паутинах, катается комьями по полу и забивает нос до аллергической реакции. Ну, а аллергические припадки на пыль могут довести и до смерти.
И нужна генеральная уборка квартиры. А в нашем случае, чтобы не взорваться в истерике - и в истерическом припадке, хватая, что ни попадя в руки и кроша черепа налево и направо - в приступе бешенства!
от этих невинных, казалось бы, и пошлых мелочей... а дьявол, как известно, кроется в мелочах и деталях... и именно в них — доводя этими ничего не значащими пустяками, нас, в конечном итоге, до взрыва. А именно: невниманием к нам, лишением нас комфорта, покоя - и производит это накопление критического уровня канализации, когда она уже начинает заливать улицы и дома!..
И вот, тогда спасение только природа. Только на природу! И только она спасает и очищает нас, вновь и вновь, от негативной пыли и от моральнонравственной канализации. Лучше всего конечно отправляться на природу всей семьёй и всем вместе очищаться!

Но это ещё пол беды эти самые мелочи... - так думал Корней далее, - есть в человеческом сообществе ещё и такое, что ничем не постичь и никак не постигнуть — когда нам мало того счастья, той сказки, в которой мы все здесь в России пребываем... и это есть корень всех бед, - так текли мысли Корнея, - это, когда мало и всё тут! Мало и всё тут!
Т.е. живём в дивных природных красотах, здоровы, сыты, обуты, в тепле — дышим, ходим, радуемся! Ну, что ещё казалось бы?! Ну, что ещё-то?! Но начинается зависть: что у соседки перина пуховая, а у меня матрац свалянный; что соседка купила постельное бельё с ромашками, а у меня нет такого; что муж у неё приобрёл иномарку, а у меня отечественная дрянь; и что муж еёный и пить умеет, а у меня вечно, как свинья... и т.д. и т.п. до бесконечности.
Потом так, значится, там у кого-то  и тело мускулистое и на лицо красив и вообще настоящий мачо! А я есмь какое-то чмо с брюшком, с дряблыми и свалянными мышцами и со всеми болезнями, какие только есть на свете: печёнка отваливается, сердце ни к чёрту, гипертония, как у восьмидесятилетнего старца — хотя мне всего тридцать, а то и двадцать лет; в добавок я первейший трус, какие только есть на свете — как поёт Светочка Лобода: «Чмо ты, а не мачо!»
И вот, здесь уже начинается злоба — злоба страшная на все свои убожеские недостатки, а точнее на все те достоинства, которыми обладает высокий, здоровый, красивый и смелый мужчина — который подходит так к зеркалу и говорит в упоении глядя на себя и хлопая себя в грудь: «Сила!», потом сгибает руку — выпячивая здоровенный мускул: «Молодость!», и наконец вскидывая обе руки кверху: «Красота!» Ненавидишь его уже до того жутко, что по ночам спать не можешь и мечтаешь только этой сволочи «Крысин» - отраву от поганых грызунов всыпать в суп. Но как добраться до его супа? Этот вопрос ставит в тупик... и наконец в одну из бессонных ночей дьявол подсказывает, что надо делать.
Тако ж до этих же самых мыслей доходит и дама, которой не дают всё ж таки покоя — ни соседские наволочки в ромашку, ни хлопающие на ветру чёрные простыни с пейзажами Марианских островов; ни капуста другой деревенской дуры — у которой капуста (кочаны) вечно огромные и упругие, и никакое насекомое их не жрёть... а у неё самой и капуста хилая и яблони не дают такого урожая, как у соседки, и крыльцо уже совсем развалилось.
И вот, тако ж, в одну из осенних, простудных и ненастных ночей, она ведь тоже доходит до этих мыслей - что если этим дурам всыпать в суп отраву никак уж не получится... То... то там, дальше, масса вариантов — иглы под входной коврик накидать, трусы свои грязные ей под матрац засунуть — проклиная при этом, как только возможно; старую, проклятую туфлю под крыльцо закинуть... да просто ветки проклинать и на дороге у них бросать — мол, кто первый коснётся этой ветки — на того и проклятие.
Т.е. от зависти и от злобы, как собственно и от любой, другой страсти (если её запускать в себя и с ней не бороться) начинает просто ехать крыша — низводя человека до полного сумасшествия. И вот, полностью сумасшедший человек (ничем правда не выдающий себя, что он сумасшедший... разве иногда только — так, 
взглядывает, или улыбается, как-то диковато — явно по сумасшедшему... потому, что бесы, по ночам, подсказывают ему, как надо вести себя с людьми — ну, там, быть всегда: добродушным, улыбчивым, открытым и коммуникабельным — обязательно лезть ко всем со своей помощью, чтобы проникнуть в дом и оставить там проклятые вещи и т.д. т.п.) и вот, этот сумасшедший человек начинает свои подвиги во имя сатаны и нечисть такому человеку очень и очень  даже помогает: советами, заступничеством, наводить морок на здоровое и чистое сознание.
Здесь и гордыня подключается к каждому из убогоньких. Ну, как же?! Ну, чем я хуже? Почему одним всё? а другим ничего? Почему у него и здоровье и сила и мужество? А у меня ни здоровья, ни силы, ни мужества... У него и жена красавица, а я только и делаю, что онанирую на телевизор — то на Катю Стриженову, то на Катю Андрееву.
И вот, побрёл новоявленный ведьмак ночью с проклятущими-то иглами, да понасовал и понакидал их под входной коврик, на крылечко-то этому супермену с его женой красавицей, да с детишками ангелочками. О
сколько же было радости у него, у новоявленного ведьмака, когда через пару месяцев — красавица жена супермена, как-то странно психически заболела — она почему-то стала жрать колющие и режущие предметы, но совсем никак фокусники, а со всеми вытекающими и разрывающими и распарывающими последствиями этих ужасов. С этим, с распоротым ртом — она и угодила в психушку.   
У дочки десятилетней случился рак крови, и она практически моментально сгорела. Сын старший четырнадцатилетний стал колоться кодеином и «крокодилом» сгнивая заживо на глазах. Двенадцатилетняя дочура стала всё чаще заглядываться на верёвки, чтобы удавиться. А сам супермен запил, как проклятый. Хотя почему, как?..

Вот радости-то было у новоявленного ведьмака! Впервые за всю жизнь он понял, что он: «Не шухры-мухры...», ни лаптем, там,  щи хлябает, не криво повязан, и номер его совсем не шестнадцатый! а он великий и высочайший из всех шаманов! (это бесы ему пели в оба уха...) и он с каждым днём, всё более и более возвеличивался и возвеличивался. А у бывшего супермена сынок скололся до смерти «крокодилом», младшую дочку они схоронили, а средняя дочь двенадцатилетняя Соня не выдержав каждодневного папиного бреда и издевательств — повесилась. Она конечно перед этим долго умоляла папу не пить, рассказывала ему, как он избивал её пьяный. Он ужасался до такой степени над своими поступками, что сам не раз бегал вешаться... и только Соня его каждый раз спасала из петли: то войдёт в самый неподходящий момент, то верёвку срежет... Он клялся и божился ей, что никогда больше не будет пить, но ночью снова являлся пьяный в драбадан и снова избивал дочурку.

И так продолжалось пока она не повесилась... и супермен остался совсем один. Пил он по чёрному — отрубаясь по три-четыре раза в день (благо правительство России дозволяло это делать продавая сто грамм спирта по двадцать рублей (это со средней-то зарплатой десять тысяч — да хоть залейся! или постоял у магазина, выпросил несколько рублей у покупателей и снова кривой в жо...)) здоровье всё таки у него было на десятерых и поэтому печень пока держалась, пока пыхтела и перекачивала через себя по стольку яда в день.

Ну, а ведьмак радовался всё больше, и даже стал вполне удовлетворён содеянным — глядючи на эти трясущиеся развалины бывшего амбала и спортсмена.         
Такой вот, «Молот ведьм» - Генриха Крамера и Якоба Шпренгера в современном, в двадцать первом веке. Над этими ведь средневековыми инквизиторами сколько столетий смеялись называя их сумасшедшими маньяками.


5


Дама тоже зря время не теряла ходя по соседкам, подсовывая им свои грязные трусы под матрасы, втыкая им проклятые иглы в подушки, в косяки — короче везде, где только удавалось. Причём более добродушной помощницы-соседки отродясь не видели. И всё-то у неё есть и всему-то она научит и всё-то подскажет!.. Но крыша ехала у всех всё больше и больше — мужья начинали пить, таща всё из дома, дети токсикоманить (нюхая клей), а сами проклятые: то эссенции заглотят из чекушки, то поганками бледными травят и себя и всю семью, то крысин сыпанут мужу — который затрахал своими пьянками.
Короче из всех этих адских игл пёрло такое сумасшествие, что мало не казалось никому. Ну, а новоявленную ведьму бесы возносили всё больше и больше, трубя ей из всех медных труб оду, что никогда ещё не было такой прославленной магии!
Вот вам наволочки с ромашечками, вот вам простыни с Марианскими и с Маркизскими островами, вот вам иномарки и непьющие мужья. Ох уж и порадовалась ведьмочка - видя какое опустошение она производит, по округе-то.
Так чёрная магия разрасталась по деревне сводя с ума всё живое. Ведьм и ведьмаков становилось всё больше и больше. Причём становились и так, что надо ведь, как-то от нечисти защищаться; т.е. подбрось ты первая
свои грязные трусы этой ведьме — пока она тебе свои не подбросила! К моменту описываемых событий местная нечистая сила до того уже поднаторела в наведении порчи на соседей (просто за то, что они здоровые! Ходят улыбаются, не покрытые язвами и струпьями... Дак вот, именно это и бесило местных слуг сатаны!) так до того уже поднаторели, что просто проклинали следы того, на кого хотели навести порчу, и посылали по их следу адских псов, чтобы во мраке они принимали любые обличия и уничтожали и сводили с ума любые здоровые формы жизни.
Вот, что такое, когда в стране отменяют Бога, когда целая страна непуганых идиотов! которые свято верят только: в антропологию, биологию и естественный
отбор — а значит в водку, технический спирт и одеколон! (ну, если душа бессмертная отменяется, то обессмысливается вообще всё, что только есть вокруг нас). И вот, что такое сумасшедший бред Крамера и Шпренгера (авторов книги «Молот ведьм»), который, хоть он конечно и бред, но судя по последствиям и воздействиям на живых людей, не такой уж и сумасшедший, как может показаться и на первый и на десятый взгляд.
Этот сумасшедший бред, как нож в масло вошёл в страну непуганых идиотов и развёл здесь алкоголизм невиданный ни в одной стране мира... Количество самоубийств, убийств в семье друг-друга: детей, матерей, отцов, мужей — нигде не принимало такие невиданные масштабы... потому, что в любом, в самом диком племени, шаман скажет: «Не делай зла — оно к тебе вернётся». А в стране непуганых идиотов это считалось пережитком дремучих времён!
А значит смысла, вообще ни в чём, просто не было... и можно было творить, что хочешь!.. И адские сущности без проблем приходили и забирали себе в услужение, в рабы, абсолютно любого. И таким образом появились эти вымирающие деревни и города... да и просто — вымершие деревни.
И единственно кто мог противостоять этому сумасшедшему бреду Шпренгера и Крамера, единственные кто мог оказать сопротивление (потому, что сам человек — ну, там вершина всех эволюций вместе взятых, царь, как говорится, природы и т.д.! против нечисти и сумасшествия — это так... дрянь одна, презерватив заштопанный, ветошка вонючая, д и просто их пища) дак вот, противостоять могли только истинно верующие люди, которые каждый день молились и уповали на Божеское Спасение.
И вот, сколько их не проклинали, сколько на них не наводили порчу, сколь им не подсовывали грязных трусов, и сколько не втыкали им в косяки игл — ничего их не брало; в том числе и чёрный глаз, и завистливый, и хвалебные оды и славословие. Никакая нечистая сила не могла их взять потому, что из-за молитвы они их просто не видели; ну, а иглы и прочую мерзость эти люди, с помощью ангелов, находили и выбрасывали на помойку. 
Таким человеком и был Корней вышедший вот, прямо сейчас на крыльцо — верующий не догматически, а просто, как-то чисто и естественно! Т.е. Бог у него был не судия строгий, которого все должны бояться... А просто Любовь...
- И вот, ну, что людям не живётся? - говорил он оглядывая свои цветущие и благоухающие яблони, - вот, что не живётся?
Он только что вытащил из своего косяка шесть игл и стоял на крыльце весь смущённый, опешивший, шокированный до глубины души. Но ангел уже нашёптывал ему, чтобы он читал: «Отче наш...» - и шёл на помойку выбрасывать иглы. Но только он дошёл в молитве до: «...и остави нам долги наши...» - идучи на помойку, как услышал сбоку:
- А чо это ты, соседушка, не здороваешься? - это была соседка Валя — добродушнейшая и улыбающаяся женщина. «Наверняка она и всунула иглы в косяк...» - пронеслось у него в голове...
- Здравствуй, да, здравствуй!.. - произнёс он вслух кланяясь ей, - чтой-то видать задумался...
- Ну, а что ж ты так спешишь-то? - наседала она, - куда ж ты так торопишься?
- На работу надо Валя... На работу.
- Ну, заходи, как-нибудь вечерком-то — чаю попьём.
Корней кивнул головой...
- Заходи сегодня!
- Зайду, как-нибудь... - он надбавил на ноги, стараясь быстрее выкинуть из руки проклятые иглы.
«Наверняка она их втыкает... Только зачем?.. Что я не иду к ней чай пить?.. Может за это?» - и Корней снова стал читать прерванную молитву: «Отче наш...»
Когда он избавился от игл, то вновь прочёл её...

Отойдя малёхо от помойки задумался следующим образом: «И когда на природу, Господи? Когда хоть какое-то отдохновение от этого бреда? Как же всё таки тяжело жить среди людей... И без них никуда — прямо скажем. Но природа, природа, природа... Какое же там отдохновение... Божечка ты мой!
Окунаешься, окунаешься, окунаешься в её красоты... Вдыхаешь, вдыхаешь, вдыхаешь её девственно чистый воздух — только, что выработанный теми, которые всю жизнь только отдают, отдают, отдают... И поэтому, всё, что они отдают, всё является Благодатным! И вот, ты пьянеешь от этого воздуха, от этой Божеской Благодати — всё больше и больше... О Боже, какое счастье! Какая нирвана — просто находиться на природе!»

Те дикие и крутые кайфы, которыми наркотики хотят заменить все остальные удовольствия — это не то. Это совсем даже не то. Во первых, ты сразу же от этих крутых кайфов тупеешь — довольно таки сильно. Во вторых, становишься сумасшедшим — а я сомневаюсь, чтобы хоть кто-то мечтал (пока он ещё, что-то соображает) стать сумасшедшим. В третьих, хоть ты и кайфуешь, но потом ты всё равно ничего не помнишь — и это со временем достаёт. В четвёртых — переселение в ад, после отравления организма — это похмелье и отходняк. В пятых — дикая зависимость — полное впаивание во все круги ада.
Всё это вышеперечисленное — никак не сравнится с той нирваной в которой ты оказываешься каждый раз на природе. С тем опьянением от кислорода и счастья! 
причём опьянение в котором ты всё прекрасно помнишь, соображаешь: не тупеешь, не становишься сумасшедшим, никакого отходняка потом и прочих ужасных последствий.
Так, что, как говорится: «Выбирай, но осторожно. Но выбирай». «И по моему, - так думал Корней, который раньше страдал от наркотиков, - это просто несовместимые вещи. Вообще даже не совместимые! И всё, что от Бога — всё несёт одно только удовольствие и радость. А всё, что не от Бога, то вселяет в тебя одни страдания и ад».
Но, как бы хорошо не было на природе — надо, рано, или поздно, возвращаться к людям. И по абсолютно разным причинам надо сказать! Осенью это холод, сырость. У костра конечно согреваешься, но только с одного боку. Пока греешься с одной стороны и прожигаешь одёжку искрами от костра, другая твоя сторона мёрзнет и отсыревает. Поворачиваешься к костру другой стороной, чтобы прожечь и отогреть заледеневшее тело — отсыревает снова та сторона, что вроде бы, как бы, просохла. И вот, это отогревание, то одного бока, то другого — оно приемлемо только, или на фронте... или, если не спишь так — сутки, двое... и заснёшь уже и без костра — просто стоя, как лошадь.

Зимой та же картина — у костра не согреешься (ну, потому что тело изнежено в комфорте), а без костра дашь дуба от холода и мороза. Кстати зарывание в снег не помогает — где одёжка касается снега, там сразу же всё отсыревает - конденсат, вишь ты, между тёплым телом и снегом. Да и просто от тепла твоего снег тает. Весна, лето — и вроде всем бы хорошо! но это царство насекомых: клещи, комары, слепни, мошка — гнус короче — заедают лосей до смерти, что им человек?

Тут надо, опять же, одичать до состояния фронтового, или несколько ночей не спящего и обезумев от кровососущих измазаться толстым слоем глины и уснуть. Но мы ведь, опять же, изнежены комфортом — не станем же мы пачкаться глиной... И здесь несколько вариантов, но всё это ненадолго — мазаться, какими-нибудь спреями, разводить опять же костёр, чтобы дымом их отогнать... но это надо прямо сидеть в дыму, что опять же не для таких неженок, как мы.
Короче говоря всё это ненадолго. Четыре, пять часов и если нет палатки в которой можно потравить комаров и уснуть, то только бегом домой — ну, в зависимости от того, до какой степени тебя загрызли кровососы, или до какой стадии ты застыл осенью, зимой (зимой в палатке — это ваще экстрим и воспаление лёгких).
Четыре, пять часов — в любое время года — вот край человеческого существования без людей. Но этого хватает, чтобы по макушку заполниться нирваной и ощутить всю прелесть её в красоте русской природы. И снова туда, где море огней, снова туда, где тепло и уют!..
Где за тысячелетия существования человечество выработало тот комфорт в котором оно может доживать и до семидесяти и восьмидесяти лет; а без этого комфорта в самом лучшем случае в два раза меньше, а то и суток не протянешь — смотря по обстоятельствам.
Д и кроме тепла и уюта созданного людьми нас ждёт ещё и культура — без которой мы вообще никто. Это и книги, и телевизор с его разными искусствами, и вероисповедание, и наши добрые дела для людей. Добрые дела для нашей души — это всё равно, что таблетки для больного тела — они так же оживляют её.
Так думал Корней идучи на работу, и когда перевозил на «Белорусе» с «птички» - гуано на поля.


6


В обед он, как обычно, подкатил к деревенской лавке, купил халву «Тимоша» и батон (воду — морс, он брал из дома); малёхо отъехал — куда подальше заглушил трактор, и отобедав в тишине, под пение птичек — уснул. Настала, для него, так называемая, послеобеденная сиеста.
Сон его, как обычно, был следующего содержания — будто бы едет он из областного города ночью на электричке до своей платформы «Занюхино», что кстати и в жизни, вернее наяву, случалось довольно таки часто... Ну, как ночью...
Вечером конечно же — просто осенью и зимой темнеет рано и получается вроде бы, как ночью. Вот уже водитель кобылы пробуровил чтой-то в микрофон по селектору несусветное (ну, непонятно ни одного слова). Но смысл такой, что останавливается везде, кроме: ну, и т.д. «Вот интересно, - подумал Корней, - за границей такие же объявления буровят, что непонятно ни одного слова, или не такие же? Корней никогда не был за границей и судя по его душевному настрою и любви к России - никогда и не будет... Но было, всё же, интересно ему, как там за границей?.. Не до потери сознательности, а просто — подумал и забыл.

Вот и тронулась электричка — приятно эдак завывая. Побежали в даль огни большого города. Корней смотрел на горящие окна высоток проплывающих за окном и думал как-то так: «Боже, какой же всё таки уют создаёт горящее окно!.. Я больше скажу — сами хозяева даже не представляют, какой уют и какое счастье они несут своим светом в окне. Тем, что просто автоматически щёлкнули выключателем и занялись своими делами. Светящееся окно — это подвиг здесь на земле! Это маяк, который горит невзирая ни на какую непогоду. Не взирая ни на какие сумасшедшие страсти, которые разрывают сердце и сознание любого человека.

Но Свет зажёгся во мраке — и значит, ты ещё жив и ты борешь в себе все эти низкие страсти — до того, что можешь ещё жить в человеческом обществе и до сих пор ещё не сошёл с ума.
Маяк зажёгся, зажёгся свет в твоём окне — и значит, ты ещё способен нести Свет и тепло другим людям. И значит, не всё ещё потеряно; и значит, не всё ещё развеяно по ветру... И значит, Бог с тобой, на которого ты уповаешь...
Вот, как много значит — горящий Свет в окне. И за этим светом чувствовалась женщина — тёплая и уютная, как и все женщины — добрая и привлекательная. Вмещающая в себя всё, что мыслимо и немыслимо — весь негатив этого мира... и в уповании на Бога остающаяся на плаву — весёлой, позитивной, жизнерадостной. И мягкие и тёплые руки её разливают там крепкий и ароматный чаёк и запах индийского чая приятно щекочет ноздри. И тепло, тепло возле батареи и возле этой тёплой и уютной женщины... и хорошо и комфортно, и приятные запахи... и этот свет в окне — он целует Бога с нашей земли, и Бог целует этот Свет в окне...
Именно так смотрел на проплывающие, светящиеся окна Корней, и именно так представлял всё это. И видел этих прекрасных женщин и мужчин, которые каждую ночь зажигают свой маяк к Богу — давая этим понять, что они ещё живы! что они ещё совершают великий подвиг здесь на земле — борясь с сумасшествием и негативом — круглосуточно обрушивающимся на их и только Богом хранимые головы.
И так вот, думал всё Корней — и так он только и думал. А огни проносились и уносились всё дальше и дальше... и исчезали там, где живёт прекрасное далёко...
И наконец высотки исчезли и огней стало становиться всё меньше и меньше — и это были уже огни садоводческих товариществ и производств, а вот и они унеслись в даль.
Электричка вонзилась в тёмный мрак ночи, где с обоих сторон её окружали огромные до небес ели, и если и было что-то видно, то это только своё отражение в окне,
и соседей по путешествию, да ещё клубы снега так и набрасывались в окна поднятые мчащимися колёсами электрички. В вагоне, в котором ярко горело освещение и который весь был заклеен рекламами, довольно таки сильно укачивало и многие пассажиры кимарили всё больше и больше, а некоторые уже и спали, как в колясочке — качнут несколько раз дитя — оно и поплыло и уснуло и чмокает. Так и спали многие младенцы в вагоне — лет так по двадцать, по сорок...

Корней долго изучал рекламы — ну, надо же было
куда-то смотреть (младенцем он не был). Рекламы гласили: «Хорошее слабительное — недурственная штучка!»; «От поноса нам баблосы — будут чисты ноги босы!», «От соплей внюхни быстрей!», «Не смердеть чтоб, не потеть, чтоб не быть скотиной впредь — спрей ты наш спеши иметь! вони нет! в любви гореть!»; «Поднимаем пенисы, как солнце Маяковского!», «Освежай ты полость рта — пасть, чтоб была вся чиста!
Чтоб помоей из порта не несло, чтоб запросто!»; «Подними своё достоинство! Будет в женщинах всё воинство!», «А потом такое облегчение, когда бумага в туалете «Вдохновение!»»; «Соси пивко — нирвана о-о-о-о-о!», «Наше пиво лучшее — пей его всегда! Кто не пьёт в том вечно — жизнь его беда!», «Презервативы — вжик, вжик, вжик — стальной, чтоб был всегда мужик!»; «Поднимает барсик твой — чтобы женщина: «Ой-ой!», «Пей наше золото — будешь лишь молод ты! И не проколота будет судьба!» и т.д. и т.п.      
«Совсем одурели уже...» - так подумал Корней и стал смотреть в окно.
Впечатление было такое — словно они уже давно мчались в каком-то другом пространстве. Т.е. такая окутывающая и липкая была за окном тьма — натурально, как гудрон. Не проносились даже верхушки елей на тёмном небе. Темнотища за окном была
какой-то пещерной чернотой — она словно обволакивала всю электричку и впитывала её в себя.
«Вот, бывает же такое, - это Корней, - словно мы умчались в другое измерение. Бывает же, что исчезают поезда... - он отвернулся от окна, - нет, лучше не смотреть в эту жуть». Он перевёл взгляд на пассажиров — он любил, вот так, просто, исподтишка, подглядывать за сидящими напротив женщинами, девушками... определять с работы они, или студенты.

Те дамы, которые уже работали — были, конечно же, вымотаны донельзя и постоянно клевали носом. А студенты были молоды, задорны, веселы и умны! Они только и делали, что остроумно шутили и хохотали на весь вагон — и парни и девушки. Все сосудики и все органы у них были здоровы — кровь точилась так, как ей надо точиться! Мозг перебрасывал электричество так, как его надо перебрасывать! никто ведь из них не был отягощён: алкоголизмом, куревом и другими наркотиками, болезнями, стрессами бесконечными и недостатком бабла... И нейроны в мозгу запускали нервные импульсы электрохимических реакций со скоростью света; щёчки были гладенькие, пухленькие и красные, и значит, они моментально рожали любые уморительнейшие шутки — и парни форсили своим остроумием перед девушками, а девушки очень мило смеялись и в остроумии не уступали им!
«Хорошо быть молодым! - так обычно думал Корней, - просто хорошо и всё! Да, одни амбиции! Да, максимализм! Да, уверен, что попираешь шар земной! (а не он тебя...) И уверен и убеждён, что ты первый такой на свете! И никогда ещё до тебя не было таких красивых и чудесных! и долго ещё молодой человек будет нести по свету эту дурь! Но, как же всё таки хорошо! Просто — хорошо и весело! И больше ничего не надо! Хо-ро-шо! И можно шутить бесконечно! И смеяться над этими зачуханными и забитыми жизнью взрослыми, которые только и делают, что считают копейки...»

Но в этот раз, как-то всё было не так. До первой остановки от города, было минут десять — а ехали они уже пол часа и останавливаться не собирались. Народ уже стал просыпаться — кто-то давил на кнопку, чтобы связаться с машинистом, но селекторная связь молчала и только потрескивало в тишине.
Кто-то даже пошёл в головной вагон, чтобы достучаться до этих водителей кобылы... но в конце-концов раздалось знакомое завывание тормозящей электрички, которая сбрасывала скорость. Значит, скоро будет платформа. Те, кому надо было выходить в Матрёхино — давно уже перевозбудились и с криками и гомоном ждали своей платформы. Наконец она и показалась. Корней во все глаза смотрел на неё... на эту появившуюся станцию...
Но во первых, это было, совсем даже, не «Матрёхино», а какие-то «Дровосеки», во вторых такой платформы и такой станции на нашей линии и на нашем перегоне, ваще никто и никогда не слышал даже... а в третьих, что-то было явно не так — во всём этом... до того даже не так, что из тех людей, кто столпился в тамбуре, для выхода из вагона — никто, из всех из них, даже не выходил на платформу, как обычно — не ломил вперёд...
А не так здесь было всё! И освещение, которое изливали из себя фонари было, какое-то не наше — не земное что ли... Освещение было какое-то жуткое... Безжизненное... Те бледные лица людей, которые толпились на платформе выглядели совершенно, как-то инфернально, нереально...
А главное во всём этом и самое жуткое во всём этом было-то, что делали эти аборигены «Дровосеков» - это были мужчины и женщины, которые зазывали всех из электрички выйти к ним туда... под эти, какие-то фосфоресцирующие фонари... И дело-то ещё было всё в том, что там у них было всё очень жутко — и вместе с этим так привлекательно, что как-то даже сосало под ложечкой... и сердце начинало биться в приятной неге и истоме — так хотелось выйти к ним туда...
Женщины зазывали к себе женщин и девушек для лесбийских сладострастий (хотя сладострастие больше подходит для поедания тортиков, а блуд это же явное писистрастие), а мужчины и юноши предлагали свои услуги для гомосексуальных отношений... И ну, конечно, Корней был в своей жизни, как и большинство людей, ярым поклонником разнополых отношений. Но у любого в этой жизни были моменты (ну, тут, конечно же, подразумеваются месяцы и годы), когда просто-напросто у каждого из нас начиналась шизофрения.
А шизофрения в начальной своей стадии выглядит именно так, что ты, как-то раздваиваешься, разтраиваешься — и начинает тебя тянуть к своему же родимому полу — т.е. к однополым отношениям. Была эта шизофрения и у Корнея, в своё время, когда происходило его раздвоение личности и его просто тянуло и к парням и к мужчинам. Сложно конечно ему было говорить о женщинах, как их тянет к мужчинам... но его тянуло сразу к ширинке! его тянуло так, что он даже не от стыда великого!.. а просто не состыковался тогда с гомосеками и они его не удовлетворили от этих посягновений к чужой плоти. Не состыковался поэтому и не стал голубой луною. Его тянуло именно не к общению с противоположным полом, как женщин... не к совместным творческим достижениям и походам, и к совместному искусству, как женщин... а сразу же к тому, чем заканчивается Эверест  — годами на который восходят нормальные люди — т.е. сразу к ширинке!
И ему в своё время стоило большого труда не наброситься на парней и мужчин — оказать этому сладострастию сопротивление.
Сейчас, вдруг, вся эта шизофрения воскресла в нём, и его со страшной силой потянуло к ним — туда, под эти бледные фонари, заняться сладострастными играми с зазывающими его оттуда партнёрами  по сладострастию. Он вспомнил, вдруг, что самый чувственный и чувствительный мужчина, которые только, когда либо жили на этом свете... ну, т.е., с самым чувствительным, из всех других, половым органом... и писистрастие потянуло его до такой степени, что он перевозбудившись встал и коснувшись своих давно уже забытых ощущений — двинул туда к ним, невзирая даже на то, что он видел, что происходило с ними дальше...

Там в темноте, за платформой, где они просто все валялись, ползали в дерьме, а точнее здесь надобно сказать так — были этим самым дерьмом — мерзким и вонючим... Невзирая даже на то, что он это видел, и не взирая даже на то, что в голове проносилось слово - «ВЕЧНОСТЬ...», иными словами - «ВЕЧНОСТЬ В ДЕРЬМЕ» - он двинул туда держась за свой перевозбудившийся орган... Двинул туда — к выходу, из вагона, в эту чёрную жуть...
И только в последний момент, вдруг, вспомнив о молитве — он быстро стал лепетать: «Отче наш...» - и только это его и остановило. В последний момент остановило! А многие люди вышли на этой станции и остались в ней навсегда...
А электричка завывая, уже набирала скорость в этой беспросветной мгле. Кое как сбив своё перевозбуждение Корней весь трясущийся сидел на вагонном диване и утирался платком и рукавом от пота — просто ручьями лившего с него... Все, как-то дико озирались по сторонам и смотрели друг на друга. Такого стресса и ужаса за такой короткий срок не было ни у кого и никогда. Все, как-то понимали, что попали они в такую переделку из которой живым-то точно уже никогда не выбраться...
А электричка летела и летела завывая, как стая волков.
- Что это всё было? - спросил кто-то.
- Где это мы? - вопрошал другой... Но толку от этих вопросов не было никакого.
Молчание было им ответом — любые вопросы были здесь: бессмысленны, бессодержательны и пусты. Все понимали, что всё это было только начало и приготовились к самому худшему.
Следующая станция должна была быть «Водярины ключи», но вынырнула из мрака освещённая инфернальным светом, от фонарей, платформа «Минеральная».
- Ну, надо же, - сказал кто-то, - какие у них тут курортные и лечебные названия, как в санатории. Надо выйти подлечиться.
- Да вы что? - воскликнул другой, - ведь это же ад. Вы поймите — у них там ад.
Электричка остановилась и шутки сразу все улетучились. Все просто погрязли в новом адовом наваждении, как в болоте. Дамы на платформе выглядели очень даже изысканно — разодетые в пух и прах, измазанные косметикой, как индейцы во время боевых действий — они открывали свои рты, самым, что ни на есть эротическим образом и облизывали свои губы (накрашенными в алый цвет) животрепещущими языками.
Ктой-то из дам предлагал себя с задней стороны — похлопывая себя по ягодицам, кто-то зазывал мужчин своим пышнейшим бюстом... а мужчины вызывали из вагона женщин так же своим языком, глазами и прочими развратными действиями и позами - они были обнажены и их очень развитая мускулатура перекатывалась под загорелой кожей атлетов и
Геркулесов.
Корней опять здесь вспомнил, что он самый нежнейший в этом мире грубости и сермяги... что у него самый тонкочувствующий орган из всех органов, которые, когда только, либо, были на всей, на нашей, на планете. И он весь такой перевозбудившись ломанул из вагона потому, что те прекрасные дамы зазывавшие его   
оральным сексом понимали, что он самый нежнейший из всех нежнейших, самый изысканный из всех изысканнейших, и самый чувствительный из всех чувственных.
И поэтому он так и ломил из вагона с пирамидой Хеопса в штанах — зная наперёд, что там его поймут и приласкают, и вознесут в сладострастии на небо — на облака... И хотя он и видел, что происходило с теми кто уже успел насладиться всеми этими, их, «небесными» сладострастиями — что мужчин и женщин павших на эти животрепещущие языки утаскивали, опять же, как и в Дровосеках, в то же самое дерьмо и во тьму... Метаморфоза происходила с этими изысканными и красивейшими дамами, которые на коленях умоляли заняться с ними оральным сексом — они, как-то так, присасывались, что от них уже было не оторваться, а после, со временем, каменели — превращаясь в какую-то каменную бабу... 
Сладострастный мужчина не мог уже из неё вытащить 
свой ключ от бездны... и передвигаться он тоже не мог с этой каменной глыбой между ног. И избавиться он не мог от этого каменного паразита и в туалет сходить он уже никак не мог... и поэтому сам всё больше и больше превращался в дерьмо вслед за этой изысканной дамой, которая всасывала его страдания... Она пила его страдания... Она питалась его муками. И в этом был весь ужас происходящего.
У женщин, которых похоть и сладострастия тоже выбрасывали из вагонов в руки атлетов и Геркулесов — тако ж ждало, вслед за изысканнейшими ласками, полётами от сладострастия среди звёзд и после осуществления всех мечтаний в руках извращённых самцов... их ждали те же самые, какие-то страшные и ужасные и жуткие болезни — от которых они гнили, гнили и постепенно превращаясь в дерьмо, так же, сползали в этот мрак с платформы. А самцы-атлеты выпивали их ужас от происходящего.
И вот, даже видя всё это, каким ужасом заканчиваются все эти сладострастия и извращения... и вот, даже видя всё это и ужасаясь этому!.. Корней пёр туда: как мотылёк на огонь, как кролик в пасть к удаву, как забитая мужем жена в лапы к мужу-садисту идёт и знает, что в это раз он её убьёт — не удержится!..
Так пёр он, со своей пирамидой Хеопса в штанах, из вагона: одурманенный, обуяненный, затуманенный, замутнённый этими изысканными ласками, этими миражами тонкочувствующих гурманов, этой фатаморганой «в пустыне повседневности», экзотикой и нежностью, этим бредом сумасшедшего...
Так пёр он из вагона и только в самый последний момент он вспомнил о молитве и стал быстро креститься и причитать: «Господи Иисус Христос, Спаси и Сохрани...» - и так до бесконечности... И дурман, как-то сразу вдруг спал... и он увидел, как всё это пошло, мерзко и неприглядно и гадко...
- Боже... - воскликнул он тут, - господа, ради Бога, все молитесь! и это наваждение пройдёт! Говорите все: «Господи, Иисус Христос, Спаси и Сохрани!»
И креститесь, креститесь, креститесь!   
И кто-то даже последовал его совету и стал креститься и молиться... И они действительно останавливались у выхода и не шли дальше... Но сумасшествие это конечно же не шутка. Чтобы противодействовать этому наваждению надобно очень искренно, от всей души, молиться и молиться. Сам человек — ну, вот, сам он, лично! противодействовать гениям зла и исходящему от них сумасшествию и обаянию не может.
Человек - он слишком слаб, он мало здесь живёт, он неопытен, как желторотик... по сравнению с этими, вечноживущими змеями-искусителями, которые знают все наши слабые струны, все наши самые болевые точки — и именно на них они и играют заманивая к себе, и именно на них они и давят (ну, там, типа — ну, дрочу на телеведущих... ну, не кому же не мешаю!)
И поэтому люди шли к ним и попадали в их мерзкие объятия, которые по началу действительно гладили по голове... и все их конфетки были украшены очень красивыми и блестящими фантиками... Но не дай бог никому развернуть этот фантик. Те, кто к ним уже попал на крючок — с тем они уже не церемонятся; все удовольствия всё больше и больше сходят на нет — и дальше только ад. Со своими рабами они поступают, как с рабами. Типа — мастурбировал? нас в себя запуская... вот тебе, гад, аденома простаты — а дальше только ад!

О слава Богу, что у нас есть Бог! И Он всегда и вечно ждёт нас! И обладает поистине Божеским терпением. От своей Великой Любви — Он не может нарушать нашу свободу выбора... Он только иногда, так, тихо подсказывает нам... остерегает... не делать этого...
Но если вы выбрали сумасшествие... ну, что же тут делать? ну, значит, так тому и быть.
Но Бог наш (и почему, собственно, на Него надо молиться), Он не отступает никогда — от любого самого сумасшедшего существа. И любое существо, уставшее страдать в муках, от отсутствия Любви... может просто-напросто искренно помолиться Господу нашему... и Он придёт и Спасёт! Луч Света упадёт в ваше вонючее дерьмо... и Бог вылечив вас и очистив, и отмыв, и облегчив до состояния пушинки и даже ещё легче — поднимет вас к Себе.
Такой закон природы, такой закон мироздания, такой закон у Любви... И только вот поэтому и стоит жить!.. Только вот, поэтому!.. Потому что Бог наш - Любовь! И только Любовь!
Ни палач, ни судья, ни прокурор, ни присяжные заседатели, ни воин с мечом, ни инквизитор, ни тройка (в плохом смысле этого слова — так называемая Сталинская тройка), ни карма, ни справедливость, ни карающая совесть и т.д. и т.д. А Любовь... Просто Любовь. А этого, к сожалению, далеко не все священники-то понимают... что говорить про нас? Про всех остальных! Которые ехали в этой электричке...

Ужас закончился только тогда, когда электричка завывая, как стая волков тронулась дальше. В вагонах остались только те — кто молились. Все пережили сильнейший и страшнейший шок... всех так трясло и лихорадило, что казалось, вот сейчас и душа выскочит из пяток.
Страсти это далеко не шутки: бык роет землю и готов истребить любого в округе и сам готов сдохнуть! лишь бы только засандалить корове в отхожее место! А ведь это тонна веса, а то и несколько тонн, как например у слонов. Но какие-то гормоны долбят и долбят мозг бедного животного, и вот, скотина одуревает полностью! Оно валит деревья, кидается на всех, чтобы растоптать на месте, бьётся на смерть, чтобы сдохнуть! но свою двухмятровую ялдень определить уже куда-нибудь! Собаки готовы разорвать любого, кто проходит мимо них, во время гона - вот, что такое страсти.

 Но у животных это, так сказать, инстинкт включающийся по щелчку, а человек, мало того, что животное с теми же самыми гормонами, как и у слонов и одуревающее в определённые периоды... так ещё и блуд, с обратной стороны Луны, подтачивает постоянно, как короед — это извращения, которых сотни. И перерыва получается у человека от гона, сиречь от блуда, не бывает ни минуты. Вот ужо действительно казнь-то где Египетская.
Так что было бедным людям от чего трястись, как в лихорадке. Одна из основ человеческого существования — это скрывать ежеминутно свои бесчисленные страсти... Но уж когда они, вот так вот: развязываются, разнуздываются, разносятся под гору на лихой тройке к яру...
Электричка гнала уже к следующей остановке — и когда оставшиеся страдальцы стали, хоть немного, успокаиваться... как вновь она начала завывать торопя Корнея и всех остальных к новому испытанию и это уже понимали все.   
- Креститесь все! - ораторствовал Корней, - и читайте молитву: «Господи Иисус Христос, Спаси и Сохрани!»
И если вы не будете читать эту молитву, то вы просто-напросто не Спасётесь! и останетесь в этом аду.


7


Все кивали головами и очень даже понимали о чём он собственно говорит, но когда электричка остановилась — сразу же все и обезумели. Станция должна была называться «Цыганский мох», но на каких-то грязных досках накарябано было ясно - «Бухаловка» - похоже карябал ктой-то явно невменяемый, находившийся под всеми наркотиками, какие только есть — сразу...

А ведь что такое жажда изменённого сознания, как не сумасшествие? Живёт человек: здоров, молод, весел! Беги — занимайся спортом! Упивайся творчеством! Наслаждайся природой! Радуйся жизни!
Но вместо всего этого человек начинает, вдруг, себя травить чем только непопадя, вливая в своё нежное горло всё, что горит; или вкалывать себе в вены — всё, что только можно вколоть — хоть воду, лишь бы вколоть... или нюхать любую дрянь лишь бы изменяло сознание: бензин, краску, клей, ацетон — д не важно что, лишь бы одуреть; либо начинает глотать колёса-таблетки до полной невменяемости — иными словами делать всё, чтобы впасть в наркотический сон и не вылезать, чтобы оттуда никогда.
Иначе, как сумасшествием это объяснить невозможно, когда добры молодцы и красны девицы за год-два превращаются в дряхлых стариков и в бледных, нездешних созданий, то ли похожих на вампиров, то ли на оборотней, то ли на кикимор лесных и болотных — через эту страшнейшую отраву, которую они впитывают в себя — чем дальше, тем больше... гордясь тем, что вот, от капли никотина — кони дохнут! а им этот никотин, как пост церковный после тяжёлых наркотиков. И действительно, когда после
страшнейшего двухнедельного запоя, куришь так бывалочи (неделю находясь в отходняке), куришь так... и понимаешь держа сигарету трясущейся ручонкой, что это вот, выдыхание из себя дыма, после того, что было -
действительно постит...    
И так нас всех вдруг, потянуло изменить сознание, что сил просто не было противостоять этому. Нам наливали, какие-то изысканные вина, из каких-то редчайших сортов винограда. Из такого винограда, которого и нет больше нигде в мире!.. показывали бутылки на которых было множество медалей, кичились французскими винами — там «Мадам Клико» и прочим бредом... аргументируя это питие тем, что это, мол, великая, западная культура интеллигентнейших людей! что живём лишь раз — в конце-то концов! есть только миг между прошлым и будущим!.. Что в Итальянской культуре без вина не живут и доживают до ста лет; мол, даже, там, Иисус Христос воду в вино превращал и пророчил пить вино и в царствии небесном; что спиваются только дегенераты, а не аристократы; и даже если и чтой-то такое и происходит (ну, это, когда ты там немного перебрал), то это опять же такая, мол, русская традиция, там, культура; а пиво это вообще не алкоголь, а оздоровительный напиток, который ведёт нас к высокой культуре пития!.. Что это мол, напиток, только настоящих и сильных мужчин!..
И что только не городили нам, Господи, все те кто протягивал нам эти изысканные бокалы вина с изысканным и марочным вином; кто протягивал нам живое, пенистое пиво: с креветками, омарами, солёными орешками и прочим бредом... Но заканчивалось это, как-то, всё время и всегда, как-то, одинаково — ты выпивал бокал-два вина, или кружку-пару пива... и действительно, вдруг, понимал всей душою! не просто так! абы как... Что живём мы — вот, сейчас только! Один только раз! И не пьют только сволочи! и стукачи! И что надо жить в кайф! и жить надо так, чтоб радоваться жизни! И ты уже несколько игривой и осмелевшей походкой шагал к следующему бокалу! который тебе очень даже участливо подставляли твои новые друзья! И ты понимал — вот она дружба! Вот оно братание навеки! Вот, где братская  любовь имяреки! И вот, где оно настоящее мужество!

И от бокала к бокалу в тебе, всё больше и больше радости и эйфории возникало! и ты уже взасос лобзал когой-то там!.. Взасос!.. чьи-то там колючие от щетины, губы и щёки!.. И больно кололся, об эту юную поросль, но всё равно и всё одно лобзал!.. Т.е. вот, в каком ты был восхищении! Вот, в каком ты был в восторге и в нирване, что лобзал и лобзал! и кричал, что: «Ты даже не представляешь, как я тебя уважаю!»
И тут же всех! всю округу, готов был убить за своих новых друзей! потому, что только они настоящие! Т.е. не дай бог кто-нибудь их затронет, или посмотрит там на них, как-то эдак, косо!..
А потом просто возникал, какой-то провал в памяти... И в этот провал причём могло вместиться абсолютно всё, что люди вытворяют при заселении их бесами — в       шизофрении. Ну, т.е. в полном сумасшествии. В том провале были: изнасилования, убийства, какие-то вселенские зверства, страстное желание — уничтожить, изнасиловать и унизить всё живое в округе и т.д. и т.п.

А после был ад. Один только ад — в блевотине, в дерьме... в таких оживших и жутких галлюцинациях (которые становились явью и уничтожали тебя наяву), что таких ужасов не увидишь ни в каких фильмах ужасов.
И со временем ты понимал, что спиваются совсем не дегенераты (хотя и они тоже), а что это сумасшествие вообще ничем нельзя объяснить - разве только: порчей, сглазом, проклятием, аномальной, или геопатогенной зоной... и прочими не научными, а абсолютно даже мистическими вещами...
Но толку-то... Что толку-то было от этого? Ну, понял ты, что пьют не только дегенераты, но и аристократы от них не отстают... но толку-то... Что толку было от этого?  Когда ты уже вообще не вылезал из ада — от жутких и страшных чудовищ, которые насиловали тебя без конца и без края. И пил ты уже давно совсем даже не для кайфа — кайф тебе в аду отменили. Пил ты уже давно (ну, или кололся там) только для того, чтобы хоть на минутку тебя перестали жрать жуткие твари, которые жрали тебя поедом. Т.е. для того, ты пил, чтобы хоть на минутку прийти в себя и осознать себя человеком...
И Корней видел всё это, и понимал он всё это... Но желание изменить сознание было так велико! и рисовало такие радужные картины изменившегося мира — если, мол, примешь наркотик, то просто, мол, сбудутся все мечты!.. Ну, сумасшествие и больше ничего. А мы просто марионетки в ловких и натруженных руках.
И он так же, как и на прошлых остановках, шёл к выходу, чтобы принять золотистый и шипучий напиток «Мадам Клико», который, там, всем протягивали, и возрадоваться вместе со всеми в этом вечном празднике жизни!!!
Но вдруг, взглянул на страшных чудовищ, которые сбрасывали «готовых и созревших клиентов» с платформы прямо в ад... (это были те люди, которые от количества выпитого алкоголя уже не могли устоять на ногах) и что-то в нём, вдруг, промелькнуло, как луч света... и он сразу же начал быстро-быстро молиться и креститься, креститься и молиться... и сумел затормозить перед выходом... и понёсся назад в вагон зажмурив глаза и заткнув уши...
А электричка уже снова набирала скорость, и тот, кто окунал свой нос в душистую, пахучую пену пива и закусывал омарами и раками — тот навеки уже отстал от них... и змей-искуситель влезал в его нежное тело вместе с пивом — радуя его перед смертью, а он бедолага этого и не замечал.
- Послушайте, но что же делать? - это вопрошал один полный мужчина, - я остановился буквально в шаге от входа в этот ад, творя молитву: «Отче наш...» и как мог, на коленях, уползал назад и крестился, крестился, крестился.
- Да, помогает только это... Только молитва и помогает, - кивал головой Корней, - а ещё я зажмурился и заткнул уши, чтобы ничего не видеть и не слышать... но это я смог сделать только после молитвы...
- Послушайте, господа... - воскликнула одна милая дама средних лет, - да я в жизни не имела с этим адом ничего общего... Ну, может быть, пару раз, на Новый год, пригубила «Российское» шампанское... Но здесь же, я просто из кожи вон лезла, чтобы залудить «Вишнёвый» вермут — отменного качества, в котором от вкуса вишни можно было просто проглотить язык... И бежала, как бешеная, к этому напитку... Хотя вот, скажу честно, за всю свою жизнь даже не посмотрела бы в сторону этих бутылок. Разве только с омерзением...
- Тут видимо, дело в том, - молвил задумчиво Корней, - что так сложились ваши жизненные обстоятельства... Ну, интеллигентные были у вас родители... никто вас никогда не проклинал; подруги вам не завидовали и их не разбирала злоба, что у вас всё, а у них ничего... (что собственно и есть порча на человека, которому завидуешь...) Зависть и злоба они друг за друга цепляются, как звенья одной цепи.
Любая платформа, на которую мы приезжаем, ставит нас на место проклятых — на кого наведена порча, или сглазил чёрный глаз... или генетическая предрасположенность у кого — кто родился в деградирующем от алкоголя семействе... в вырождающейся семье — а это тоже всё происходит от проклятия.
Иным словами мы становимся на место проклятых и весь ад заползает в нас - в виде разных страстей... Не знаю за что это нас... Может быть за то, что мы всю жизнь кого-то осуждали? - предположил он.
- Что до меня, - воскликнула дама, - то я всю жизнь презирала и осуждала всех подонков и уродов, которые только есть на свете. А их не мало в мире.
- И я тоже осуждал, - так сказал Корней, - вот поэтому мы сейчас на их месте. Каждый полустаночек нас приводит и ставит на место осуждённых...

И в скором времени действительно показались бледные огни полустаночка и электричка начала торможение. Все со страхом вглядывались во тьму, пытаясь прочесть название остановки и понять, что их ждёт. И вообще-то, по счёту, должна была быть платформа Бухаринская, но все прочитали накарябанное мерзостной ручонкою - «Завидушая»... и только электричка остановилась, как каждый увидел, чтой-то своё в этой адской тьме окружающего их пространства.

Корней например узрел: белый песок Мальдивских островов, круглый год лето, пальмы склонившиеся к солёному прибою Индийского океана, загорелых и мускулистых - крутых парней; и прекрасных, золотистых от солнца девушек, которые ластились к этим мачо. И зависть вонзилась в Корнея, как стрела из арбалета — мягко и смачно. О как же он захотел туда — к ним, под это великолепное и грандиозное солнце: бродить по белоснежному песку, омывая ноги солёным прибоем; и чтоб иметь такую же великолепную фигуру (как у мачо) и мускулы; и чтоб иметь такое же, как у них здоровье! - острый глаз, острый нюх, острый слух и гигантскую силу... и чтоб рядом шли островитянки с великолепными фигурами и ласкались чтоб к нему... и чтобы круглый год было лето! Лето! Лето!.. И солнце! И пальмы! И цветы!..
Но всё это не у него, не у него, не у него...
А у него: деревня, глушь, бери вилаус и кидай дерьмаус,
все друг-друга ненавидят и проклинают, все друг-другу завидуют и наводят порчу, и подбрасывают под крыльцо иглы и прочую адовую дрянь. И все друг-друга только и хотят, что изжить с этого света. И Корней в эту минуту, как-то даже и забыл, что Любит и обожает Россию — её леса, берёзовые рощи, реки, озёра — в которых и отражается вся Русь!.. что на него только в России нисходит Божеская Благодать — и всё это сторицей перекрывает весь тот негатив, который есть в ней. И никогда и никуда он не собирался ехать из России — разве только на недельку... хотя ему хватало и телевизора... 
Но сейчас он всё это забыл и в голове стучало только: «Почему одним всё, а другим ничего? Почему у них такие красивые и здоровые тела? а я никакого здоровья не имею с этими извечными проклятиями... Почему их обожают красавицы, а я прижимаю к себе только жёсткую подушку, или баранку трактора «Беларусь»? И
причём никогда, никогда это не изменится, а с каждым годом будет только хуже и хуже и здоровье и жизнь... И окружён я только одними уродинами и ведьмами, а не красавицами».
И вот, такая злоба, за всё за это, напала на него...
И так он вдруг осерчал на всех, на этих, мускулистых и здоровых парней, что проклятия уже собирались, уже рвались, уже готовы были слететь с его губ... проклятия всему! Их здоровью, их тонкому нюху, острому глазу, их золотистой коже, их летящей походке... И хотя он видел, что, как слева, так и справа от него, в тех кто не выдерживал и изрыгал, с пеной у рта, проклятия на те видения, которые возникали — у каждого свои (Зависть
ведь в каждом находила свой приют — и если кто-то завидовал в творчестве... то другой завидовал машине, а третий ботве картофельной у соседа... Не важно, как и в чём, но зависть живёт в каждом из нас...), дак вот — кто не выдерживал и изрыгал вечные проклятия в ни в чём, в ни в чём неповинных своих соседей... в тех, сразу же, 
из тьмы вонзались крючья на цепях и утаскивали их в вечный мрак ночи — откуда издавались только их истошные вопли.
И несмотря на этот ужас он уже не мог, чтобы не проклясть этих красивых людей... и даже уже открыл было пасть, чтобы заорать им всем проклятия... Но тут в голове промелькнуло: «Молись...» - и он быстро-быстро стал молиться, чтобы избавиться, избавиться от этого ужаса... И вот тут, только тут — он смог зажмурить глаза, заткнуть ладонями уши и отползти от окна... отползти - «Господи, Господи — да сколько же это будет продолжаться?.. Сколько же это будет продолжаться?..»
Но голод уже давал себя знать, до того сильно, что Апоссионарий не выдержал этого подведённого живота и что делать?.. отложил свою рукопись и пошёл вгрызаться в то, что он принёс из магазина. Апоссионарий был молодым человеком (хотя пятнадцатилетним — тридцатилетние кажутся, конечно же, древними старцами...) и поэтому он смело запихивал в себя батон с колбасой запивая всё это молоком — лишь бы побыстрее набить утробу, угомонить этого адского зверя и спокойно приняться снова за своё великое сказание.
Смело, потому, как уже лет в сорок человек уже себе такой дерзости позволить не может. Организм разрушается от старости, нарушается обмен веществ в ём — в родимом. И вот, попёрли неусвояемые жиры: в пузеню, в бока, в ляжки, в шею и в щёки. И сначала, вроде ничо так, и не замечаешь ничего, и не чувствуешь... да и вообще... как это?.. сорок лет ел свои любимые продукты! (это ж две жизни Жанны Д,Арк!) Это ж не шутка!
За двадцать лет в любой стране мира может измениться менталитет всего народа с точностью до наоборот. Т.е. за двадцать лет меняется духовность народа на сто восемьдесят градусов. Иными словами народ за двадцать лет, из Божественнейшей страны — становится полностью безбожным; от всеобщей Любви приходит — к уничтожению неполноценных... Из полного безбожия, атеизма и естественного отбора, так же за двадцать лет — народ становится божественным и отстраивает разрушенные храмы и строит новые...
А тут ел любимые свои продукты сорок лет! и надо от них отказываться! Да это кому скажи!.. могут и убить на месте. Но жир пребывает и растёт, и годам к пятидесяти ты видишь, что старость и нарушение обмена веществ приводят тебя просто к свинскому состоянию - и тяжело уже не то, что ходить с одышкой и сердцебиением, а тяжело уже и двигаться, и вечно быть в поту — вот ужо действительно — сырая дама и сырой господин...
И весь ты такой сырой господин идёшь семимильными шагами к инфаркту, потому, что объём талии ведёт к гиподинамии — к обездвиживанию, и всё это вместе к накоплению тромбов и к инфаркту.
И выход один — надо завязывать с продуктами: и по началу с хлебом и со всем мучным; а потом с сахаром, а
потом и со всем мясным... и только когда перейдёшь на крупы, на каши, на горошек и гороховый суп — только тогда и начнёшь худеть (нет, не голодать ни в коем случае, но худеть — просто растительные жиры твой организм может усваивать, а животные — нет). Ну,
а если после пятидесяти не наладишь эту диету и не начнёшь худеть — тогда смерть. Инсульт, инфаркт — удар так сказать, ну и всё.
Но Апоссионарию ещё до начала конца было десять лет
и поэтому он жрал и хватал всё, что ни попадя! и даже вообще-то не считал это за счастье, а просто... ну, надо было, чтой-то в себя напхать, чтобы голод угомонился, да и вообще, чтобы двигаться.
Выпив гдей-то литр молока из «Простоквашино» и слупив батон с колбасою, Апоссионарий заткнул эту дыру в своём существовании (в своём плавании по бездонному океану жизни) и усевшись у окна с кружкой горячего чая просто стал смотреть на улицу и созерцать. Созерцать деревья колышиемые ветром, созерцать торжественно плывущие облака по синему небу... созерцать и больше ничего...


8


«Странно, - так медленно, медленно думал он, - как мало надо человеку (наелся и доволен), и как много надо человеку (не меньше чем спасти мир и вселенную...), но кто такой человек? Кто такой человечек? Ведь мы — каждый, не то, что не можем противостоять полному обезбоживанию страны — и вырождению каждого в скота... Мы не то, что не можем этому противостоять! а сами, вместе со всеми — становимся скотами... Точно так же, как и из полностью безбожной и материалистической страны мы, вдруг, становимся верующими и начинаем бить челом...
«Время разбрасывать камни и время собирать камни...» Это ладно... (хотя вряд ли, что ладно...) а человек-то , где здесь?   
Идёт какая-то бесконечная война между тьмой и Светом... человечек же в этой войне, как какая-то мелкая песчинка в прибое. И вот, эту песчинку: то вверх, то вниз — приливные-то валы... И жизни человека хватает здесь совершенно ненадолго. Два-три вала: помотает, покрутит... то к небу — к Свету, то об земь — в ад и вдругорядь... и больше-то человечку и не вынести.
Сердце у человека — ну, очень слабое и никчемное и негодное для таких перепадов и перегрузок и перемен. Несколько подъёмов, несколько падений... И что? Гипертония от стрессов рвёт сосуды, они порванные кальцинируются — и вот, тебе инфаркт готов... а тут уже и до смерти недалеко.
Нет, человечек совсем дрянь насчёт живучести. Совсем дрянь. Так, несколько стрессов — и вот, уже попёрла гипертония. А с гипертонией ты уже не жилец, уже не жилец. Я уж здесь не говорю про амёбы, бактерии, вирусы — от которых человечек дохнет, как насякомые в осеннюю пору. Я уж про эпидемии-то вообще молчу. Нет, что вы... Там, то Чайковский хлебнул не той воды, то старушечка на тебя чиханула — а уж испанка-то болезнь смертельная — там, носиком занюхнул какую-нибудь мерзоту и нету гения! И нет Божественного творчества! Да и то же сердце от любой простудной болезни загинается. Я уж про это вообще молчу — про эти все инфекции...
Сам человек, как существо — он намного не тянет; как та же к примеру песчинка — пока она там измельчится за тысячелетия до состояния пыли, да потом унесётся куда-нибудь ветром... Нет, пару-тройку раз шмякнет об земь — там: армия, тюрьма, неудавшийся брак — гипертония; или: детдом, интернат, тюрьма — изношенный миокард, ишемия, стенокардия сердца; или: негативная школа, армия, ну, очень неудачный брак
- инсульт; или: алкоголизм, курево, грипп и ангина — атеросклероз, инфаркты. Т.е. иными словами, человечек — ну, совсем прямо дрянь по своей выносливости, жизнестойкости, сопротивлению!.. и без всяких даже инфекций, зараз и эпидемий.
В двадцать лет от простуд и алкоголизма и наркотиков — твоё сердце может быть запросто разбито. Или от простуд, негативной семьи, негативной школы (ну, т.е. от постоянных стрессов) и в восемнадцать лет может быть гипертония.
И вот, несмотря на всё на это... несмотря на то, что человека кидает и швыряет в социальных бурях так, что он то орёт: «Слава КПСС!», то: «Хайль Гитлер!», то: «Эй ямщик, гони-ка к яру!», то Богу бьёт челом... Причём это происходит на протяжении одной жизни! То он базлает, что: «Религия — опиум для народа!», то на старушек верующих: «Мракобесие!», то с бутылкой в руке: «Эй ямщик, поворачивай в ад!», то уже глядишь молится и бьёт челом. Вот, как это? А?.. И как это ещё его сердце столько выдержало?! Вот в чём вопрос! (ну, здесь надо сказать: «Слава современной медицине!»

И вот, вместе со всем этим он ещё и претендует! Да, вместе со всем этим он ещё и претендует: на спасение, им лично - всего света, и всей вселенной! А? Какого-с?!         
Так кто такой человек? Ничтожно малое ничтожество? Которому хватает дуновения ветерка от форточки, чтобы получить пневмонию... Или же человек это нечто великое — который своим творчеством, своей молитвой, своим подвигом во имя добра — действительно Спасает весь мир и всю Вселенную — неся слово Божие!!!
Или всё это сразу вместе и в одном человеке?! Или в каждом случае очень всё индивидуально: один вываливается в туалете из маминой утробы, второй рождается дебилом у мамы алкоголички, а третий растёт гадкий и всеми забитый утёнок, но потом в своём творчестве, или добрых делах, или в молитвах — взлетает прекрасным белым лебедем и действительно спасает миры!!!
Но вообще, конечно, всё это происходит одновременно и всем человечеством сразу! Мы Спасаем Вселенную! Здесь нельзя никого не выделить, ни разделить, в этой вечной борьбе тьмы и Света. Есть места, где разрушение перетягивает и там всё более и более творится негатив. Есть места позитивные на нашей планете и там всё идёт хорошо и Благодатно.

Мир наш в котором линия фронта проходит буквально везде - становится, в связи со всем этим, очень сложным для понимания. Убери к примеру из нашего мира мерзких хищников и падальщиков и от смердящих трупов начнутся такие эпидемии, которые изничтожат вообще всех живых на планете.
Иными словами флаг нашего трёхмерного мира - «Меньшим злом Спасаемся от большего!» (уместно ли здесь восклицание — не знаю... но в конечном случае уместно). Берём к примеру воспитание дитяти. Дозволяй всё ребёнку, балуй его, скачи перед ним козликом, или там, как сейчас модно: «Я и дочка — мы  с ней подружки!» - и вырастет из ребёнка зло большое — человек испорченный гордыней, что он лучше всех! Может ли быть, что-нибудь хуже этого?!
Но будь суровым родителем, который приучает дитя с малолетства к словам: «Нет», «Нельзя», «Как тебе не стыдно». Родителем, который в случае детской истерики, или бьёт по попе вундеркинда, или ставит его в угол; или совмещает полезное с приятным — т.е. бьёт по попе и ставит в угол. И вот, этим самым он спасает это маленькое существо от будущего великого зла — гордыни, которое может перетечь в абсолютно любое уродство.
Берём армию, как таковую — со всеми её уродствами, дебилизмами и отстоем. Если бы у нас не было армии — весь мир бы захватил американский фашизм, и на всей планете установился бы ад с антихристом во главе. Очень и очень пугающая перспектива для всего человечества, когда в мире один хозяин — который устанавливает, какой хочет миропорядок. Фантазии разыгрываются такие, что — йо-х-х-х-х-хо — жуть.

Но есть наша армия и всё то зло, которое она несёт любому человеку. Это и то, что никто в нашей армии и не хочет служить... Ну, тогда тюрьма — и государство об этом прямо говорит. Зло это? Зло. Но без этого наступит ещё большее зло. Такой ад настанет во всём мире, что вечно одни будут измываться над другими.
В тюрьму неохота — сгоняют тогда молодых людей, как стадо баранов в одну шеренгу, в строй, в роту — строят по ранжиру (по росту). Начинают обучать баранов дисциплине. Но бараны естественно служить не хотят. Их согнали-то сюда со всей страны, только потому, что они боялись попасть в тюрьму.
И поэтому они быстро обуркиваются и плевали бы на всех командиров и начальников, если бы... Да, да, да... Если бы не дедовщина, то плевали бы бараны на всех командиров и начальников поголовно. Нарядами вне очереди, что ли вы хотите запугать молодых баранов из которых пруть гормоны? Или даже гауптвахтой?! Да не запугаете вы самцов пышущих здоровьем своими уставными порядками и взаимоотношениями. Они только посылать будут на три буквы всё начальство — да и всё.
Но когда за ослушание приказу тебе могут: отбить внутренние органы, сделать сотрясение мозга с серьёзными последствиями, или вообще так стрясти мозг пинками кирзовых сапог, что на всю жизнь дураком останешься с текущими слюнями; ещё могут: переломать кости, челюсть, да и просто убить... Тогда самцы (ну, это стадо баранов) начинают мыслить совсем даже, совсем даже, по другому.
На этом зле, и только на этом, держится вся дисциплина нашей армии. И если бы не это необходимейшее зло, то наша армия просто-напросто бы распалась. Никто бы не выполнял приказы и никто бы не служил. Кто-то бы на губе отсиживался, кто-то бы бил командиров и начальников... Да, да, да — сами бы бараны тогда нападали бы, не напади на них во время - и сами бы увечили всех подряд.
И так пошли дальше. Полиция зло? Зло ещё какое, когда подозреваемых избивают и измываются и пытают — пока они не сознаются. Ведь они запросто могут забить невиновного, только потому, что им шестое чувство, чуйка, интуишин подсказывала, что он убивец. Это ведь ужас какой-то, что творится по нашим:
тюрьмам, изоляторам, камерам. Но представьте на минутку, что полиция действует строго по уставу, кодексу, порядку и выпускает без улик и доказательств всех подозреваемых в каких бы то ни было преступлениях.
Да у нас все маньяки были бы на свободе! а преступность возликовала бы так, что только бы и делала, что плевала бы на полицию. А те бы только утирались и больше ничего. Для уродов, которых в России не мало, но которых пока держат в узде — нужны только карательные органы, а не воспитательные.
Вообще государство в России создано не для того, чтобы настал с его помощью рай на земле. Нет, государство существует для того, чтобы на земле не получился ад. И это надо, как-то понимать.
И если уж попал под молох, какой либо государственной машины (ежели так выпала карта, так судьба распорядилась, случилось вот так!) то, что уж тут делать? Ну, что уж тут делать? Первое — будь скромней. Даже очень скромней. Будь буквально — тише воды, ниже травы. Второе — во всём сознавайся (даже, что не совершал... ну, видишь людям надо дела закрыть — пожалей их, пойди навстречу!) и ежели ты пойдёшь к ним навстречу, то и они к тебе пойдут навстречу в местах лишения свободы.
Главное это не зли их — будь сама скромность. Не дай ведь бог их разозлить.   
И вот, в связи с тем, что почти всё зло — оно необходимо здесь, на планете земля... в связи со всем этим — виновных вообще нет. И даже то зло, которое, вроде бы, является не производным этой теории, что: «Меньшим злом спасаемся от большего», а оно всё равно производное! Всё равно производное!

Это так называемые щепки (которые вообще-то люди...)   - ну, как по пословице - «Лес рубят — щепки летят». Если всем нам рубят просеку по которой мы все выйдем в рай — из дебрей тёмного леса, то на лесоповале образуются вот эти щепки... Щепки это люди, которые по разным причинам: в детдоме ли, в армии ли, в тюрьме ли — двинулись умом, сошли с ума — не выдержали психически этого ада, который на них обрушился в виде спасительных от гибели на улице детдомов... в виде спасительной для всего мира — нашей армии; в виде наших карательных органов без которых и страны-то никакой не будет.
И вот, люди психически не выдерживают этого обрушивающегося на них ада — и у них едет крыша, течёт фляга, короче становятся шизами и параноиками в виде: бандитов, грабителей, убийц, маньяков, насильников, серийных убийц... всех преступлений — тетради не хватит, чтобы перечислить. Все они практически щепки необходимейшего зла — и поэтому виновных нет.
Вот один из миллионов случаев, как люди становятся этими щепками — папа служил в армии и психика его там не выдержала бы бесконечных избиений и унижений, если бы он не прикладывался на службе к спиртному. Выжил он в армии благодаря спирту, точнее одеколону — ну, не повесился. Т.е. в армии он стал этой самой щепкой — ну, которая отлетает от топора... он стал алкоголиком.
После армии он вроде бы, по началу, пришёл в себя: женился, размножился, заработал квартиру — но от первых проблем в семье снова начал пить (ведь в алкоголике заложено генетически, как решать проблемы с помощью спирта). И вот он — щепка, стал плодить алкоголизмом таких же щепок, как и он — таких же сумасшедших. Дети его стали расти в неблагополучной семье проводя детство с хулиганами (такими же, как и они...) Мама пила - «Чтобы мужу меньше досталось!» - в результате целая ячейка общества сумасшедших людей.
Если кто-то думает, что любой преступник не сумасшедший человек, то он глубоко заблуждается.

Другой пример производства щепок государством. Папа ходил в негативную школу (школа это вообще меньшее зло пред тем, чтоб не одуреть полностью на улице...), где дети из неблагополучных семей (папы которых страдали алкоголизмом, который приобрели в тюрьмах)
трясли с него деньги (как из Буратино), без конца и без края, избивая его и унижая... и поэтому, чтобы хоть как-то забыться и спастись он пристрастился к токсикомании, к наркотикам.
Когда он сбежал из этой школы и стал просто работать — сумасшествие, как-то отошло от него в нормальном человеческом коллективе. И он женился, размножился... но начались проблемы на работе и он снова стал уходить в наркотики, чтобы забыться, чтобы спасти психику от сумасшествия.
Уход в наркотики кончился тем, что детей забрали в детдом, чтобы они не замёрзли на улице... а мама и папа, который подсадил маму на кодеин — оба вскоре сгинули... Дети же в детдоме (который меньшее зло по сравнению со смертью) такой уголовщины, издевательств и унижений нахватались, что кто-то стал после интерната сексуальным маньяком, кто-то бандитом, кто-то наркоманом - чтобы не сойти с ума.
 
Так вот рубят лес на нашей Родине (спасая весь мир от глобализации), так вот прокладывают просеку в рай для всего мира. И так вот летят в разные стороны от топора щепки, которые были бы прекрасными ангелами, а не людьми... если бы не попали под топор и стали просто щепками... Сумасшедшими щепками.


9


И поэтому я собственно даже не вопрошаю: «Может быть пожалеют нас за это?» Нет, я не вопрошаю... Я  утверждаю, что нет среди нас виновных ни одного человека! Никто и ни в чём не виноват. Потому что попади любой другой на их место (причём именно на их место!) т.е. родясь именно от их мамы, от папы алкоголика - ты уже изначально был бы дебил! психически неполноценным! и значит изначально уже стал бы асоциальной личностью.
И значит, если любой человек пройдя всю жизнь любого преступника стал бы точно таким же маньяком, то значит, виновных нет.
Кто-то даст гарантию, что родившись у мамы Чикатило: переняв, всосав, впитав в себя проклятия, которые обрушивались когда либо на эту семью (потому что просто так сумасшедшими не становятся) и прожив всю жизнь Чикатило... кто-то даст гарантию, что он не стал бы маньяком?
А я бы не стал торопиться с ответом. Потому что все наши плюсы и минусы это ещё плюсы и минусы тех людей, которые жили до нас. Те же например проклятия работают на несколько поколений вперёд. Сила воли твоя — способность противостоять низменным страстям, закладывается тоже ещё до рождения — смотря, как жили твои предки. Ведь на осинке не родятся апельсинки — и какая бы это не была последняя пошлость, но это правда.
И одни могут оказывать страстям сопротивленье, а другие не могут. И если ты не можешь оказать сопротивление страстям, если ты слаб — значит ты будешь монстром. И кто-то от своей слабости стал прятаться в наркотики, чтобы не повеситься... Его что, казнить за это?
И кого-то гении зла уболтали, что он гений! что он Великий! А раз он гений, и раз он Великий — значит, может несколько больше чем всякие там бомжи и проститутки; и значит, может судить их раз он выше (этих пахнущих мочой существ) и значит, может карать!
Вот вам и маньяк готов. 
А вы думали это что-то грандиознейшее! типа пришествия антихриста на нашу землю! Да нет — это мы с вами. Это нас так просто, гении зла, обводят вокруг пальца — и вот, мы уже запросто можем облить бензином смердящего под лестницей бомжа и поджечь; и когда горящий бомж с дикими криками и воплями выбегает на улицу — невольная улыбка трогает наши губы!.. и чувство глубокого удовлетворения согревает нашу душу! Пусть даже мы и не участвовали в этом жутком убийстве.
И вы хотите сказать, что нам очень далеко до Чикатило?
Когда старушечки (это которые у подъезда) перекрывают все ходы и выходы к своему подвалу пятиэтажного дома, чтобы бомжи сволочи помёрзли все на улице гады! И только один негр, на весь Саратов, спасает бездомных — кормит их (это не юмор — это документальная Российская история). Негр спасает бездомных (проклинаемый старушками — за то, что не даёт бомжам передохнуть от голода и холода), и пока маргиналы уплетают за обе щеки кашу - негр проповедует им Евангелий, за что был не раз бит местными крутыми ребятами. Мы что здесь намного лучше Чикатило? Нам до зла горя, что бомжи поспят в нашем подвале?
А когда ставится в подъезд железная дверь от бездомных... Мы, что с Луны свалились? Мы что не знаем, что бомжами у нас никто и никогда не занимается?! ни государство, ни добрые люди — которых нет... и каждый год полмиллиона бомжей гибнет на наших улицах от голода, холода, болезней... Мы что здесь тоже намного лучше Чикатило? когда этой железной дверью мы обрекаем бездомных на замерзание на улице... когда мы этой железной дверью в подъезд отгораживаемся от Бога... Да конечно же не лучше.
Не помню, какой святой сказал это, что: «Все мы суть — разбойники. И не надо здесь строить из себя, что кто-то всё таки не разбойник. Кто-то всё таки святой. Нет такого!» Ах, как это точно. Как это точно.
Но возможно ли казнить нас за нашу слабость? Возможно ли обвинять нас в том, что мы не можем сопротивляться таким страстям, как: гордыня (и осуждаем всех подряд), злоба (и ненавидим соседей - потому, что они есть), зависть (что у кого-то есть здоровье и молодость) ну и т.д.
Возможно ли обвинять нас в этом? если это просто-напросто условие нашего существования здесь на земле. Ну, это всё равно, как дышать... (Ну кто-то сможет не дышать? Прекратить дышать, чтобы перестало существовать грешное тело!) это условие существования здесь на земле — ты дышишь, ты получаешь кислород — ты живёшь... тут, как говорится,
без претензий.
Но таким же условием жизни нашей на земле (это прямо точно, как дышать) являются наши восемь смертных грехов. И почему же тогда такие претензии?! такой ажиотаж! такое преломление копий! вплоть до вечной геенны огненной!?
Кто-нибудь пробовал минуту не дышать? А минуту не грешить, кто-нибудь пробовал? Чтобы не мыслить высокомерно — что, мол, как, мол, всё равно не верти... но я есть я... и это совсем не то, что другие... даже совсем не то... Ну, что далеко ходить? Те же соседи — ну, все поголовно скоты! Никакого уважения к моему существованию: или сверлят до умопомрачения — не дают спать, или врубят музыку среди ночи, или пьют, или дерутся... то кошки их делают пи-пи в подъезде - а потом просто не продыхнуть! И всё больше и больше, каждый человек — всё более возвышается в своих глазах! как-то так исподволь улучшаясь в своих глазах (как-то так исподволь всё это происходит...) Хотя осуждение дебильных соседей это самый страшный грех, из-за гордыни, которая в нас через осуждение вселяется.
Включаем телевизор — ну, тут уж, кого мы только не осуждаем! да и телевидение, как специально! показывает нам одних дегенератов; и мы возвышаясь в своих глазах ещё больше! подключаем уже сюда и злобу и кроем матом и проклятиями всех встречных и поперечных!
К сведению всех — в этом случае мы ничем не отличаемся от средневековых ведьм — но, которым за проклятия всем окружающим и изничтожение через это всей округи... грозило следствие инквизиции и очищающий огонь! а мы ничо так! довольно таки комфортно себя чувствуем! Хорошо так устроились!

Те же старушечки проклинающие всех и вся возле подъездов! Но это все мы! И это надо, хотя бы, понимать! Что ни минуты мы не можем прожить, чтобы кого-нибудь не осудить, не злиться на кого-то, не завидовать кому-то... и опять же не злиться, через зависть, на кого-то. Причём не просто злиться, а наводить порчу (сами не осознавая этого) на всех и вся целый день подряд.
Продавщица продала просрочку — злоба, денег взяла больше — проклятие; на работе начальник зверь — проклятие, кто-то тебя подсиживает — проклятие; в общественном транспорте ктой-то навалился — гад, водитель непонятно объявил остановку — злоба; кто-то
на богатой и изысканной иномарке — проклятие; кто-то писяет на снег и не зарывает — проклятие; соседка не поздоровалась — проклятие; дома борщ не в кондицию жена подогрела — злоба, ребёнок плохую отметку принёс — злоба; и это в нас во всех без конца и без края. Мы за собой этого не замечаем, но грешим мы каждую минуту до бесконечности!
И казалось бы, ну, самое время посыпать голову пеплом и всю оставшуюся жизнь только и делать, что молиться, осознав себя самым скверным и мерзким существом на всём белом свете. Ну т.е. мат с губ слетел: «Господи, Иисус Христос, прости меня грешного». Соседку ненормальную увидел, которая достаёт тебя своей злобой — гнев тут же закипает!.. а ты: «Господи, Иисус Христос, Спаси и Сохрани». Иными словами всю оставшуюся жизнь гасить свою злобу молитвой, не давать этой злобе доходить в тебе до проклятий — спасаться самому и спасать других!
Да, где там... разве гордыня нам позволит и дозволит ощутить себя, себя! Себя! Самым скверным и мерзким и подлым существом на всём белом свете. Соседи это-то понятно — это скоты. Но Я... Я и мерзота! Эти вещи, как-то не совместимы! То есть абсолютно не совместимые! И не стыкуется это, как-то совсем — я и мерзота! И продолжаем так же, как и раньше грешить каждую минуту даже и не замечая этого! И не гася молитвой этот неугасимый адский пламень.
   
Любовь надо как-то культивировать в себе - Любовь... Больше Любви, больше Любви!.. ни в геенну огненную — раз ты скот и адовое существо... а как-то так: «Мы всё понимаем, одно из условий земного существования, как дышать - так и грешить... но, как-то постарайся, как-то постарайся не грешить... а если и согрешил, даже не замечая за собой... то тут же читай молитву, чтобы Спасать и себя и против того — кого грешил... Спасать и себя и его, от связи с адскими сущностями — потому что, чем дальше от Любви, тем жизнь твоя только ухудшается и ухудшается. Негативом ты притягиваешь к себе и к своей семье негатив.
Больше Любви! Как можно больше Любви...» И именно так... да... Больше Любви! Как можно больше Любви!.. И чем ближе ты к Любви — тем ближе ты к Богу... и тем больше ты будешь чувствовать, как негатив в виде: болезней, несчастных случаев, наркотиков и прочего бреда, будет отдаляться и исчезать.
 Чем ближе к Любви — тем дальше от осуждения всех и вся — потому что возможно ли осуждать таких же грешных, как ты? Да ещё и несущих Свет, тепло и Добро, там, где, казалось бы, это совершенно, совершенно невозможно. А ведь каждый из нас спасая кого-то, защищая кого-то, живя ради кого-то — несёт в этот заледенелый, или опалённый мир — Свет, добро и душевную теплоту. И так мы делаемся ближе к Богу и так становимся подобными Богу — ведь подобное к подобному!

Чем ближе к Любви — тем дальше от злобы по вышеперечисленному! Как можно злиться на своего брата, который с тобой в одной лодке и который естественно из скромности не афиширует свои добрые дела, которые, как маяк, несут Свет в этот мир.
Чем ближе к Любви - тем дальше от зависти — ну, потому что кому завидовать? Когда счастье и несчастье распределены для всех одинаково, как солнце — и если у кого-то больше солнца, значит, он просто-напросто обгорит. Ну, к примеру, ктой-то едет в блистающей иномарке, но значит, весь в кредитах; кто-то богат — но значит у него, или бессонница от сохранения капиталов, или дети наркоманы, или ещё какие-нибудь немыслимые болезни. 
А у тебя живущего на одну зарплату - ни кредитов, ни вышибателей кредитов; сон в связи с тем, что нет больших денег отличный, дети приличные, и никто не болеет! Какого-с?! Вот и вся зависть.

Чем ближе к Любви — тем дальше от алчности, когда мало и всё тут! И через эту алчность и в наркотики залезают, когда мало: неба, леса, реки, поля, облаков — природы! Как может быть мало природы?! Ты снимаешь свои стрессы и негатив в тебя закачиваемый с помощью наркотиков — усугубляя своё горе. 
Но ведь можно точно так же снимать любые стрессы с помощью природы — там, где шелестит камыш, плещется волна, и шумят вековые сосны... Но потом никакого горя! а только счастье впереди!!!
Или там мало денег. Но ведь денег всегда не будет, сколько бы их ни было — ведь: «По доходу и расход». Надо как-то научиться по одёжке протягивать ножки, жить по средствам и не желать немыслимого и ненужного.
Чем ближе к Любви — тем дальше от блуда — потому что к Любви, половуха не имеет вообще никакого отношения. Это по молодости там, при знакомстве, чтой-то подобное может ещё показаться. Но чем больше 
живёшь ты с любимым тем всё больше и больше понимаешь, что вот это: «Сунул, вынул и бежать» - это: пошлость, стыд и срам, душераздирания, суициды и прочий бред сумасшедшего. А к Любви спокойной и тихой, вдвоём — всегда вдвоём: на природе ли, дома ли, в искусстве ли — это вообще ни к чему, и не имеет никакого отношения — тем более, когда дети уже есть.

И чем ближе ты к Любви тем дальше ты от тщеславия — т.е. тем больше ты радуешься за других (а эта радость бесконечная!) и тем меньше ты занят собой. В себе самом, каким бы ни был гением, ты никогда не найдёшь столько радости и счастья — сколько ты найдёшь не предвзято относясь к любому другому, не своему искусству! Здесь счастье бесконечно...
И чем ближе к Любви — тем дальше ты от чревоугодия. Ну, потому что возможно ещё состыковать Любовь и объедаловку крупой, или семенами от голода. Но, как же состыковать Любовь и убийство птиц и животных и рыб для гурманов, да ещё и живущих без поста — т.е. убийство животных для еды, не от голода крайнего, а для изысканного вкуса, упирается в какую-то бесконечность - и прерваться даже не может.

И чем ближе ты к Любви — тем дальше ты от депрессии, тоски и печали... Потому что поняв, что Любовь и Бог это одно и тоже... и ты, ну никак не можешь оказаться добрей и любвеобильней существ более высших тебя по развитию - т.е. тех кто ближе к Богу чем ты! - потому как более мудрые и задолго ещё до твоего рождения они постигли суть Спасения: «Когда ты кого-то Спасаешь — ты себя Спасаешь! Когда ты кого-то Любишь — ты себе даришь Любовь». 
И поэтому — чем ближе ты сам к Любви, тем больше ты понимаешь, что и тебя Спасут и вылечат (невзирая на то — каким бы ты ни был уродом здесь на земле).
И вот, чем ближе ты к Любви — тем счастье твоё становится всё более безмерным и высочайшим и ты уже счастлив постоянно...»


10


Примерно так думал Апоссионарий сидя у окна и растворяясь в природе: в деревьях, в кустах, в траве и птицах.. Он не смотря на свой ещё не пожилой возраст, был уже счастлив постоянно...
Почему? - спросите вы. Да потому, что с помощью Божией всё дальше и дальше  отходил от смертных грехов. Нет не подумайте, что от них можно избавиться полностью. Безусловно нет — пока ты живёшь в этом теле, от грехов не избавиться абсолютно.
Здесь нужна полная перемена физическая, чтобы оттолкнуться  от этого земного груза — от этих тонн нечистот, которые, как якоря тебя притягивают к земле. Но даже, когда ты с этими грехами, но ты оказываешь им сопротивление с помощью молитвы — даже тогда ты уже чувствуешь Благоухание Бога, Благоухание Любви, Благодать. И от этого тебя охватывает великое счастье. Именно в этом, постоянном счастье и пребывал Апоссионарий практически всегда.

Единственное, что он ещё хотел от этой жизни (хотя и понимал, что это сказочные мечты) это, чтоб его оставили в покое. Просто вот так взяли и оставили в покое. И чтобы только искусство, искусство, искусство... И ничего кроме искусства!.. И мечты... и созерцание...
Но всё понимая, что не изменившись физически, невозможно вечно делать то, что хочешь... Ну, т.е. надо это бренное тело: кормить, поить, обогревать — а для этого, хошь не хошь, надо выбираться из уютной норы. Д ещё это тленное тело — нет-нет, да преподносило сюрпризы в виде болезней абсолютно разнообразных; и здесь уже приключения были покруче, чем сходить в магазин, в лавку — за продуктами.
Тут уже предстояли подвиги в регистратуре — под стать подвигам Геракла! в которой вечно, чтой-то не хватало, чтобы попасть к врачу: или просто карточку не могли найти, или полис просроченный, или карточки ННН нет, или ещё чего-то такого, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Он пыхтел, сопел, потел — старался конечно делать всё, что ему говорили... Но крыша, девственно чистого Апоссионария, ехала всё более и более; и он уже дальше совершенно не соображал, что делал и куда шёл.
В более-менее норму его приводила, опять же молитва -
он про себя шептал молитву и кое как держался на ногах. А впереди вставал уже следующий подвиг Геркулеса! А впереди уже была вечно нервная очередь -
в которой одни шли на прорыв, как в тылу врага, без очереди! другие же стояли просто насмерть, как после
приказа Сталина - «Ни шагу назад».
 Чувствовалось по всему, что это были потомки тех героев огненных лет и поэтому Апоссионарий вечно оказывался между двумя воюющими сторонами, как между двух огней; и на такие выкрики в его сторону: «Вы что, мужчина, не видите, что она без очереди лезет?», «Что вы стоите и ничего ему не говорите? Он же без очереди!», «Мужчина, не пускайте её!» - он терялся полностью и вообще не знал, что делать ему в этой ситуации.
Те кто шли на прорыв, они просто говорили ласковым голосом: «Мне только спросить...» - и исчезали потом в кабинете на час. А он... А что он? Обидеть художника может каждый. Пока одна их бойких бабёшек не вставала своей огромной грудью на амбразуру и ЕЮ! выталкивала тех кто шёл на прорыв! и через её грудь! уже никто не мог пройти не уткнувшись в неё... только тогда, наш бедный Апоссионарий и попадал в кабинет.

У врача же, доведённый стрессами до полной невменяемости, он лепетал уже: ни в лад, ни в попад — поцелуй в кошкин в зад! всё уже было ни к селу, ни к городу... и ни в какие ворота не лезло, ежели по чесноку конечно же... И врач и медсестра странно на него смотрели, улыбались и понимающе кивали.
Так вот, примерно, он вёл себя в больнице и выбегал оттуда, абсолютно сумасшедшим; и если бы не творил он про себя молитвы — повторяя: «Господи Иисус Христос, Спаси и Сохрани». То скорее всего и живой бы не вышел из этой поликлиники.

Но если бы кто-то знал, то счастье, которое его охватывало при написании очередной повести, или же при перепечатывании её на ноутбук — особенно конечно тогда, когда у него что-то удавалось... то может быть тогда и понял бы кто-нибудь для чего живёт такой неуклюжий бобыль и почему он такой радостный и счастливый!..
Но в связи с тем, что никто и никогда не узнавал про это
его счастье (ну, он свою деятельность хранил в строжайшей тайне — зная наперёд, что даже полусловом нельзя ни с кем и никогда обмолвиться о своей тайне, иначе это тут же разнесётся по всей округе — и это только во первых! да ещё в таком извращённом виде разнесётся, что на него просто будут смотреть не
больше, ни меньше - нежели, как на маньяка!) и вот, в связи с тем, что никто и никогда не узнал про его счастье, то реагировали на него просто — ни как на  маньяка, а как на сдвинутого по фазе от одинокой жизни.
Ну, надо сказать здесь, к чести Апоссионария, что он никого и не пытался переубедить в обратном. Т.е. ни к кому не лез — с тем, что он вот такой, мол, великий писатель и что кто-то его печатает, и что ктой-то его, даже там, читает!.. Хотя тщеславие этого требовало - да ещё как! Показать, мол, всем, что он лучше других...

Ну, как там?.. прекрасный белый лебедь на птицеферме состоящей из придурошных птиц. Эх, как же тщеславие порой брал его за жабры и требовало, требовало, чтобы он о себе рассказал всем, чтобы подивился народ однако... Но он вовремя как-то начинал молиться... и вот, от всей души понимал следующие истины, что над ним и так все смеются, а будут, значит, ещё больше смеяться — ну, это, как-то общепринято, что тот кто не вписывается в общий строй практичных людей, а витает, гдей-то там непонятно... тот просто считается чеканутым.

Ну, а уж тот кто пишет стихи, или там маниакально рисует — тот прямо так и называется маньяком (почитайте в толковом словаре — и там прямо сказано, что маньяк это тот, кто маниакально занимается искусством!) ну, а народ что же? Разделять что ли будет этих маньяков?! Сортировать что ли, он будет их?! Они уже наперёд знают, что все музыканты и танцоры — голубые; поэты и писатели — кобелины; артисты — шизофреники, ну и т.д. со всеми остановками.      
Поэтому он молчал в тряпочку и очень даже осмотрительно выходил гулять — стараясь проделывать
это попозже, когда милые старушки, сталинской закалки, расползались по норам.
Вот и сейчас выбежав в подъезд, он внимательно осмотрел окрест, и выяснив, что вместе с вечерней прохладой исчезли все старушки, натянул свои старые штиблеты, но выглядящие, вроде бы, ещё прилично (у него вообще был такой критерий — правило, что пока ещё ботинки не просят каши; пока на одёжке нет шибко заметных дыр (и одёжка более-менее чистая — там без краски и прочих пятен — чересчур видных, пока одёжка не шибко лоснится от грязи) то всё это очень и очень даже ещё можно носить), тако ж натянул ещё прежде не очень ещё лоснящиеся спортивные штаны, а сверху накинул серую куртяжку (окинув её внимательным взглядом — куртяжка была всё таки сильно поношена, потёрта и гдей-то, в некоторых местах даже просвечивала прокладка, но явных дыр пока не было видно и Апоссионарий удовлетворительно хмыкнул), повозив расчёской по волосам он на этом признал свой вид сносным и быстро выскользнул из подъезда.
О-о-о-о-о-о, до чего же он любил эти вечерние прогулки в прохладе!.. Солнце садится, люди подобрели (по сравнению с рассветом, когда весь нервный день ещё впереди) вместе с закатом, и по земле, от всех, разливается эдакая Благодатная аура, умиротворение, нега... И Благодать нисходит от Бога и от всего, всего, всего... И хорошо и приятно и легко. За весь день — нет, таких приятных минут. Само солнце призывает нас всех к покою.
Здесь Апоссионарий направлял свои стопы в парк, где среди деревьев мелькали задорные тропинки призывая всех людей слиться с душами деревьев — чистыми и непорочными!.. Очиститься вместе с деревьями вдыхая их чистейший воздух и соприкасаясь душою с их Благодатною отрадою.
О как же Апоссионарий обожал бродить по этому парку, который был недалеко от его дома — так... без цели... по тропинкам. Благо закаты в наших северных краях не такие, как на Чёрном море — солнце ушло за горизонт, значит, остаётся только спать — как свет выключили. Нет, у нас вроде и солнце уже ушло за горизонт, но часами смеркается, смеркается, а смеркнуться никак не может.
Оранжевые облака озаряющие всю землю только меняют цвет свой, переливаясь всеми цветами радуги. И когда на тропинках листва: ракиты, осины, а порой и ясеня начинали ласкать его руки и голову, тогда, и совсем даже непроизвольно, мысли Апоссионария начинали течь сами собой — вот, как сегодня: «В какой всё таки живём мы все отраде... В какой всё таки Благодати все мы живём. И как бы понять это всем? И как бы убегать от зла на природу...
Но это хорошо конечно рассуждать, когда ты уже на природе. И когда я живу один — и что хочу, то и делаю, что хочу, то и творю. А будь у меня та же супружница — да это же вилы (кстати, вилы — это лесные кикиморы). Простись с природою, о рыцарь трёх красавиц: берёзки, ёлочки, осины... (это если бы была жена).
Извините, но за сомнительное удовольствие с отхожими местами (я бы даже сказал за очень сомнительное...), (представляю, как ангелам смешно на нас глядючи!), мужчина платит цену непомерную! неподъёмную! несусветную! Это полное лишение свободы! Если и остаётся хоть, какая-то свобода (типа рыбалки), то за неё надо бороться — буквально сражаться!
Натуральное рабство, где ты с утра до ночи пашешь, как раб, но никогда не удовлетворишь жену, которая (если уж так без дураков и прикидываний) просто — узаконенная проститутка, высасывающая из тебя круглосуточно деньги!
Появление в твоём доме, какой-то непонятной мамы, которой ты тоже никогда не угодишь и никогда не будешь ни родным, ни хорошим; а только последней сволочью, который несогласный с узаконенной проституцией. Мало этого, вслед за супругой и её мамой, потянутся, какие-то сонмы сумасшедших сродственников, которые все будут из себя!.. и не будут даже тебя считать за более-менее боевую единицу. И
все эти нервы доходящие до истерик, психоза и дурдома — ради чего? Ради того, чтобы ангелов рассмешить? своими половыми порывами во время гона!..»
Ну, уж нет! Апоссионарий был наслышан о чужих ошибках молодости, которые заканчивались алкоголизмом в гаражах, чтобы хоть на часок вырваться с каторги! И поэтому уж никак не хотел повторять чужих ошибок.
Нет уж! Свою свободу, своё творчество и свою Любовь к природе — он не променял бы ни на какую, самую, что ни на есть, смазливую бабёшку! Чтобы через месяц животного гона — всю оставшуюся жизнь жалеть об содеянном, или о содеянном?! Дудки!
Апоссионарий очень дорожил своим покоем! и в своей заполненной творчеством жизни — никак уж не считал себя одиноким. Он жил с музой творчества, он общался с Музой целыми днями подряд! Он Любил Музу! Он обожал её! И так, или иначе встречавшиеся в его жизни готовые к оплодотворению самки — воспринимались им только, как посягательство на его свободу! и поэтому улепётывал он от них всегда — дуй не стой.
Сейчас идучи по заросшей тропинке парка, овевая свои власы ночной прохладой — он уже беседовал с Музой творчества, а происходило это примерно так.


11


Он: «Вообще, всё это так странно... что во сне Корнея все скопом выглядят такими безумными; точнее становятся этими безумными — попадая на соответствующую станцию. Это мне, как-то кажется всё
очень даже и очень всё это, как-то странно и даже я бы сказал удивительно...»   
Муза: «Что же тут удивительного? С нами со всеми: рано, или поздно, будет эта электричка. Это ведь ни больше не меньше, как, так называемые — мытарства, которые будут с каждым после смерти. И от которых может Спасти нас только Бог и молитва наша к Богу.

А про эти безумства всей электрички — я тебе так скажу. Стоит любому человеку — чуть отойти от Бога; чуть только отойти от чистоты, от высоких порывов, от возвышенных стремлений и чувств — так и ум сразу оставляет его! Вот сразу в этот момент и оставляет. И он уже в дальнейшем ходит и разговаривает, как зомби на скотном дворе — повторяя за другими зомби пошлости и избитые фразы-клише, которые общеприняты именно в той канализации в которую он рухнул.
Т.е. тут же и становится безумным, как только ум оставляет его. Как только отойдёт от возвышенного, от Божественного, от святого, от девственночистого, от заповедного... И сначала вроде бы даже его и коробят эти клише и избитые фразы (той канализации в которую он попадает) — там, например: «Весь мир бордель и люди бордельеро!», или: «Не верь, не бойся, не проси»,
или: «Тёлки и овцы...», или дебильнейшие аббревиатуры, как то: «ЗЛО — завет любимого отца», «КЛЁН — кого люблю еметь не стану», или: «ИРА — иду резать актив»; ну, т.е. ясно, что сочинивший и сочиняющий местный, является преемственным дебилом от отца, который всю жизнь прожил потомственным алкоголиком, которому после поллитры было по барабану куда и что вставлять.
Эдакая явная алкоголизация всей страны до полного: вырождения, деградации, имбицилизма, идиотии и в конечном итоге вымирание страны в сумасшедшем бреду паранойи и шизофрении вместе взятых - в таких аббревиатурах, как: «СЭР — свобода это рай», «ЗЛО — за всё легавым отомщу», «СЛОН — смерть легавым от ножа», или «СЛОН — с малых лет одни несчастья»; в таких словечках, как: «маза», «чики-пыки», «тики-так», «взять висяк на хапок», «наблатыкался в Ростове на бану»...    
И по началу так это, как-будто бы даже и коробит, как знаете - вилкой скрести по голой тарелке. А потом и ничо так — ну, раз, ты мол, такой же! Так же грешишь, мол! Раз такой же, то надо, значит, как-то это впитывать, как губка — ну, раз с этим теперь, значится, и вечно жить.
Накатывает конечно порою тоска от этой всей пошлости (ну, любой же человек видит всю эту деградацию существ среди которых оказался — ну, по началу), а потом, со временем, ничо так, привыкаешь, когда сам становишься безумным. Причём кто-то может и подумать, что безумный это аллегория может быть, абстракция там... иносказание какое-то... Да нет, ребятушки — безумный это безумный, без всяких там даже натяжек и фантазий.
К примеру — все знают о вреде курения, алкоголя — с рождения! Но когда ты начинаешь употреблять сам наркотики, то ты думаешь так: «Спиваются это какие-то бомжи на вокзалах от которых пахнет мочой... а я ведь не пахну мочой! Я могу бросить когда угодно! ведь я есть Я. Т.е. у человека даже не стыкуется, что эти бомжи на вокзалах не родились же они такими! И ведь раньше они тоже выглядели приличными людьми!

И ведь чтобы вот этого явного не дошло - это, надо ведь полностью лишиться ума! что мы, собственно, и наблюдаем.
Или там — капля никотина убивает лошадь! а мне ничо так! Во у меня здоровье, как у матроса Железняка! Или как у памятника Железному Феликсу! Вы скажете, что это не безумие?.. Но именно так мыслит курильщик
первые годы — мол, я есть Я! и уж со мною всех этих ужасов онкологии никогда не будет!
Вот примеры из другой стези — когда ты обдумываешь всё своё будущее преступление — от и до. Досконально! Систематически! Логически! И восхищаешься своим великим умом! Как говорится всё раскладываешь по полочкам! там — чики-пыки! тики-так! Комар, как говорится, носа не подточит! Да ещё и бес гордыни тебе постоянно внушает, какой же ты умный и какой ты гений — не то, что эфта быдлятина-скоты — ну, обычная серая масса людишек!
И что же мы видим на поверку? Нет ни одного из всех гениев-маньяков, или каких других «талантов», чтобы рано, или поздно не попались. Как это может не настораживать умного человека? Когда абсолютно каждый попадается на какой-нибудь мелочной ерунде. Каждый гений попадается на обстоятельствах элементарных, но которые ему даже во время обдумывания преступления - даже в голову не приходили. Т.е. это буквально, какое-то помрачение сознания!
То почему-то в голову не приходит, что не могут же быть везде камеры слежения! на той же остановке, например... ну, там, откуда, мол, на остановке камеры слежения?.. Или уверенность, что в такси — никто не может увидеть твой номер в регистратор!.. Или к примеру — не может же мой след отпечататься там, где я, например, этого не хочу! или из карманов моих не может же вылететь то, чего я никак не ожидаю!..

Не безумие ли так думать, когда на кон ставится вся жизнь — со всеми её потрохами! И когда нормальный человек ещё не начал свой преступный путь — ему ещё приходят такие мысли в голову: «Сколько вор не ворует — тюрьмы не минует», «Сколько верёвочка не вейся, а конец будет», «На воре шапка горит»; и раз, мол, любой абсолютно ухарь попадается, как последняя птица Глупыш! то может быть, не стоит и начинать этого всего?! Раз всегда такой хреновый конец. Может просто, как все нормальные люди быть поскромнее; ну, т.е. тише воды - ниже травы. Скромнее быть, ещё скромнее — умерить свой пыл, желания, гордыню.
И пока человек, вот, так здраво рассуждает — можно прямо сказать, что это мудрый человек; но только чуть-чуть, какой-нибудь ботаник начинает блатовать, то можно прямо говорить, без обиняков, что человек ума лишился и стал безумным.
И назад к нему ум вернётся только тогда, когда он сбежит от своих корешей на ночном поезде... и на каком-нибудь полустаночке заживёт тихо-мирно — тише воды, ниже травы... Когда бросит наркотики, бросит проституцию, бросит любые другие сумасшедшие страсти... и вернётся в своё родное Божие лоно, где все луговые травки гнутся под ветром и только и делают за всю свою жизнь, что дарят всем кислород...

Ну, а пока ты безумен — нет в тебе ума. Как бы круто ты не выглядел на новомодных тачках и каким бы золотом и наркотиками ты не был осыпан; всё одно ты глупее птицы Глупыша (есть такая птица семейства альбатросовых) которая смело садится на пиратские суда.
Ну, а то безумие, которое происходит на каждой адской станции — это те самые грехи, которым мы не оказывали никакого сопротивления. А если и сопротивлялись: то мало молились, мало каялись в них, а то и вовсе не верили в Бога. Так что... что же тут удивительного? Чем дальше от Бога — тем больше в тебе страданий и сумасшествия; а чем ближе к Богу — тем больше в тебе счастья и мудрости и ума».
Апоссионарий удовлетворился таким ответом музы — впитав в свою душу каждое её слово!
Уже совсем наступила ночь и выглянули алмазные звёзды, когда он выбрался из парка недалече от своего дома. И-эх — он был заполнен кислородом, Благодатью природной, Божественной!.. и пальцы его  просто жаждали вцепиться в шариковую ручку, в общую тетрадь и строчить, строчить строчить!
Вот он уже юркнул в свою дверь, вот он уже нащупал родимую ручку, вот, уже пахнуло на него чернилами от чистого листа бумаги...


12


«Корней добрался до своей халупы, когда уже совсем смеркалось; и навозив с «Птички» гуано на поля (удобряя их), еле стоял на ногах от усталости. Забрёл ещё правда в деревенскую лавку купить чего-нибудь пошамать; ну, там: батон, кукурузу, горох, в добавок к этому ещё и гречку с луком. Мясо и молоко он не ел принципиально — побывав, как-то на мясокомбинате и насмотревшись там на ужасы концлагеря для животных... Ну, а что? Целая страна Индия живёт без мяса и молока и бед не знает.
Зойка подавая пакет с гречкой, вдруг, задержала его в  своей руке и Корней промахнулся своей лапищей богатыря мимо.  
- Ну, и чо, Корнюша? Когда на чай-то пригласишь? - молвила она чуть ли не мурлыкая.
- Какой там чай, - буркнул он, - видишь же, что я весь гуано пропах — неделю надо отмываться.
- Ну, я тебя отмою, - Зойка продолжала не давать ему гречку, - мне это недолго.
- Вот, послушай, Зой... - так начал Корнюша, - вот, тебе заняться ведь точно нечем. Ну, работай — раз ты на работе.
- А чо я на этой работе не видела?
- А чо ты в штанах у меня не видела? Всей деревне, вот, заняться больше нечем, как только пропахшим гуано трактористом. Как-то вы поголовно все слабы на передок. На поля вас всех надо гуано с птички закапывать.
- Хамите парниша, - Зоя осерчала. - Я не все.
- Все так говорят.
- Я не все, - настаивала продавщица. - Не хочешь жить — не надо. Тебя твои соседки угробят — в борьбе за тебя.
- А ты мне чем можешь помочь? Метлою что ли будешь от дома их отгонять?
- Уж я бы тебя защитила — не сомневайся, - не шутила Зоя. - Я бы отвадила всех этих ведьм. Я способ знаю.
- Я тоже способ знаю — молиться почаще. А женский род ваш в доме заводить это, как блох — спасу потом не будет. Это пока вы в дом не попали — такими скромницами выглядите — куда там. А уж как захомутаете мужика — всё! пиши пропало! Последний проблеск свободы загасите: ни с друзьями выпить, ни на охоту сходить, ни на рыбалку.
- Дурак ты Корнюша... Я тебя любить буду...
- Да это вы все так говорите — пока вас на порог не пустили; а уж как заарканите своей половухой — вяжете по рукам и ногам; и плевать вам на то, что мужчина это: путешественник, моряк, горный орёл!
- Ты хочешь сказать, что и Люба твоя такая же была?
- Ну Люба... Люба это исключение из правил. Такие женщины редко, но случаются в России. Но чтобы одному мужчине повезло два раза в жизни — такого не бывает. Чтобы женщина была не проститутка — это чудо природы.
Практичность — бич всех людей. Кто не практичен — тот глуп. И все, рано или поздно, на эту практику съезжают. Ну, то есть на всё материалистическое: на деньги, на грядки, на постройки. Ты например к деньгам очень даже не равнодушна.
- А Любе твоей деньги были не нужны?
- Нужны, а как же не нужны. Но к ним, к деньгам, надо относиться, как к бумаге туалетной. Да, нужная бумага  «Зева плюс», и даже очень нужная! а то дерьмо проходить не будет. Но не делать же из туалетной бумаги — жупел, идол, божество. А у тебя деньги это идол.
- А ты чо без денег проживёшь?
- Ну, вот видишь ты даже не понимаешь о чём я толкую.
- Да где уж нам?
- Я тебе толкую, что Люба не ставила деньги во главу угла! А ты мне: «Без денег не прожить». Это я и без тебя знаю, что не прожить. И ещё много чего есть — без чего в этом мире не прожить. Хоть даже без того же дерьма не прожить — никакого урожая не будет. Но это же не значит, что дерьмо надо наложить во главу угла.
- Не, ну, я ему про любовь — он мне про дерьмо. Ты кроме этого слова ещё что-нибудь знаешь? - взбеленилась Зойка. - Проваливай отсюда, - она швырнула в него гречкой, - и больше в лавку мою не заходи. 
- Вот видишь, это я тебя ещё даже домой не пригласил. Это мы с тобой, так, шапочно знакомы. А переспи я с тобой, так потом только и жди, когда ты мне отраву в суп сыпанёшь!
- Вон пошёл! А то вся лавка от тебя дерьмом пропахла.
- Спасибо за ласку, - поклонился Корней и вышел.


13


Когда он уже сидел дома и за обе щёки уплетал батон с гречкой, кукурузой и вареньем... мысли его вновь возвернулись к Любаше — к жёнушке его единственной и неповторимой: «Нет, если бы я ещё пил... то у девок был бы хоть шанс затащить меня к себе за бутылку! А так... Они даже понять не могут о чём это я — когда деньги кажинный день нужны.
Люба была человек! Есть деньги — хорошо! нет денег — ещё лучше!.. Когда они жили вдвоём — бывалочи по пол года зарплату не выдавали. В огород, помню, Любочка сбегает: то крапивки нарвёт, то сныти дёрнет, то лебеды принесёт — наварит зеленухи! Объяденье! Чтобы хоть когда-нибудь послала его шабашить... Жалела она меня, любила.
Ну, казалось бы порой — ну, совсем уж есть нечего! Нет — по сусекам поскребёт, по амбарам пометёт... рожек наскребёт, крупки наметёт — опять глядишь суп сварганит, да такой, что пальчики оближешь!
На природу ли собрался в выходной — это чтобы от этой работы переключиться... Да, за ради бога! Приедет с рыбалки — а рыбы, как всегда, нет... (ну, он просто сидит у реки забросив удочку, но без наживки...) Никогда не спросит: «Где же рыба?» - если только пошутит на эту тему.
А уж когда в стране деньги появились и закончилась эта первобытная мена - «Шило на мыло»; так это они вообще зажили, как в раю — когда крупы он хоть сколько мог принести, картохи море нажарить! А есть ли вообще, что-нибудь вкуснее жаренной картошки с луком?! Да нет ничего! Здесь уж они с Любашей — просто в раю зажили!
Но поймут ли хоть когда-нибудь эти Фёклы, которые к мужу относятся, как к Бур-р-р-ратино, а себя всю жизнь ведут, как лиса Алиса. И естественно, что всю жизнь только: мало, мало, мало. Алчность — из неё нет выхода. Эта сумасшедшая страсть ненасытима. Одна работа у мужа — мало, две работы — мало, три — мало. Деньгами хоть завали такую жену — мало. Мало и всё тут! Потому что у Дуньки иномарка, а у меня, как у Марфуты — отечественная развалюха.

Муж хоть сдохни на работе! «Ну, - скажет, - значит слабоват». И нету выхода из её ада, который она сама себе устроила и угробила в пьянстве своего мужа — который хоть изредка пытался забыться от слова: «Деньги!» - в наркотиках.
А если ничего не надо, как например им с Любашей — так это же рай! О как это объяснить?..
Ну, вот, например - если он отдохнул на природе и набрался энергии на всю неделю! так кому от этого лучше? И здоровье от природных красот и Благодати отменное и Любовь к жене так и изливается, что она никогда не противится его походам.
А когда ты нажрёшься водки на природе от счастья, что сбежал от неё — от жены! Потом рванёшь динамитом кристальную чистоту, чтобы доказать жене, что, мол, не зря же ходил на рыбалку — не дармоед же! По делу, мол, ходил! То ни здоровья — от наркотиков; ни любви — потому, что какая же тут любовь, если надо постоянно доказывать, что ты крутой мэн, что ты мачо, что ты кормилец, что за тобой, как за каменной стеной.

Т.е. одень жену с ног до головы, провези перед дурами деревенскими в иномарке, построй дом, которого у других нет; плюс к этому наркотики... и сердце-то та-тах, тра-тах, ба-бах и швах — у наших каменных-то стен и в сорок лет и в пятьдесят. Вот тебе и весь крутой мэн. Инфаркты на ногах, сердечная недостаточность — смерть.
А у них с Любашей — тишь да гладь, Божья Благодать... Нет вообще никакой машины! А зачем она, когда электричка есть! Куда подальше поехать — поезд. Одеться? Уж в наше время с такой дешёвой одёжкой это не проблема. А меха, кожа и прочий ужас — так им с женой было жалко животных уничтожаемых в концлагерях.
Но из этого идёт и следствие совсем другое. От жены уже сбегать никуда не надо. Они или дома жили  душа в душу — потому что не надо было Любе ни хрусталя, ни мебельного гарнитура, ни ковров... а довольствовалась она гобеленом с оленями, да старой баушкиной мебелью, да чашками, да кружками — обычными и дешёвыми и удобными. И так-то вот, да во всём!

Либо в театр поедут на электричке! Да это же любо дорого! Билеты купят самые дешёвые на балконе — но во первых и в бинокль хорошо видно, во вторых обязательно внизу будут места свободные, в третьих полюбасу дышишь атмосферой и аурой театра и актёров.
А в четвёртых, когда выходят артисты на поклон и они уже вышли из образа... и они уже, как все нормальные люди... они не в роли, они смотрят на тебя... То, как ни верти возникает очень неловкая ситуэйшин. Ну, там, типа, они ждут от тебя восторженного взгляда, бурных аплодисментов, каких-то диких эмоций со слезами...

Это почему-то Корнея довольно таки сильно напрягало.   
Ему, как-то больше импонировала в творчестве тишина. Ну, не надо же тебе аплодировать и чтой-то там кричать после великого наслаждения книгой, или после просмотра чудесного кино... Почему же в театре тебе надо отбивать ладоши вместо того, чтобы тихо порадоваться идучи по улице и улыбаясь про себя.

И когда ты рядом со сценой, то ты видишь эти ищущие бурных аплодисментов глаза актёров, их униженные поклоны, делёжку цветов и прочее и прочее, и прочее — и делается стыдно и за себя, и за актёров, и за зрителей — короче за всех. И убежать неудобно от жаждущих славы актёров и хлопать в ладоши неудобно...
Короче любая публичность в искусстве — это очень неловко, некрасиво, стыдно, позорно и ни в какие ворота, если честно... Да здравствуют в связи с этим: книги, фильмы, пластинки и прочие записи, где можно тихо и мирно наслаждаться искусством.
А когда ты на балконе, то ты хошь вообще не аплодируй! хошь (если не хочешь, чтоб тебе было стыдно за всех, когда идут поклоны) иди на выход да и всё. Д и никто не заметит этого твоего пассажа.
Иными словами мало того, что можно жить в десять и в сто раз дешевле чем обще, как-то, принято! Дак ещё и в этом, в сто раз дешевле, находить и такие удовольствия и счастья, которых нет и близко, где в сто раз дороже.
Например в той же электричке во сколько раз лучше для души, чем на автостраде с пробками - где вонючий воздух, вредный и удушливый, и все друг-друга только и хотят, что убить; а в электричке — чистейший воздух среди диких лесов, тишина и покой, и никаких нервов — вот, где отрада! Короче — думайте сами, решайте сами — чего уж тут говорить?!
До Любаши Корней был наркоманом — ну, литроболил, как это, как-то общепринято, в общем, в нашей стране. Ну, там, если ты не пьёшь, то какой же ты на хрен мужик?.. Тем более в деревне, где все тебя знают. И Корнею не раз и не два приходилось доказывать, что он мужик — хотя бы на тех же деревенских праздниках, где те же бабы насильно тебя спаивают, до тех пор пока у тебя крыша не поедет, а потом уже бегут от тебя, сумасшедшего, с криками: «Убивают!»
Так, не заметно, как это бывает со всеми в нашей стране, он втянулся в алкоголизм (ведь алкоголь относится к самым сильным опиоидным наркотикам) и
слава богу, что он ещё был не буйный — иначе бы со своею богатырской силою не вылезал бы из тюрем. И вот, как-то так незаметно, он начал пропивать всю зарплату (так, как друзей синюшных от сивухи и сивушных от синюхи — было море). А потом просто шабашил за поллитру на своём тракторе, как это общепринято на среднерусской полосе — короче во всей России.
Допившись до чёртиков он и тонул не раз со своим «Белорусом» и переворачивался, и въезжал в лавку и в толпу людей — короче впереди была только тюрьма, или психушка, как ляжет монета! И она легла на психушку; одна из белых горячек, или, как юморят в народе (а что остаётся делать?..) одна из «белочек» застала его едущим в троллейбусе.
Он полз на брюхе по проходу между сиденьями троллейбуса и отстреливался от невидимых никому инопланетян — невидимым же автоматом-бластером, издавая соответствующие звуки: «Ту-ду-дух, ты-ды-ды-дых, ты-дых-тых, тых, пиу-пиу...» - перепуганная водитель троллейбуса вызвала полицию.
И явлению «архангелов», Корней совсем даже не обрадовался — он в это время укладывал из автомата прыгающих в тарелочку гуманоидов — весь мир висел на волоске! когда какой-то мусор стал отвлекать его от Спасения Мира, какими-то дурацкими словами — там, типа: «Гражданин, вам надо пройти с нами» - и положил ему руку на плечо.
Такого наглежа Корнеюшка уж никак не ожидал. Как- будто бы не видели эти уроды, что бой в самом разгаре, и если хоть один из пришельцев уйдёт в тарелочку, то он просто размножится до невероятия! ведь размножались они почкованием (ну, отпочковываясь), потирая себя, так сказать, мерзкими щупальцами — и отпочковывались, отпочковывались, отпочковывались... до бесконечности! Неужели же это было хоть кому-то неясно? Ведь это же ж так ясно, что только акой — нибудь имбицил не может понять такой очевидности! И
Корнеюшко усилил плотность огня на ходу сменив у бластера новую зарядную батарею. Инопланетян разрывало от посланных в них пучков света и они сползали по тарелочке НЛО и кровь их зелёночёрная пузырилась и распространяла жуткую вонь...

Но мусор (московский уголовный сыск (так сами себя называли полицейские до 1917г.) это уже МУС; и был ещё у них отдел расследований... и полностью аббревиатура выглядела так МУСор — так, что в натуре здесь никто никого и никогда не обзывал), но мусор не унимался — видя, что Корнюша продолжает: «Ту-ду-дух...» - целясь из окна троллейбуса в магазин женского белья «Бурёнушка» из воображаемого автомата, он быстро захватил его мощные пальцы тракториста двумя руками и стал их ломать закручивая руку за спину. 
Такой борзоты Корнюша уж никак не ожидал — он выхватил свою стальную длань из положения в котором контрприём просто невозможен (это если только обладать силой Ильи Муромца!) и отшвырнул мусора на таких же, как он,  оперативников. Тут же перезарядив бластер он продолжил и даже усилил плотный огонь по гуманоидам  - в аккурат, где красовались женские рейтузы. Но полиция, конечно,   
юмор не понимает; да и просто, элементарно — ну, подумайте же сами, ну, какой тут юмор?!. Т.е. буквально здоровья на всех сумасшедших не напасёшься. У них же этот дурдом не раз в жизни, как у всех нормальных людей... а каждый день и не по разу.
Вот почему, собственно говоря, у них отсутствуют всякие там заморочки типа: «один на один», или честность в бою, или адекватный ответ безоружному, или там: «Бой по всем правилам». У них просто на всех чеканутых и стебанутых здоровья не насобираешься и не напасёшься.
Второй оперативник тут же подошёл к Корнею и всадил ему электрошокер в шею. Такой подляны Корнюша, конечно же, не ожидал и растянулся без сознания на грязном полу; третий опер тут же ловко нацепил ему за спину наручники; и они вчетвером, как это общепринято в поточном производстве быстро выволокли его из троллейбуса и закинули его сейчас уже даже не в воронок и не в канарейку, а в белого лебедя, или просто в УАЗик выкрашенный в белый цвет с голубою полосой.
Так Корнеюшко оказался в дурке, где и познакомился с Любашей — она там работала санитаркой, или нянечкой. Увидев, как она обходится с другими болезными и убогонькими и сирыми (да ещё в контраст с другими сёстрами и нянечками) он сразу же влюбился в неё... В деревне ранее он не встречался с интеллигентными людьми, а тут вот, встретился впервые в жизни.
И был поражён этому; и вся его прошлая жизнь увидена была им в новом свете, а именно в скотском. Что всю жизнь, до Любаши, он просто-напросто жил скотом, да и не чаял другой жизни, и не видел; да и если там в кино... то это всё было конечно же придумано — там целование рук, культурное поведение за столом и в жизни.
Его жизнь и жизнь окружающих его людей в деревне ничем не отличалась от свинской в хлеву. Т.е. они тут же ели, тут же рыгали, чесали в голове, ковыряли в зубах, испускали ветры, орали матом, ржали, как лошади... В общем, когда не с чем сравнивать, то живёшь как-то... плывёшь как-то по течению — таким же дерьмом, как и все окружающие и ничо нигде не свербит и не шевелится и не колышет.
Но когда встречаешь среди хамства, одно желание — помочь всегда и всюду, всем и каждому!.. и при этом и поведение разнится с точностью до наоборот... В общем Корнея это так привлекло, завлекло, увлекло, так Вдохновило, Восхитило, Поразило! что он всё бросил после излечения: пить, ржать, ругаться матом и прочее и прочее и прочее...
И стал только ездить к Любаше на свидание в город, д и этим он только и стал жить... И когда синюшные от сивухи, и сивушные от синюхи (это стеклоочиститель БЛО) - корефаны зашли к нему, как всегда с огуречным лосьоном для лица и сунули ему в лицо эту зелень, как манну небесную! он прямо сказал: «Ребята, катитесь-ка вы колбаской по малой Спасской!» Зная по собственному опыту, как опасен может быть Корней ежели всё-таки осерчает — ребята спорить с ним не стали и скромно удалились со словами: «Ну, ты это, Корней... Если что, то это... Ежели что..." - короче полная деградация — каким и он когда-то был.

А с Любой они полюбили ездить и в книжный магазин с получки — зарыться эдак в книгах, листать тома, вдыхать из запах... и заранее, заранее предчувствовать, предвещать, пригутовляться к тому наслаждению, восторгу, к той тайне и нирване, которая хранилась в этих бесконечных и удивительных книгах — в творчестве, в искусстве!
О есть ли наслаждение более величественное чем книга! Более возвышающее тебя! Околдовывающее, отрывающее от земли! пробуждающее мечты... и открывающее тебе, что ты не один такой на этом белом свете! А есть и ещё люди! И раньше были люди, у которых были такие же тонкие души, как у тебя. И можно даже и проследить когда... когда вообще появились первые люди в нашей России... Почитайте: «Невский проспект» - Гоголя, или «Белые ночи» - Достоевского, и вы наконец поймёте, что вы не первые здесь на земле; о конечно же не первые! что даже в девятнадцатом веке уже были люди здесь на земле...

Потому, что ранее — это очень даже под вопросом... жили ли здесь люди ваще? Документальных свидетельств их творчества, по крайней мере, нет - что это были люди. Потому, что бог  у них был однозначно палач и каратель; и всем грозил только вечным адом. Верить в такого бога, по меньшей мере, стыдно и позорно — приближаясь в своих молитвах к нему, как бы подличая перед всеми остальными людьми, внутренне наслаждаясь, что остальные-то сородичи пойдут в ад — все поголовно!
Вы, может быть, скажете: «Иконы, фрески Рублёва...» - но извините, я здесь скажу, как «Промокашка» - «Этак и я смогу!» - взять, перерисовать образ с греческой иконы — ну, добавить там от себя движенье рук...
Но зато все скопом шли на публичные казни и наслаждались видом несчастных жертв — пытаемых и истязаемых. Особенно наслаждалась спектаклем высшая знать, которая выбирала места поудобней для просмотра и какие-то «святые» девственницы были там же... В общем жуть полная! Ничуть не отличаемая от Римского Колизея, где истязание беззащитных называлось - «Зрелище!» И этих людей восемнадцатого века вы назовёте людьми?! Корней, например, не назвал бы их людьми.
Тако ж крепостные — над которыми, как только не измывались; одна Салтычиха чего стоила... Да, можно сказать, что она была маньячила, но для такой неуёмной лютости нужна какая-то платформа, нужна какая-то удобренная почва, нужна какая-то всеобщая культивация, где семена злобы так бурно произрастали и цвели — ведь в том же например в девятнадцатом веке эти барские проделки были бы никак уже невозможны.
Но когда Корней, вдруг, читал «Невский проспект», как один молодой человек жил только мечтами о чудесных снах, где он общался с девушкой-ангелом, а обыденность доканывала его своею мерзостью бытия, своею пошлостью — типа: комнатной пылью, паутиной, вонью туалетов и выгребных ям; практичными криками практичных людей-торгашей; тем, что надо каждый день есть, чтобы ходить в туалет... чистить, или отмывать мерзкое бельё, добывать деньги — что может быть пошлее! И поэтому он всё более и более уходил в свой сон, а потом в наркосон.

Или когда он читал «Белые ночи» - Достоевского, о мечтателе, который просто бежал домой в свою конуру, мимо мерзкой действительности, чтобы только — мечтать, мечтать, мечтать... И ничего кроме мечтаний не надо было ему на свете... Вот только здесь и понимал Корней — вот они первые люди в России! Вот он взлёт над пошлой действительностью! Вот он полёт к Любви!
Ну, а с тех-то пор столько их писателей появилось, столько духовидцев, мистиков и пророков других миров, что они своим творчеством даже «божьих людей» в церкви — развернули от бога-палача к Богу-Любви! так, что стало действительно кого почитать!


14


И им с Любочкой и их наслаждениям не было ни конца, ни края... Люба никогда не настаивала ни на чём, ничему не учила; но Корней, как-то проникался её миром, и он ему всё более и более нравился.
Беседы их о прочитанном были бесконечны и доставляли им, опять же, величайшее наслаждение.
- Вот скажи, Люба, - говорил к примеру Корней, - как ты относишься к Свидригайлову? (это из «Преступления и наказания»). 
- Ну, мерзкий тип, - кривила она губы, - озабоченный только одним органом на всём белом свете. Нашёл всё ж таки отраду в штанах — долго вишь искал... И это у него доходило вплоть до педофилии; и все его мысли, и все его действия и все целеустремления были посвящены только одному органу с которым он бегал в туалет; т.е. весь мир ему затмило это...
- Не ну, это понятно — все мы не без грехов...
- Все, да не все! - парировала было Люба.
- Да нет, все... и ты Любочка, сейчас вот, осуждая Свидригайлова грешишь самым страшным грехом на свете осуждая брата своего и возвышаясь соответственно в своих глазах всё более и более. И гордыня всё более и более в тебя проникает с мыслью, мол: «Я конечно грешная, но не до такой же степени падения!» - и это возвышает, возвышает, возвышает.
- Ты хочешь, чтобы я сказала, какой он чудный мальчик?
- Ну, нет конечно, но пожалеть брата своего в Боге стоило бы... может быть такими словами: «Бедной, бедной... Заблудшая овечка... Да ещё и не молился... и не обращался к Богу за помощью... но я думаю, что всё таки в «баньке с пауками» до него дошло, как спастись из этой баньки молясь Господу нашему...»
- Браво, - говорила ему на это Люба, - ты меня переубедил.
- Но я сейчас не об этом, а о «Новом завете». Одно дело, когда нам рассказывают о явлениях умерших разные мистики — типа Свидригайлова. Т.е. о своём личном общении с ушедшими в мир иной. И кто-то естественно, покрутит пальцем у виска; а кто-то  и призадумается особенно над его словами про галлюцинации, что мол, галлюцинации это начало других миров (клочки так сказать, обрывки...), которые мы живя здесь, так только, слегка ощущаем... а заболев, или умерев - ведь, так прямо и переходим в это мир снов, видений, галлюцинаций — ведь так прямочки и погружаемся в них!    
И моё предположение, Любочка, оно такое, что вот, эти мистики, сумасшедшие, грешные и т.д. делают для веры
в Бога и в чёрта — гораздо больше чем весь «Новый завет» вместе взятый. Ведь, что такое рассказы этих сумасшедших для людей? Это какое-никакое, а доказательство потусторонних миров — где всё просто и ясно (в этих доказательствах) вот мы, а вот другие миры; а что такое «Новы завет»?
Это споры посвящённых о том — с чем они родились и выросли! (и здесь ключевое слово ПОСВЯЩЁННЫХ) Что они всосали с молоком матери! И непосвящённым в таинства религии — тем более материалистам и безбожникам, за эти книги даже и браться нечего! И подходить даже к «Новому завету» не стоит.
Ну, просто, к примеру, Иисус говорит примерно так: «Древними сказано: «Не сотвори прелюбы...»» - для язычника, или безбожника это: «Какие прелюбы?» А если даже и поймёт — что это, когда второй раз женишься... «А почему нельзя второй раз жениться?» - огорошит он вопросом. А уж когда дойдёт до того, что прелюбы это даже, когда смотришь на идущую по улице женщину и представляешь, как там у ей всё устроено!!! «А как по другому-то ты размножишься?» - спросит было материалист... «И здесь, - говорит Христос далее, - лучше вырви глаз свой, чем погубить всё тело!» то язычник, или безбожник просто покрутит пальцем у виска и скажет: «Совсем уже одурели!»

Т.е. я что хочу сказать? - читать «Новый завет» надо с великим знатоком и толкователем, который сможет всё это объяснить и начнёт с азов. Т.е. буквально с азов! Примерно так: «Вынумши ялдень в туалете, иными словами — вытащив балдень в уборной для отливания, тэк скэзэть, пометить струёю все стены! не натирай этот орган и не тряси его со сладострастием! Иначе ты, сразу же, привлечёшь бесов сладострастия, которые сделают тебя в последствии (если ты всё чаще будешь обращать внимание, что там у тебя в штанах) сделают тебя в последствии просто сумасшедшим!.. где ты будешь носиться со своим пенисом, как дурак с писаной торбой! (Ну, как-то так надо начинать).

Иными словами говорить надо начинать с нулевой высоты — с земли на которой мы стоим. А высота «Нового завета» - это сразу пять километров! Сразу снежные вершины сияющие белизной и девственной чистотой и скотина вышедшая из туалета с возбуждённым от сала... Ну, можно ли это сравнивать? 
- Ну, подожди, подожди, Корнеюшко. Ну, сходи ты в церковь — к священнику! - возражала ему обычно Любочка, - и там тебя наставят на путь истинный. И даже научат, как пользоваться аппаратом.
- А ты подожди здесь. А ты не торопись, - вставал в ораторскую позу Корней. - Для того, чтобы дойти до церкви — надо верить в бога. Как ты пойдёшь у кого-то, что расспрашивать если ты ни во что не веришь!? Тут даже верующим-то и воцерковленным — дойти до священника и рассказать ему, к примеру, мол: «Онанизм осуждается церковью, но у мужа моего без ласк не встаёт на меня... И только, когда я ему там... туда-сюда... то у него, этот ключ от бездны, начинает твердеть...

Дак вот, я не об этом... А о том — есть ли критерий какой... Ну, там... какое количество: дрочев, дрочений, дёрганий гуся, там... по которым можно сказать — ну, вот, это подъём мужу, супругу там — вира... так сказать... А вот это количество шевелений — это, так сказать, уже и онанизм. То есть в количественном отношении! так сказать — вот, это подъём супругу и мой супружеский долг; а вот это уже и суходрочка... И как быть здесь?» - так вот, даже воцерковленные (которые не вылезают из церкви) и те не знают, как с этим подойти и как об этом с батюшкой заговорить.

«Это же стыд-то какой! Это же позорище! Это же, что же батюшка-то подумает, что я какая-то шлюха озабоченная? Как там — слаба на передок?» - а ей только и надо, что забеременеть — ну, ребёночка она хочет.
А теперь представь, Любочка, что ты даже не то, что воцерковлённый, но даже в добавок-то ещё и не верующий человек! И «Новый завет» для тебя — книга за семью печатями — ну, т.е., как китайская грамота. И живёшь ты в современном мире, где так модно говорить: «Мы живём, - мол, - в светском государстве, - мол, —  свобода совести... и поэтому, не то, что вы можете выбирать любую религию!..  а идите вы к чёрту — с любой вашей религией, мракобесы! Мы свободны, как оторвавшееся дерьмо в полёте!»
И вот, в этом случае, заинтересовать тебя, и подвигнуть на хоть какие-то потусторонние мысли — может только, что-то мистическое произошедшее в твоей жизни. Ну вот, взять к примеру  меня, - здесь Корней глубокомысленно закивал. - Я был абсолютным материалистом, жизнь и моя и окружающих была полностью бессмысленна.
Но ты даже не подумай, что я от этого страдал. Как можно ваще страдать от бессмыслицы? Бессмыслица — она и есть бессмыслица. Того убили, этого зарезали... или я кого-то убил, или кого-то зарезал... Д какая разница?! Д какая разница во всём в этом? Если смысла нет ни в чём!
Ну, просто не будь дураком — и никогда не попадёшь ты в полицию, где работают одни придурки. Просто будь поумней — да и всё! То есть, ну, там, всё продумай, зафиксируй, взвесь; продумай всё там, про отпечатки пальцев и про другие следы, которые могут остаться!.. да иди убивай кого хочешь! Ну, право слово! Ну, так ведь оно и есть! Не жизнь ведь, а малина! 
Вдруг, попадает мне книга доктора Моуди «Жизнь после жизни» - и так, как воспитанный в светской, советской школе, я привык верить только доказательствам, фактам, уликам... то я их там и нашёл! Именно в реанимации больных я нашёл эти факты, когда ожившие больные докладали — кто и что делал во время их смерти; и даже в местах находящихся за километры от больницы. Да, именно эти факты меня и поразили больше всего!
Потому что, когда врут, или описывают, какое-нибудь враньё, то всегда пытаются врать ближе к действительности, ну, чтобы эт-т-т-та, легче было поверить. А тут за три километра от больницы, какая-то тётя протирает чашки!.. Что за чушь! Что за бред! Ведь в это же — ну, никто, точно никто и никогда не поверит!   
И именно поэтому я и поверил! Потому что это была полная алогичность происходящего и алогичность вранья!
Именно, зачем так врать, что мама поливала в это время цветы — когда в это же стопроцентно никто не поверит!
Именно вот так в меня и попало зерно веры! И стало прорастать! А уж там-то пошло и поехало, как по маслу! ведь и действительно, ведь... раз жизнь вечная и душа бессмертная, то так ли уж возможно всё делать, что только придёт тебе в голову?!. или, всё ж таки, надо от чего-то и поостеречься... Но это уже жизнь духовная и совершенно уже другая история. А сейчас про тех - кто нас приводит к вере.


15

- Ну, то есть ты хочешь сказать, - так отвечала ему Любочка, - что к вере в бога нас могут привести и какие-то сумасшедшие и просто демонические сущности, - Корней здесь кивал своей могучей головой, - и мол, хвала им за это?..
Да я вообще — то не думаю, что тот же Свидригайлов рассказывал Раскольникову о посещении покойных (ну, о том, что к нему в гости приходили ранее умершие и вели с ним, какие-то дурацкие беседы — а его именно это и угнетало в этой ситуэйшин... Да, вот это... что беседы были именно дурацкие.
Ведь уж явно хотелось бы, чтобы при встрече с другими мирами — взрывался салют, там!.. гремели овации!  оглушали рукоплесканиями мириады существ! И всё было в блёстках, в мишуре и в разных, там, серпантинах! Ну, по крайней мере!
А тут приходит жена-дура — ну, такая же, как и при жизни, и городит, какую-то чушь про платье про своё: то про воланчики, то про фестончики — которые надо то ли убрать, то ли пришить... Короче бред сумасшедшего! Театр абсурда!
Согласись - ведь это, хоть кого выведет из себя!.. То есть заместо светопреставления от горизонта до горизонта! заместо молоньи, или там, по крайней мере, Ильи-пророка на колеснице, который мчится на ней сметая горы!.. Такая вот чушь! И такой всё бред).

Так вот, что рассказывал он это всё Роде для того, чтобы наставить его на какой-то путь истинный. Я сомневаюсь, Корнеюшко, что рассказывал он это ему для того, чтобы вывести его из мрака неведения — вот, ужо действительно из мракобесия. Я думаю, что он рассказывал это ему, скорее всего для того, что его действительно утомляло явление ему покойных, которые несли ему разнообразную глупость.
И он даже от этого дошёл до такого открытия, что на том свете есть только банька с пауками — старенькая такая банька, прокопчёная (ну, топящаяся по чёрному) — вся в свисающих комьях сажи и в пауках. И нет, мол, больше ничего на том свете окромя эфтой самой баньки с пауками. Но и ты знаешь, Корнеюшко, а ведь трудно с ним не согласиться — ведь ежели каждому по делам его - «Что посеешь, то и пожнёшь...» - то действительно
выходит — Свидригайлову, банька с пауками! по всем его мыслям, по стремлениям души — по тому, чего он заслуживает сам от себя.
Ну, если брать ему самый мягкий приговор. Только я бы ещё добавила — и бесконечный дождь и туман; и от этого бесконечного, ледяного дождя можно спрятаться только в баньке с пауками.
- О Господи, - возмущался здесь Корнеюшко, - неужели же ты такая жестокосердная, Любочка?
- Ну, согласись — это же для него самый милостивый приговор.
- Не соглашусь! - так отвечал ей Корней, - и я скажу почему. Во первых безгрешного нет ни одного человека.
И ты, как я уже говорил, за осуждение Свидригайлова ещё больше его грешна. Да, он насильник и педофил, но осуждая его — ты становишься хуже его. Т.е. не помогая, не леча брата своего, не спасая!.. а ты его просто караешь. Да ещё и возвышаешься в своих глазах — что ты мол, лучше! Вот, поэтому ты и хуже.

А во вторых, нет ни одного человека без добрых, замечательных, светлых дел. И если ты вспомнишь, то и он помогал нищим и обездоленным. Вот за них и надо его поднимать в рай, излечивая от грехов, а не оставлять в краю вечных дождей.
- Но ты прав, Корнеюшко, ты, как всегда прав. И откуда ты у меня такой умный?! Нет, ну, просто, я как девушка
представила на мне насильника Свидригайлова... Но прав конечно же ты. Надо мыслить не из своей норы, не из своей берлоги, где нет конца ни злу, ни гордыне — т.е. осуждению... А надо мыслить подобно Богу. Только если мыслить, как Бог — только тогда обрываются эти: канаты зла, цепи осуждения, тросы тщеславия (что ты самый наилучший на свете) и только тогда ты начинаешь взмывать в небо к Богу. Мы просто здесь до того уже во всё земное погрузились, что даже уже не замечаем за собой, как превратились в обычных скотов — со своею справедливостью. Но неужели, Корнеюшко, действительно  справедливость это скотство? - недоумённо смотрела она на него.
- Справедливость это — око за око; клык за клык... - Корнюша сделал гримасу, - пойми, Любочка, что если злом отвечать за зло, насилием за насилие, то злу и насилию не будет конца. Мы будем бесконечно прикованы цепями к земле — и никогда, никогда не поднимемся к Богу. Чтобы подняться к Богу — надо стать подобным Богу...  Ведь подобное к подобному — и тогда ты поднимешься и полетишь к Богу!
- А как же маньяки? Их что надо выпускать из тюрем?
- Ну, Любаша, ну, не надо так всё воспринимать буквально — утрировать. Конечно да — больных людей надо изолировать от общества и лечить, как это только возможно... но это совершенно же не значит, что надо издеваться бесконечно над беззащитными людьми, которыми они становятся сразу же, как попадают в тюрьму.
А в наших местах лишения свободы именно так всё и получается - «око за око» и «клык за клык» - да ещё и сторицей виновный получает наказание. Т.е. даже потерпевший, или убиенный столько не страдали от него — сколько страдает он — в десятки и сотни раз больше.
Вот и получается, что справедливость в нашем понимании это скотство, где над беззащитным виновным, заключённым — издеваются без конца и без края. И если ты в конце-то концов не начнёшь прощать и не осуждать никого, то мы все никогда не поднимемся
на небо и вечно будем вариться в аду страстей — от злобы в гордыню перетекая и обратно тако ж.
- Но мыслимо ли это, Корнеюшко? Мыслимо ли?
- К этому надо стремиться. Понятно, что когда ты заполнен страстями по уши — с ними трудно бороться — с самим собой. Но если ты молишься Господу Богу нашему, то силы твои становятся бесконечными! Все силы Света тогда становятся за тебя — и ты одолеешь любого врага и горы свернёшь. Главное будь подобен Богу — т.е. да, сражайся со злом, но не погружайся в него, как в болото. Будь всегда отстранён от этого, выше этого! будь всегда чистым и Светлым!
- Я тебе на это скажу, - покивала Любочка, - что да... порою кажется, что задача неодолимая... чтобы, к примеру, простить соседку, которая только и делает, что злобится на тебя, и желает одного — уничтожить и стереть тебя с лица земли — и всё это только потому, что ты есть! Вот, только потому, что ты есть.
И порою кажется, что это немыслимо реагировать на неё, как на нормального человека. Но молишься, молишься — просишь Господа Бога нашего избавить тебя от злобы и проклятий, которые сами рвутся из твоих уст... Молишься, чтобы избавил тебя Господь от бесконечной ненависти...
И вот... И вот, происходит чудо! И ты вдруг, понимаешь, что да — вот такая была её сложнейшая жизнь. Такие вот, были её родители в Советской стране — обладатели, так сказать, восьми смертных грехов; как собственно и она сама... как и все мы их обладатели!.. Но в нас есть хоть, какой-то блок-пост Света — молитва.
А в их время — гений человечества, гений человеческого ума, таланта, высшей цепи эволюции! вершина пирамиды! Вершина эволюции всех живых существ! Открыл небывалое до тех пор явление — небывалое с самых древних пор, ажни до неандертальцев. Т.е. даже неандертальцы до этого не додумывались! (Видимо потому, что были ближе к обезьянам). Что мы в результате синтеза молекул, аминокислот, электрохимических реакций и прочей лабудени и барды, заимели, как высшие обезьяны совесть! и вот, в связи с тем, что это всё таки электрохимические реакции мозга, то это надо отменять...
Отменять и всё тут!!! Потому что, что есть жизнь?! кроме, как не распад нуклеиновых кислот! И надо отменять это всё!.. Просто надо отменять совесть, раз она ни на чём не основана и не обоснована! и не имеет оснований! и так же обоснований!
И появилось сотни миллионов человекобогов и богочеловеков, которые были уверены, что в бога верят только первобытные, австралоидные дикари — ну, не развитые твари и животные (ну, там перед охотой, метают копиё в нарисованное животное...). А цивилизованному человеку совесть не нужна! Ну, потому, что это атавизм! Типа аппендикса. Удали этот пережиток и будешь богочеловек! А богочеловек живёт один только раз! И если он конечно умный, то ему, конечно же, всё дозволено.
И я вообще одному только удивляюсь, как они вообще там — все друг-дружку-то не перерезали! Как вообще хоть кто-то живой вышел из советских времён, у нас; и как ещё кто-то живой в материалистической, приземлённой Европе?! Ну, потому что, ну, нет для этого предпосылок!!! чтобы хоть кто-то живой остался. Ну, вы сами посудите — живём один только раз, чтобы, как поют наши барды: «Чтобы завтра сдохнуть!» Раз живём только раз — ну, надо тогда жить, как боги! То есть оттягиваться и отрываться по полной программе. Оттягиваться и отрываться надо с наркотиками, чтобы почувствовать наконец весь кайф и нирвану жизни!

Чтобы добывать наркотики, ты рано или поздно сталкиваешься с проблемой, что надо тебе, просто напросто, перешагивать через совесть... Но раз совесть впервые после неандертальцев отменили, то это значит, что всё сходится!.. Раз совести нет — значит всё 
дозволено! (Ну, раз живём лишь мгновение, лишь раз! то обессмысливается абсолютно всё, без души бессмертной!) и переступай ты через эту совесть столько — сколько тебе угодно!
Ну, раз это, просто-напросто слова и дикие пережитки дремучего прошлого. Денег ли тебе надо, блудить ли хочешь со всеми подряд, убивать ли хочешь для увеличения половых органов — да пожалуйста! Как там? «основной инстинкт» - мол, и баста! Ты человекобог и значит, тебе всё дозволено!
Как наивно выглядели школьные учителя в СССР — сначала они учили всех, что эволюция создала весь мир и человека (кстати и до сих пор школа этому всех учит!), а потом и говорят: «Сидоров, у тебя хоть капля совести есть?»
Какой наивнейший вопрос, Божечка ты мой... какой наивнейший вопрос после того — чему вы этого Сидорова научили. И когда вечером Сидоров и
Петров провожают эту наивную учительницу до дома — ну, она одна идти боялась и попросила: «Мальчики, проводите меня до дома, пожалуйста, а то мне одной страшно». Сидоров здесь ухмыльнулся и как истинный джентльмен взялся проводить слабую даму до дома...

Потом уже на суде в приговоре, звучало это так: «Изнасиловав учительницу в извращённой форме, убили её камнем по голове».
И вы не подумайте только, что кому-то я предъявляю здесь, какие-то претензии. Нет, нет! Как раз даже наоборот! Всё это именно так и должно было быть! А именно изнасилования в извращённой форме! и убийства — ну, там, чтобы замести следы! Это же и дураку понятно! Именно вот так это всё и должно было быть — если живём лишь раз и мгновение перед вечностью...

Вопрос мой абсолютно в другом! Как кто-то в СССР остался жив до того времени, как Бог снова появился в России??? Почему все поголовно не сгинули в этих вот, во всех, извращённых формах???
Видимо всё таки Бог наш воистину Прощает и Спасает всех — потому что Любит самых последних уродов; и видимо поэтому мы засыпаем с одними планами (там, перетравить всех, убить и изнасиловать...) а просыпаемся, какие-то очищенные и вспоминаем эти свои мечты, как какой-то кошмарный сон.
А во вторых, душа наша, воистину, с рожденья Христианка! и мы и жалостливые и любвеобильные и всепрощающие с самого своего рождения.  А иначе ведь ничем не объяснить - почему хоть кто-то остался жив в безбожной стране. И объяснить это чудо можно только Божьей помощью, Божиим Спасением.
И вот ведь, что ты понимаешь глядючи на своих озлобленных соседок. И виновны ли они в том, что родились и выросли в нашей стране раньше нас? да ещё и в самый её безбожный период? Виновны ли они в том, что в них с рождения культивировалась злоба и осуждение, зависть и алчность? И даже препона этому не было никакого и никогда!!! Разве только Бог их во сне Спасал... Разве только Бог размягчал и оттаивал их заледенелые сердца...
Но ведь этого мало — нужно и хоть, какое-то встречное движение — встречное желание к Спасению; а эту-то вот, стёжку и дорожку вытоптали в их судьбе кирзовыми сапогами; а потом и позарастали стёжки-дорожки, где проходили к Боженьке ножки.
Ну, т.е., ты меня понимаешь? Когда я молилась — тогда я понимала всю их многотрудную и многосложную жизнь в безбожной стране и жалость к ним охватывала меня... - так говорила Любочка, так говорила она.


16


Но завидовали нам и ненавидели нас уже давно — просто потому, что мы есть, что живём вместе уже давно. И я не пью, и не бегаю за женой с топором во время белой горячки; и не избиваю её до полусмерти, как это везде как-то общепринято — и вот за это (да и просто потому, что мы ещё живы...) нас все местные ведьмы ненавидели по чёрному и проклинали, как только могли.
Но молитва к Господу нашему Иисусу Христу — есть единственный и самый сильный для нас оберег от всякой нечисти. И ну, никак не могли наши деревенские ведьмы, хоть какую-то порчу на Любу навести. Наконец одна от злобы просто не выдержала (и даже на дерьмо ведь не могла изойти, как вы ниже узнаете), ну, снедала её злоба от того, что ходит моя Любочка и всем улыбается и здоровается всегда приветливо и искренно и всем действительно желает только добра и счастья.
Заявилась она к нам домой, ведьма эта, с отравою в кармане:
- Здравствуй, - говорит, - Любаша, нет ли у тебя каких семян? - ну, Люба конечно добрая душа, пригласила её в дом. А пока она за  семенами, та уже на кухню и ищет куда яду-то сыпануть (мол бледную поганку, когда угодно можно с сухими грибами употребить...) Но Любочка застала её за этим занятием.
- Что вы делаете, баба Лиза? - спросила широко распахнув свои глаза.
- Хочу, Любанька, чтобы детишечки у вас были... Травка такая для детишек.
Люба глянула в чайник:
- Детей у нас нет из-за Корнюши, из-за его болезней и алкоголизма (хоть он и бросил уже пить давным-давно);
а зачем вы бледную поганку в чайник сыпите?
Поняв, что проиграла ведьма быстро приблизилась к Любе:
- Что ж ты такая догадливая? Головка-то молоденькая, вумная, соображаешь быстро — со скоростью света; не тормозишь — глазки востренькие всё видишь, - при этих словах она уже втыкала нож в Любу. - Ишь, какая спорая! Ишь какая вострая! молодая, озорная, поворотливая! - Любанька от третьего удара в сердце стала заваливаться, а ведьма продолжала втыкать в неё нож со словами, - а тут живёшь, как проклятый: ни здоровья, ни молодости, ни кожи упругой, ни щёчек красненьких... один запор замучил... уже от эфтого запора вонь так и прёт до бесконечности - ни продыхнуть за сто метров. Глаза ни хрена не видят, голова ни хрена не соображает!
Сдохни и ты гадина! неужели я одна должна мучиться? Неужто я одна должна страдать? - с этими словами баба Лиза засунула свой окровавленный нож под юбку в носок и помыв руки с мылом в умывальнике пошла из дома.

Когда вернулся Корней — всё было кончено и Любочка его была уже давно в райских кущах. Убийцу так и не нашли и не поймали... Да и зачем? Человек сам себя наказал.
Двадцать лет они прожили, двадцать лет. И он уже понимал, что дальше осталось жить только воспоминаниями — потому что второй раз встретить такого ангела не удастся никогда. Он и так-то не понимал и недоумевал за какие-такие заслуги, Бог его наградил таким ангелом, как Любочка. За что Бог его так Полюбил??? За что, Бог, вручил ему этого ангела Любу?
До встречи с ней он помнил из своей жизни только: алкоголизм, скотство, быдлятину, уголовщину в пьяном угаре... то на тракторе, когда он нёсся не разбирая — по деревне! и если бы люди не разбегались — он бы их всех, на хрен, подавил! Или братья-алкоголики его доводили чем-то и если бы потом тоже не разбегались он бы и их всех укнокал по пьяной лавочке! А чо? Он же был скот! Кто сильней- тот и был прав. Кто сильней — того и самки!
Опосля вспоминать это всё до такой даже степени невозможно! что даже просто немыслимо!.. это же геенна огненная! (Это когда он с Любочкой бросил пить). Говорят, что тот, кто убил одного человека — тот убил всё человечество. А он убил всю свою деревню и не раз, когда пьяный в жо нёсся по ней на «Белорусе» давя всё живое, что попадало под колёса! А то и просто въезжая в деревенскую лавку на тракторе — где были люди. И чтобы после этого вручать ему ангела-Любочку?!.
Это надо быть действительно Богом Любви... В противном случае, если бы бог наш, был богом сожжения Содома и Гоморры, богом Потопа... то, что ему всесильному мешало остановить сердце пьяной скотины, которая отрубалась по два-три раза в сутки — д без конца и без края?.. что мешало остановить сердце пребывающее в наркотическом сне? и ещё одним уродом на земле стало бы меньше! Что мешало богу сожжения Содома и Гоморры сделать это?

Да ничего не мешало! Дорогие мои, дорогие, хор-р-р-рошие! Не мешало абсолютно ничего! чтоб одним будущим убийцей стало меньше! А мешала Ему только Любовь!.. И именно здесь вот, после всех этих событий, Корнюша и понял, что Бог это Любовь! И не может быть иначе!!! Иначе и быть не может! Ведь какие только маньяки по свету не ошиваются, какие только садюги по миру не ходят... и уж все готовы их убить! Да ещё как! На части готовы их, болезных на голову, разорвать!
Но мы не боги. А так... Дрянь какая-то в кристальночистой и в вечнодевственной природе — да ещё и такие вонючие, как в прямом, так и в духовном смысле этого слова, что после нас просто не продыхнуть — как другим людям, так и нам самим.

А Бог... А что Бог... Он вечно ждёт... Ну, потому, что нет существа более терпеливого чем Бог. И только Бог обладает таким терпением: годами, десятилетиями и столетиями ждать, когда в очередной скотине (что есть все мы) сверкнёт хоть искорка (которая есть наша молитва) потом вторая, третья... и может быть и разгорится из искры пламя (ведь Бог подбрасывает под искры сухую солому, мох, пух — помогая нам) и в свете
пламени очередная скотина узреет, кто же он сам... где он... И отогреет и руки и сердце... И Божий свет будет легче нисходить на костёр, так, как в полной тьме ты становишься виден!..
А пока... А что пока?.. Пока... Бог ждёт, терпеливо ждёт, ждёт вечно! что когда-то ведь животное одумается, ну, когда-то ведь поймёт, что писять против ветра это ж себе дороже, что пилить сучья на которых животное само сидит — и потом лететь в очередной раз в пропасть и разбиваться в дребезги — это несколько, как бы так сказать, накладно...
Что пить отраву (пусть даже кайфуя от этого!) это значит травиться и погружаться в мир жутких галлюцинаций... Не, ну, я конечно понимаю — с сумасшествием бороться трудно! Я даже скажу больше, что с сумасшествием сражаться немыслимо и невозможно! И человек против сумасшествия бесовского - маленькое ничтожество!!!
Но искорка-то здесь в том... и просвет-то здесь в том, что при обращении к Богу!.. бороться с сумасшествием ты уже будешь не один, а с самой сильной и могучей силой во вселенной — от которой бежит любая тьма! И вот, с этой силой любое животное! и любая скотобаза — уйдёт от сумасшествия и покинет этот вечный дурдом — в котором понятно, что он с рождения ошивается, околачивается, ползёт, бредёт и бредит...
И с этой силой, уже, молодому человеку, когда он всей душою ощутит Божескую поддержку! с этой-то силой человеку уже ничего не страшно! Он уже поймёт и почувствует всею кожей и душой, что в критические моменты его жизни, и в самые страшные и жуткие мгновения его существования, на этом ли свете, на другом ли, его всегда Спасут!
Почему Спасут?! Да потому, что Бог Любит каждого из нас; Любит всегда! И невзирая ни на что! (что бы нам достославное священство ни говорило...) надо знать только одно — Бог терпелив и Он ждёт только одного в твоей жизни — обращения к Нему!.. Ну, потому, что Он
не может помогать нам против нашей воли... Такая вот, основа мироздания! Если бог нам поможет против нашей воли — значит бог это царь; что в корне меняет все космические устои! Ведь если он царь — значит, он не любовь.
А если Бог Любовь, значит, Он не царь — и терпеливо ждёт-пождёт, когда же мы обратимся всею душою к Любви! Где нас ждут и примут с распростёртыми объятиями! На нашей Родине... А Родина наша это Любовь! (Хотя, конечно, тайно, Бог всё равно Спасает детей своих (ну, потому, что мы, ну, очень глупы и сумасшедши), иначе бы никого и в живых-то не было... но окончательный выбор, всё таки, остаётся за людьми — или высшие духовные наслаждения, или плотские кайфы). 
И казалось бы, как всё просто! Но ни одна религия мира прозреть такие элементарные вещи не может! Так... иногда христианство, чтой-то похожее выдаёт — христианские проповедники!.. И снова жуть и ужас, где бог это царь. Буддисты погрязли в тщеславии и гордыне, где надежда только на себя — великого в спасении!.. а про мусульман и говорить нечего, то с чем христиане борются здесь на земле (с блудом и вином) ждёт их оказывается в раю!.. у них это оказывается рай такой — наши смертные грехи! Ну, вы учудили со своими пышногрудыми гуриями!


17


Однако темнело всё больше и больше; глянули в окошко изумруды звёзд! Надо было ложиться — ведь завтра на работу. Корнюша почистил зубы, разделся, лёг... Хорошо вот так лежать в темноте, под тёплым одеялом и любоваться звёздами... и ни о чём не думать... думать... думать... лесенка... чудесенка... песенка...
«Где-то сейчас моя Любочка... Где она родная?.. Понятно, что всех нас ждёт только счастье — иначе Бог-Любовь нас бы не создавал... Что у каждого из нас есть Светлые дела, за которые нас и поднимут всех в рай, а от своих мерзких дел мы сами отскочим, как от обжигающего пара... Но всё же... но всё же... но всё же...
 
Наверное там, где круглый год цветут цветы (она их очень любила) и где уютный  домик спрятался в цветах навеки вечные, невдалеке от прохладного ручейка... И ждёт там пождёт меня к себе... и будет так всегда... ведь там нет времени...» - Корнеюшко неожиданно для себя поплыл и поплыл... и поплыл...
Но электричка мчалась дальше, как-то слабо реагируя на все наши: стенания, вопли, крики, мытарства... а если быть более точным, то вообще никак не реагировала. Т.е. всё равно, как гора Эверест никак не реагирует на гибнущих на ней людей... у которых разрываются души от того, что они не могут никому помочь... что вот, у них под ногами лежат мёртвые, или ещё живые, но они не могут их спасти если сами хотят выйти отсюда живыми на фоне фиолетового неба...
У них разрываются сердца от перепада атмосферного давления и от нехватки кислорода и от всего этого ужаса! У них всё разрывается! Они гибнут духовно и физически... Но ни один камень не пошевелится, чтобы помочь им, ни одна снежинка не прилипнет к их губам, чтобы поддержать их; А если и прилипнет, то только для того, чтобы охладить навеки их пыл. 
Камни и снег — они лежали здесь миллионы лет. Снег не таял здесь вечность, камни не поростали даже мхом здесь никогда. И что толку, что вот мы... вот мы... вот сюда забрели... и стенаем здесь в муках среди снега и камней... Мы молодые, здоровенные и красивые, смелые люди — дохнем здесь заживо в бессилии своём переступая, каждым своим шагом через все моральные принципы, через все духовные установки...
А природа окружающая нас даже не смеётся над нами...
мы до того ей безразличны, как Сфинксу страдания какого-нибудь постельного клопа, который мучается от несварения... (если у него, что-то подобное есть). Вот это порой в природе, конечно же, убивает... но с другой стороны, ну, подумайте сами — кой чёрт вас сюда занёс???
Ну, будьте поскромней, умерьте свой пыл! Заткните куда-нибудь свою гордыню, чтобы её и не видно было...
станьте тише воды и ниже травы! И даю вам слово, что там под лопухом, на родимой сторонушке, в родной своей деревеньке — вы обязательно найдёте своё счастье! И будете счастливы вечно!.. скромнее только будьте...
Но это было, конечно же, не про нас. И электричка реагировала на нас так же, как снег на Эвересте на шествие клопиков по белоснежной простыне.
Сколько нам не изменяла память пятой остановкой должна была быть платформа «Дрочуны»; но всем назло показалась станция «Ведьмино счастье, или Бабулино». О было ли, что-то более пошлое чем эта станция?
Родятся новые и новые поколения людей, это ведь так же неотвратимо, как колом по голове, если ты лезешь в деревенскую драку. И всех, всех приучают к этой новой игре в фантики. Ну, т.е. мену ещё, как-то, детишечки понимают: ты мне что-то хорошее — я тебе... А тут нет. Тут через фантик.
Ты мне что-то хорошее — я тебе фантик; и ты на этот фантик выбирай, что хочешь себе хорошего. Игра вишь ты такая — под названием деньги. И не дай бог ты нарушишь условия этой игры. Да просто убьют на месте!
Попробуй ребёночек-школьник проедь бесплатно одну остановку на автобусе не заплатив фантик! вышвырнут в любой мороз на остановку — хоть среди леса, хоть среди тундры... замерзай ребёночек на морозе — раз не играешь в нашу игру! Бывает, что разгневанный контроль убивает пытающихся убежать «зайцев». Так его, так! - раз ты не играешь в нашу игру.

Попробуй голодный человек — возьми, что-нибудь из магазина «Берисам» бесплатно... или съешь, или попытайся вынести продукт — тут же попадёшь в полицию, а уж там, в тюряге-то, намотают твои сопли на кулак. Убить в полиции какого-нибудь бедного, или бомжеватого типа, который ещё и не играет в их игру — да, это же, чисто для тренировки! Или дел каких навешают — своих «глухарей», или просто убьют, а потом отвезут и в парк подбросят.
Игра такая — дензнаки называется. И все уверовали главно, что это самое главное в жизни! ну, иначе бы уж никак не вели себя так.
И знает ведь каждый, самый последний дурак, что главное в мире это Любовь. Что это не единственный, но самый верный, самый важный, самый родной космический закон мироздания. А если кто и не знает, то всё равно он это чувствует, но продолжает себя вести последним идиотом.
И ведь не то, что, там, это действительно какая-то основа-основ государственности. Мол, раз родившись в Лидии две с половиной тысячи лет назад! мол, деньги превзошли все наши ожидания! все наши чаяния!          надежды и мечты!!! и стали вершиной эволюции государства!
Да нет, государства и до денег как-то прекрасно жили, тысячелетия... просто жили меной — и Содом с Гоморрой и Вавилон; да и все прочие, и Индия, и Китай; д и в древнем Риме зарплату легионерам платили солью. Д и после изобретения денег многие государства жили ещё без них...
Да, что уж далеко ходить? Россия в девяностых годах двадцатого века жила без денег — одною меной. Учителя, к примеру, зарплату получали ритуальными услугами — ну, это кто понимает! Похоронить сродственника в России стоит минимум пять, семь твоих зарплат. Т.е. когда в России хоронишь родного человека — лучше сам ложись в могилу рядом!.. а иначе, или коллекторы тебя загонят в могилу, или продав квартиру за долги ты погибнешь бомжем на улице.

Умереть в России — это значит, похоронить всю свою родню. А когда ты получаешь зарплату ритуальными услугами, то остаётся только порадоваться воле провидения... Да и вообще подумать как-то - о вечном, о горнем будет время — благо, что и профессия твоя — учитель к этому располагает — думать о возвышенном и взлетать над суетой суетного мира.
Полиция (в девяностых годах милиция (ну, это милые лица)) получала свою зарплату водкой. (Кстати в России водка — это вечная и бесценная валюта (и ктой-то там, Омар Хаям, что ли... всё восхищался в бреду своём сумасшедшем, что, как, мол, можно этот райский напиток переводить на деньги?! Это неземное блаженство сравнивать с мерзкими деньгами?! И пока мол, никто не догадался, продайте мне, мол, побыстрее, побольше горючей жидкости)).

Ну, а у полиции (в девяностых милиции) такая зарплата была тоже в тему, как и у учителей... И они тоже воздавали хвалу воле проведения! во первых потому, что, где водка — там и сумасшествие; где сумасшествие 
там и криминал; ну, а где криминал — там полиция! Т.е.    
всё сходится!
А во вторых — ну, и самим надо было, как-то расслабляться в работе с отбросами общества: с наркоманами, с проститутками и бандитами. То есть у всех — всё буквально сходилось по всем пунктам!

Корней в девяностых просто приходил в лавку и брал, что хочет. Продавщица счёт и чек переправляла в деревенскую контору, где у Корнеюшки вычитали с зарплаты. Вот и вся недолга!
Жили и хорошо жили! Наберёт Корней: рожек, крупы, муки с растительным маслом! Да, какого чомора ещё надо!
Но придумали игру в эти фантики — и всё мол, на этом! Это самое главное в жизни! И без этого не прожить. И понятно, конечно, что не будет же продавщица в магазине платить за всех встречных и поперечных! у неё у самой дома детишки голодные... и понятно, что не может же шофёр автобуса и кондуктор возить всех бесплатно — им тоже надо кормить и себя и семью...
Но ведь не надо же забывать, что Любовь это самое главное на свете! И на том свете Бог спросит у каждого не сколько он заколотил денег, а что он сделал для Любви?! Ничего вот, Бога больше не интересует из всей твоей жизни! Ничего! А только, что ты сделал для Любви! Кого ты спас?! Кого ты спасал?! Кого ты Любил?! И больше ничего.
И поэтому — ну, когда старушечка, на кассе забыла вытащить две упаковки масла из корзинки (ну, так вот, как-то получилось — ну, пожилой человек...), ну, нельзя разве здесь было сказать: «Женщина, что у вас ещё в корзинке?» - старушечка спохватилась бы, извинилась не раз, отдала бы пробить масло! И всё! И всё!
Ну, и зачем же здесь надо было вызывать охрану, вести старушку с маслом в дежурку, вызывать полицию к пойманной воровке... и когда старушечка умерла с последними словами: «Боже, какой позор... какой позор...» - то даже, как-то оторопели все... Кто же мог подумать, что она такая хлипкая? И что они: кассир, охранники и т.д. скажут Богу на вопрос: «Что вы сделали для Любви?»
Но когда электричка с надсадным завыванием остановилась на станции «Бабулино или Ведьмино счастье» - так сразу, как-то и отрезало! Сразу, как-будто Корней и памяти-то лишился... Уже его возбуждали до трепетания все вот эти красненькие бумажечки с Лениным: свеженькие, чистенькие, пахнущие краской... 
я уж здесь не говорю про сиреневого, зелёного и коричневого Ленина...
Тако ж его приводили в трепет и шелестящие красные листы Хабарова, зелёного Ярослава Мудрого! Когда ты знаешь, что за эти шелестящие, разноцветные, с многоуровневой защитой банкноты, купюры, дензнаки — люди готовы на всё! Убить кого угодно! Вплоть до того, что убить родную маму, или бабушку за пенсию — ну, потому, что не хотела давать деньгу на опохмелку, или на «добавку»...
Когда ты знаешь, что за эти деньги продают и своё тело и душу... Проститутка готова ажни сдохнуть с клиентом- садистом за парочку таких дензнаков... Родители продают собственных детей — вообще даже не зная на органы ли, в сексрабство ли, или просто на растерзание садистам — за такие вот, поганые дензнаки...
Когда ты знаешь, что за эти банкноты миллионы людей отдают свои жизни на вредных производствах, во вредных цехах и короче говоря готовы вообще на всё!!! на любые подлости и гадости и мерзости! Что вам это болезное и дрянное тельце? Душу губят ради этих красненьких и зелёненьких купюр — причём даже не задумываясь!!!
Когда ты это всё осознаёшь, то это всё очень даже и очень возбуждает тебя... и ты уже берёшься за зелёного Ярослава Мудрого с трепетанием, а за красненького Хабарова с душевным трепетом и с дрожанием рук... Тогда ты понимаешь, что за эти деньги готов на всё! Уже готов на всё. И страдать и мучиться на производстве ради пары, тройки Хабаровска, чтобы месяц на эти деньги питаться и одеваться всей семьёй — ну, это, как-то мелковато для тебя...
Хочется пачечку красненьких, чтобы по настоящему согреть душу! сознавая, нюхая новую пачку купюр и шелестя ею... «Что такое такое человеческая жизнь в России? Так... Фук один!.. За бутылку водки тебя убьют, где угодно, а стоимость ей триста рублей — всего-то! И можно было бы поэтому сказать, что стоимость жизни человека в России ровно триста рублей! Но это не так, совсем даже не так. Флакон стограммового спирта стоит здесь тридцать рублей. А за ради ста грамм спирта, или же это стакан водки — убить в России могут запросто!

Так же за эти деньги (за неуплату тридцати рублей) любого школьника вышвырнут из автобуса в трескучий мороз, где он и замёрзнет, где-нибудь на обочине. Так что стоимость жизни, в связи со всем этим, в России, резко понижается! и стоимость её в современной валюте является тридцать рублей; по дензнакам СССР — это будет тридцать копеек; а по деньгам Российской империи — три копейки».
Тут же вспомнилось, что выпив бутылку водки на триста рублей можно наубивать море прохожих на той же машине... и считай после этого во сколько рублей обойдётся жизнь каждого пешехода?!
И вот, когда Корней держал в руках эту пачечку красненьких, то вот это всё, он, как-то всё, очень даже живо, представлял себе! и всё это даже очень и очень его возбуждало, и он всё больше и больше трепетал от запаха этих купюр!..
«И какая только сволочь сказала, что деньги не пахнут? - пронеслось у него в голове. - Хотя слова Веспасиана в наше время обрели второе дыхание. Попробуй только отлей, где-нибудь в городе, если нет двадцати рублей, а в Москве - от тридцати до пятидесяти... Стой и писяй в штаны — если нет денег! и жизнь дорога! иначе полиции очень могут не понравиться твои действия» - и это опять же всё даже очень и очень возбуждало, вызывало восторг и усладу!

И ещё бы это не возбуждало! Идёшь к проститутке и диктуешь ей за Хабаровск, или два — любые свои желания! Иох-х-хо! Красотища! Хотелось купить золотой унитаз и гадить на всё за что люди отдают свои жизни и марают свои чистые души!
Но бабло надо было сначала заработать — а именно втоптать в грязь и в смрад свою душу, что кстати тоже очень и очень даже радовало — эдакое упоение в паденьи и во паденьи упоенье!.. Д и он готов был уже конечно расстаться за пачку Хабаровска со своей кристально-чистой душой! но дураков, как говорится нема — нанимать его киллером за эту сумму... и поэтому надо было искать, что-нибудь поскромнее...

Там, например, пенсию на два-три Хабаровска! Но, как говорил Родион Раскольников: «Не скажите, Фёдор Михалыч, не скажите... пять старушек — рупь!» И Корней постигнув всю суть мироздания! или это всё только приснилось ему?.. Вооружился молотком для того, чтобы черепушка уж никак не выдержала. И зная уже заранее день раздачи пенсии — двинул по старушкам...      
И здесь над было действовать споро — почтальона охранял полицейский с пистолетом и поэтому после уже раздачи пенсии — надо было стучаться в квартиру с криками: «Вы нас затопили!», или: «Проверка газового оборудования», - естественно, что глупая старушечка на эти крики открывала двери — и оставалось только зайти и проломить ей череп. Всё! деньги в твоих руках! 

Другим на этой станции виделось, как они через сайт знакомств — знакомятся с одинокой женщиной в поисках любви! И поют ей по компу дифирамбы и восхищаются ею! и пишут, что она их мечта... И когда женщина, действительно ждущая и жаждущая Любви, естественно верит в это! и всеми фибрами ждёт более близкого знакомства, то на первом, или на втором свидании разводят, какую-нибудь бодягу — типа, вот, срочно нужны деньги — там, на спасение друга, или ещё какая-нибудь лабудень... но завтра же, мол, вернут...

И вот, даже не убивают (хотя и это им за сумму в пять, десять тысяч, как два пальца об асфальт!), не калечат, не грабят — а продают Любовь. Продают Любовь за красненького Хабарова, или за два. Т.е. познакомься с этими женщинами поближе! подари им цветы! проводи   их несколько раз до дома!..      
И Боже ж мой!.. Впереди их ждало бы такое счастье, что ни в сказке сказать ни пером описать!.. И не только медовый месяц, который естественно был бы, где они витали бы на облаках!.. Но впереди их ждала бы Вечная Любовь и вечная весна! и небо и счастье и нирвана и бесконечный рай!..
Но предпочли они этому всему красненького Хабаровска... Может ли быть, что-нибудь пошлее этого, Божечка ты мой? Продать Бога, Любовь, за конечно нужную в хозяйстве вещь!.. Но не до такой же степени, ребята. В хозяйстве много чего нужно, что уж тут далеко ходить: и навоз нужен — без него не будет большого урожая, лопата нужна — без неё не посадить куст; коса, там, нужна — чтобы не зарос огород травою...
Но ребятушки, продавать Любовь за кусок дерьма, которое конечно же стоит денег! Э-т-т-т-та...   
Сказать, что надо же быть тупым! это не то... потому что, как раз этим оборотистым ребятам, типа Остапа Бендера (который променял вечное счастье с Зосей на ляму...), в уме никак не откажешь. Это ребята быстро соображающие, ушлые, спорые, поворотливые, импровизирующие, пародирующие, выдающие фейерверк юмора, короче блещущие умом! Поэтому скажем прямо — тут не тупизм, а какое-то ведьмовское наваждение — иначе ничего не придумаешь.
 
Алчность как и любая другая сумасшедшая страсть является сумасшествием. А сумасшедший человек порой проявляет гениальность ума и фантазии — пока дело не доходит до маленького пунктика, буквально нюансика, полутона... А именно до нюансика, пунктика, полутона на котором он то, как раз и сдвинут болезный. И вот, здесь-то, как раз и видишь — у-у-у-у-у братец — да ты совсем больной... и уже стараешься отойти от такого подальше.
Отказаться от Зоси... Отказаться от океана Любви, стоя на берегу его! Променяв этот океан безмерный и бездонный на какую-то пусть и нужную вещь (пусть это новый продвинутый телефон), но которая, какая бы она ни была — эта вещь — является побрякушкой перед вечным океаном Любви.
Но люди меняли этот океан Любви на побрякушки, на деньги, на средства передвижения (что может быть пошлее, глупее, тупее?..) и получали за это то, что они выбрали, а именно бездушный пустырь, который расстилался сразу же за платформой. Пустырь находящийся в стране вечной ночи.
И абсолютно инфернальные и адские сущности  рыскали среди древних и всеми проклятых развалин — действительно уж тут - богом забытого места; и падение в бездну того, кто много раз отказался от Любви из-за куска дерьма, продолжалось и здесь — только здесь уже ты сражался за какую-нибудь доску, не щадя своих членов, чтобы не спать на голой земле; сражался не щадя живота своего, за рытие в дерьме (потому, что там могли оказаться непереваренные семена...); королевской наградой там считалось, когда тебя не всю ночь пинали адские сущности и ты мог хоть немного поспать и т.д. и т.д.
И вот, даже видя всё это, Корней пёр, сжимая молоток, к бабуле — так хотелось ему бабулей... Так маячили перед ним красненькие купюры Хабаровска и являлись в данный момент времени его бредом сумасшедшего...

И вот, только в последний момент перед выходом, в голове его пронеслось тихим и ангельским голосом: «Молись...» - и он быстро-быстро запричитал накладывая на себя крест... Быстро-быстро стал повторять вслух: «Господи, Иисус Христос, Спаси и Сохрани...» - и вот, наваждение отошло от него... и пелена спала с глаз... и адское сумасшествие развеялось, как туман... И он увидел, как же это всё пошло... и он увидел, как же всё это мерзко и гадко. И он ломанул обратно в вагон крича, что было сил: «Молитесь! Молитесь! Творите молитву: «Господи, Иисус Христос, Спаси и Сохрани...»   


18


Но мало кто его слышал, а точнее никто... каждый пребывал в своём бреду и губы каждого шептали только им видимые галлюцинации, и они не реагировали ни на толчки, ни на другие физические воздействия.
Например уже знакомая нам дама подходила в это время к кастрюльке с супом, чтобы сыпануть в него «крысин» для этой старой крысы — свекрухи из-за которой ей не было никакой жизни в их и так маленькой двухкомнатной квартирке!..
И кстати понять эту даму вполне даже, и очень даже, конечно же, можно — ежедневные битвы из-за того, что она не там поставила чашку; сражения из-за того, что её волос остался на мыле; баталии из-за разводов после мытья полов — кого угодно, конечно, выведут из себя!..
Но больше всего в этом предприятии её, конечно же, согревала квартира! Её квартира!
Ну, бывшая квартира этой старой крысы, которую она двадцать лет зарабатывала в школе учительницей. И эта квартира вся, вся... которую она уже успела полюбить, как родную... она вся будет её! И только её! Муж это так — тварь бессловесная. Как она скажет так и будет. И одна только свекруха - препон к вечному счастью. Она уже давно ходила и гладила стены у этой квартиры и говорила ей: «Ты будешь моя... только моя...»

И вот, несмотря на то, что, Корней чуть ли не виснул на ней — она спокойно шла к выходу, как зомби, держа в руках воображаемый  пакетик с «Крысином»... Но, что такое воображаемый?.. Божечка, ты мой!!! Что такое воображаемый? милые вы мои! что такое  воображаемый, дорогие мои, дорогие хор-р-р-рошие! Ад, что ли в будущем её ждал воображаемый? Да нет! Он ждал её совершенно даже внятный и очень даже чувствительный больной её душе.
Где эта граница между воображаемым и действительным? Да нет её, господа учёные! Нет её совсем. Вот проникли в тебя мысли; вот стал ты думать об этом... и предмет уже вот, здесь! стал он действительным. Уже вот здесь!         
А никогда ты уже двинул исполнять это задуманное — когда ты уже двинул все свои члены, всё своё неподъёмное, массивное, заполненное миазмами - мерзостное тело, на выполнение воображаемого... Тогда уже вообще всё это поздно, дорогие мои. Тогда уже вообще поздно, что либо предпринимать, чтобы остановиться перед этой ужасающей действительностью — перед этой бездной.

Разве только в последний момент вспомнишь о Боге и станешь вдруг молиться — буквально, как утопающий хватающийся за соломинку! Именно это и случилось с нашей дамой — в последний миг, ангел хранитель, подсказал ей о молитве и она ужасно стеная и трясясь 
всем телом, прочла молитву, и вот... отскочила от этого выхода в ад.
- Боже мой, боже мой... - говорила она Корнею подлетая к нему, - за что? За что мне этот ад? Ведь я же никогда, никогда — так мелко и так низко не летала... Я вообще возвышенный человек! Я работаю в музее! Я всей душой приобщена к культуре! Я вся... Я вся в искусстве!
И боже мой! боже мой! такая пошлость, такая пошлятина... боже мой!
Вы знаете, что у меня даже свекрухи никакой и никогда не было! Ну, у супруга моего, мать уже давным-давно скончалась. У соседей, у наших  - да!.. постоянно была эта мышиная возня — с захватом друг у друга жилплощади; с разделением в туалете электрической энергии, чтобы у каждого был в клозет свой выключатель! со словами: «Ещё не хватало, чтобы эти гады — гадили в туалете за мой счёт! За моё кровнозаработанное копьё!» 
Но вы даже не представляете, как же я их, за это всё, презирала. О как же я их всех презирала — этих крыс и мышей в моей жизни. И за это они постоянно мне охаживали весь унитаз своими анализами! и даже то, что я ходила туда со своим ободком не помогало.
Ну, даже со своим ободком для унитаза, я поднималась с него вся мокрая — т.е. в их анализах! А если стоя будешь выполнять все эти процедуры, то, поймите меня только правильно, ради бога!.. Тогда я сама бы им уподобилась! ну, потому, что стоя попасть!.. причём не видя куда!.. Это ведь надо быть снайпером! Не зря же в областной нашей больнице — объявление в женском туалете висит, или плакат от медперсонала: «Уважаемые дамы, не срите мимо унитаза!»

И вдруг я... Я... уподобилась этим мышам и крысам и крадусь на кухню с «Крысином», чтобы отравить мою свекровь, которой у меня в жизни не было!
- Но послушайте, госпожа... - протянул Корней.
- Пилипенко, - вставила дама.
- Да, госпожа Пилипенко, ведь судя по всему, мы все, рано, или поздно прибудем на станцию Гордыни — раз уж нас, похоже на то, везут по всем смертным грехам. По всем восьми смертным грехам. И что вы, сударыня, будете делать на той станции — если слово Я — просто не выходит из вашего обихода?
Если вы даже никогда не задумывались в своей жизни - «От чего же я презираю всех людей на этом свете?» Ведь из этого же само собой следует, что вы, ни больше ни меньше — самая лучшая на планете людей! Самая добрая! И самая высоконравственная!
- Нет, ну, почему же... Были же на нашей планете великие поэты, писатели, другие деятели культуры... - возразила было дама.
- Ну, слава богу, что они жили ни один век назад и вы их не знали близко! - так говорил Корней. - Ведь все великие страдали алкоголизмом, игроманией (ну, были картёжниками) и прочими кобелиными замашками. А я сомневаюсь, что подвыпивший поэт всегда попадал в унитаз. Если даже в трезвом-то состоянии не всегда мужчина попадает туда, куда надо...
Вы вообще мысленно, когда-нибудь ставили себя на место мужчины? Т.е. мысленно представляли себя с шлангом из которого надо постоянно кудай-то попадать? а струя, надобно здесь сказать, бьёт из шланга с разным давлением и напором! И сколько бы вообще выдержала ваша нервная система такую нагрузку?
- Ответ здесь прост, - отвечала на это дама, - непростительно прост. Надо просто всем садиться в клозете. Ну, т.е. поступать, именно так, как все дамы... а не гордиться до небес единственным своим и величайшим достоинством! ну, потому что никакого другого достоинства и то, чем можно было бы вам ещё гордиться на этом свете, я в мужчинах, если честно, не вижу.   
- Да, сложновато с вами. И тем не менее я вам на это отвечу. Что примерно девять из десяти человек с вами бы согласились и исполняли бы всё именно так, как вы говорите. Но кроме них есть ещё и одна десятая,   которая, ну, очень интересная часть человечества — из-за которых все эти объявления и вешают в дамских туалетах. (Из-за которых никто и никогда не будет садиться на стульчак).
Это просто очень брезгливые люди, или те, кто просто боится отхожих мест, а идти туда надо... и почему они никогда не садятся и не будут садиться на унитаз — я думаю понятно... Иными словами получается, что непроходимые туалеты и вонь в них получаются от великой брезгливости к этому ко всему!
Но дело-то совсем даже не в них... А в вас. Скажите честно, что вы, ну, никак не ожидали, что девять десятых пользователей туалета, такие же, как вы, и так же как и вы страдают от всех этих анализов раскиданных и разбросанных по всему туалету!
- И тем не менее, сами добавляют в общую копилку дерьма! - вставила дама.
- Только, как и вы же из-за великой необходимости и безысходности. Но вопрос к вам такой — согласитесь, что такие мысли к вам даже в голову не проникали! что есть ещё, кроме вас, пользователи туалетом которые так же, как и вы только и страдают от этого, или вообще являются супербрезгливыми людьми, а не гадят и дальше вам назло — так, как это вам всю жизнь казалось!
- Вы полагаете?
- Тогда у меня к вам такой вопрос, - гнул своё Корней, - так, как же тогда вы можете осуждать людей в их низших, психических проявлениях — если вы даже в дерьме до этого момента не разбирались? Если то, что вам казалось всеобщим скотством и мерзостью — на поверку оказалось всеобщей брезгливостью и супербрезгливостью, или же боязнью отхожих мест, или же безысходностью и полной безысходностью момента времени.
Я даже скажу вам на это больше! и во всём остальном (так же, как и с туалетом... как все хотят ходить только в чистый клозет!) так же и в остальном все хотят ходить на хорошую и приятную работу, где все друг-другу помогают.
Так же хотят приходить в чистый и опрятный  дом — тёплый и уютный, наполненный: Любовью, добром и Светом!.. Каждый хочет культурно и интеллигентно гулять по улицам и в общественных местах и вести себя везде — только уважая и любя всех окружающих — встречных и поперечных!
Но... но... но... но... такова селяви, как говорится — от каждого по капельке — вонь до небес! Обязательно, так же, как и в туалете находится, какой-нибудь педант чистоты, который считает, в связи с этим, других свиньями!.. и вот, пошло и поехало. Где нет Любви — там её нет.
Вот вы считаете всех остальных  людей свиньями, ну, как педант чистоты! И возвышаетесь, в связи со всем этим, в своих глазах — всё больше и больше. Ну, и какой Любви вы хотите в ответ? Каких человеческих отношений вы хотите в ответ себе? Ведь подобное к подобному!
- Я далеко не всех людей считаю свиньями, - возразила госпожа Пилипенко, - но есть, извините меня, такие персоныши — типа бомжей, что извините и подвиньтесь.
- А не извиню и не подвинусь — потому, что это просто больные психически люди. Возможно даже бывшие педанты чистоты (так вот, играет судьбинушка с педантами...); и их можно только пожалеть...
- Ну, и жалейте! Ко мне вы что пристали?


19


А электричка между тем давно уже ехала и даже, вот уже, стала тормозить перед следующей остановкой. Д и полустаночек-то тот должен был быть Корнея — а именно «Занюхино»! но вынырнул из тьмы веков полустаночек «Белые столбы»; и наверное здесь можно было бы и посмеяться, когда бы не было так грустно.

И хоть название полустаночка накарябано было гвоздём на каких-то досках из хлева — старых и гнилых; но каждый кто пребывал сюда, как-то вдруг, ясно! и всей душою понимал - что Я это Я, а всё, что не я, то не я. Ну, как бы вам ещё это объяснить?
Вот, например, миллиард населения и Я! Ведь явно же, что этот миллиард и чувствует не так, как Я... ну, нет у них такой вот чувствительности, как у меня! Нет такой тонкой чувствительности, как у меня! И мыслят они совсем не так, как я. Ну, я же не виноват, что так вот, это всё сложилось! И мыслит этот миллиард совсем не так, как я.
А следующим «прозрением» Корнея на полустаночке «Белые столбы» было таковое (чего уж тут скрывать?), что раз мыслит этот миллиард, все эти люди, не так, как я, то значит мыслят они хуже меня! «Почему? - спросите вы! - Обоснование! - воскликнут некоторые». А нет никаких обоснований! Тут просто надо, как-то понять... Ну, как-то проникнуться, что ли... что раз нет вокруг меня таких тонкочувствующих, как я (ну, кстати, за примерами далеко ходить не надо — везде и всюду одна только быдлятина! где бы не шёл - кроют матом, похабно выражаются и орут на всю улицу!
Д и ладно эти вечнопьяные уроды... хотя почему ладно?.. Но ведь и молодёжь туда же! Если раньше Ромео и Джульетта (ну, или просто влюблённые) не знали, как друг перед другом слово вымолвить — такое это было взаимное преклонение и обожание... то сейчас идёт любая влюблённая парочка — курит и кроет матом на всю улицу! Так... Ну, просто других слов не знают!) и как тут, конечно же, не проникнешься тем, что ты самый тонкочувствующий, когда в их годы тебя только трясло от одного вида любимой...
Ну, а слово, чтобы сказать при ней!.. при любимой... этот подвиг равнялся подвигу Талалихина, который первым пошёл на таран в ночном небе! Вот ведь, что такое влюблённая пара! «... ты пришла меня нашла, а я д растерялси...»
Ну, ладно там молодёжь... Хотя почему собственно ладно?! Ну, уж тут думаешь!.. Ну, уж старцы-то древние!.. ну, уж они-то нам выдадут море Любви, нектар мудрости и океан взаимопонимания и Прощения! Но ничего от этих древних и доисторических существ, которые седые, как лунь... ничего кроме озлобленности, осуждения — ну, разве ещё алчности. Озлобленности на весь свет, что вот де они больные и старые и дряхлые, а кто-то здоровый и игривый (хотя ничего за это не заплатил!) бегает, прыгает, играет! Пьёт водку, курит и блудит! Живёт в общем в кайф! Ведь - «Жить надо в кайф!»

А тут ни здоровья, ни сил... И не выпить и не покурить... и тем более ничего не стоит, не торчит и т.д. Д и хоть сколько денег плати за это здоровье — да вообще ничего не помогает. 
И вот, только одна злоба на молодёжь и осуждение этой молодёжи. И вот, раз заместо мудрости и Любви у пожилых людей, мы видим не пойми что... то, что уж тут говорить про тех кто помоложе? У них-то чего хорошего и искать? Если у них ни опыта, ни мудрости в связи с этим, а только один ветер в голове: гормоны, инстинкты, рефлексы и целое  море: дури, бреда и галлюцинаций!
И вот, ещё что делало Корнея более тонкочувствующим — нежели все остальные! Т.е. мало того, что все одно быдло — живут от детства до глубокой старости, как скоты — да ещё и менять ничего не собираются!.. Дак у них ещё и нет сатирического мышления! Т.е. им даже не смешна и не противна их собственная жизнь!

И сатирический ум Корнея всё больше и больше внушал ему, что он один такой! «Нет, ну, есть конечно, у нас сатира, - так думал он; он именно так и думал! - но её так мало... и всё это так размыто... и всё время, как-то совсем даже не о том... вся эта наша сатира. Д и потом, о чём? О ГИБДД? О чиновниках, бюрократах? О молодёжи-наркоманах???   
Нет, чтобы прямо сказать: «Господа, вы скоты!!! Назовите хоть, что-нибудь, что есть у вас не скотского!? 
С самого раннего детства и до глубокой старости живёте вы все только, как последние скоты! Уже в песочнице видно — кто здесь главный! Кто сильней тот и главный! Кто сильней тот и прав!
И это скотство проходит через всю нашу жизнь! В школе уже начинается, как во взрослой жизни — кто богаче, у кого деньги, кто сильнее — тот и прав! У кого нет денег, кто победнее, кто послабее — того затюкивают, заклёвывают, забивают — более сильные, более богатые, более удачливые; как у птиц — более откормленные птенцы заклёвывают насмерть слабых и болезненных детёнышей.
И может быть природой это, как-то оправдывается... Хотя почему это скотство должно оправдываться у птиц?.. Неужели у нас скотская природа??? Ну, ладно.

То у людей, у разумных — которые только и делают, что всю жизнь говорят о равноправии и даже в последнее время подражая дикому западу, вспомнили об инвалидах и стали делать кое где рельсы по которым не спуститься, не подняться коляске!.. То у людей у разумных есть ли этому скотству хоть какое-то оправдание?! Оправдание тому, что слабых и больных забивают, а сильные и богатые выживают, побеждают и всегда на коне! Да нету этому никакого оправдания для всех людей. Нет!
Потому, что забитием и травлей бедных и слабых занимаются все! И даже кто не занимается, то у того согревается душа так!.. ну, от того, что он ведь не слабый!.. а вот, ещё одного бомжа укнокали под окошком.
Да про бомжей я вообще молчу! за год в России погибает один миллион бомжей... (здесь и железные двери на всех наших подъездах, чтобы передохли все эти гады на морозе; и слежка всех жильцов, чтобы не дай бог кто-нибудь не пролез в их подвал погреться (хотя, казалось бы, чего вам жалко??? вы что совсем, что ли озверели? Жалко подвального тепла!!! Не в деревянном же доме вы живёте, чтобы бояться возгорания дома — вы живёте в бетоне! Бетон не горит!); здесь и свободная распродажа сильнейшего и страшнейшего наркотика водки, которую не признают за наркотик — хоть кол на голове теши!.. здесь и чёрные риэлторы, и мошенники, и коллекторы и кредиты... и государство, которое ничего не собирается даже делать со всем этим ужасом... и невозможность похоронить родственника в нашей стране, чтобы не продать квартиру за долги... и т.д и т.д.) это полностью соответствует картине, где более сильный птенец заклёвывает на смерть более слабого.
 Т.е. основному закону человеческого общества — основному, так сказать, инстинкту этого общества. И нет этому скотству оправдания и нет оправдания человечеству. Так... какие-то единицы пытаются с этим бороться... и в школе находятся безумцы и Дон Кихоты и на работе... но это всё равно, что воевать с ветряными мельницами...
Т.е. мука мелется, денежка капает в карман, богатство и сила растёт! курочка, как говорится, по зёрнышку клюёт!.. а то, что тебя одна из мельничных лопастей захватила с собой, покрутила и сбросила на земь — так этого даже никто и не заметил».
Вот эти-то шикарнейшие мысли и отделяли всё больше и больше Корнея от этого самого миллиарда людей. И сатирический ум его, всё больше и больше, возвышал над всеми остальными!.. ну, потому, что был он во всём! во всём! и даже абсолютно прав!!!

И было только одно но... во всём этом... Одно маленькое и невидимое но - во всей, в его, этой, великой теории! великой сатиры! и великого ума!
Одно маленькое но, было такое — что Любви всё меньше и меньше становилось в его сердце — чем больше росла и расширялась и возвышалась его теория.
Ну, потому, что всем же давно уже известно и даже ясно, как божий день, что подобное идёт к подобному.

И вот, прав ты во всём, заполнен доказательствами и фактами по уши! Но Любви всё меньше и меньше в тебе остаётся — ну, потому, что подобное к подобному. И раз уж все скоты, то, какая уж тут Любовь?! Тут для Любви места-то вообще ничуть не остаётся.
Ведь, чтобы была в тебе хоть какая-нибудь Любовь, хоть крупица Любви, чтобы была, а значится и счастье, чтобы хлынуло, как вода — в пустыню твоей мудрости! и оросило тебя, и оживило и воскресило! Это
ж надо научиться замечать, что в людях есть хорошего! Цепляться за это! Буквально, как репей! И только это и видеть и только это и замечать в человеке. Бери любого своего знакомого — и буквально проводи детективное расследование в поисках, чего-то хорошего в человеке — каких-то чудесных порывов, черт характера, движений его светлой души! Потому, что в каждом есть что-то светлое! ведь у каждого Светлая и Божеская душа! Каждый из нас создан по образу и подобию Божию! И вот, найдя это, в конце-то концов, не отпускай это от себя — любуйся этим! Культивируй это в себе! Взращивай и лелей!
Но почему?.. почему... почему... почему?.. Ну, потому, что это единственное Спасение в пустыне Такла-Макан. Это твой единственный колодезь — единственный оазис! Найди хорошее в пустыне безнадёги, в пустыне депрессии, в пустыне ужаса. Найди хорошее и любуйся этим!
А хорошее есть в каждом: один (самый последний бандит) обожает свою маму, другой боготворит горбатую сестру; ведьма какая-нибудь спасает кошек; другая ведьма спасает собак, или культивирует и раздаёт цветы чудесной красоты.
Ты ищи и обязательно найдёшь — ведь это в купе с молитвой, твоё единственное Спасение. И вот, сам даже не заметишь, как мир твой начнёт меняться - совсем даже, в другую сторону! И уже не среди уродов ты будешь жить, а среди оазисов в пустыне негатива. И любая ведьма и бандит будет: колодец, оазис, который несёт божескую влагу спасения другим божьим существам — спасая их!
И мир вокруг тебя изменится полностью — раз ты будешь жить не среди упырей, а среди спасителей — ведь подобное к подобному, подобное к подобному! И Свет и Бог — хлынут в тебя и зальют по уши счастьем — почему собственно и сказано: «Не суди и не судим будешь».
Когда ты выйдешь из пустыни, где бесконечно все друг-друга осуждают - ты своим осуждением травишь других — они своим осуждением травят тебя. И нету этому ни конца, ни края — этому всеобщему отравлению. Но выйди к оазису! выйди к колодцу! найдя в людях хорошее, найдя в людях спасителей!.. Испей Божеской хрустальной водицы!.. и будешь вечно счастлив!.. И будешь вечно счастлив!


      20


Но далёк был от этого Корней до такой степени, что, что уж тут об этом и говорить-то; и говорить-то об этом чего уж здесь... Он бесконечно бродил в бреду и бредил без броду — в галлюцинациях, в миражах, в фата-морганах и наконец-то дошёл до полюса смерти в пустыне Такла-Макан. До полюса равноудалённого от первых оазисов, среди вселенной и бесконечности негатива.        
Там он сразу, как-то проникся всеми фибрами, мыслью, что раз все люди скоты, то будет даже великим благом для планеты и спасением земли — уничтожать этих скотов на ней; этих паразитов на теле кристально-чистой земли, которые ради денег рубят сук на котором сами же и сидят. Что уничтожить одного-двух из этих людишек — это даже великое благо и счастье! Раз любимое занятие людишек забивать слабых — основной инстинкт, тэк-скэзэть! Значит, никакой пощады!

Значит, бери удавку, там, ножик, ну, что там ещё-то нужно для настоящего набора маньячилы... молоток... да, и иди ищи одиноких прохожих, которые запоздали в ночи... (лучше конечно — кто послабее... ну, как же? Люди забивают слабых и обессиленных болезнью... а я что должен искать равносильных, или того кто сильней меня?!) Так... да, да, да... запоздавших в ночи, значит... кто послабее... 
Ну, тут полюбасу, больше всего подходят женщины по всем категориям! И всё! убивай, насилуй, измывайся! Ха-ха-ха — вот вам твари отмщение за Бату-хана! За Чингис-хана! И за современных американских фашистов, которые только и делают, что ищут — кто в нашем мире послабее, чтобы обрушиться всей мощью своего скотства, быдлятины и скудоумия!

И может быть даже и найдётся тот — кто скажет, что всё это не совсем логично, не совсем как-то даже и состыкуется, не совсем как-то вписывается... и сравнимо это как-то не совсем - ублюдки прошлого и настоящего, со слабой и беззащитной девушкой — и так-то всего боящаяся в ночи...
Но ваша главная ошибка в том, что в сумасшедшей голове всё стыкуется! всё вписывается и всё это очень даже сравнимо. В сумасшедшей голове всё логично и вытекает одно из другого. «Не будет же тигр, - говорит себе сумасшедший, - набрасываться с дракой на равносильного, или кто его сильней — т.е. такой закон природы! Это ж не я этот закон придумал, а природа! Бей слабых, догоняй убегающих, добивай больных. Это не я — это природа».
И заметьте ничуть не отходя от природы (ну, рассуждения-то эти сумасшедшие! Браво!) Корней вооружился: удавкой, ножом, молотком (т.е. набором настоящего сумасшедшего) и вышел на ночную дорогу — искать одиноких и беззащитных. Делай всё тоже самое в ночи, что и все хищники — ищут под покровом ночи! Ну, не ищут же они равносильных себе! Все хищники ищут только слабых и не охотятся они для еды, как тут некоторые преподносят! если ворвутся в курятник — душат всех кур, если в овин — режут всех овец!
Это вдохновляло! А перед смертью бонус — в виде изнасилования, или после смерти... это не важно совсем! главное порадовать себя! Ведь всё это кайф! И вот, он уже двинул; вот, он уже перевозбудился; и вот, он уже пошёл со своим стоячим и торчачим пенисом! Во до какой степени ожидал он поживу!
И вот, он уже увидел её, уже побежал за слабой и беззащитной жертвочкой, уже заржал было, как конь-огонь при виде кобылицы...
Но в последний момент в голове пронеслось: «Молись...» - и Корней стал креститься и молиться, молиться и креститься... И вот, это наваждение адовое, этот гипноз, этот бред сумасшедшего стал из кентавра, как-то таять, таять, спускаться, скукоживаться, оседать и исчезать.

И он, вдруг, увидел всю мерзость своего положения. А именно всё скотство своё! Ну, да, жили эти ублюдины на свете и сейчас живут в виде американского фашизма и прочих хищников, но ты-то почему, вдруг, решил им уподобиться? Ты-то почему решил стать такой же гадостью и отправиться следом за ними в ад?

Да, мало ли, чем они там оправдывают своё скотство и какие законы мироздания придумывают под себя?! Понятно, что: «Некоторые любят погорячее!» - но тебе-то, тебе-то разве этого надо?! Ведь, чтобы быть счастливым и когда-нибудь встретить Любовь — здесь же надо быть - тише воды, ниже травы...
Жить, где-нибудь у прохладного ручья в цветочках, в травке-муравке и просто радоваться тому, что живёшь! И если тебе будет мало того, что у тебя есть, то прокурор тебе обязательно добавит! А если тебе будет довольно: заката и рассвета, чистого лесного воздуха, природы, которая тебя окружает, птичек, которые тебе поют; то рано, или поздно ты встретишь свою Любовь... и счастливей тебя не будет уже никого на свете! Там, где тихо, спокойно... там, где ты тише воды — ниже травы... Ведь подобное к подобному!

Ну, и с какой здесь вообще стороны — всеобщее осуждение всех и вся? Какие они?.. такие, или не такие?
сякие, или не сякие... какие должны быть в твоём представлении... Может просто-напросто каждому заняться собой? Начать с себя? И собой же и закончить?!
Ну, потому, что изменишься ты! и изменится мир, который тебя окружает! Ведь подобное к подобному! Подобное к подобному! Боже! как же всё просто! Хочешь тишины и покоя?! стань тихим и покойным! Стань им! И будет тишина и покой.
Как же всё просто, Господи... Начал кого-то осуждать (прав ты там, или не прав — это т к делу-то совсем даже и не относится!) - жди суда над самим собой. Ну, потому что - что посеешь, то и пожнёшь. Что посеешь,
то и пожнёшь. Чего же тут непонятно.
Всю жизнь ты кого-то осуждал, карал, гнобил, унижал... Хорошего конечно мало — но если ты хочешь, чтобы тебя, хоть когда-то, перестали карать в ответ за всё это — ну, перестань ты осуждать, проклинать, ненавидеть... поставь препон этому всему! Окажи сопротивленье! Т.е. прости всех... с трудом, но постарайся найти, что-то хорошее в них во всех.

Обязательно молись — потому, что без помощи Божией, тебе даже выйти к мыслям о прощении никогда не дадут. Откажись от мерзких страстей — и рано, или поздно семена прорастут, всходы взойдут! И ты окажешься в мире Божьем — потому, что в мире Божьем низменных страстей нет.
Вот ведь какая отрада! Вот ведь какое счастье! Т.е. сам человек и есть кузнец своего счастья!
Вот, ведь чем проникся, вдруг, Корней — проникся до корней, до пят, до макушки! Но гордыня не была бы гордыней если бы просто так отступила. Сколько бы ты не очищался через молитву, не просветлялся, ни возвышался над мерзкой действительностью! - гордыня мимикрирует (видоизменяется подстраиваясь под изменившиеся условия жизни!) - мимикрирует мгновенно и постоянно; и тут же уже подсказывает тебе, какой же ты стал хороший по сравнению с окружающей быдлятиной! мол, все эти гады, как бухали, так и бухают; как бандитили — так и бандитят; как блудили — так и блудят; в то время, как ты не бухаешь, не бандитишь, не блудишь! а только молишься, постишься и сорадуешься с богом — всё больше и больше!
Т.е. постоянная мимикрия, видоизменение гордыни и сравнение себя и всякого непотребства. И выход из этой вселенской прелести только один — никогда и никаких сравнений у тебя быть не может. Если ты и дошёл до состояния, что можешь оказывать сопротивление всем восьми смертным грехам, то гордиться здесь абсолютно нечем!.. это только говорит о том, что ты с Божьей помощью — всё-равно конечно грешишь... но с помощью Божьей, оказываешь негативу сопротивление.
Есть тут чем гордиться?
Да абсолютно нечем. Потому что от всех других грешников, ты не отличаешься — ну, ничем! Ты грешишь так же, как и они. Т.е. разбойник ты в любом случае! Разбойник ты в любом случае — хоть будь патриархом, или первым святым. Разница только такая между разбойником с ножом и разбойником в ризе — что одни чуть что сразу Бога зовут на помощь и прячутся за Него... а другие, как-то, пока, стараются заткнуть свои: дыры, свищи и сквозняки и пробоины и утечку - жизни, радости и счастья и Благодати и здоровья, своими силами (это которые с ножами); но надолго их конечно тоже не хватит — противостоять океану хаоса, ужаса и негатива — и... ну... ну, на несколько мгновений попозже припадут к Господу в слезах — ужаснувшись тому краю в какой забрались по глупости своей бездонной.
Д вот собственно и вся разница — между святыми, священниками и разбойниками с большой дороги. Ну и чем здесь гордиться? Есть хоть чем-то тут гордиться? Тем, что ты вот уже у порога божия, а другие ещё не подошли? Ещё позакустами?.. И ты чем-то лучше их?

И казалось бы, да?! Как всё просто! Как же всё ясно! И надо просто всем Любить друг-друга и помогать друг-другу! Да и всё!!!
Да, где там... Вот и с Корнеем тако ж. Только вот он с молитвой отойдёт от двери вагона — так его вдругорядь туда тянет с ножом! то резать проституток, которые явно ниже его в духовном плане — и только и делают, что позорят имя божие; то с удавкой его волочит душить этих гадов упившихся, которые за сто грамм одеколона — душу дьяволу продают — ну и т.д.

И не останавливает его ничего здесь! Хотя он и видел, что после убийства этих тварей все попадают в пустыню ужаса — в которой нет Любви; в которой, в пустыне, ещё днём, ну, там, как-то, вроде и логично всё и справедливо и законно и по честному... но ночью... не спасает там ничего - ни честность — это когда по честному всё! по закону - каких-то там бандитов казнили, каких-то там фашистов убивали... что мол, а как же иначе? Но ночью... ночью не помогает: ни логика, ни риторика, ни справедливость — ничего.

Там, где нет Любви — там один только ужас. Потому, что нельзя так — жить и не Любить — нельзя так. Если ты жил, какое-то время и не Любил, то вспоминать это время, то есть, абсолютно даже невозможно. Ты или орёшь от воспоминаний своего негатива, или возгораешься от своих же воспоминаний — действий своих в нелюбви; и опять же орёшь и непонятно от чего больше — от физической боли, от духовной ли...

И даже видя всё это Корней пёр опять же с ножом за проституткой — заранее уже возбуждаясь от одного только вида своей жертвочки. Но перед самым уже выходом в ад — ангел его, как-то вразумлял и он вновь и вновь начинал уже молиться — и в последнее мгновение отскакивал и убегал от этого ужаса.


                21


Дальше — больше... когда стал он замечать, что его молитва оказывает такое благотворное действие на его Спасение — он стал, вдруг, представлять, как он ни больше-ни меньше, очищает мир весь от скверны и негатива своей молитвой! Т.е. помолится, где бы то ни было и сонмы бесов и чертей — бегут, драпают — сгорают в огне неугасимом; помолится и сонмы ангелов скачут на белых, крылатых конях и рубят поганых и нечистых. 
И вот, такие всё баталии великие стал себе представлять, где он и есть, в коих он и есть самый главный главнокомандующий. И начал он именно так, как главнокомандующий (ну, там типа Кутузова, или Наполеона! Ну, как вам «Белые столбы»!?) и как-то очень быстро перешёл на то, что сам он и есть бог!

Раз сонмы демонов разгоняет! Раз только так — сверкнёт очами и проход открыт для сил Света! До чего же нечисть обожает петь нам дифирамбы — восхищаться нами, петь оды! и затаскивать нас через эти славословия в сумасшедший дом! Кем только не представляем мы себя! Какими только шахами и падишахами!
Поднимаемся до богов, которые творят и создают миры! И кажется, что, ну, вот оно! ещё немного и все запоют нам: оду, осанну, исполать! А если и не сейчас запоют, то в будущем, значит, запоют! А если кто-то и сейчас ещё не поёт, то он просто, значится, недоразвитый! Отсталый! Ну, быдло, короче говоря!

И вот, эта прелесть возвышает, возвышает, возвышает!.. и человек становится абсолютным прелестником! Ну, совершенно сумасшедшим! Он ходит и крестит всех — изгоняя т бесов из всея земли! Он набрасывается на прохожих с криками: «Покайтесь грешники!» - Он бьёт челом в самых многолюдных местах, чтобы все видели, как надо молиться и изгонять бесов! (Когда Христос говорил ясно: «Бросайте лицемерить и молиться напоказ — молитесь в комнате закрывшись, где вас никто не увидит!»)
Короче говоря стал он минимум - длань Божия! Ну, естественно карающая длань Божия! Но тут уже и самому стать богом — не за горами! Всего-то один переход! И вот, уже черти принимая его полностью за своего поют ему, что мол, где он стоит — там и место свято!
И миры другие он создаёт ни сходя с места — одним своим творчеством! Одной своею молитвой! И что мол, ну ясно, что не было доселе такого борца и великого гения, как он! И что он затмил своими деяниями Иисуса Христа!    
Ну, а дальше, как по писанному - что все остальные и в подмётки-то ему не годятся — раз он такой великий гений; что все прочие токмо пыль есьм на его ботинках, которая ему только вид портит! Анафема всем! - ну и т.д. И придя к тому, что он святее всех святых — он естественно, что пришёл к проклятиям — всем недоразвитым, подонкам, и уже разверз было уста, чтобы проклинать всех встречных и поперечных имбицилов!!! как в последнюю минуту, вдруг, опомнился и быстро-быстро стал молиться видя впереди за платформой — один только ад безвылазный — пустырь проклятых больных и умирающих в бесконечных болезнях и проклятиях...
Но вот, только он начал молиться, как тут же вот, вдруг,
он всё сразу и понял. Он тут же, как-то и понял всё это, вдруг, что до какой же глупости и дурости он опять же дошёл!
Ведь сам-то, по себе, он никто и ничто! и бесы вертят им, как хотят — сумасшедшим. Что силу он и неуязвимость свою приобретает только, когда уповает на Бога и молится ему и Любит всех! А Бог это только Любовь и ничего больше кроме Любви...
И всё, что есть хорошее в Корнее... всё это только от Бога! Весь негатив от которого он излечился — это всё только с помощью Бога и своего молитвенного обращения к Нему.
А сам он по себе — так... дрянь, какая-то... И ведь это всё надо понимать! Сам он по себе — эдакая, какая-то губка, которая впитывает в себя одну только мерзость, которую только видит вокруг: все яды, всю отраву и т.д. Ну, например, если слышит частушку: «Не ходите девки замуж — д ни хрена хорошего! Утром встанешь титьки на бок — и она взъерошена!» 
И т.е. запоминаешь это сразу — навеки и навсегда! А если слышишь, что-нибудь спасительное — типа: «Не сотвори прелюбы...» - то даже не понимаешь, что это?.. О чём это?.. И как это: «Вырви лучше глаз свой — чем соблазняться летящей походкой» - Бред какой-то...

И если слышишь, что проклясть любого человека и навести на него порчу на смерть — мы можем даже сами того не желая и не замечая... Т.е. так, просто в магазине, по привычке, подумали с матом (с антимолитвой) о продавщице, которая продала гнилые луковицы в двух килограммах хорошего лука — расхвалив его... а пришли домой и видите пару-тройку гнилых луковиц — и пошёл, по привычке, мат из ваших сахарных уст... то собственно вот вам и проклятие — если с большой ненавистью вы всё это произносите...

И то, что потом девушка не умерла от того же к примеру гриппа, то это совсем даже не ваша заслуга, а заслуга врачей и науки нашей медицины; а ваша заслуга т только та, что вы её убили своей антимолитвой — своим матом. И вот, это всё так быстро, просто на ура запоминается! и потом конечно же всеми используется при удобном случае.
А если вы слышите, что: «Что посеешь, то и пожнёшь» - то никогда ведь себя не представляем здесь — а так... какого-то сеятеля дремучего и босиком... А если слышим, что: «Подобное к подобному!» - то опять же уверены, что всё это не про нас! совсем; не про наши эти извечные проклятия всем и вся — нашему мату, нашей антимолитве... Это про кого-то всё, про гипотетического — про предположительного, опять же, сиволапого мужика в портках — у которого при исхождении ветра после самогона — портки сгорают.

И далее со всеми остановками! Всё, что доброе, Светлое, Великое — это мы не понимаем, это проходит мимо нас... это всё для нас, какое-то мифическое, легендарное и загадочное — всё, что касается Любви. Но зато любую: чернушку, порнушку, ужасы — воспринимаем на ура! Схватываем, как говорится, на лету! Запоминаем быстро и навсегда! 
Т.е. от всей души, вдруг, понял Корней, какой он собственно есть: дрянь, урод, недоразвитый, раб всех низменных страстей - которые только есть на свете; и всё, что только прибыло в него хорошего — это прибыло в него только от Бога — после долгих молитв обращённых к Нему; и всё Светлое в нём — есмь только, что от Бога...
Ну и спрашивается тогда — ну и главный-то здесь вопрос-то тогда: «А чего это я собственно так возгордился? чтой-то я так раздухарился-то? рас-с-скудахтался? если я сам по себе (т.е. без Бога) просто ветошка: грязная, мерзкая и протухшая — которая всю жизнь только и делает, что впитывает в себя одни помои, одни миазмы и одну отраву — видя только в этом для себя все кайфы, все нирваны и сладострастия (хотя это когда с кондитерскими изделиями — это сладострастия, а так-то полюбасу писистрастие (хотя мы уже об этом, как-то говорили)) — и этот интереснейший вопрос не только к священникам и святым, но и ко всем нам — ко всем остальным — ну, потому что ничем мы друг от друга не отличаемся и Спасение нас от сумасшедшего дома «Белые столбы» только в молитве к Богу.
И спасение наше только в Нём. И только так и проехал Корней эфтот полустаночек, но много кто на нём остался — кто до конца поверил в свою исключительность.
Но оказался Корней одним из!.. Одним из листиков на берёзке, одной из травинок — гибкой и зелёненькой в поле, одним из камушков придающих журчание ручейку... И там у Бога (когда ты один из) в тишине и покое — лишь тишина и покой... И действительно нирвана — когда ты проникся Любовью Господа ко всему!.. и сам стал Любовью.


                22


И поэтому, когда подгребли они к следующей остановке — он со всей своей скромностью начал было сразу молиться — потому что только скромность спасёт мир — только скромность, когда ты не претендуешь ни на первые места, ни на вторые — ну, т.е. вообще ни на какие... когда ты просто скромно стоишь так, в сторонке не претендуя ни на что...
Но каждая платформа действовала на всех одуревающе,
как вал солёный на берегу моря окатывает тебя с головы до ног и сметает и несёт тебя с собой — не зная куда. И пока ты там, опомнишься и придёшь в себя должно пройти какое-то время, а пока оно не пришло, это время, ты просто так стоишь дурак-дураком и ничего не понимаешь.
Вот и эфтот полустаночек, который должен бы по идее-то называться «Лукоморье» - назывался почему-то «Большая жрачка». И уж чего только на этой платформе -то не было, каких только яств: и шашлыки и колбасы, и ветчина и корейка, и окорока и холодцы, и рульки и отбивные и котлеты... и всё это было обильно сдобрено специями изысканнейшими и вкуснейшими гарнирами и подливой...
Корней вспомнил здесь, как давно он не ел и как же он голоден и как он исхудал... и что, вот, он аж весь истекает слюной — и вот-вот уже ею захлебнётся... а продавцы — сами почему-то напоминающие каких-то животных, зазывали отведать их кушанья и яства абсолютно бесплатно — так, по доброте душевной измаявшимся и измождённым путешественникам пребывающих голодными и сирыми, в связи с этим, и убогими.
И вот, только кто-нибудь хватал эту вкуснопахнущую специями колбасу в рот, только он возрадововылся ажни до небес! жуя и запихивая и заглатывая это чужое существо в себя — как тут же он видел себя идущего по тому же загону, что и весь прочий скот. А точнее по коридору из жердей — с боков которого высовывались вилы и те же продавцы, которые только что зазывали тебя, как покупателя — подгоняли тебя к месту казни тычками этих самых вил.
Тогда ты справедливо начинал кричать, что ты же не скот — ты человек, и как они, мол, могут тыкать тебя вилами. На что эти звероподобные продавцы, или бесы,
только ржали и говорили, что и животные, которых вы только что жрали, так же хотели жить, и так же боялись как и вы... и так же тряслись как и вы... и выли от страха так же, как воете теперь вы... Но что толку-то? Что толку-то от этого? Ведь вы же их сожрали!

И когда вы начинали им кричать, что разве, мол, можно сравнивать тупую скотину и изысканнейших людей, которые самые умные и эстетически развитые и вообще венец творения! То бесы на это отвечали, что сравнивать конечно нельзя — потому, что сравнение будет не в пользу человеческую полюбасу! - полюбасу, мол, мясо человеческое вкуснее будет, чем свиное и говяжье — во рту, мол, тает! И ржали ещё больше!

«А что до того, что вы эстетически развитые и изысканные, и высокодуховные, - говорил им один старый и умудрённый опытом бес, - то, что же вы такие изысканные жрёте ни в чём не повинных теляточек и поросяточек? Они ведь все — тоже жить хотят! Они ведь визжат перед смертью. Но вы высокодуховные, забиваете этих нежных и наивных детишек — и совсем даже не потому, что вы умираете от голода! Совсем даже не потому!
Ешьте гречневую кашу — поджаренную с лучком; кушайте жаренную картошку — что может быть вкуснее?! Да мало ли салатиков разных с маслицем растительным из помидорчиков и огурчиков и с лучком!.. Но нет! вам надобно живых поросят, телят и гусят — потому, что вы гурманы. Потому, что вы эстетически развитые! Потому что вы, как гурманы, обожаете мясо живых существ, которые никого не трогают и просто хотели жить!
А уж про ваше лицемерие — я вообще молчу! Смотрите «Спокойной ночи малыши» - с Хрюшей, Каркушей и т.д., смотрите мультфильмы про зверушек, читаете детям сказки про любовь к «Серой шейке» и «Гадкому утёнку» - и тут же суёте в детей варёную птичку, и тут же идёте жрать колбасу из Хрюши и бедных курочек, которые вообще-то согласия на убийство их не давали — они жить хотели!
Да и вы бы в жизни не поймали в природе ни одну птичку, ни одного поросёночка... Но насоздавали концлагеря для животных — типа: птицеферм и ферм для других — ни в чём не повинных животных...

И вот, выращиваете их... любите их, так же, как собственно в любом частном, своём доме — бедных животных; лилеете их и чешете даже за ушком — ну, всё из-за того, что вы же высокодуховные, высоконравственные существа, эстетически развитые и изысканные! - кормите их с младенческого возраста из бутылочки с сосочками; холите и ласкаете их наивных, глупых и доверчивых, как собственных детей — и всё это...
и всё это только для того, чтобы в конце-концов сожрать 
- ни в чём, ни в чём не повинных животных; набить своё брюхо и сидеть рыгать; чтобы красивые дамы изысканно ковыряли в зубах, а потом шли в туалет и гадили доверчивыми и наивнейшими животными — распространяя такую вонь вокруг себя, что даже близко не продыхнуть!
И всё вот это! Вся ваша доброта и Любовь к бедным животным — только лишь для этого, чтобы сожрать их, а после гадить ими — травя всю округу миазмами и фекалиями! заражая бедную землю такою смертельною отравою, как столбняк.
И всё вот это — всё! не из-за голода происходит! Как у тех же неандертальцев с мамонтами; или там, в другие какие лихолетья — даже и в наше время (тем же неграм, например, есть нечего) — в таких вот, негативных ситуациях, когда семья твоя умирает с голоду и выбор стоит только так — или твоих детей смерть, или животного (ну, не ты этот мир создавал...) - тогда убийству есть хоть какое-то оправдание. Ну, хоть что-то можно сказать в защиту обвиняемого.

Но когда еды валом! Только выбирай! Все мировые культуры пред тобой - выросшие: на кукурузе, на картошке, на рисе, на пшенице и ржи! То поешь одну  культуру, то другую, то третью, то десятую... плюс горох и бобы! Плюс крупы: греча, перловка, пшёнка и т.д. и т.д. то казалось бы!.. да какого чомора вам ещё, ребятушки, надо-то на этом свете?! Это же несбыточная мечта всех первобытных людей! Да?! Казалось бы!

Но мало и всё тут! Мало! Нет такого наслаждения и услаждения вкусовых сосочков, как если бы всё это было: с гуляшом, с котлетой, с рагу, с жареной курочкой... Т.е. только из-за гурманства, из-за услаждения вкусовых сосочков! придумали целую культуру поедания ни в чём не повинных, живых и наивных существ — начиная чуть ли не с кормления грудью, как своих собственных детишек...
Эту миссию доверили женщинам — ну, чтобы те ухаживали за ними, как за родными детьми... а кончая ударом обуха по голове, ударом тока, ударом ножа в бочину — их не перечислить тех казней, как сничтожают бедных животных — для еды, для шубы, для мыла и т.д. и т.д.» - и вот, как-то после этих слов старого беса, как-то... и аргументов-то не находилось никаких, и слов-то никто не мог подобрать в своё оправдание...
А просто, как изысканные скоты и лицемеры молча шли дальше по коридору, из жердин, к месту своей казни. И поражались все только одному: «А как же так-то?.. И действительно... Ну, как же так-то? Плакали, плакали над злоключениями бедного гадкого утёнка... плакали, плакали над страданиями бедной, Серой шейки — и тут же шли и жрали: хоть курочку, хоть уточку... и жрали без жалости и сомнений.
Повеселимся, посмеёмся с Хрюшей и Степашкой, вместе с детишками, над их приключениями — и тут же идём жрём свинину и крольчатину... то без задней мысли — ну, до того привыкли к лицемерию... а то и ухмыляясь суём ребёнку кролика: «Вот тебе Степашка!.. гы-гы-гы...»
Ведь вечно, всю жизнь, в сказках — отпусти щуку, отпусти зайца, не стреляй в уточку — и добро к тебе обязательно вернётся! Пожалей животину и тебе повезёт! И у тебя будет удача!.. Ну, элементарный закон кармы — подобное к подобному...
Но нет, плевали и на карму, плевали и на сказки (хотя продолжаем читать их своим детям и внукам), плевали на народную мудрость! Потом правда, почему-то, как-то всё удивляемся: «Да что за хрень?.. Что за хрень такая? Ну, всё болит — и ничего не помогает!.. Какие-то сотни болезней — и все смертельные! И всё здоровье, как Тришкин кафтан... всё латаешь, латаешь, как последний дурень все эти дыры, а они новые, тут же на кафтане, образуются...
И расползается там уже кафтан, где совсем никто, как говорится, и не ожидал, что он, вот тут вот, протрётся. И там, ну, ладно ещё ЖКТ — когда больное (желудочно кишечный тракт)... Это ещё, как-то ещё стыкуешь с пожиранием младенцев...
Но когда и онкология здесь и яйца опухают... И казалось бы, ну, причём тут?! Ну, за что??? А негатив, он просто идёт к негативу — без смысла, без закона, без упорядочения. «Что посеешь, то и пожнёшь» - как говорил Иудушка Головлёв; только у нас не бог всех наказывает, как у него, а сам человек себя наказывает... Как может Бог наказывать человека, когда сам человек под собой сук пилит!..
И д ладно там ещё православные постятся — т.е. могут если что — полностью отказаться от мяса. А кто совсем не постится — это же какая-то казнь бедных животных (и себя самих соответственно...) - казнь упирающаяся в бесконечность, в беспрерывность. И там действительно вроде бы я только и ел всю жизнь одну колбаску, да ароматные сосисочки... Что я, мол, никаких зверушечек и в глаза-то не видел! Не то, что их уничтожать, там...
Но только тупого здесь включать не надо! Своими челюстями и вкусовыми сосочками ты и голосовал бесконечно за убийство животных. Ведь спрос рождает предложение. Не было бы спроса — никто бы никого и не убивал.
И поэтому дальше уже шли спокойно: поняв и осознав и всосав, что казнить их и будут, как бедных животных без конца и без края. Ведь, если им потом, в будущем, снова голодным сунут полукопчёную ароматную колбаску, то они ведь не смогут никогда от неё отказаться!
Вот и получается нам всем ад, которому нет ни конца ни края — как раз о том, о чём говорил Христос. Потому что ещё, как-то можно понять Вини-пуха, который объедается у кролика вареньицем, пряниками и мёдом, и потом не может вылезти из норки; тут и все детишечки смеются над их приключениями и всем весело!.. Но если Вини-пух оглоушит сзади Пятачка и будет жрать его, то это и есть ад.
И поэтому только Корней истекая слюной открыл свой рот для ароматнейшей ветчины с холодцом и слезой; только он потянул её в рот!.. как тут же, вдруг, глянул за платформу, где казнили бедных людей, которые не смогли отказаться от корейки и шашлыка... и вот, отпрянул он от этой ветчины, как от кобры харкающей и стал быстрей молиться — призывая в помощь Иисуса Христа — и ад стал отходить от него, и ужас стал удаляться с каждым словом молитвы всё дальше; и облегчение он почувствовал от этого невероятнейшее!..


       23


Рядом сидела дама, которую ангелы тоже в последний момент оттащили от двери...
- Я даже не думала, господин оратор, - молвила она, - что меня, когда-то оттащат от полустаночка «Белые столбы» -  с моей гордыней. Ну, вы ведь знаете, как я всю жизнь презирала этих падших, этих потерявших человеческий облик существ. И поэтому я была уверена, по вашему приговору, что я там вечно буду сидеть на троне из шипов и прочей мерзости...
Но когда ангелы мне подсказали, что Бог больше Любит вонючих бомжей, которым вообще нечем гордиться в этой жизни и которым одно только и осталось, что уповать на Бога. Бог Любит конечно всех одинаково... но гордецы сами перечёркивают, сжигают мосты и гати к Богу тем, что считают себя хоть кого-то лучше. Т.е. не помогают своим больным братьям, а считают себя лучше их — в связи с тем, что те же бомжи — они просто сумасшедшие... и этим сжигают подвесные мосты к Богу через пропасти.
      
И вот,  когда я это поняла, объяла, всосала и постигла... то сразу же и отскочила от той двери. Потому, что наша задача на этой земли — всем помогать, сколько есть возможность — светить всегда, светить везде - до дней последних донца!..
Ну, слава Богу, что есть сейчас у нас благотворительные фонды, которые примут от нас помощь в любом количестве. Не возвышаться над теми на кого обратилось проклятие негатива, хаоса, ада... а помогать им... Помогать всем!
И только так я отскочила от этой двери ведущей в ад... и
когда я начала молиться... я молилась и молилась... А сегодня, когда я вонзилась зубами в куриную поджаренную ножку... ну, вы тоже поймите, что у меня диабет и мне поститься нельзя, иначе я просто умру (диабетикам жизненно необходим животный белок...) И вот, поэтому, когда я вонзила зубы в курочку, меня наверно и не потащили казнить. 
Но правда, когда моя рука потянулась за второй куриной ножкой я стала быстро-быстро молиться и креститься... и возможно поэтому Бог и Спас меня снова.
- Да невозможно, а поэтому. Вы же сами знаете, что разбойники мы все до одного, но Спасается тот — кто молится... Ну, т.е. тот — кто хочет спастись... Ведь все мечты и желания исполняются — такие есть миры в которых мы живём. 
- О да, да, господин проповедник, вы даже не представляете, как вы правы, - всё время только и делала, что восклицала госпожа Пилипенко, - вот, порой мечтаешь, мечтаешь, мечтаешь... и таешь... а оно никак! И ничего! И никогда!.. (ну, к примеру о каком-нибудь умном и интеллигентном мужчине...

Но потом проходит год-два... ты уже и забываешь конечно о ком и мечтала, когда-то... Ну, так уж устроена жизнь - или в дурдом, или забывай. И вот, забыла... и всё, казалось бы... живёшь конечно же всё-равно счастливо — ведь Бог дарует радость тебе хоть в пустыне, хоть в тайге дремучей и напоит тебя Благодатию от природы, где угодно! И будешь в любом одиночестве  счастлива до неба!   
А то и встретила какого-нибудь мужчину (ни идеала, ни эталона... Но в России если не этанол это уже счастье великое! какой уж тут на фиг — эталон...) - ведь Любовь приходит к любому! кто рядом с тобой живёт!.. Ну, т.е. кто рядом — того и Любишь...
И вдруг, появляется он... Да, да, да — он! тот самый, о ком так долго, когда-то мечтала. Причём появляется он так в твоей жизни, что отбоя от него - тебе уже нет! Нет отбоя от его ухаживаний, от его цветов, от его страстных взглядов, комплиментов... т.е. от всего того, о чём ты, когда-то мечтала страстно, неутолимо, безнадёжно...
И тут вот, уже и думай, и решай — я бы сказала неразрешимые задачи... или живи дальше и будь счастлива с той синицей, которая у тебя в руках!.. которая и есть — тихое, божеское счастье... или лети с журавлём в небо — неизвестно куда, неизвестно через какие бури и ураганы... или же будь  рада тому, что у тебя есть — тихому Божескому счастью... тем более, что счастье никогда не построишь на чужом несчастье.
Так вот опасно мечтать. Так вот они и сбываются мечты... причём не только с любимыми и влюблёнными, а абсолютно со всем о чём ты мечтаешь... вплоть до табуретки — если о ней твои мечты, - госпожа Пилипенко готова была говорить бесконечно, от большого перевозбуждения — от наших бесконечных стрессов... 


          24


но уже поджимала следующая станция, которая по идее т должна была называться «Бред сивой кобылы» - но совершенно неожиданно вынырнула платформа «Моросейка» - и сразу же почувствовался дождь, который лил здесь бесконечно, т.е. безмерно, т.е. всегда. 

От порывистого ветра качались и скрипели на чугунёвых столбах, какие-то старые и узорчаторжавые
фонари девятнадцатого века — в которые инвалиды бессрочной службы подливали, когда-то, в позапрошлом веке, масло... И всё это поливалось тем пакостным, моросящим, осенним дождём — от которого не спрячешься, не скроешься - а всё равно вымокнешь, отсыреешь, пропитаешься наскрозь этой влагою, которой в воздухе 99,9 десятых процента.
И тут, конечно же, эти цифры, как-то сами собой переворачиваются — выказывая нам число зверя... и боже мой... какая гнусность... и боже ж мой, какая мерзость.
И словеса: «Дождь, улица, фонарь, аптека...» - казались по сравнению с окружающим — первомайским плакатом!.. Какая мерзость просто жить здесь. Жить — хоть ты и не заказывал никакой жизни, никакого мироощущения, никаких порывов! Но тебя взяли и создали! И толкнули в мир, где живёт только быдло... одни только скоты... где побеждает сильнейший; и разогнав всех слабых самцов (это у людей, конечно же) начинает трахать стоящую раком самку — урча при этом, как последняя скотина, а самка постанывает под победителем, как последняя дрянь и шлюха...

И это же везде и всюду так... и всегда. Сильный шоркает слабых и упивается своей властью. Ничего более человеку не надо, как только упиваться своей властью — хоть на работе, хоть дома... И получать удовольствие: и унижая и унижаясь (вот она пакость) и от того и от другого.
И в одном человеке запросто уживается, что на работе он самодур, деспот и садист (каким бы мелким начальником он не был!), а дома дрянь и тряпка половая и мазохист... и наслаждается на работе унижая всех, а дома унижаясь перед женой — и тоже получая и от этого огромное удовольствие. 
Кому уже совсем не над кем издеваться — ну, тем же детишкам... те издеваются, или друг над другом, или над животными — короче над тем кто слаб, или дал какую-то слабину... и доканывают тех, кто слабее — издеваясь над ними, как кошка с мышью — до полного 
уничтожения их личности и до смерти.
Нет здесь ни у кого, ни тормозов, ни границ (разве только тюрьмы иногда боятся. Но это всё так виртуально и так эфемерно (эта самая тюрьма), что по большому счёту на это и внимания-то никто не обращает).
«И вот, я совсем не просился меня создавать, - так думал Корней, так он думал, - ну, потому, что мне пошло жить здесь... Мне мерзко жить среди скотов - постоянно доказывать, что я не слабый, что я смогу огрызнуться. Что я сильный и умный— иначе моментально буду низведён до состояния бомжа — а уж бомжей-то на тот свет спроваживают в течении года-двух — сильные люди.
Попробуй только будь здесь чуток не практичным, чуток бесхарактерным, чуток не злым, чуток слабым, чуток не гордым — и всё! И ты бомжара! Ведь тебя же сразу: или мошенники обдурят и загипнотизируют на неподъёмную сумму, или чёрные риэлтеры объегорят
с квартирой; или споят добрейшие кореша, или
вышвырнут из квартиры — профессиональные соседи, или выгонят из дома коллекторы за долги.
Это ведь достаточно схоронить родственника 
(по самому минимуму), чтобы влезть в такие долги с процентами, что только и расплатишься за них
собственной квартирой (у современных ростовщиков). Иными словами — смерть одного из родственников уничтожает всю семью.
Т.е. как в природе: гиены, шакалы, хищники и
стервятники не отстают от стада антилоп-гну никогда.
Так и в мире людей мы видим ту же самую картину, 
как у бедных антилоп-гну — только что вместо гиен - 
чёрные риэлтеры, вместо шакалов — мошенники;
вместо львов и волков — коллекторы,
профессиональные соседи; вместо стервятников -
кредиторы-ростовщики.
Но это же мерзко. Это же гадко. Иными словами я
никогда бы не согласился жить в этой мерзости -
если бы имел хоть какой-то разум до рождения -
где старушечки (это, которые самые добрые здесь на земле бабушки — как это общепринято считать)
забивают все дыры в подвалы своего пятиэтажного
дома, чтобы не дай бог бомжары не залезли туда и не 
согрелись у них в подвале — в мороз; где эти же самые бабушки  устанавливают железные двери в подъезд,
чтобы проклятые бомжары передохли, чтобы
побыстрее на улице!
Это самые добрые представители человеческого
племени, как это общепринято считать. Можно ли
после этого, чего-то ждать от молодых сорви-голов
заполненных гормонами и низкими страстями?

Т.е. я ни с какой бы стороны не согласился жить здесь!
и никогда причём! Но меня создали... меня
вышвырнули в это мир, как щенка, или котёнка... и мало ещё всего этого. Мало ещё всего этого, что я живу здесь
стиснув зубы и воняя пародонтозным ртом — так,
как болезни это здесь тоже, как-то само собой
разумеющееся. А почему это собственно само собой
разумеющееся?

Когда я мир-то не приемлю с его скотскими законами! Но тут ещё и море болезней — причём все
смертельные. Но!!! дальше вы будете смеяться! Ещё
мало этого! Вы можете себе хоть это представить? Ещё мало этого! Того, что живём мы в каком-то бесконечном аду, в бреду, в вони — в миазмах и отходах своего ЖКТ    
и общественных уборных; в сумасшествии — разрывая свои и без того разбитые сердца — всеми страстями и болезнями! Ещё мало этого!
Это ещё, как на поверку оказывается только прелюдия — к тому ужасу, что ждёт нас впереди! Как там у Высоцкого: «Вдоль дороги лес густой с бабами-Ягами, а в конце дороги той — плаха с топорами...»; «Вдоль дороги всё не так, а в конце подавно». А?! Какого-с?!

Т.е. если ты ходил по грязной дороге и весь извозился, как свинья; если ты оказался слаб и не смог
противостоять адским страстям. Если ты просто-
напросто с ума сошёл на этой земле — и вот,
бредёшь в сумасшедшем состоянии — сам не ведая
куда... И сам не ведая уже давно, что творя.
Если шизофрения — раздвоение личности и
параноидальный бред — твои лучшие друзья давно уже
стали... То впереди тебя ждёт только один ад -
бесконечный и беспощадный! А? Какого-с!?
Как вам такой всевышний юмор? Т.е. хочешь ты жить... не хочешь ты жить... тебя ведь об этом никто, даже,
совсем и не спрашивает! Нет у тебя выбора! Родился?
Изволь страдать! И сыпать свои муки в общую копилку чьёго-то наслаждения, чьёго-то удовольствия.

А сам ты — так, дрянь одна на палочке... ветошка на швабре и где тобою возят — там ты и
возишь... (фашизм, коммуннизм... людоеды ли... (т.е. где родился — тем ты и сгодился...)); и где
тобою отмывают, какую-нибудь клоаку — там ты и отмываешь (к примеру наше время — восстановление
церкви, православия...)
И нет у меня выбора, — так думал Корней, так думал
он, - нигде, никогда и ни в чём. И собственно
единственное, что я могу действительно выбрать на
этом свете — это проголосовать против всего
этого скотства - где от блох и клопов до самого бога -
правит только сильнейший и создаёт свои скотские
законы (ну, т.е. карает того — кто слабее).
Проголосовать элементарно: повеситься, кинуться с
высотки, отравиться, вспороть вены, артерии...
броситься под поезд и т.д. и т.п. Не хочешь жить в
скотстве — голосуй против!» - и вот, уже Корней,
проникнувшись этой гениальнейшей идеей, двинул к выходу из электрички, где уж их всех ждали добрые
       существа и раздавали всем смазанные верёвки -
       объясняя, как безболезненно ими воспользоваться;
       раздавали цианистый калий - для любителей; и
       объясняли, как надо правильно вспарывать себе вены -
всё это происходило под плакатами:
«Долой быдлятину!»; «Долой скотство!»; «Свобода, или смерть!», или просто: «Свобода!»; «Мы не рабы!»; «Мы вольные птицы!» - ну, и т.д.
И даже несмотря на то, что Корней видел то, что
делалось за платформой — а именно — те, кто уже
прервал свою жизнь... прервал навеки это скотство...
проголосовал против всей жизни и её законов...
Дак вот — на самом-то деле ничего не прерывал. Это            
был очередной бесовской обман. На поверку-то
выходило то, что человек просто-напросто
отворачивался от Бога, от Любви, от жизни — и
переходил на сторону тьмы, хаоса и ада — что
собственно и надо было бесам.
А так, как единственная их пища — это наши страдания 
(из-за чего собственно они так и стараются и ратуют и хлопочут и трудятся — обманывая нас круглосуточно)
то они делали, так называемую, петлю во времени — с каждым самоубийцей; и человек жаждущий сбежать от каких-либо адовых ситуаций через суицид — на самом
деле застревал в этом аду навсегда — благодаря
конечно же бесам, и тому, что он отворачивался от
Бога — и это пожалуй было самое главное, почему он в
дальнейшей жизни — вновь переживал эту
не пережитую им ситуацию.
И вот, несмотря на всё на это, Корней, всё таки, шёл к
выходу, чтобы повеситься — ну, потому, что, ну,
кто-то же должен совершить революцию! кто-то же
должен сказать НЕТ! Кто-то же должен оказать 
сопротивление!!!
И вот, он уже протягивал руку к смазанной верёвке,
которую с подобострастием подавал ему чёрт в виде
справедливого революционера похожего на Овода...
Когда в голове его пронеслось: «Молись...» - и он
быстро-быстро стал лупить себя трёхперстием -
накладывая на себя крест и причитая: «Господи, Иисус
Христос, Спаси и Сохрани...»
И как-то, вдруг, весь этот революционный морок стал
сходить на нет. Весь этот революцьённый держите шаг
как-то: замедлился, смазался, спёкся, скукожился и
развалился.
И он вдруг, всё ясно увидел - какой же это всё бред. Вся это его: депрессия, депрессуха, депресняк, лучинушка -
которая, как-то так логично и правильно и праведно
ложилась на революцию!.. Вдруг, он увидел, что всё это
только мыльный пузырь — выдутый, как всегда, и при всех других адовых страстях, из заднепроходного
отверстия у чёрта.
Он как-то сразу вдруг понял, что жизнь прекрасна!
Просто прекрасна — без всяких объяснений! И создал
эту чудесную и прекрасную жизнь — Бог!.. И смысл
есть величайший в этой жизни — потому что наша
душа бессмертная! и чем больше в нас Любви и Света -
тем больше счастья и нирваны и Блаженства и
Благодати в нас! и тем ближе мы к Богу!..
а чем дальше мы от Бога — тем просто больше в нас
страданий, болезней, ужаса и ада...
И Бог это только Любовь! И создал эту чудесную жизнь
тоже Бог!.. Но нет, нет, нет... совсем не ту - негативную, которую мы видим вокруг себя кажинный день,
или дён. Эту жизнь Бог не создавал. Он
создал прекрасный мир в который внедрились твари из хаоса, твари из ада и тьмы и насоздавали весь тот
негатив, который и долбит по нашим не окрепшим и
юным душам круглосуточно.

Но это всё надо, как-то понимать... и в этой жизни — в
которой мы совершаем каждодневный подвиг — когда
мы молимся Богу, когда мы Любим даже этот
несовершенный мир из-за присутствия в нём Божеских Светлых миров, которых здесь не мало... когда
мы каждый день спасаем своих братьев — какими бы
больными они ни были...
Мы здесь именно для этого, чтобы спасать: природу, людей, души людские...
И когда, вот это всё, человек охватывает, для чего
он здесь, для чего он создан! что ждёт его впереди
за порогом смерти!.. Что после смерти его ждёт впереди
только Божеское излечение... Бог излечит нас
всех, какими бы мы ни были больными духовно...
Так вот, Бог Любит нас!.. И какой бы ты
ни был грешный - Бог тебя всегда Спасёт!..
Только обратись к Нему с молитвой из того ада
в который ты сам себя загнал и ужаснувшись
всему этому (в чём ты оказался) взвыл вот, от этой жути взвыл, обращаясь к Богу — в надежде, что хоть Он тебя не бросит и Спасёт...

И здесь ты, о грешник, всегда будешь прав... Потому,
что все тебя возненавидят, все тебя проклянут, все тебя
осудят: и мать, и жена, и народ, и священники, и страна 
и планета, и планетарный логос... но только не Бог,
который только и ждёт твоего к Нему обращения, чтобы
начать Спасать тебя, лечить, поднимать тебя к Себе в
рай... Ну, потому, что создавал Он тебя только
для счастья... Только для радости... Только для
нирваны... Но вот, не повезло тебе с рождения — с
местом рождения... Ну, кто в этом виноват? Да никто.

И в конечном итоге ты вылеченный Богом пребудешь в мир, где только одна бесконечная Любовь!
И где каждый человек будет так же как и здесь на земле бесконечно всех Спасать!.. И именно от этого
быть безмерно счастливым — так же, как и Бог!..

То вот, тогда вот, когда человек постигнет всё
это — всю эту Божескую тайну мироздания —
тогда этот человек уже, вот, здесь вот, на земле
будет счастлив бесконечно! И будет жить, как в
нирване! Вечно счастлив, вечно рад — каждой
пушинке... каждой снежинке... д реченьке Смородине!..

Но ты попробуй это скажи нашим священникам — что
Бог не царь и этот мир создал не Он! - в связи с тем, что
каждое существо имеет свободу выбора. Т.е. не всему
господня воля — ни на всё господня воля! Нет! Совсем даже не так! Так вы работаете на бесов, господа
священники.

А каждый, что хочет, то и творит, где бы то ни было -
потому, что Бог не царь. И от каждого лично зависит
за кого он? За Свет, или за тьму. Именно это и есть
свобода выбора, которую каждому вручил Бог при
рождении. И это основное. Это основа!

Потому, что не поняв этого мы вообще никуда и никогда
не продвинемся. Ещё раз и ещё раз!!! Скотство на земле
создал ад. Скотские законы, где выживает сильнейший -
создал на земле ад — внедрив в божьих существ все
восемь смертных грехов. И поэтому догма всех религий
- что бог создал эту землю и всё, всё на ней — это ложь.
Бог создал и создаёт чудесную землю, а все восемь
смертных грехов на земле, которые поганят её без
конца и края — создал ад. Т.е. сразу разногласия
со всеми религиями мира. Р-р-р-р-раз!
Второе — на всё господня воля... вторая ложь. Волос без Божьего согласия — конечно не упадёт! Потому, что
каждого Бог сколько может — столько и Спасает...
но существуют миллионы разных воль, которые 
творят, что хотят у нас здесь — вопреки воле Божьей,
т.е. Любви. (Ну, к примеру залудил я стакан водяры!.. (это Бог в меня его влил? Или я всё ж таки сам?) потом
опрокинул второй стакан (ну, видимо решив умереть
молодым...) и пошёл убивать всех налево и направо!!!
Это Бог меня повёл после вливания в меня водяры!?
Или кто?!. Так на всё ли воля Божия, или не на всё???)

Или там: «бог даёт испытания... бог испытывает...» - да
не даёт Бог никаких испытаний... Он только Любит...
А Бог это Любовь - потому, что  результате долгих
мучений, позора, стыда, угрызений совести... Там хоть:
ответил на агрессию — позор (в смысле мог  избежать драки и уйти, но не сбежал (гордыня) завёлся!..
— толкнул человека — тот упал и убился...), не ответил на агрессию (сбежал) — позор; сам совершил,
какую-нибудь агрессию — позор. Т.е. куда ни кинь -
везде позор... И приходишь — рано, или поздно, к тому,
что только в том, что относится к Любви — нет
мучений и позора.
Там нет мучений, где нет: блуда, алчности, гордыни,
тщеславия и т.д. и т.д. - где: «И вся-то наша жизнь —
один позор». И вот, так — методом проб и ошибок и
создаётся Бог... и получается Бог! То есть чистая
Любовь. Кто не хочет мук — те и к Богу!
И воля Бога только одна — это Любовь. А раз на
поверку выходит, что всё, что касается Бога в религиях -
это ложь... то мы и имеем то, что мы имеем. Какую-то религию с раздвоением личности — которая
утверждает, что Бог это, конечно же, любовь... но не
дай, как говорится, бог!!! Муки ваши будут бесконечны от бога! Жуть какая-то.
И эту жуть на земле несут священники. Что за
народец подобрался... Ну, ведь несёте вы явную
алогичность, раздвоение личности, шизофрению
(уж вы определитесь — Вселенская Любовь, которая
переживает за каждую букашечку и козявочку... или
ярость, надменность и садизм сатанинский). Неужели
неясно это?.. И как не стыдно за это? за эти
сумасшедшие догмы. Вы же не с хаосом боретесь — вы же увеличиваете число самоубийств. И какое право вы
имеете быть священниками — если проповедуете
такого бога?
К вам приходит любой человек — слабый и грешный...
ничуть не слабей и грешней вас — потому, что все мы
одинаково слабы и грешны (если конечно приходит —
если вы заранее  не отпугнули его от религии карами
Господними и вечными муками...) и вместо того, чтобы сказать: «Спокойно человек, не паникуй! Не надо. Бог
не бросит тебя и не оставит никогда. Он создал тебя — Он твой отец. Бросит ли здоровая психически мать
больное своё и слабое дитя?! Бросит ли мать любого
самого жуткого преступника, который её дитя, здесь на
земле?
Конечно же нет. Никогда. А это Бог... Самое великое...
самое светлое, что есть на свете, который и есть сама
Любовь!.. что конечно же не скажешь о грешной и
слабой матери... и то, которая никогда не бросит своё
дитя.
Итак знай это - Бог твой родитель, который есть
Любовь, не бросит тебя никогда. Не забывая и ты Бога человек. Не забывай о своей Родине. А Родина твоя
Любовь. Родина, каждого из нас это Любовь, и в
каждом из нас есть блокпост Любви и Света. Это наши
добрые дела — и у кого-то они видны, у кого-то не
видны... Но маяк спасающий есть в каждом.
Ну, потому что добрые дела — это наше родное. И мы
своими добрыми делами, даём воздух себе в
безвоздушном пространстве, где нет воздуха... и
даём воздух-доброты высшим Божеским мирам для их
жизни! Для Существования Светлых  миров. Иными
словами мы нужны здесь на земле, как воздух силам
Света!.. и поэтому давайте соответствовать!.. Давайте, как-то соответствовать.
Не забывай о Боге и молись — не теряй общения с Ним.
И Бог тебя Спасёт, и Он тебя Спасёт, каким бы ты не
был грешным, каким бы ты не был отвратительным...
каким бы ты ни был слабым и безвольным. Вспомни
рассказ про заблудившуюся овечку и Бога... и всё
поймёшь.
Каждый из нас это и есть блудная овечка. И ты
поменьше обращай на нас внимания, потому что мы
только памятник Иисусу Христу и молельщики за
всех... а побольше сам молись Господу и общайся с
Ним» - вот, то есть, как бы надо сказать грешному и
слабому человеку, который всё ж таки дошёл до вас.

Но нет... Но нет и всё тут. И вот, начинают: анафема
всем кто раз в неделю не посетил церковь; кто дрочится - в жизни не узреет царствия небесного; кто пьёт —
только к чертям на сковородку; кто осуждает — тем
вечный ад... и т.д. и т.д. всех перлов просто в жизни не перечислить.
Хотя спросить бы этих священников: «А вы то, что
делаете, как не осуждаете? В вас кроме злобы и
гордыни есть ещё хоть что-нибудь? И бог ваш Любовь,
или кто??? И вас вообще удивит, что Спасутся все:
верующие и неверующие, пьяницы и проститутки,
бандиты и разбойники — которые суть — мы все и
есть. Только обратись с молитвой к Богу и Спасёшься!
Потому, что иначе  быть не может, иначе надо совесть
последнюю потерять если не все Спасутся! И нельзя
нам всем тогда в рае жить!»
Да, только обратись с молитвой к Богу и Спасёшься. А
как ты прожил жизнь?.. Это скажем так — кому, как, где 
повезло родиться... А люди молятся Богу и на том свете впервые в жизни... И Иисус Христос приходит к ним и
Спасает их!  И конечно же те — кого уволокли во тьму,
за платформу... вы только помолитесь Иисусу Христу и луч Света ниспадёт на вас в любом аду... И в этом луче
Света явится к вам Иисус Христос и поднимет вас с
собой туда, где вас вылечат — и после этого излечения вы сможете жить и без колбас и без мотовилы между ног и без водяры... После излечения вы сможете жить
одним видом на Божий мир окружающий вас... вы сможете жить
дыханием в это мире...» - но голова Апоссионария здесь
уже совершенно стала кудай-то западать — эдак сон
заживо морил его...
«Надо кончать... - пронеслось в голове, - хотя бы на завтра наметить...» - и он быстро-быстро накрапав: « И вдруг, мгла рассеялась и стали видны, какие-то чудные горизонты... И волшебные холмы... и сказочные
радуги!.. И травка везде ласкалась изумрудная, и
цветочки склонялись к нам удивительнейшие...» - из
последних сил Апоссионарий встал уронив ручку на
стол и рухнул на диван — мгновенно захрапев.

     Зима — 2016г. - Лето — 2017г.