Командировка
Мчит нас поезд неустанно, ходуном старик-вагон.
Из окна мрачна картина, не дай бог скитаться там.
Путь железный – путь недлинный и в купе уютно нам.
Словно волны, те барханы, лишь они цепляют взгляд,
Но за ними караваны, миражи и звездопад.
Где-то сопки, где-то реки и таежная гряда.
Там привольней человеку, где жилось ему всегда.
От вчерашнего устали, крепко спят мои друзья.
В соответствии с уставом в эту ночь дежурил я.
Сладко спится лейтенантам под колес железный гром.
Пить вино они таланты, как во многом и другом.
Солнце, яркое безмерно, грянуло на смену тьме.
Про такое, верно, Сухов написал в своем письме.
Осмотреться до деталей мне в купе рассвет помог.
Спят ребята, как и спали, то есть спят без задних ног.
Вижу роскоши остаток из бутылочек вина.
В том вине такой осадок, что закуска не нужна.
На столе арбуз узбекский, на полпуда веса там.
В нем кинжал торчит немецкий, что вчера достался нам.
И не просто так достался, после схватки боевой.
Кое-кто из тех остался с поврежденной головой.
Мы вчера отправки ждали у вагона своего.
Вдруг какие-то напали ни с того и ни с сего.
Хорошо, что хоть не сзади, ну а мы к плечу плечо,
И при этаком раскладе не уступим нипочем.
Так и вышло, мы отбились, повезло, хватило сил.
Те ребята удалились, да и поезд покатил.
А в руках моих остался стали крупповской кинжал,
Словно приз он мне достался, раз у ног моих лежал.
Был трофеем он однажды в достопамятной войне.
Стал кинжал трофеем дважды, раз теперь достался мне.
Почему они напали? – мы гадали вечер весь.
Мы ж, наивные, не знали, как военных «любят» здесь…
Был в Жангизе этот случай, где ракетчики живут.
Я потом узнал получше про случившееся тут.
Ехал прапорщик с охоты через станцию домой.
Завтра было на работу, а сегодня выходной.
Он подъехал к магазину, чтоб купить себе вина.
Видит – рай, дешевый, винный, только очередь длинна.
Как тут быть, потратил время, добросовестно стоял,
А шпана – лихое племя, раскурочила «Урал».
Вышел, глянул – от «Урала» только рама, бог ты мой!
Ну а те смеются нагло, мол – иди пешком домой.
Завязалась потасовка… быть забитым одному.
Он сумел собрать двустволку и дуплетом…хоть кому.
Как всегда, к исходу дела, после выстрела того
И милиция поспела – и в наручники его.
Осудили парня строго за превышенный предел.
Слышал, что довольно много вертолетчик отсидел.
Вот таков итог охоты и двум жизням молодым.
Место это для кого-то стало вроде как святым.
И флажками оградили, слышал, хоть не видел сам.
Люди на него ходили, словно к памятнику там.
Весть о случае трагичном понеслась в Алма-Ату,
Для чиновников столичных, словно капля в чашу ту.
Перемешивая страхи, правду, домысел, вранье,
В чашу гнева для казахов приспособили ее.
Что сказать про хлопцев вильных или Северный Кавказ,
Если часть казахов мирных тоже невзлюбила нас?
На любви людей к свободе, их надеждах и мечтах
Тех князьков тщеславье всходит выше власти на местах.
Вместо этой власти прежней, не такой уж и большой,
Перед ними вдруг забрезжил статус власти уж другой.
Хоть слыхали про волненья на Кавказе и в Крыму,
Но особого значенья не давали мы тому.
Что чеченцы и татары смогут так уж натворить?
Есть пока у власти старой силы их угомонить.
Что в Прибалтике творилось, слух о том нас настигал,
Как к могилам относились тех, кто в мировую пал,
Что по-русски в магазинах лучше их не донимать.
Будут с недовольной миной ничего не понимать.
Ведь сытней живут, привольней, чем Сибирь или Урал.
Только все-то недовольны – вот, что я не понимал.
К информации об этом относились мы легко,
До конца страны Советов было все же далеко.
Оценить все, что случилось, нам непросто иногда.
Что понять, скажи на милость, мы могли бы в те года?
Да и что мог понимать я, раз внушали с детства мне
Только то, что люди братья в нашей солнечной стране?
И присниться не могло нам то, что через десять лет
Мы покатимся наклонно в пропасть войн и прочих бед.
А пока что все прекрасно, огорчаться погодим.
Весел путь и небо ясно, только радость впереди.
В нас надежда есть и вера, и любовь, конечно, ждет,
И служебная карьера тоже правильно пойдет.
Вот, друзья мои проснулись, надоело, видно, спать,
Друг на друга оглянулись и давай-ка хохотать.
У Валеры нос опухший, он им дышит кое-как,
У меня дела не лучше – вывих пальца и синяк.
Вместо глаза у Володи только щелочка видна.
Всех целее Боря, вроде – лишь царапина одна.
Это все, конечно, снялось в тамбуре при свете дня.
Как свидетельство, осталась пара фото у меня.
Вот умылись и побрились, пол часа и все дела,
Шипром общим освежились и уселись у стола.
Пить вино мы не желаем, нам покрепче бы сейчас,
Тут Борис, душа родная, позаботился о нас.
Он налил нам понемногу и плеснул еще потом
За счастливую дорогу и победу над врагом.
У Семенова отдельно инструктаж он проходил
И какой-то очень ценный груз в дорогу получил.
Однокашник в Тюра-Таме замполитовский живет.
Передал Семенов с нами для него гостинец тот.
От старлея до главкома все ракетчики страны
Шлют канистры для знакомых, кто какой величины.
Мы восполним все, конечно, через медиков, потом,
А пока ведем неспешно разговоры за столом.
Не подумайте плохого о ракетчиках, друзья.
Ничего в том нет худого, это твердо знаю я.
Не припомнится мне что-то, нет, не видел я хмельных
На регламентных работах и дежурствах боевых.
Кто постарше, рассказали, что пришлось им пережить,
Как политики решали, быть войне или не быть.
И забудется едва ли то, услышанное мной,
Как районы создавали в лютый холод или зной,
Как по грязи невозможной шли колонны по ночам.
Ведь в таких же, только позже, довелось бывать и нам.
Как в бураны вертолеты доставляли через «нет»
Офицерские расчеты и приборы для ракет.
Как ребята молодые стыковали там ГЧ
Не сравнить дела такие в целой жизни им ни с чем.
А проверки и ученья, а подъемы по ночам.
Те тревоги и волненья будут после сниться нам.
Но всего вершина – пуски, не дай бог случиться им.
Не сравнить ракеты русской нам с оружием чужим.
В обращеньи наша проще, ну а бьет куда сильней.
Мы по дальности и мощи впереди планеты всей.
Стал другим наш флаг расцветьем, но оправданны слова,
Что с щитом ракетным этим будет Родина жива.
Прочь сомненья и унынье и тогда, уверен я,
У богатых и у сильных вновь появятся друзья.
Ну а тех, кто жил надеждой в униженьи нас держать,
Мы заставим, как и прежде, нас хотя бы уважать.
Свидетельство о публикации №114120402952