Сказка о потерянном племени

В неком царстве-государстве жил-был царь,
а с ним народ.
Царь в том царстве был велик!
Все при нем: и ум высокий, и державный,  светлый лик.
А народ? А что народ? Каждый пятый обормот,
а десятый наркоман, или просто хулиган,
а двадцатый из детин был законченный кретин.
И лихой народ там был:
по статистике царёвой ажно семь на сотню рыл.
Ну, так вот! Был народ тот как народ
и умом он был и рожей в общем-то с другими схожий.
Жил народ тот в славном царстве, православном государстве.
Царство было то огромно, необъятно и просторно
и, скажу я без прикрас, слева солнце там заходит,
а справа снова светит в глаз.
И от края и до края, чтобы всю страну пройтить
надо скорым бодрым шагом триста дней пешком иттить.
Царство было то богато, было в нем в достатке злата,
сребро было и алмаз и, конечно, нефть и газ.
В общем, радуется глаз.
Но хорошо все не бывает и, если выглядит все так,
значит где-то есть какашка, значит где-то есть напряг.
И ребенку даже ясно: не бывает все прекрасно,
не бывает все ништяк.

Но пора к царю вернуться.

Как-то летним днём ненастным батя-царь – отец народа
от шута-плута-урода  новость скверную узнал,
от которой в одночасье в ипохондрию он впал.
Шут гороховый Емеля – всем известный пустомеля-
нашептал царю на ухо, что невесть каким уж духом
пока царь там правил бал
четверть трудового люда, четверть чад своих любимых
Господом Христом хранимых, он утратил. Потерял!
Шут ему так и сказал: -Жили –были, да и сплыли.
Не скажу, не знаю как, но аж тридцать миллионов
теперь числятся в нетях.
Царь тогда шуту сказал: - Ах, Емеля ты, Емеля, безголовый пустомеля!
Язык, знамо, без костей, но ведь надо меру знать,
кто тебе, умом убогий, мог такое рассказать?
Шут: - Государь! То, что я сейчас сказал - на базаре я узнал,
и бояре твои знают, но правду- матушку скрывают.
Царь: - Как так? Ужель свободу слова для того я даровал,
чтобы я - царь – отец народа - все последним узнавал?
А вестники, пииты, трубадуры? Что ль их оторопь взяла?
Ни подмётных писем не пишут, не звонят в колокола,
иль какая-то зараза всех их оптом извела?
Ничего я не пойму, что, зачем и почему.
Шут: - Государь! Да потому, что в царстве есть свобода слова,
но есть и приложение к ней:
кто глаголит слишком борзо – получает ….люлюлей.
Но не об том  речь идет, а об том - где твой народ?
Царь Министра вызывает, хмурит глаз и вопрошает:
-Объясни-ка, друг любезный, как могло произойтить,
что аж тридцать миллионов не могу теперь найтить?
Царь при этом был так строг,
что Министр, видя это, головою занемог.
Стоеросовой дубиной он пред батюшкой стоял
не мог вымолвить ни слова, только пукал и икал.
Царь к шутиле развернулся и сквозь зубы процедил:
- Ты гляди, столбом стоит и как дерево молчит,
да еще в моих палатах отвратительно смердит!
Ты возьми-ка за штанину и сведи отсель дубину,
а то спортит мне ковер, чуешь, дух какой  попёр?
Шут с ужимками и смехом челяди всей на потеху
на четыре кости встал, по собачьи вдруг залаял
и к Министру подбежал,
с визгом ухватил штанину и увлек он прочь детину.
Царь же к трону притулился и в рассуждения пустился:
- Да, недаром говорят: власть не мед, власть это яд,
это каторга и плаха.
Да-а, тяжела ты тяжела, шапка деда Мономаха!
Но вот послышались шаги, шутовские сапоги,
в ухе брякнули сережки, кольца тренькнули на пупе,
колокольчик на …..
Колокольчик в общем тоже нежно где-то прозвенел,
и таким вот звонарем шут предстал перед царем.
Посмотрел царь и скривился: - Ох, и нравы, ох, и время!
Да-а. А время, как известно, деньги,
не терять чтоб их зазря, позови-ка Мытаря.
Мытарь тотчас прибежал и к ногам царя припал:
-Ах, великий Государь, али худо приключилось,
аль кака напала хворь, аль беда кака свалилась,
ты уж мне сказать изволь!
Отвечает ему царь: -Ты с колена-то привстань,
говорю же, встань с колен, падать ниц сейчас не модно,
нынче время перемен.
О здоровье ты справлялся, ну, как видишь, я здоров,
обхожусь без докторов.
Ну, да ладно! Ближе к делу, ни к чему вокруг ходить,
я о здравии народа пожелал тебя  спросить
с точки зрения прироста тех, кому в казну платить.
И, кстати, доложи-ка, братец, мне о положении дел в казне.
Мытарь тяжело вздохнул:
-Государь! Казна пуста! Ради Господа прости,
хоть шаром там покати.
Мыши даже разбежались, сундуки пусты остались,
да голодный старый кот дурняком во тьме орёт.
Темень там входить аж страшно, а свечи нечем оплатить,
но ведь надо как-то жить,
на прокорм надо войску, да посольствам за постой,
да портным за царские шубы, а где взять? Хоть волком вой!
И скажу я, Государь, хоть повеситься щас мне,
кажный твой обед с гостями в сто рублёв встает казне.
А твоя скатерть-самобранка хоть и кормит целый полк,
но уже почти полгода как используется в долг!

Вскинулся тут батя-царь, наш надёжа государь:
- Как? Так, значит, я должник? Нет! Я в это не поверю!
Чтобы я и был должник? И кому?
Мытарь головою сник: - Как кому? Ему - Кощею!
Кто те скатерть подсуропил? Ну, да, он – бессмертный плут,
от него счета идут.
Царь шуту: - Коль мы вспомнили Кощея. Позови-ка Казначея.
Казначей вмиг появился, царю в пояс поклонился и так –
согбенный поклоном - и застыл он перед троном.
Царь: - Ты спину-то распрями, да в глаза мне загляни,
а то в народе говорят: от вранья и казнокрадства
у тебя глаза косят. Покрути-ка головой!
Да, нет, вроде не косой. Ладно, в стороне пока постой.
И Мытарю: - Ты на чём остановился? Как-то я мыслёю сбился.
Мытарь: - Государь, я тебе поведал тут о счетах,
что от Кощея в канцелярию идут. А счета те просто сказка!
Там швейцарская колбаска стоит целых пять алтын,
а немецкая сосиска, вот те крест, аж три рубли,
а корица с бальзамином ажно три рубли с полтиной,
а италийский макаронец тянет чуть не на червонец.
А еще сказать я должен: Кощей – гад и паразит –
вместе с братцем Агасфером – погоняло Вечный Жид-
Казначей вот подтвердит,
всех нас злобно ненавидят и сознательно вредят:
наш рублевый курс стабильный и шатают, и мутят,
«волотят» нам курс рубля, да так хитро все мастрячат,
что не пойму я ……..ничего.
Как же при таком раскладе
да казне не быть внакладе?
Царь за голову схватился и чуть с трона не свалился:
-Погоди! Это как казна пуста? Третьего, я помню, дни
аглицкие коммерсанты за пеньку и древесину
сто рублёв мне занесли!
Мытарь быстро отвечает: - Те последни сто рубли
Воевода твой с подругой пропили и прое..ли.
Впрочем, чтоб не голословным быть,
стоило б его спросить.
Мытарь с миной лицедея стрельнул взглядом в Казначея.
Царь откинулся на троне, брови сдвинул, губы сжал
и с натугою нервозной зло и медленно сказал:
- Ты зачем меня щас «тролишь», сказки гнусные глаголишь,
если слушать твой гундежь, этак и с ума содешь!
Не за тем тебя я звал, чтоб мораль ты мне читал,
да страшилками своими в грусть- тоску меня вгонял,
да словесной этой мутью уводил меня от сути.
Да еще, вы посмотрите, взялся он меня учить:
что, с кого, когда спросить!
Мытарь: - Государь, не вели меня казнить.
Молвил слово я как мог.
Мой язык – мой вечный враг, прости, коли что сказал не так.
Царь вполголоса шуту:- Посмотри-ка, вот глупец,
целый час ему долдоню, а он так ведь и не понял
в чем хочу я разобраться, чтобы с мыслями собраться.
Шут тихонечко в ответ: - Сам ты бездарей набрал,
а теперь кричишь аврал!
Царь: - Но, но, но! И ты туда же?
Щас велю – костьми здесь ляжешь!
Царь кивает Казначею: - А теперь ты, ты мне скажи
да всю правду доложи. Надобно знать мне о положении дел в казне.
Казначей: - Правду, хочешь знать ты, правду?
Ну, так слушай, Государь!
От источников дохода, как внутри, так и вовне
напрямую и зависит положенье дел в казне.
Словеса же про Кощея, про Агасфера  злодея,
да про цены на колбаски – это детские всё сказки.
Государь, скажу я так: все добытое в стране неизвестно даже мне.
Но и злато, медь, алмаз и, конечно, нефть и газ
с точки зрения поступлений в твою царскую казну
вклад весомый, но не главный, а главный – это твой народ,
он в казну деньгу дает.
А вот с этим-то проблема! Вот загадка, вот где тема!
Царь хмуро: - Ты загадки здесь не строй, ну-ка тему-то раскрой!
Казначей: - Государь, сказать мне страшно,
но  не сказать я не могу:
четверть твоего народа, четверть трудового люда
-эти Маши, Саши, Пети порешили уйти в нети.
Дескать, сами мы с усами и сведем концы с концами,
так теперь мы будем жить, чтоб в казну нам не платить.
Казначей вздохнул: -А откель тако решенье, государь, сейчас скажу
и на примере покажу.
Итак, Ваня кузницу открыл, по-людски Иван зажил
и ковал он день и ночь, сына он растил и дочь,
жил в согласии, чтил он Бога, знал своё, чужое не трогал,
а тут Мытарь объявился и обложил его налогом.
Да обставил дело так, чтоб Иван в казну платил,
да чтоб мытареву руку тож при этом золотил.
А потом бандит явился, говорит, давай мне мзду,
а не то и дом, и кузню щас огнем я изведу.
А потом городовой три рубли взял на пропой,
за ним пожарник и смотритель, пристав и землеустроитель
и даже воздуха блюститель заявилися толпой и все с протянутой рукой.
И к чему всё привело? Ваня кузницу закрыл, да и в нети отвалил,
что и где сейчас кует, да и есть ли в этом толк
знамо ведает лишь Бог.
Я привел пример Ивана. И ладно было б их немного,
это было б полбеды, но таких Иванов-клонов ажно тридцать миллионов!
Тридцать миллионов! Да-а-а! Государь, это беда!
Ясен пень! При таких-то при делах для казны маячит крах!
Но вернемся мы к Иванам. Как и чем они живут, я не ведаю и тут
доложу я без затей изучение их судеб вне компетенции моей.
Казначей чуть помолчал, волю всю в кулак собрал
и решительно сказал: - Государь, и еще тебе скажу,
да всю правду доложу.
Злато, сребро, медь, алмаз и, конечно, нефть и газ,
не скажу тебе в укор, – продаются за бугор.
Ну а деньги от продаж зачисляются в оффшор.
Государь! Это мало что позор, это для тебя разор.
Вот теперь я все сказал, чтобы ты всю правду знал!
Царь шуту: - Ты смотри как излагает, да слова какие знает,
да орясиною умной в такт своим словам  кивает!
Емеля, ты поближе подойди, и что сморозил этот умник
мне тишком переведи.
Шут: - Государь, Казначей сейчас отметил: надо Ваню, Машу, Петю
срочно вытащить их нетей,
а не то, говоря слогом Эзопа, всех нас ждет большая ….неприятность.
Царь уныло повторил:-…вытащить из нетей, то бишь вытащить из тени,
на глазах они чтоб были, чтоб детей они плодили
и как положено растили, чтоб работали и жили
да исправно дань платили…
Да! Объясни-ка мне,  Емеля, что он мямлил про позор
и какой-то  там оффшор?
Бдиже, ближе подойди и меня ты просвети.
Шут вздохнул, собрался духом и припал к царёву уху.
- Государь, есть на острове Буяне в теплом море-океане
царство. Правит там Гвидон, тот еще, скажу, …… долдон.
Это он – подлец и вор – с Агасфером и Кощеем там сварганили оффшор.
А оффшор – это те же самые нети, но для валюты, а не для Маши, Пети.
Да-а. Борька –Каин с Черномыром протоптали туда путь
и теперь в оффшор рекою твои денежки текуть.
Прячут там, сукины дети, от тебя твою деньгу,
вот, что стало мне известно, вот, что я сказать могу.
Шут от уха отвалился и в глаза царя воззрился.
А царь устало смежил веки, да главой на грудь упал и во сне  пробормотал:
… Маши, Пети, нети, оффшоры, воры, деньги, жуть.
Боже, дай чтоб все  проблемы рассосались как-нибудь..
Шут прослушал все и встал, и руками замахал, и вполголоса сказал:
- Все идите, царь устал, он три дня не почивал,
всё в заботах о народе дни и ночи пребывал.
Что вы замерли? Идите? Завтра снова приходите
и коль прониклись вы задачей, так решение найдите,
хоть какое, наконец, а не то вам всем …..хандец.
Все покинули палаты, а шут у трона примостился,
у царских ног расположился, бормоча себе под нос:
-Быть, или не быть? Вот в чем вопрос.
Эх, государь, тебя мне жаль, точит черная печаль.
Ты кормишь армию чинуш, аж полтора миллиона душ,
но, скажи, какой с них толк, коль они на Ваню с Петей
смотрят словно серый волк.
А как службу сослужить, так где уж тут?
У тебя одна опора – это я – твой верный шут!

Завтра утром спозаранку возьму котомку и буханку
да скороходы-сапоги, да семимильными шагами
пойду долами и весями, пойду, куда глаза глядят.
Так на себя взвалю я бремя
искать потерянное племя.