Отче наш...

«Отче наш…»


Часть первая


Как совесть пробуждалася от пьянства.


1


В дярёвне нашей вымершей от пьянки
Народу мало оставалось… Воздух чист!
Дышалося легко и спозаранки
Когда морфей залечивает ранки
И скачет на метле Тупак Юпанки
Вставало солнце и поило зелен лист…


Так было лепо – словно бы в природе
Всегда так была в мире ляпота!..
Лежать под лопухом и в небосводе
Смотреть на облак, что летели на свободе…
Летел и сам, как будто, с ними вроде
И разливалась по сосудам красота!..


Под яблоней лежать ли, под рябиной
И через ветви, чтоб на нибушко смотреть.
И наполняясь сказочной былиной
Напиться, чтобы Божией картиной
В листве быть очарованным ундиной
       С шуршанием причёски умереть…






Но только лишь от счастья и от счастья
Прозревши тайну Бога в той листве…
Когда в любом казалось бы ненастье
Есть благодать от Бога - Анастасье…
А так же всем другим пребудет ластье
В дожде и ветре – капель озорстве…


Жить! Вот и счастье! Большего не  надо!
Желательно, конечно, не болеть…
Но и в болезни есть своя награда
Ведь перечёркиваешь будущего ада.
И впереди выздоровленье – шепчет лада…
И дальше будет только лучше, значит, впредь.


  Жить! Утром встать и выйти на крылечко!
Вдохнуть всей грудью, что там принесло…
И благодать ложится на сердечко
Как будто Бог - в избушке нашей печка…
И ты с мороза лютого овечка
Прибрёл опять – в несметное число…


И это так и есть! И это чудо!
Идёшь, легонечко вдыхаешь благодать…
А впереди ещё у маленького пруда
Ждут сосны, манят лапами оттуда
Где в опьянении от них не будет худа
И радость Божию хотят тебе отдать…


И ты вдыхаешь благодатно опьяненье…
А впереди ещё в пролеске жду тебя
Берёзушки-красавицы – явленье
Где каждый день нисходит осененье
Что, где-то здесь и неба поселенье
И не датут тебя утащить в прорубя!


И каждый дён так, красотою наполняясь
Живёшь и наполняешь счастье – жить!
Идёшь, упругою походкой, улыбаясь
И солнце, лучиком, к щеке твоей ласкаясь
И неба синева в глаза вливаясь
И бесконечно так тебя поить…


На счёт упругости походки только пере…
Давно обрюзг я, потучнел и постарел.
Тащу я ноги за собой в пенсионере
Стараюсь до сортира без потере…
И поглядают удивлённо с леса звери
Из них ведь каждый, эдак лапкою, пострел.
Но всё, что остальное перечислил
Про радость Божию бескрайнюю мою!
Всё это так! Хоть ветер Nord шевелит мысли
О том, что навсегда уже обвисли…
Но это всё так мелко, что прокисли…
Пред тем, что проживаем мы в раю!


2


Конечно те  старушки, что остались
Меня не раз по всей дороге проклянут.
Но, что, же делать – ведь они ещё блукались…
А бесам нужна пища без устали
И злобу свою, ненависть вкопали
Во всех кто мимо шел, протянут кнут.


Не потому в них пребывает озлобленье
Что кто-то им нагадил, значит, как…
А как-то так уж повелось… И веселенье
У тех старушек было – словно тленье
Когда другим лишь горе и бесенье
Вот тут у них и радость – всходит злак.


И так давно то завелось в родимом крае
Что и никто не вспомнит уж когда
Те ндравы стали хуже вранной стаи
Чтоб на смерть друга дружку закопаи
И проклинали лишь соседа навсегдаи
Такая всё отравная вода.


Людишки что ж? Телячее их дело.
Обгадился и дальше, значит, стой.
Сие из леса пёрло ночью зело
Из пней, кореньев и дерев, где всё опрело…
И чтобы тело больше не потело
Такая ненависть, что только на убой.


У нас, людишек, даже нет, такой вот, злобы.
И даже нет, такой вот, хворобы
Что тянет из лесу вгоняя храбрых в гробы
Вдруг сделав ненасытными утробы
К водяре не устойчивые зобы
И в литромании попадали жлобы.





3


Ложилась спать старушечка и ночью
Из самого из леса, из чащи
Вдруг ктой-то в тельце гадил своей очью
В старушечку из самого урочью
И вот, на утро просыпалася сволочью
Старушечка варила, значит, щи.


Так, чтой-то снилось… Вспомнить невозможно…
Кошмар, как будто даже наяву.
Вокруг тайга…Но всё везде безбожно.
Стоит в дремучести цистерна - непреложно
И из неё вливают яд мышьяк подкожно
В старушечку – да в Божью синеву.


Вокруг такие твари – вспомнить страшно
Вани дремучей дуростью полны.
Неоспоримо всё, что бесшабашно
Они в тебя пихают там в загашно
В интимные места… И в мрак окрашна
Где раньше светом были местности сильны.


И даже ты не веришь, что есть твари
Так злобны и безжалостно люты.
Им вечность пребывания в кумаре
Как будто даже в пользу, значит, в хари!
Все твои ужасы  и боль твоя исстари
Для них блаженство! Наслаждения в порты!


И вот, когда старушка просыпалась
И не читала дура: «Отче наш…»
Она так сразу щи варить старалась
На нибушко уже не улыбалась
А только в дебрях озлобления блукалась
Такой вот, в сером веществе был раскардаш.


Конечно, если бы с крестом она ходила
И Бога призывала в та поры…
Молитвой бы себя она поила
И над землёй взлетала и парила…
То никакая бы нечистая та сила
Не догоняла бы её из злой норы.





Она её бы просто не видала
И не унюхала б старушечку никак!..
Да где там… Из отравного бокала
Ея поили ещё в детстве и ни мало.
Раз Бога нет! Чего уж… Значит шало
Перетекли пониже пояса все в как!





Раз Бога нет! Вы странные все люди…
Зачем я должен делать хорошо!!!
В тот миг, что падает звезда! Сией паскуде!
Ещё запреты преподносятся на блюде?!
Я что хочу, то ворочу в своей запруде.
От гадства дух захватыват ишо!..


Так эфтая старушка щи варила
И ненавидела всё больше, значит, всех.
В зубах зажав от нечисти удила
Она рванула озлобления все жила!
Чтобы невестка навсегда уже почила
За то, что к верху, между ног, еёйный мех.


За то, что волосы оставила на мыле
И вечно улыбалась сволота…
Здоровалась… (Здоровье есть в кобыле…)
Чтоб ноженьки тебя и не носили!
И всё дерьмо застряло бы в пердиле!
И чтобы не могла открыть и рта.


Так старушонка та во щи поначихала
Невестка с радостью поела эти щи…
Сыночек и внучок пришли устала
Хоть бабушка им щи и не давала
Но отобрали и схлябали до отвала
Чтоб с голоду оправились мощи!..


Потом пошло – невестка заболела
У ней случился рак прямой кишки…
Внучок сошёл с ума. Всё песни пела
Ему изысканная дама из жупела…
И он повесился, в конце концов, так, смело…
И начал вроде бы писать о ней стишки…





Тут сын зачал бухать, как проклятуший!
(Хотя какой он собственно и был?..)
И сразу взгляд надыбал он сверкуший
Глядя на земляков, он стал жаждуший!
И надо стало одного во тьме бредущим
Забыться, чтоб не слышать – в ночь кто выл.


Старушка же с окна всех проклинала
По следу злобищу пускала, как змею.
Ей всё казалось, что соседям в жизни бала
Судьбина тряпочек даёт совсем не мало!
А ей ничо совсем! А ведь она алкала.
И вот, такую ей под хвост всегда шлею.


А так, как не одна она безбожна
В деревне, в эфтой, была и в Руси…
Пошла такая пьянка! Что стреножна
Водярою случилась кажна рожна…
И тройка понеслась, где бездорожна!
Где запряжёны были черти-пороси!


4


Я сам езжал на этой тройке лихо!
Несёшься в беспросветну болоту!
На всё плевать! Живём ведь раз – мы с Михо!
Мгновения лови - и не претихо!
А с молодецким посвистом в Барвиха!
Где обнажим мы женску наготу!


И кто на ком? Нам завтра не постигнуть.
Да и зачем и надобно сие?!
Нам завтра лишь одно – бутыль воздвигнуть
Чтоб для начала хоть ногой немного дрыгнуть…
А после выше головы, чтоб в ять подпрыгнуть
Ну, после ПРОЯСНЕНЬЯ в голове!


А там  порежем мы кого-то, иль прирежем…
Ну, что тут делать! Ну, убил дак и убил.
Ну, что до бесконечности в падеже
Мотать себе кишки в отравной жеже
Воспоминанием плевать людям на вежды
И прах тряпать спокойнейших могил?





Ну, даже так – убил кого не надо
И после протрезвленья – просто жуть.
Но жизнь мгновение! Чего тоскуешь лада?!
Есть только миг звезды у звездопада!
Так вот, не будь такими же, как стадо
Залей свои бельмища дальше в муть!


И вновь на тройку: «Эй, ямщик, гони ка к яру!
Раз черти в нас, чего уж тут жалеть?»
Мы снимем презаглотистую шмару
И оторвёмся с нашим барсиком на пару!
Когда не вынем член из глотки – для угару!
Удушим шлюху, чтобы не потеть.


Д, и всё бы хорошо! Но не мгновенье
Вся наша жизнь. Совсем наоборот…
И вот, чем больше погружаешься ты в тленье
Ну, в это самое, в животно одуренье…
И вот, чем больше над собою омерзенье
Тем больше покрывает груди пот.


И это не кончается!!! И совесть
Грызёт тебя, как стая из волков…
И каждый день гадюга! Длится повесть…
И уж заранее ты знаешь эту новость
Что на тебе нашли отраву. И подковость.
И не стряхнуть ничем из совести оков.


И совесть жжёт и топчет и колотит
И разрывает, падла, на куски.
И вот, ты весь трясёшься, значит, в поте
Осознавая, что дерьмом летишь в палёте
Ползёшь, каким-то слизнем в жутком гроте
И подыхаешь от тех мук и от тоски.


Какой же гад сказал, что жизнь мгновенье???
О нет… Жизнь бесконечная тоска
Коль ты живёшь, как падаль. И виденья
К тебе идут из ада озверенья
И только ад в твои все сновиденья
И только пули жаждешь у виска.








5


И получается чем больше тебе хуже
Тем, значит, лучше для тебя же самого!
Когда-то тосковал в грехах ты дуже
Ну, раньше до питейной этой круже?
Да ты лишь кайф ловил в греховной стуже
Да выбирал – кого бы обухом т-т-т-таго.


Так в городе ни раз, ни тыщу видел
Людей, которые не пили никогда.
В них совесть не встречал ни в коем виде!
Они всегда всех лучше! И в обиде
За то, что им не преклоняются! И цидят
Сквозь зубы злобные слова на города.


Из пьющих же – в последних идиотах
Встречал я совесть с похмелюги-бодуна.
Они тряслись, как с-с-с-с-с-суки на болотах
Не в силах выносить от Бога н-н-н-н-нотах…
Премного лучше казнь, чтоб в драных ботах…
Но нота Божия – немыслима она…


Конечно, пробуешь залить водярой волка
Ведь ты же самый умный из людей!
Но это помогает ненадолго.
И снова тряска и отчаянье прогоркло
И в попу тычут вилы очень колко
Чтоб жариться в аду от всех бардей!


Ту совесть не залить ни коей штукой!
Ни декалоном, ни спиртягой, ни вином.
И коли дальше будешь жить такой же сукой
Алкать техспирт своею всей наукой
То только тяжелейшей будет мукой
Изыдить и забыться Божьим сном…


У каждого есть свой предел паденья
Когда уж всё!!! Ну, нету больше сил!
Но если б не было так плохо… Озаренья
Когда нисходит совесть на селенья
Быть может, тоже не было б, на тленье…
И вот, оазис бы в пустыне не поил…





Я не советую ни в коем, значит, разе!
(Сию отраву мало кто и пережил…)
Но только в этой преотравнейшей заразе
Проснулась моя совесть на лабазе…
И я взглянул вокруг! (Хоть не в экстазе…)
(Когда немного от спиртяги я ожил…)


По небу плыли облака, цветы лениво
Для солнца подставляли лепестки…
Лица касались веточки игриво
И листья гладили власы – акое диво…
Всё в мире Божьем было так красиво
Что в сердце появилися ростки…


И только я заполненный грехами
Под самую завязку - жил в бреду.
Куда-то брёл глухими берегами
Где только черти и кикиморы – речами
Что выдавали миражи одни устами
Заманывали только лишь в беду.


Я был наскрозь больной, как пень трухлявый
Но думал так, что я умнее всех!
Вонял я словно бомж – придурок бравый
Но был уверен, что мой смысл здесь, самый здравый!
Так в бедный мозг нам испражняется лукавый
И ты уже Наполеон!!! И к верху мех!


И вдруг я это всё увидел!!! О мой Боже!
Возможно ли представить сей пассаж!
Тое ж был ужас! Всё, что думал я пригоже
Лишь синевою разлилось по моей роже
И вонь от брюк, а так же от всей кожи…
Спасенье лишь заткнуть все ноздри аж.


Всё это впечатление такое
На всё нутро моё произвело…
Ведь мне являлись бесы в том отстое
Я с ними говорил в ужасном вое
В аду не было станций Бологое
Где ужасом пути все замело.








6


И только крест – хоть я не верил в Бога…
Но путь один был в Белые столбы.
Когда вонзалися в меня от чёрта рога
И в том родео я не знал, в какие лога
В какую ветку зацепиться от бульдога
Чтобы меня не рвали, чтоб кабы…


Совсем спонтанно начал я креститься
Хотя вообще не понимал… В петлю?.. В окно?..
И почему я стал тогда молиться?
Гранатой мозги разрывало в пороситься
И фляга потекла и мороситься
От сатаны в меня начало дно.


Зачем-то в лоб пярстами начал тыкать
Кричать: «О Господи, спаси и сохрани…»
Не видел в адском ужасе я лыка
Мой мозг убрёл с науки – с панталыка
Я слышал только гада, с ада, рыка
И католическим крестом лупил в ланит!


Вдруг отлегло всё, как волной обдало…
Сидел со мной, глядел в меня Христос.
Он захватил меня за шиворот с причала
И вот, глядел  в меня Он несколько устало…
Таких, как я у Бога нашего не мало
Не хватит на головушке волос.


«Ну, что же ты кричишь так, воин бравый? –
Так молвил Он – наш вечный, нежный Бог –
Ты ж говорил: « Нам по фигу  лукавый!
Мол, надобно иметь рассудок здравый!
Есьм токмо я! Моя паршивость! Я лишь правый!
Мол, Я лишь знаю править, где дорог!»»


«О Боже, погоди, постой, мой Нежный! -
Так я, трясясь всем телом, лепетал –
Так значит, есть Ты! В край, что забережный
Ты к нам Пришёл… Ко мне!.. Мой друг Прилежный…
И вот, пускай я весь в грехах заснежный…
Но вот, Тебя я всё же увидал!»





«Аз есмь и передай таким же малым
Отчаянным и юным храбрецам
Что можно быть, конечно, очень шалым
И с жаждой крови даже, преудалым!
На чёрте гнать, под чёртом – с гривой чалым
Мол, всё сдаётся храбрым удальцам!


Но совесть… Далеко, ни всем подруга.
И рано, или поздно, но придёт.
Тебе вот, повезло. Твоя подпруга
Здесь лопнула, и ты слетел со струга
И хочешь выбраться из адового круга
И хочешь, чтобы стаял вечный лёд.


Теперь представь, что отравился ты до смерти
От той бардени, что вливал себе в оскал.
И умер в этой адской круговерти
Ушёл в свои видения, где черти.
И тех уже страданий не измерти
Где не пригубил яда ты бокал.


Одно спасение в любом пребудет свете
На этом, или даже на другом -
Молитва к Богу, когда ты и не в запрете!
Когда ключом ты отпер дверцу и в секрете
Ты перестал запутанным быть в сети
Молитвою открыл, когда – ключом!


Тогда узнаешь кто такой Спаситель
Когда виденья схлынут словно грязь.
Лишь: «Господи, спаси…» - и вот, Целитель
Сойдёт туда, где горемычная обитель…
И ты, какой бы ни был адский житель
Спасённый будешь – хоть последня мразь.


Но, как же я могу спасать, когда не надо
Вам этого Спасения во век?
Когда я к вам! А вам лишь надо ада.
Вам двери открывают, как награда!
Но вам совсем не надо в наши сада…
Сие и есть свобода, человек…»


Христос ещё чего-то говорил
И всё глядел предобрыми глазами…
Но слушать вдруг, не стало больше сил
Морфей мне очи маком напоил…
Как будто над землёю я парил
Весенними, чудными вечерами…


7


Как будто я не ядами залит
По самые по уши и макушку…
А птичка невеличка, что летит
И с того небочка приветственно пищит!
И слыша на земле её пиит
Захочет в сказку – на чудесную опушку!


И я лечу над рощей березами
И подо мной журчат в тиши ручьи…
И вот, внизу, омытые слезами
Все люди, что оттаяли годами…
Чем больше лет, тем менее и льдами
Все острова, где Антарктида стали чьи!


А я лечу – мостки где  и протока!
Вот, избы накренились и стоят…
И я смотрю, куда хватает око
Везде Любовь! Хоть близко, хоть далёко!
И кое где пусть дремлется до срока
Но вот, проснётся и ручьи заполонят!..


И надо только Богу помолиться…
И из всего, что есть – хотеть лишь жить!
Ещё конечно, чтобы протрезвиться…
И надо жить здесь долго, чтоб упиться!
Пролезть везде и всюду, чтоб сравниться…
Чтоб только Божее хотелось дальше пить!


Когда смотрю я в юношей монахов
Я как-то им не верю… Кто они?
Есть юный возраст – прямочки не ахов
Заполненный страстями вертопрахов.
В них яд один – болото жутких страхов.
Зараза прёть на все четыре сторони!


И надо пережить здесь очень много
Болеть, страдать и мучиться в аду…
Чтоб так сказать: «Хреновая дорога.
Я можно по другой… Где так полого…
Я маленький цветочек недотрога…
И больше не могу во поводу.



Я больше не могу так, чтоб страданье
Во мне пустимши корни проросло.
Хочу я, чтобы было созиданье…
Чтоб ветерка на лепестки мои лобзанье…
Чтобы Любовь ко мне пришла, как осязанье
И узнавал Её в несметное число…»


И в Антарктиде острова-то и потают
И семена, что в нас есть Божьи, прорастут!
Оне ж впервые солнышко узнают!
(Семянушки, чтовдруг произрастают…)
Чрез миллионы лет родимые блистают!
И вот, набухнут и пускают корни тут!


И вот, зазеленеет остров голый!
Сначала мхи, лишайники попруть…
А там глядишь и он уже не полый!
Березничек займёт Любви престолы
Цветочки задерут свои подолы
И ну гулять губерния на пруд!


Тогда захочется всегда пить только Божье
Когда ты станешь весь седой, как будто лунь!
Тогда не по здоровью бездорожье.
И вот, замутит от повадок, что острожьи.
Вдруг, озарит - в каком же ты отхожье
Всю жизнь прожил, степной скотина – гунн.


Так седина приводит к возрожденью!
Ведь кажется, что лютая зима…
А тут, душа идёт к освобожденью!
Уже не глупая Она, чтоб в нисхожденью…
И знает, что без Бога на блужденью
Душа обречена – бомжей сума.


И вот, когда летел я, значит, птичкой
Я  видел это всё – про всех людей!
Что все хранят сокровища под ричкой
Которое не вывезешь и бричкой!
И надо лишь оттаять, чтоб синичкой
Был встречен день! И с пением в полей!








8


И я когда очнулся и оттаял
Всё как-то по-другому увидал!
И льдиночку последнюю измаял
Когда свирепый пёс на ухо лаял
А я лишь расцветал, как в месяц мая
И каждое мгновение алкал!


Вся жизнь меня лишь радой окрыляла!
Я всю её волшебну смаковал…
И в облаках увидел Божья бала…
И в синеве небес – Любви причала…
И вот, когда коса берёзы задевала
Я птицей Феникс к жизни восставал!


Точнее так – к берёзе сам щекою
Я прислонялся словно бы к мадам…
Я находил в её объятиях покою
Когда лобзал листву - сие не скрою
И уносился с ней волшебною рекою
К чудесным, детским и Божественным годам!


А есть ещё и ёлушки и сосны!
Я всех их обязательно лобзал…
Я шёл туда – куда качали косны
На дикие луга, что были росны…
Вокруг же были сосны – иглы лосны
Блистали серебром в меня – в бокал…


Чуть дальше, значит, ёлушки и ели…
О-о-о-о-о…  Здесь лишь не хватало курьих ног
Избушек древних и чумных, где деток ели,
Где чудеса  из хрусталя летят в метели
И заметает, заметает до капели…
И Змей Горыныч, всем Батыям, как итог.


И вот, когда я в Русской матушке природе
Вдруг видел избы, иль бредущих в ней людей
Сие ж до слёз!.. Когда я знал, что в антиподе Сокровища хранятся в тайном броде…
И ждут семянушки весны, подспудно вроде,
Но и они дождутся белых лебедей…





А если бегаешь с Любимой, иль Любимым
Среди черёмух белоснежных и рябин!..
Здесь просто чувствуешь, как Боженькой хранимым
Движенье каждое твоё в черёмух зимы!..
И с яблоней цветущей неделимым
Являешься с Любимой средь равнин…


Так очарован, одурманен, околдован
Бродил я в среднерусской полосе…
И обожал я абсолютно здесь любого
Кого не повстречаю! Кажно слово!
Когда ж капели у избушки с ветха крова
Слезьми я исходил во всей красе…


9


Я Полюбил молиться поелику
Я чувствовал схождение с ума.
Пройдусь так по дярёвне не без шику
И чую, глаз задёргался от тику
И кто-то в Божью душу, будто пику
Мне засадили из местей, где только тьма.


Конечно это бабушки-старушки
Которых развелося, как мошки
Иные даже тухленькие тушки
Таскали в церковь, там, для певческой прослушки…
Постились даже после до просушки
Но злоба пёрла – аж, ворочала кишки.


Что «умилительно» они не понимали
Что всем завидуют и дохнут от злобы.
Тако же батюшке они во всём внимали
Как после всю окрестность отравляли
И были все у них, всегда, в опале
Ну, поелику – грешники-жлобы.


И вот, причём здесь бог? Когда соседка    Своих курей позапустила в огород!
Пускай нашла дыру прогнившую наседка…
И куры все на грядку, значит, метко
Где гладиолусы, посаженные детки
И ну клявать и боронить усех пород!





И вот, причём здесь бог? Когда проклятья
Какие только есть на бошку ей!
Соседке эфтой, сучке! Чтобы братья                У ней все передохли без остатья!
И чтоб у ней самой отсохла ссатья
Чтоб ветер днище всё ея завей.


Уж я не говорю, когда за дело
Они проклятия друг дружке – порчу, зло…
Когда соседушка иголочки умело
Под коврик, под крылечко, чтобы зело
Чтоб пёрла нечисть в белоснежно, нежно тело
Кто на крылечко лишь ступил и не свезло.


Тогда ещё понять хоть, что-то можно
Что божьи люди вытворяют по ночам.
Как под луною на кладбище, осторожно
Копают землю там. Потом совсем безбожно
Ту землю под ковёр, крыльцо – в подкожно…
Чтоб было сумасшествие очам.


Так все деревни по России заражались
И все кто есть сходили в них с ума.
И начиналось так – всего боялись
Где стукнет, грёкнет, а они уже пужались…
А после фобии любые прижимались
Чего боишься, то и прёть… В крови чума.


Так кто ступил на ту земельку, иль иголки
Всей «крышей ехали» и «фляги все текли…»
Боялись темноты до самой чёлки
И волос дыбом восставал по нежной холке…
Ты понимал, что там живые в чёрной щёлке
И лишь для ужаса тебя к себе влекли.


Те существа они всегда и ждут во мраке
И вот, для жуткого ты нужен только им.
Когда дождутся - будут рвать тебя собаки
На части мелкие, как глупую макаки
И не оставят в вожделеньи даже каки
А в их утробе ещё хуже пилигрим.


Д так месяцок, другой… И вот, не зная
Куда от ужаса от этого бежать
Ты начинаешь пить в начале мая…
Но это к ним идёшь ты – в глубь сарая!
И тут для передышки даже Рая
Твой уд смердящий будет обожать!
Здесь кайфа-то они не пожалеют
И страх куда-то вот, возьмёт так, и пройдёт.
Ведь ты же в ад прямой дорогой. И хмелеют
Твои все членики в кайфухе этой млеют
И звуки совести всё более немеют
И вот, по барабану – есть ли брод?!


Но только заманили – больше «таски»
Уже ты не получишь никогда.
Заместо «кайфа» будут здесь другие краски.
Минуту хоть  без ада – вместо ласки.
И только ужаса меняться будут маски
И этот ад пребудет навсегда.


10


Одно спасение везде, всегда и всюду
Молитва к Богу в среднеженской полосе.
И как бы ни были твои дела все к худу
Но лишь оттяжку сделай к Божью пруду
И жизнь дальнейшая пойдёт подобно чуду
И вот, в пустыне – по траве и по росе…


Но Бога много лет, как отменили
И потому дорога только в ад.
И только «гребля» и «водяра» лишь манили.
И всё, что только можечки пропили.
А кто мешал в того топор забили
Такой в России целый век уже парад.


А бабушки т – старушки засыпали
И снилось им, что надо делать впредь.
Как надо проклинать – всё узнавали
Из снов своих, от ведьм, что опекали…
От бесов и чертей – колды пристали
Лишь с Богом можно вырвать эту мреть.


Но это надо осознать и ужаснуться!
И вот, хотеть уйти… Молиться и просить…
Для того, это надо, чтоб проснуться
Святой водой омыться и очнуться…
Но если дура ты и мысли лишь плюються
То, как же будешь ты о Боге голосить?





Колды из поколенья в поколенье
Лишь «ханку жрали» все твои деды.
И на поверку жизни охрененье.
И дети дауны, дебилы – мозга тленье.
И дура ты, тупая до рожденья
Уж были прокляты давно твои следы.


Ведь те скоты лишь возбуждалися по пьянке
Раскрепощались суки – мать ети.
«Гнилухи» так засадят по полбанки
И озверев от этой, значит, «ханки»
И убивали из соседовой бярданки
Насиловали девочек в клети.


И где нам уровень Саровского, мой милый?
Из этой пьянки бесконечной, где нам взять?
Так снится дуре сон – видок унылый
В разрушенных строеньях взгляд остылый
Той ведьмы, что поит нечистой силой
Из фляжки эту дуру, чтоб карать.


И отхлябнув бардейнага напитка
По всем сосудикам пошёл, чтоб только яд
Она внимает, как в ночи скрипнёт калитка
Она пойдёт туда, где ходит Лидка
И на тропинке, или там - лежит, где плитка
Положит ветку – ужасающий обряд.


Та ветка проклята. И только кто-то тронет
Ну, чтоб с дороженьки отбросить всякий сор.
Так сразу тот в проклятии утонет
И сгинет в сумасшествии полоне.
А дальше дело техники – и в лоне
Забудет у неё урод топор.


А Лидке снится сон – такой же право.
Тая же ведьма наставляет и её.
Найти соседки след и вот, не здраво
Проклясть следы, чтоб даже из Минздрава
Не помогли потом от этой лава.
И в эти следы больше наплюёть.


Так вплоть до девушек шибались по дярёвне
Все мокрощелки проклиная всё и вся.
То порчу наведут в соседски дровни
И вот, у тех кобылы малокровни.
То из-за зависти, что молодым не ровни
Всех проклянут в избе до порося.
Возможно ли винить сих мокрых щелок?
Я думаю, что нет. Ни боже мой!!!
Родиться надо для начала от тех телок
Которых изнасиловал обмелок,
Что не трезвился никогда от страшных «белок»
И в том уродстве был всегда крутой.


11


Я знаю, любят спрашивать по смерти:
«Как докатился ты до жизни до такой?!
Как в ад открыли с радостию дверти?
И яко демоны во пьяной круговерти
Хотели только резать всех, как черти
И проклинали всех и вся любой порой?»


Мне больше импонирует, однако
Психушка, что у нас здесь на земле.
Прибытие больного – звать Плевако!
Иль Пукирев, но буйный як макака!
И чтоб чуток утихомирить наркозлака
Укольчик и поплыл по деремле…


Никто не спросит: «Ты откуда гад ползучий?
Тебя же сука надо на куски!»
Ну, видят, что больной – чего уж мучить?
И умных, из себя, зачем же пучить?
Сначала усыпи, чтоб чёрны тучи
Ну, рассосались, как-то от виски.


Свобода воли это несколько другое.
Ну, никогда же ты совсем-совсем больной!
И хочешь одного - губить благое
Душить и резать всех в селеньи Бологое
Ну, потому, как возрастал в одном отстое
И яд в тебя сливали, чтоб шальной.


Взывать здесь к совести, читать ему морали
Всё это бесполезно, нежный мой.
Лечить, лечить… И пребыванье в пасторали…
Элениум, покой, и ножки в шали…
И постепенно он уйдёт из страшной дали.
Чуть что – сейчас успокоительный настой…





Там после, через год, когда отхлынет
Когда в себя немножечко придёт…
Тогда поговорить, когда не стынет.
Когда всё сумасшествие покинет.
Когда действительно свобода в душу ринет!
И волен человек – куда идёт…


А в рабстве бесам, в удручённом состояньи…
Эй, перестаньте, что свобода есть сие!
Они и даже заявляют, что в сознаньи
И что на зло едино упованье!
Но это сумасшествия признанье
И это невменяемостие.


Болезнь есть всё – чуть отошедшее от Бога.
От Бога отошёл и ты больной.
Оне ж гордятся, что отравная дорога!
Что вот, больной – ползёт ён вдоль порога…
Она не хочет здесь лечиться очень строго
И токмо хрен предпочитает, чтоб стальной!


Но вот, во зло попала не по воле!
Не по своей попала в эту грязь.
Кого-то обдурили в диком поле…
Она ж ещё до осознанья на приколе…
А кто-то под гипнозом в сей юдоле
И из-за слабости своей стал пошлой мразь.


И потому, сей ад, он должен быть разрушен!
Архангел Михаил, чтоб на коне!
Спасти, чтоб слабых надобно им суши.
На ноги встали их больные души!
Тогда всё будет справедливо (слышат уши)
Когда мы слабых не покинем в том овне.


А через год, когда по излеченьи
Когда она в себя придёт в оздоровленьи Тогда свобода воли в изреченьи!
Под чьё ты хочешь, нежный, попеченье?
И ежли жаждешь ты в блевотины теченье
То, как тут помешаешь? Тут уж как…


Тогда свобода воли! Без сомненья.
Сие я не оспорю уж никак.
Но сомневаюсь я, что кто-то в Енисенье
Кто знает, что есть Божее Спасенье…
И вот, туда обратно на гниенье
И всеми проклятым быть в поле, чтобы знак.
12


И мне претит, когда я слышу, как там будет
Когда умрёшь и вот, тебе весы.
Что перевешает - где сердце только студит?
Или поступки, что оттаивают груди?
Когда тобой спасаемые люди
От адища уносят полосы.


И ежли слабый оказался против геньев!!!
Поганою овцой пред геньем зла!
Тогда под  кожу  крючья, а не пенье.
Но это мерзко, согласитесь, в ощущеньи…
И как-то даже по предательски крушенье.
Забить лошадку, что слаба и не свезла.


Любовь, которую в груди я ощущаю
Она не может, так вот – в спину нож.
Да, ты дерьмо в берёзовейшем краю.
Да, гений зла, журавушкину стаю
Увёл в миры, где даже не летают.
Где ты никто! И вот, не стоишь медный грош.


Но ведь Любовь – Она не справедливость.
Есть жалость… (кто не знает, изучай…)
За всю твою щенячую спесивость
За бедную головку – мыслевшивость
Бредовую, кобылью, значит, сивость!
Есть снисхождение и юмор в родный край.


Слепой кутёнок – кем являемся мы, право…
Куда-то бегает и тычется не в то…
Ему бы надо молочко и вот, Купава…
А он в какую-то сивуху и отрава…
И ржёт над ним нечистая орава!
Смешно, когда никто ты и ни что.


Улыбку снисхожденья – я согласен
И вот, поправить к титечке рыльцо…
Любови лик: улыбчив, мудр и ясен
И путь Любви всегда, везде прекрасен!
И путь, к Спасенью каждого, всечасен
Чтоб окропить пустынное лицо…





И только так Любовь я понимаю…
И не совсем мне ясен путь отцов -
Священники, что в нашем родном краю.
Мол: «Раю профурсетку покараю!
И всем козлам мучения в сараю
Навечно, чтоб анафема в козлов!»


И потому придя домой, я лишь молился
Когда я чувствовал проклятья в спину мне
И крыша ехать начинала… То я злился,
То раздражался ни на что и вот, бесился.
То блуд меня охватывал - дрочился
Уж языком у дамы – там в овне.


Лишь только представлял я эту гадость
Как тут же и молитва: «Отче наш…»
И после трёх прочтений – в душу радость
Входила, как весною – в ветки младость!
И всё цвело! Благоухало! В неге сладость
И небо неупитых Божьих чаш!..


На что здесь злиться? На кого тут раздражаться?
Все жертвы произвола сатаны.
Ну, как возможно на больных-то обижаться?
Судьба которых в сумасшествии остаться
И без конца, без края в ём блукаться
Пока бабахнут грозы у весны.


Но Бог – Он всех спасёт – я в том уверен!
Любовь не делит на козлов и на овец!
Да, ты дитё. Словам своим не верен.
И чтобы полететь… Ну, не оперен…
И нет в тебе проросших ещё зерен
Оно ж не значит, что тебе везде конец.


Вы ж дайте опериться, Боже правый!
Вы дайте встать сначала на крыло!
Коль выбросишь птенца в пуху – в дубравы
То он не подлетит поверх муравы!
Так и загинет не расправив крылья павы
Не полетит прекрасным лебедем зело!


Пока он гадкий – потому, что просто гадкий.
Живёт кто на земле – тот гадок весь.
И значит уголовные повадки
Водна отрава ядовитая в остатки.
Попробуй ягоду незрелую и схватки
То лучшее – собьёт с тебя, что спесь.
Но потихоньку, помаленьку начинаешь
Ты, что-то здесь, когда-то понимать.
И больше уж отравы ты не чаешь…
Где нет Любви - уже не ожидаешь…
Где нет Любви – там всё отстой – уж знаешь
И хочешь лишь берёзку обнимать…



13


Потом – чрез миллионы лихолета
Ты научаешься беречь Её – Любовь…
Она же каждому даётся дева Света,
Иль Наденька, иль Настенька – луч Света…
Спасение - всегда Её примета
Где в венах не отрава льётся – кровь.


И кажется – ну, всё! Чего же боле!
В отстое ты лелеял лишь Любовь…
Чего уж ждать? Ну, вот же, на престоле!
Бог всем даёт отраду на приколе
В уютной заводи…Где тростники на воле
Чего-то шепчут, чтоб не хмурил бровь…


И вот, Она… Как речка Чусовая
Отрадой напоит и унесёт
В свои красоты неземные…В сказки рая…
И ты в хрустальности и сам вдруг стал блистая И даже симпатичным! Сердцем тая…
И Боженька действительно спасёт!


Но нет. И нет. Никак нейдёт кобыла.
Пройдёт так от полгода и до год.
И как-то всё внутрях уже остыло…
Меняешь позы извращенны – но обрыло…
Чуток так всколыхнёт и вновь завыло
Вселяется в обрат в тебя урод.


Насилье пробуешь, и это оживляет!
Впускаешь эдак свежую струю!
Но вот, любовь уже прошла и лишь воняет.
Чем дальше – больше. И ни что не освежает.
И впереди одно убийство – ветер бает
И лишь бяжать на встреченном бую…




И будут впереди одни болота
Жить без Любви – паскудство и скотизм.
И каждый день, когда тебя долбает рвота
Идёт в тысячелетья эта нота.
И снова в бездну лет, где без палёта
Ползёшь червём и гадиной в садизм.


И вновь в тебя - в потрёпанную суку
В ком нет уж ни здоровья, ни ланит…
И сердце миллионолетья терпит муку
И с разумом своим одну разлуку…
И время не идёт! Ни грамма звуку!
В минуту – годы истекают в эбонит…


И вновь в тебя – в отравленное рыло
Вселяет Бог любовь – тебя спасти…
Чтоб сердце Антарктидой не застыло…
Чтоб таянье пошло – и жизнь ожила!
Берези прорастали у дебила
И мог ты встать на ноги и снести!


И появляется Наталья, иль Оксана…
Оно ж совсем неважно это верь.
И время сдвинулось! Пошло вперёд! Осанна!
И полетело так, как будто с неба манна!
Весь мир вокруг становится нирвана…
И жалко время! Утекает, как-то в дверь!..


Здесь надобно расслабиться, мой милый…
На этот раз – Любовь, чтоб уберечь…
Чтобы твой взгляд не стал, как лёд остылый
Чтоб не покинули от Бога – Света силы!
И укрывали вечно жены крылы
Услышать надо в жилах – Бога речь…


И радоваться малому - основа
Божественной отрады бытия!
И вот, не надо вовсе в дом тащить корова!
Чтобы она изгадила все крова!
(Чтоб оценить, как раньше было клёва
До той коровы жили ты и я).


Представь, что всё уж было! О-о-о-о, отрада…
И ты уж дом отмыл от всех курей!
Ты жив! Здоров! С тобою рядом лада…
Пускай хоть, сколько лет – она награда!
Ты не в параше не ныряешь, где-то в ада
Коль, если б было мало пустырей…
Когда тебе чего-то в жизни мало
Жизнь в бездну превращается, где ад.
Коль ты не рад тому, что солнце встало…
Что деревце листвою прошуршало…
А с неба т благодать опять ниспала
И вот, любому лучику ты рад…


Тогда лишь ад. Хоть в золоте одежды
И золотой пребудет унитаз.
Свой самолёт не успокоит твои вежды
Коль мало - значит, нет цветов Надежды.
Коль мало - значит, будет всё, как прежде
Коль глаз слепит от жадности у вас.
 

Коль бабочке не рад – тогда стенанье.
Коль ты не рад метели и снежку…
Не радый дню? На, что же упованье?
В тоске, печали лишь находишь ты страданье
В страданьи радость обретаешь, как лобзанье…
Отстою рад, как милому дружку.


Коль ты не рад, когда в обычной позе
Ты входишь в свою жену, как домой…
Когда ты в камасутру, чтоб не в прозе!
Проистекала жизнь, чтоб не в обозе!
А пенис сразу в рот прекрасной розе
То блуд накроет и тебя своей дырой.


Не сразу это будет – постепенно.
То надоело… Это… А потом
До садомазо ты доходишь непременно
Когда один униженный… Согбенно
Чего-то лижет и лобзает откровенно
Смотря в глаза, чтоб преданным рабом.


Ты это разве хочешь от Любимой,
Чтоб бить и материть её в ответ?
Конечно, нет… Ты хочешь лишь ранимой
Чтоб птицею прижалась неделимой…
Чтоб ты спасал её цветком хранимой…
Она спасала бы тебя всегда от бед.


И это очень много и не мало
Когда храните вы друг друга в стуже дней…
Все эти фрикции – такой отстой. Устало
Ну, дёрнешь попой пару раз пердалой…
Но вечно, что-то мало и достало
Когда ни стали, ни здоровья у коней.
14

 
Иль так – Господь тебя создал, как нежну розу!
И это ты всей кожей ощутил!
И вот, тебе не надо вовсе дозу
Чтобы лететь в поэзию, не в прозу…
Внимай дыханью ветра в майски грозы!
Чтоб дождь тебя отрадою поил!..


Но МАЛО этого – лететь частицей  Бога!
Как тут сказать?.. Оно и так всё есть…
А хочется ещё кудай-то в лога…
Куда нейдёт и ни одна, совсем, дорога.
Один бред сумасшедшего Ван Гога…
Но не со всеми лишь бы в тему гресть!


Ну, потому, что ты один такой – представьте!
И вот, попробуй это кто-нибудь оспорь!
«Вы сами, куда хочешь клячу правьте
Кого хотите завсегда, все вместе, славьте.
А я один такой! В покое все оставьте!
И вот, меня лишь вдохновляет, значит, хворь!»


Ну, то есть, ты живёшь и существуешь
Но это очень МАЛО завсегда…
Ты лучше всех! От этого кайфуешь…
Твои лишь мысли есьм великие – лютуешь!
И значит всё дозволено – балуешь…
«Вот, захочу и перережу провода!


Ну, в общем, бог – есмь я! – Чего уж, право…
Чего уж целку строить из себя!?
И значит убивать, имею право!
Наказывать пярстом меж ног – не здраво.
Хоть резать, хоть душить! Крутого ндрава!
Ты сможешь выжить на коленях лишь любя».


Возможны менее ужасны варианты,
Но сути дела не меняет это, верь.
Есьм я и точка! Значит, на пуанты
Ты балериной предо мною! В попу банты!
И пусть мне после скажут – хулиган ты…
Но уж, потешуся над дурой я – поверь».





А если вдруг, талант там у кого-то
И срифмовал ужа он и ежа!
Ну, это всё… Не выйти из болота.
И гением непризнанным сволота
Затрахает любого он енота
На всех столпов искусства положа.


Найдёт себе за поворотом каждым дуру
В России коих, ну никак не перечесть!
И ну её насиловать натуру
Чтоб признавала гением и гуру
Его болезного! Себя же, значит, куру
Пред образом таким – в ничто низвесть.


И вроде даже, так, унизится прилюдно
Мол, кто есмь я?! Лишь червь, мол, уж поверь…
Но в глубине души-то - беспробудно
Уверен в том, что лучше всех!!! Не нудно!
И всех умнее потому, что… Ну, паскудно!
Никто не знает, без него, где в бога дверь.


Один до этого дошёл и догадался!
Никто вот, это не сумел… А он посмел!
А то, что искоркой от Бога – солнца стался
И то, что от Любови оторвался…
Ведь Бог-Любовь, а он лишь заблукался
И от свободы, значит, захмелел…


И искорка его во мраке гаснет
И вместе с искоркой померкнет разум весь…
Кого ты Любишь? И к кому ты здесь причастный?
И твоя жизнь, чем дальше – тем опасней.
Не будет никого тебя несчастней
Коль ты молитвою не сгонишь эту спесь.


Что толку от таланта – коль нахрапом
Перечеркнул ты всю свою Любовь?
Ты помнишь, с сердцем было плохо – тихим сапом
Когда копал ты под Любовь вдвоём с арапом?
И ктой-то щакотал яички лапом
Мол,  надо, чтобы сперму, нежной, в бровь.


Раз Бог это Любовь, то ты чудила
Уходишь, значит, только от Него!
И после смерти оживёт, что лишь поило
Тебя Любовию своею окропило…
Что ты Любил… И в небо воспарило
Всё, что Любил с тобою от того.
Ты лучше всех! И значит, ты не Любишь -
Раз жизнь ни за кого ты не отдашь.
И что тогда, мой нежный, ты пригубишь?
В краях пустынных лишь себя загубишь.
Раз не любил природу – что разбудишь?
Одна пустыня только горьких чаш.


Любил бы если ты хоть человека
Пришёл бы он с бутылкою воды
И напоила бы рука его - абрека
Который так забрёл от всех далека
Где не течёт по душеньке и река
И ничего душа не может породить.


Такая есьм гордыня – если слуги
Есть всё, что окружает здесь тебя.
Не ты частица Бога – жизни вьюги
Когда метёт пыльца берёз на струги
И ты с пыльцой на волосы подруге…
А всё, что есть в глазёнки прорубя.


Вот, что такое мало, нежный бредень…
И Бог, конечно, каждого спасёт.
Ведь невозможно поделить: «Есть лучше леди
А есть, которые затраханы лебеди.
Мол, чумовые и больные – значит сцеди!
И потому, что вот, у каждого сосёт».


Ведь если кто-то лучше – это  значит
Гордыня – превозносишь раз себя.
Кого бы это не касалось – дети с чачи
Которым до рождения удачи
Уж не было… В спиртяге предназначен
Был ад пока себя не погубя,


Или Господь – и если разделяешь
Ты души на овец и на козлов
То ты в гордыне – страстию воняешь
И кармою себя усугубляешь.
Любовью никогда не воссияешь
В пустыне будет рыбный твой улов.


Всеобщее пребудет очищенье!
Лишь так возможно Божий суд понять!
Молоньей высветится! Будет упоенье!
Когда ослепнут, сгинут вожделенья!
Как не было, все страсти канут в тленье
Кудай-то далеко до самой ять!
И кто из бесов не шарахнется копытом
Заранее, чтоб значит, убежать.
Высветится и он! И в брюхе сытом
Уже не будет дурачков из лыка шитом
Которых забивали пошлым бытом…
Цветы произрастут и их не сжать!


15


Ты скажешь нарушение свободы?!
О нет, родные, это всё не так!
Земля терпела, значится, не годы.
Тысячелетия последние уроды
Своим страстям рабы без всякой броды
Кромсали землю злобой шарил зрак.


И вот, когда всю землю уничтожить
Возможно стало много даже раз
Спасение подкожно – раз не дожить…
Когда зараза одолела - переможить
Инфекцию всю высветить поможить
Архангел Михаил осветит вас.


Я более скажу – лишь ты решился
Напасть на юный мир – лишить свобод
Того - в зелёной травке кто резвился
Попукивал, подпрыгивал, носился
И кукарекал, и визжал и колосился…
Свобод  лишаешься своих ты тут же! Вот.


Свобода лишь до той она границы
Пока свободу уважаешь ты других.
Но только ты плюёшь на чьи-то лицы
И нарушаешь их покой – там, где синицы…
Здесь не возможны дальше небылицы…
Свобод лишаешься ты сразу – чтоб утих.


Там дальше – дело техники, конечно…
Возможно, только память им убрать…
Чтоб в будущем лишь бегал ты беспечно
И помнил здесь одно, как быстротечно Мелькают дни и в душеньке навечно
Любовью расцветает исполать…





Касаемо меня – скажу я сразу
Пол жизни я своей готов забыть
Лишь только не упомнить ту заразу
В которой я в противном, склизком лазу…
Не я, а тень моя корёжилась в проказу…
В том сумасшествии собакой только выть.


А тем, кого ещё, доселе, греют
Воспоминанья нарушения границ
Тем сразу говорю – они болеют.
И надобно лечиться – там, где реют
Где ангелы за нас всегда радеют
И где пред хрупкостью упасть захочешь ниц…


Где нет совсем, такого слова – МАЛО. Где ручеёчку рад, как сказочной красе…
Где утро каждое из Золушкина бала!
И благодать почуешь у причала!
А дальше радость, что цветочек увидала
И счастье, что росинка на косе!


16


Так злиться мне на что здесь, в общем, было?
На своих братьев в Боженьке, сестёр?
Я точно знал – где раньше роща стыла
И в минус двадцать никогда бы не ожила,
Где ветр сдувал и крыши и стропила
И в бесшабашном отморозке нож востёр…


Настанет вешень! Капли заиграют
Цветами словно в радуге-дуге!
И Мария Семёновна оттает…
Пойдёт цветами на опушечке-то в мае
И ктожечки тогда её узнает
Где стебельки по ноженьке ноге?!


И надо, чтоб Христос лишь появился!
Да, у Любви такие сыновья…
И как бы ты, мой бедной, не бесился
И как бы ни блудил ты и не злился
И как бы от гордыни не резвился
Изыдут легионы из цевья.





И надо обратиться лишь с молитвой
Поверить во спасение души!
В Христа поверить! С вечной этой битвой Завязывать мочалить душу бритвой
Страдать до бесконечности макитрой.
Весенние денёчки хороши…


И потому я шёл к бабулям этим старым
Как мог им проповедовал Христа…
В эсэсэсэре Бога не было – угарым
Казался я им, значится, кумарым
Что мол, упился я каким-то грибным варом
И вот, полезла из головки береста.


Но семена я рассевал! А вдруг, куда-то
Семянушко на землю упадёт
И пустит корни!.. И сначала чуть зажато
Пойдут так стебелёчки – Богу плата…
А там, глядишь, заколосится жизни злато!
И вот, с молитвою он горушки свернёт!


Волшебный колос! И с  молитвою спасётся
Коль в тайне будет Боженьку просить
Избавить от грехов, где лишь неймётся
Где нет покоя от страстей… Как рыбка бьётся
Твоя душа в которых… Не поётся,
А умирает – словно дождик моросить…


17


И так вот и сегодня на крылечко
Я вышел и давай обозревать
К кому направить, значится, сердечко
Чтоб так, не очень шкандыбать чтоб… Не далечко
И потихоньку, ненароком, так, овечкой
Чегой-то там проблеять: « ОЖИВАТЬ…»


Гляжу, идёт по направленью, значит, к клубу
Чтоб отравиться там водярою на смерть
Знакомый ЭМО… В нашем эфтом срубу
Водяра лишь палёная и дубу
Не знаешь, отчего приймёшь пагубу
И отчего откроешь ада дверь.





Ну, можешь, значит, просто отравиться
Как миллионы скромных россиян.
Или на нож попасть, когда вселиться
С водярою на их нежнейши лица
Тот – бесов легион – и веселиться
Ребятки наши зачинают под бурьян.


И говорили так, мол: «Водка, значит, эта
Какая-то древесная пошла.-
Мол – Просто хочется убить! И без привета…
Какой-нибудь фантазии эстета…
До Геркулесовых столбов! И без палета!
Ножом под дых! Глядишь чуток тоска прошла».


Ещё такие были заморочки:
Хватить кастетом, молотком ли, кистенём!
И сразу, чтоб дойти до самой точки!
Чего там разговаривать сыночки?!
Раз очень хочется убить без проволочки!
Потом пинать, от наслажденья, за плетнём.


И если выживет, то будет лишь растеньем
Иль дауном и вечный мамин крест.
Но очень хочется девчонок! С упоеньем
Подёргать их за дойки с вожделеньем…
Ну, так, как перед тем осемененьем
И смерти не боится даже клест.


Девчоночки от тех же горьких пьяниц
Ну, просто дуры – так же, как везде…
Страдали дебилизмом – белый танец
Шли приглашать, чтоб был он не зассанец!
Кумира зрели только в хулигане
И всяко подбивали их к резне.


Натравливать ребят, чтоб друг на друга
Их было вечной темой – прописной.
Что за неё забьют  в кого-то туго
Булатный нож. И ведьма лишь подруга
И воет так, на сердце словно вьюга…
Сие так щекотало под писной…


Увидев, как забьют беднягу эмо –
Адреналин, как наркота, чтоб по крови…
Я бросился к нему: «Послушай зэма!
Т-т-т-т-тавой, во мне родилася дилемма!
Ведь я есьм микрокосм – читай система!
Хочу одно, чтоб жить в одной Любви.
Но, как мне жить? Не видеть, чтобы  бреда!
Как жить, пойми, не видеть, чтобы зла?
Я лишь хочу лобзать Любимой следа…
Царицы Матери Небесной цветень пледа
Там, где прошла Она… И вот, не будет беда!
Там, где прошла – клячонка провезла…»


«Ты понимаешь сам, что это невозможно –
Так отвечал мне эмо, нежный друг –
Злу нет конца и края. Осторожно
Стараемся мы жить и не безбожно…
И даже молимся – хоть это очень сложно…
Но зло берёт своё. Древнейший плуг.


Оно распахивает нас, как черепаху
Всыпая в нас отравны семена…
Те всходят и тогда лишь море страху
И демоны опять тебя на плаху…
За что? А просто так, словить, чтоб хаху…
В твоём лишь ужасе у мрака нирвана.


Ты говоришь молиться и креститься
Мол, это помогает в тот же час…
Но я вот, слаб… А нечисть колоситься!
Семяна проросли, а ветер злиться
Пыльца летит в мой мозг и всё беситься
Сейчас же начинает без прикрас.

Хочу одно – насиловать и резать.
Душить, кромсать всех встречных, чтобы в кайф!
И наслаждаться беззащитностью! И слёзы
Чтоб лили слабые, молили… А я грозы!
И Я не милую! Такие только грёзы
И вот, не жалко, что за мной овчарок лай.


Пыльца другая полетела и я словно
От пениса сдурел, как от барды.
И хочется одно – лизать до кровно
У дамы – там, где днище, в общем, говно!
И чтоб мочилась на меня она так ровно
Струёй горячею, коровою в морды.


Да, я раскаиваюсь – подло, стыдно, гадко…
Бросает в пот воспоминаний от одних!
Я презираю каждую повадку!
Всего себя, как мерзость к яду падку…
Хочу одно – повеситься с устатку
Иль отравиться – сгинуть, чтобы в лих.
Но не могу хотя бы не дрочиться!
Сама собой рука, т-т-т-т-тавой, в штаны!
Лишь вижу женщины портрет уже проситься
Торчок оттуда начинает – порезвиться…
Когда кончаю, начинаю на всё злиться
Ору в картину: «Шлюха сатаны!»


Да, после снова – стыд, позор, тревога…
Я каюсь бесконечно, как в аду.
Но вот, такая выбрана дорога…
Кем? Почему? Ведь сам я недотрога…
Я нежный, ласковый… Но тянет только в лога
Где жуть и ужас… И живу в бреду.


А зло извечно – нет ему начала
Непобедимо – нет ему конца.
И я ничто пред ним! Чуток хлябнул с бокала
И вот, уже глазёнки смотрят шало
Рука так шарит – ищет лишь кинжала
Чтобы кромсать соседского лица.


Сие немыслимо и очень даже круто
Мне страсти все – так взять и перемочь.
Я слаб… Меня затягиват болуто.
Пред геньем зла – дерьмо я и паскута.
С другой же стороны мне в душу люто
Глядит Христос  и это уж не в мочь.


И говорит: «Козлов всех в ад навечно.
Тогда лишь заживём мы все в раю!
Чтоб не казалось этим гадам, что беспечно
Дрочиться можно, чтоб на даму быстротечно.
Не вырвал глаз? Себя не изувечно?!
Не вылезешь из адова краю!»


Я этот мир, ты знаешь, не приемлю.
Сие жестоко слишком для меня…
Я нежный и цветочкам только внемлю…
Мне б распластаться там, где ветер греет землю
Лететь в луга таёжные – в деремлю
Чтобы трава, меня навечно полоня


И проросла через меня цветком лазури
И травы, чтоб шумели надо мной…
Но я был жив… В цветочной партитуре
Лежал так вечно, пеньем в трубадуре…
Забыть, чтоб навсегда земные дури
Забыть в Такла-макане бред и зной.
Но кто мне даст такое счастье? Кто откроет
Врата, которые всем надо заслужить?
Достоин я лишь пса, что в ухо воет,
Метель кумаром, что меня извечно кроет
И нота фак, что в голове волчицей ноет
И воет так: «В аду лишь будешь жить».


Хочу из всех миров я лишь исчезнуть.
Я не могу бороться, не хочу…
Всё пошло, гадко, мерзко… Быть любезным
Со мной никто не будет с гадом слезным.
Кому я нужен эдаким болезным?
Иду я сам покорно к палачу».


18


Тут я не выдержал: «Послушай отрок юный,
Ни те ты книжки в юности читал.
Ты видишь ночь, пустырь, какой-то лунный.
В ушах играют лишь расстроенные  струны
В твоём уставшем мозге чертят руны
Ведут за пенис в адовый портал.


Христос пришёл сюда к разбойникам и шлюхам.
Через раскаянье, чтоб к Богу всех привесть!
Чтоб устыдились – низко, как упали духом.
Чтоб жёг позор, что шли одним прорухом.
И что старушечку по темечку обухом
И остриём, чтоб по головушке низвесть.


Чтоб совесть грызла так, что прекратили
Они навеки гнусное житьё.
И душеньку впервые напоили
Не миражом в пустыне и почили,
А чтоб Любовью всю клоаку осветили
И вырвались оттуда: «Не моё!»


Всё будет у тебя! Успокоенье…
Начни читать молитву только ты…
И каждый день! И не по разу… Воскресенье
Придёт не сразу, чтобы так, из ада тленья
И чтоб остановились вожделенья
Пути молитвы вовсе не просты…





И вот, тебе молитва: «Отче наш…»
Читай по три раза её зараз! -
Я протянул ему листочек неба чаш -
Лишь чувствуешь, берут на абордаж
И зажимает тот же блуд – не пикнуть аж
И потянули вновь в вонючий, страшный лаз…


Поверь – молитва эта помогает
В любом аду, где б ни был ты – поверь!
Какой бы ни был ужас – он истает
Ведь тьма слабее Света – это знает.
Коль Боже в помощь – сразу отступает
В невыходимом лабиринте - Света дверь.


И даже главное – не то совсем, послушай…
Хоть снова во все тяжкие – раз слаб.
Желанье это главное – и суша!
Раз хочешь ты избавиться - поруша
Свои все страсти – выведет из чуша
Тебя любой у Боженьки прораб.


Желание! Сие и есть основа!
Читай хоть в день молитву только раз.
Что мы с тобою слабы – весть не нова…
И геньи зла, во сне, затрахают любова.
Должно желанье быть! Чтоб сбросились окова!
Мечту имей - освободиться без прикрас.


Чем чаще будешь ты молиться – меньше, значит,
И будешь ты сдаваться тем страстям.
Сопротивление оказывай! Тем паче
Чем больше прёть зараза в твои зрачи.
Ты сразу: «Господи, спаси…» - и не иначе
И вот, отрада по сосудам-волостям.


19


Разбойника ты вспомни, что одесно
По руку правую Христа он был прибит.
Он жизнь свою прожил, что очень честно?
Что за разбой приговорён был к казни крестно.
Ему в обычной жизни было тесно
И он с ножом булатным был бандит.





Он грабил там, где, в общем-то, придётся
Кто денег не давал – того ножом.
И стало радостно ему, как кровь польётся
С каких-то пор, как на булате жертва бьётся…
Но все уж знают – сколь верёвочка не вьётся
Но в попе завсегда сработат жом.


Свалился он дерьмом в тюремный замок.
Что было с бедным дальше? Как он жил?
Но только вспомнилась ему родная мама,
Что всё ходила и молилася у храма,
Чтобы сыночку не досталось в жизни срама
Чтоб волком никогда в аду не выл.


Душа с рожденья христианка – совесть словно
Как стая псов зачала раздирать.
Как мама берегла его Любовно…
А он – ну, всей душой своею в овно.
Расписывал чужою кровью ровно
Дороги, на которых выла мать.


И те же матери молили о пощаде
Чтоб пощадил он их – не убивал…
Да где там… Сладострастье пёрло в гаде.
Он только возбуждался и в усладе
Насиловал их перед смертью в чаде
И наслаждался и не уставал.


Сейчас малейший жест и кажно слово
Впивалось в душу раскалённой полосой.
Чуть вспомнит взгляд – разжалобит любого…
Но не его! Лишённа «крыши крова».
Он лишь гордился, что такой вот, сильный снова
И по округе ходит смертью он с косой.


Так вот, чуть вспомнит – словно в попу вилы
На них кидают его в адовую печь
И биться головой о стены – силы
Уж не было… Тянуть те тонны килы
Тот вес грехов у самой у могилы
И он орал, как начинали снова жечь.


Сосед его – не очень добрый малый
Но видя, что свихнулся он с ума
Вот, как-то и гуторит: «Слышь, удалый,
Канчай базлать! И так уж стал ты чалый!
Седой, как лунь, акой-то не бывалый…
Но дом твой, безусловно, лишь тюрьма.
В соседской камере – я это точно слышал
Живёт Господь – ну, то есть, значит, Бог!
И вот, когда Он всею грудью дышит
То оживают даже дохленькие мыши!
И сумасшедшим всем на место «ставит крыши»
И бесноватым исправляет Он дорог!


И вот, урод последний оживает
И вдруг глядит с Любовию на всех!
Любое ледяное сердце тает
И ароматом небо источает…
Он говорит – пустыню осветляет
Что Бог - Отец Его – Любовь – для всех утех.


Что всех спасёт болезных поелику
Мы дети глупые – но, родные Его…
Не потому, что станем праведные в лику…
Не потому, когда с вином, что всех почику…
А потому, что Любит, как бы дику
Мы не вели себя в бесении ново…»


«Ты знаешь, подожди, постой немного -
Залепетал ему разбойничек в ответ -
Я знал… Я чувствовал! Что выведет дорога
На что-то вот, подобное… Немного
Ещё чуточек потерпеть, в жутчайшем лога
И будет маленькое: «Да…», в безмерьи: «Нет».


Не знаю, почему такое было
Что я вот, это всё предчувствовал, как Свет…
Ведь я подонок и придурок – в жилах стыла
Кровиночка людей, когда поила
Меня ведьмища из промежности гадила
И мои глазоньки залиты были в лет.


Я думал так – не может быть такое
Чтоб против ветра писять, чтоб всегда…
Иначе не были бы травы, что в прибое
Касалися лица… Цветы в покое
Не пахли бы, как с нибушка благое…
И есть противовес на свете: «Да…»


Я знал… Я чувствовал… Не может быть иначе!
И ощущал в природе, в сердце Свет!
Ведь не было бы жизни без подачи
Благого и оттаявшего в плаче…
Всё отравилось и сошло с ума бы в чаче
И в паранойе лишь убийства – сивый бред…
Но мать моя меня не удивила!
Хотя я только лишний был грызун!
Да, мало этого! Любовию поила
За то, что я дристал, орал – любила…
Простыл уж подыхаю… Но лечила
Спасала бесконечный колотун.


Но дальше больше – вырастал и стал я гадом
И ползал с целью, чтоб кого-то удавить…
И вот, какой бы ни пришёл – но только рада
Она всегда была, моя услада
Моя мамулечка с любого чада-чадо
И принимала и хотела излечить.


И как поймёшь сие, как сможешь это втиснуть
Где человечек-человечку – гад и волк!?
Хотелось очень, на конце сеём повиснуть…
Чтоб оправдались все деяния! Чо киснуть?
Но благодать идёт! Без Ней не писнуть
Всем блудникам, что от простаты, значит, долг…»


«Харэ базлать! Долбишь, как дождь в хибару. -
Прервал опять по камере сосед. -
Всех завтра нас казнят. И нас на пару
И Господа за то, что нёс с угару.
Прибьют на крест. Такую, значит, кару
За то, что не давали жить без бед».


«Меня и Господа?.. – Разбойник удивился. –
Возможно ли такое, нежный мой?
Возможно ль в радости, чтоб кто-то удавился?!
Иль в благодати эдак взял и отравился?!
Но, кажется я понял… Приземлился.
Ведь нас готовят сирых на убой


За тот же блуд, за ту же нашу злобу
Когда в аду убогих прикуют
И будут жрать у нас страдания, как сдобу
И будут пить наш ужас, как зазнобу…
И вдруг, у тварей, что готовят нас особо
И отбирают вечный ужас – их уют.


Вот тут ужо они заголосили!
Ведь подготовили баранов всех уже!
Всех мухоморовым настоем опоили!
И бабушек и тех уж обдурили…
Чего уж молодежь!.. Покуда в силе
С торчащим хреном гонят на уже!
И вдруг, баранам и пришло освобожденье
Вдруг, с одноклеточными, вышел им облом!
Пришёл Господь, принёс всем просветленье!
Сказал, что будут все жить в Енисеньи!
Лишь потому, что Любит даже в тленьи
Господь их! Всем леченье, а не слом!..»


20


На следующий день, когда на гору
Они тащились на Голгофу – да с крестом…
Да, по орущему людскому коридору
Плюющему на них, как на умору
И умереть уже, вот здесь, и было в пору
И пасть осенним, порванным листом…


Разбойник всё приглядывался к Богу
Он шёл обычный, весь избитый, как босяк…
И очень слаб, всё падал на дорогу…
Крест не по силам был Ему… И на порогу
Сойти с ума осталось, как Ван Гогу
И быть раздавленным – ползущий, как  мозгляк.


Потом, когда гвоздями их прибили
Он всё просил, чтоб Боже всех простил…
Всех потому, что ядом опоили
(Земная жизнь и Богу не по силе…)
И вот, отравленными бредили и жили
На всю округу изливая яды кил.


Всем было лишь смешно, конечно, это.
Себя спасти не может, сей Господь!
Ну, ясно сумасшедший из аскета…
А Он всё: «Господи, спаси их без палета…
Они больными стали, где без лета
Сердца покрылись льдами коей год».


И тут разбойник понял – надо слово
Хоть одному ему, в защиту, чтоб сказать:
«Паслушайте, придурки! Он любого
Из вас Спасал, Лечил из ада крова…
Но вы лишь в ад до бесконечности и снова!
Такие вы уроды в-в-в-вашу мать!»





Так начал он – от боли раздирая
Мозги свои последние с ума.
«Ну, ладно я – собак лишь диких стая.
Всю жизнь вас ненавидел истезая.
Я резал вас, душил и не утая
Я презираю вас, уроды из дерьма.


Вы одноклеточное, пошленькое быдло.
В своих мерзейших тайнах – все скоты!
С каких-то пор – мне жить средь вас обрыдло!
И я решил плевать на ваше рыдло.
Таким же стать! И даже хуже! Чтобы выдло
Всё стадо ваше гадило в порты!


Но к вам пришёл Господь… Всех вас Спаситель!
Чтоб вытащить из ада навсегда!
Чтоб вам сменить ужасную обитель.
И распоследний, смердный, адский житель
Пошёл за Ним, назвав, Его учитель
И вот, от ада не останется следа.


Он к вам пришёл, чтоб вытащить из ада
Лишь потянитесь вы к нему душой своей!
Конечно, Он поможет! С адом слада
Своими силами – немыслимо от гада…
Ты без молитвы не пытайся, нежна лада
Любую мерзость прекратить в душе полей…


Лишь только к Богу потянись… Да, где там, милай…
Так полюбили вы отхожие места!
Что никакой не оттащить оттуда силой!
Не оторвать своих желаний и могилай!
Хотите одного от жизни стылой
Ещё, чтоб больше, чтобы в грязи не чиста.


О Господи, я не достоин жали
Достоин казней только я, как жизнь моя.
Судьбу свою я вижу лишь в опале
В какой-то очень жуткой, страшной дали…
Но я всегда мечтал лишь о причале
Покоя лишь искал извечно я…


Ты помяни, когда на небе будешь
Меня, что каялся, горел, что от стыда…
Быть может там, когда небесного пригубишь
Меня на вечные мученья не осудишь?
И в тундре леденелой не остудишь
За то, что в стаде я больным был, как стада?..»
Взглянувши на него туманным взором
Христос сказал: «Сегодня ты в раю…
Не можно быть раскаявшимся вором,
Разбойником, что страхом был и мором
Для всей округи проклинавшей его хором…
(Поэтому висишь ты на краю…)


Но ты раскаялся! И это озаренье
Для человечечка погрязшего в грехах…
Коль совесть выжигает преступленье …
И от стыда сгорают все селенья…
И затоптало постоянное явленье
Когда за прошлое грызёт и топчет в прах…


Тогда душа и очищается – отрада!
Тогда и радость в светло-синих небесах!
Когда вернулся ты домой, назад из ада
Чрез стыд, позор – где вешень родна сада…
И вот, на нибушке и будет всем награда
Кто через совесть к Богу на слезах…»


Так Он сказал ему, мой нежный мальчик ЭМО
Разбойнику, который был маньяк.
Он, что же, коль сравнить с тобой, богема!
Иль, по сравнению с тобою, весь из джема?
По-моему евоная проблема
И взять твою – то будет лишь пустяк».


«Но слаб я, до чего ж ты бестолковый!-
Так прокричал мне эмо весь в слезах.-
Я задрочился! Только вижу образ новый
Так тут же и дрочу! Опять! По новой!
И не успеет даже дама молвить слово
А я уж на неё и кончил: «Ах…»


Ты говоришь пытаться не дрочиться
Но не могу я по-другому – не стоит…
Хочу не пить, чтоб вновь не пороситься
Но не могу я отказаться… Не твердиться!
Чтоб не обиделись друзья – мне лишь напиться
И вот, с ножом, на тех – кто не смердит.


Такая уж судьба. Чего уж, право?
Я не могу же взять и всех послать!
Других же нет, чтоб жили, где-то здраво
Чтоб не коснулася, кого-то хоть, отрава…
И я чего же, лучше их в канава?
На них дрочить… Но и попытки совершать  
Чтоб вырваться от них козлов и гадов!
Пока никто не видит за спиной?
Быть надо честным до конца! Не жить без смрада?
Тогда чего уж лицемерить против стада
И ночью говорить, что против ада
А днём опять себя вести, как психбольной?»





Часть  вторая


Раскаянье и это основное…


1


«Ну, потому тебе и дадена свобода!
Когда тебе нужней, т-т-т-т-тавой, друзья…
Лобзай следы у каждого урода!
Внимай, что скажут братия удода!
Родят оне еще, какие плода
Всё всасывай сие и зализья!


Чего же плакаться, что, дескать, очень жутко…
Что очень страшно, значится, в аду…
Сам посуди – за кайфа! За минутка!..
Ну, можно потерпеть во попе дудка!
Зато за год, представь, на целы сутка!
Ты сам, как бог! Кайфуешь на беду…»


Да ты постой, о старче, ненамного! –
Так перебил опять меня ЭМО –
С чего ты взял, что та и есть дорога?
То место есть и истина от бога
В евангелий, что молвил недотрога
И где не окунает он в дерьмо?!


О-о-о-о-о… Есть слова – совсем, совсем другие!
Что близко не стыкуются с тобой!
«Прочь от меня проклятые, лихие!
В геенне вечной будут все! Грехи любые!
Вас не спасут и мольбы никакие!
Там скрежет, где зубов и вечный вой!»




Я думаю, что в Новом, в том, завете
Вся истина, вот здесь! В словах Христа.
С чего ты взял, что там лишь, правда, где в привете
Он обращается к разбойникам на свете
И говорит, что, мол, простит дурных в помете
И будет их дороженька чиста.


Я думаю, что, правда, в вечном вое.
Ну, нам никак… Ну, не прожить здесь без грехов!
И значит, грешники есть все - в сеём отстое.
И значит, нет спасенья в Бологое!
В гордыне раз завязло всё святое…
То, что про нас - кто и не видит берегов?!


Да и действительно, как можно, нежнокрылый,
Делить на меньше грешных! Это так…
А эти более! И значит, в день унылый
Козлами побредут, где ад постылый.
А эти менее! Не будут в попу вилы!
И будет без запора лучший как!


Как быть со странами - о боге, где слыхали
Ну, как о юморе, каком-то, дикарей?!
И их учили, чтоб дрочили в чудной дали
Что это, мол, полезно – вместо Гали…
Кто против нас – того, чтоб убивали
И все там, как один – трава-пырей…


Кто не слыхал, что каяться здесь нужно
И это лишь спасение одно…
Как с теми быть? Которые натужно
Вели нас к коммунизму занедужно…
И вот, когда мы со штанишками опружна
Они отстирывали нашенско овно.


По-моему неможно разделенье…
Хоть я далёк, конечно, от Любви…
Как можно разделить и в упоеньи
Жить дальше, как небесное явленье???
Всё потому, что это населенье
Не там родилось и не во время… В крови.


Далёкий от Любви я ясно вижу
Что невозможно, чтоб кого-то не спасать!
Что, мол, козлы и всё! И эту жижу
Куда-нибудь чрез марлю так отцижу…
Раз не раскаялся – квартиру во Парижу
На камеру заменишь, где сосать.
Но ясно сказано, что разделенье будет
И после этого, наш бог – он, что – Любовь?
Ни лечит, как в больнице – ран не студит
Родную дитятку никак он не забудет…
Напротив каждого Он по делам осудит
На веки вечные! Не дрогнет даже бровь.


Но молвишь ты одно, что бог отрада…
Я не могу, к примеру, чтоб не ссать.
Но только взялся за него - (отросток ада…)
Вот, только залупил и вижу – лада!
(Не залуплять же невозможно – того гада
Ну, так, как мона все штанишечки уссять).


И эта лада возбуждает лишь оралом
Аральным сексом, значит, языком…
И сразу вичиняется забралом
Уже бушует, тайной уд мой, опахалом!
Не замечаю, как дрочу уже удалом
Ключом от ада, значится, - паром!


Вот даже здесь возможно излеченье!
Там, быстро усыпили – чик, и всё!
Но только тут ты обретаешь упоенье!
Но там немыслимо сие освобожденье!
На вечные мучения блужденья!
Воды никто тебе не принесёт!


Иль там замучила гордыня, как отрава
И отравила до того, что лучше всех!
Все недостойны даже рядом жить, так, право!
Ходить, дышать в его величество - Купава
Который лишь благоухает, как дубрава…
Всё остальное – для его одних утех.


Того излечивать на остров одинокий,
Или в Российских, чтоб просторах заплутать…
Но, чтоб один, без помощи - в истоки!
В природу – невозможны, где пороки…
Чтоб слышать, как текут берёзы соки
И шелест крыльев к Богу – исполать…
 

И в первую же ночь поймёшь, родимый,
Ты жив лишь потому, что кто-то есть!
И кто-то согревает в люты зимы…
И кто-то кормит – аппетит неугасимый…
С людьми лишь ты являешься хранимый
От сумасшествия, где бесов не исчесть.
А без людей ты просто дрянь. «Эй, право слово!»
Ничтожество, дрожащее в глуши.
Чтобы совсем не съехать крышей крова
Орёшь: «Спасите!» - и согласен на любого!
Любого человечечка малово…
Лишь сумасшествие возможно в той тиши.


Не так, как Конюхов, чтоб с рацией на брюхе…
А чтоб один и всё! И ни души.
Так, заплутать в таёжной заварухе
Где ёлочки лишь шепчут о прорухе
И вот, склонилися противные старухи
Наводят морок, чтобы в топь, где камыши.


Гордыню, как рукой снимает, право!
Мол, кто ты без людишек? – Жалкий прыщ.
Ты это понимаешь не лукаво
А всей душою ощущаешь – очень здраво!
Готов уже любому в ноги, как мурава
Стелиться, лишь не слышать эту тишь.


Но кто они?! Что вечные мученья
Пророчат нам за то, что родились
Не там, в не время то, и попеченья
Святых отцов мы не имели, как леченье
Чтоб жить оставшуюся жизнь без огорченья…
Задолго до всех нас здесь все спились.


Коль я добрее бога, то не надо
Мне этого во веки жития.
Я не хочу тако же, как всё стадо
Молиться палачу и ждать отрада
Когда благоволит он молвить: «Чадо,
Тебя прощаю Я за муки бытия».


2


Здесь я не смог, чтоб не прервать его: «Послушай,
Ребёнка же нельзя, чтоб не лупить!
На уровне рефлексов! Здесь не души…
Сюда не лезь – не то свой мир разрушишь!
Здесь обожжёшься, и завянут тваи уши.
В России сдохнешь – если будешь сильно пить.





Сказать скотам, баранам, что Любовь – Бог…
Сие наддать на троечке в овраг!
«Да ладно, бог простит!» - И без дорог
Туда все понесутся - в жуткий лог!
Такой и будет - правде той итог.
Ну, чо уж – ведь Господь нам всем не враг.


Господь простит, и значит поелику -
За грех чуток помучаемся там…
Но уж, зато здесь доведём мы всех до тику…
Засадим всем врагам под дыхло – пику!
И если очень захотелось Анжелику…
Ну, что же!.. Пусть заглотит этот страм.


Господь простит, и значит, чо уж? Уана…
Мы все ведь знаем – можем сдохнуть от питья.
Мы знаем – едет крыша в неповадно!
Пол литра лишь водяры и отрадна
В твоей руке ножу уже усладно!
Но кто-то нас остановил от бухатья?


Мы знаем – будут вечные страданья
За зло… Но кто сие остановил?
От злобы кто очистил своё зданье?!
На всё и вся – какое б ни было созданье!
Сосед там, иль прохожий – обузданья
  Нет на проклятия из всех болотных сил.


А тут ещё простят, мой нежный, браво!
Да это ж просто в тему – ай-лю-ли!
Нас не сдержала даже акция минздрава
Про вечные мученья – коль отравой
Ты был, травил других – туда в канава,
Чтобы обчистить после кошели.


Представь, какой бардак здесь развернётся
Как в худшие, наверно, времена.
В эСэСэСэре Бога не было и пьётся
Всем поголовно, хорошо так! Поддаётся!
Уж целый век бухают – чёрт куётся.
И вы туда же – детки семена…»








Сие есть еретизм – сказал мне ЭМО –
В евангелий такого близко нет.
Тое из снов и грёз твоя поэма.
Мол, как я вижу бога, друг мой зэма.
В святом писаньи нет такого тема.
Бог есть палач и не надейся на билет».

3


«Вот, правильно же сказано – по вере
Воздастся каждому и сам себе судья.
Ты веришь в палача… И без потери
Ты хочешь далее бухать, где в клетке звери.
Считая себя самым добрым в мери…
Тут флаг тебе лишь в руки – молвил я –


Я верю в Боженьку-Любовь…Моя  отрада…
Когда в груди моей оттаял вечный лёд
Я вдруг почувствовал – помочь другим и рада…
Помочь другим и высшая услада!!!
Нет выше кайфа, чем кого-нибудь из ада
Взять, вытащить за шкварник – неба мёд!


Возьмём любую абсолютно здесь работу…
(Но, чтоб конечно на неё не за баблом.
Иначе ты сойдёшь с ума, коль в эту ноту
Подсчитывать там будешь сколько поту
Повыйдет, чтоб прервать другим икоту
И чтоб в карманах зазвенело златый лом!)


Нет!!! На работу, просто, как на праздник!
Сегодня ты идёшь помочь другим!
И вечный кайф! Начальник пусть проказник
Ведёт себя лукавый как лабазник…
И внутренние органы в отказник
И каждый шаг, для нас, давно уж не благим…


Но ты идёшь помочь, чтоб слабым людям
В беде и в горе нежных поддержать…
И вдруг, какое-то дыхание разбудим
Когда становишься, пред Богом, не подсудим!
Твой пыл, никем и никогда, уж не остудим
Готов ведь каждого уже ты обожать…





И вечный кайф! Возможно ль счастье боле
Когда уже кому-то ты помог!
И выйди после этого ты в поле
Где каждый цветик тебя радует на воле
Охватывает счастьем в чудной доле
Где протоптать тропиночку ты смог


Туда в безоблачное, вечное, где счастье
К дороженьке возвышенной Любви
Где каждая травиночка, как ластье
Тебя касается и ко всему причастье
К любым красотам ты восчувствуешь участье
И вот, такие здесь минуты улови…


Запомни это чудно состоянье!
Когда вокруг всё радует тебя…
После чего сеё возникло обожанье?!
Когда помог любому ты созданью
И вот, приблизился ты к Божескому зданью
Уйдя с дорог, где только всё губя.


Мне кажется, что Божеская радость
Поэтому лишь только настаёт…
По этому закону прёть усладость
Когда, Спасает в тьме кромешной младость…
Тем более своё родное чадость
От счастья каждая ведь клеточка поёт!..»


Я оглянулся – эмо, как-то сгинул.
Я просто шёл и разговаривал с собой…
Когда же, это, он меня покинул?
Свои подмётки, беднай, отодвинул
И не дослушал, как уж лет с десяток минул
Как вдруг, я вышел из того, что вечный бой.


4


Я шёл и вспоминал, как было время
Когда я алкал, словно сука, на краю.
Мне было мало… Солнышка беремя
Катилось, что по небосклону прямо в темя
Меня слепило, как цикутовое семя
Трава лишь ногу путала мою.





Мне было мало. Всё мне было мало.
Тут думаете, кто-нибудь спасёт?
Когда водяры мало – ветер шало
Плятёть извилины – в адище прёть удало…
Но мало водки – значит, в руки жало
И у кого есть деньги – пусть сосёт.


Иль мало женщины и значит, хоть затрахай Деревню камасутрой запугай!..
Но вечный бой!.. В конце же только плаха.
Но нет покоя никогда от того птаха.
Страстям отдай последняя рубаха
Чем больше слабнешь – крепнет лишь бугай.


Но даже и тогда в той мути ада
Где ненавидел всё и всех и вся…
Работать как-то, значит, было надо…
Я шёл и вкалывал бывало до упада.
В эСэСэСэре «тунеядка», как награда!
Острог грозил – кто не работал – порося.


Но каждый день ведь не упомнишь гадость эта.
Иль пошлость, что без денег не прожить.
Вот, так идёшь с работы и палета
Вдруг, ощущаешь над землёю без запрета…
Небесная несёт тебя карета
И хочешь вечно в этом счастье жить!


И поначалу не отдашь себе отчёта
С чего так, граждане, мне стало хорошо?..
Быть может то, что отработал? И вельбота
Направил я домой, где не работа,
А тёплое влагалище для скота
Игривый язычок – вот, здесь… Ещё…


Лишь после понимаешь – эка гадость
Когда ты раб у пениса в тиши.
А что действительно величайшая радость
Когда ты спас, помог кому-то… И награда
К тебе навстречу из небес шагнула лада
И ты куда-то полетел за камыши…


И вот, когда постиг ты это… Даже боле
Стал наркоманом отрезвления души!
Жить стало любо цветиком на воле…
Выходишь, эдак, ароматом в чисто поле!
Кому там горько плачется в юдоле?
Давайте вместе вам поможем! Не спеши…
Конечно, не всегда одна кайфуха
И всякое бывает на пути…
И темнота и мразный ветер дует в ухо
И промерзает всё до самый нежный брюхо
И ты всё бьёшься, как в окно упрямо муха
Как-будто бы последнее прости…


Зато когда всё сделал  не взирая
Ни на какие происки врага…
Как будто бы ворот коснулся рая!
Такая эйфория прёть, купая…
Как первая гроза в начале мая
Черёмухой полощет берега…


Сие и путь до Боженьки – спасенье
Когда спасаешь ты не только здесь себя…
И значит, путь в Любовь и осененье
В пустыне знойной даждем оросенье!
И жизни, семенам-то, Воскресенье!
Восстал ты к жизни – мелочь Полюбя…


5


В таком вот, благодушном состояньи
Я шёл до дома, улыбаясь, как дурак.
И ветерок меня приветствовал в лобзаньи
И травы кланялись, стараяся в касаньи
Мне выразить, Любви своей, признанье
И благодатью радовался зрак…


«Как мало в жизни надо, Боже правый -
Так думал я, в елову глядя даль -
Лишь только жить… Касался разнотравый
Меня, чтоб запах вечерком, чтобы любавый…
Сидеть и жить так на скамеечке… И здравый
Шёл ток во мне крови – туда в Грааль…


И как понять, чтоб молодёжи это диво?
Всё чудо в жизни!.. Остальное это так…
Сегодня есть, готов отдать и некрасиво
Всю жизнь свою за бред, который сивый
За ночь с Любимою, пускай сие блудливо
Но всё отдаст – перепихнуться чтоб простак.





А завтра будешь вспоминать и содрогаться -
Я за кого хотел всю жизнь свою отдать?
Тое же ж шлюха и над ним поиздеваться
Над пенисом твоим, но не отдаться
Коронный номер каждой стервы - изгаляться
От страсти, чтоб ты сдох, япона мать.


И тут креститься только причитая:
«О Господи, спасибо, что отвёл!
Я брёл в какой-то местности… Плутая…
Готов отдать был жизнь, в гормонах тая
За палку за одну! И им болтая
До сумасшествия мотня меня увёл!


Я жизнь, где осень, зимы, счастья слёзы…
Отдал за то – сходить, как в туалет!
Есть кайф отлить – дерьма, где куча, возы
Коль долго терпишь – фабрика, где грёзы…
Но разве можно, то сравнить с одной берёзой
В одеждах разных – в косах листья в лет…


С одной берёзкой не сравнишь любые страсти!
Что страсти? Дрянь голодная в ночи.
И не насытишь никогда сии напасти
Всегда лишь мало – сколько хочешь пересласти…
И вечное берёзовое счастье
Где нет страстей – сиди, смотри, молчи…»»


И радует действительно, что хочешь
Когда изжил ты всех в себе страстей…
Вот, нибушко плывёт извечно в очи
Как будто некто творческий не в мочи
Чтоб не писать картин, какие хочет…
А ты лишь жди: зверушек, дедов, новостей…


О-о-о-о-о… Жизнь не перечислишь, не расскажешь
Твои все ощущения в тиши…
Есть только радость от всего! Чуток развяжешь
Кармичекие узлики со стажем…
Чуточек встанешь душеньки на страже…
И радость прёт! Ты Ею лишь дыши!


Попробуй бросить: пить, курить, дрочиться…
Ну, что-то хоть одно, попробуй ты…
Попробуй на врага в ночи не злиться
И за него попробуй помолиться…
Ведь он не виноват, что нереститься
Его родители задумали скоты.
Ты ощути себя ни центром мирозданья
Где почему-то все должны, всегда, тебе…
А так…Частицею Божественного зданья…
Тем листиком, что каждому созданью
Свой дарит кислород, как лобызанье…
Иль досточкой ты служишь при избе…


И вот, когда бы надо злиться, но не злишься…
Когда бы в тему ей под юбку, а ты нет…
Пора с водярой порезвиться - не резвишься…
А только молишься, заместо, чтоб бесишься…
Тогда той досточкой, теплом, ты прикрепишься
Избушке эфтой служишь в бездну лет…


Иль понял ты, что быдло вся округа
И все скоты ваще до одного…
Но ты послал им, всем, цветы из луга!
И «Отче наш…» прочёл, где злая тьмуга…
И кислород пойдёт туда, метёт, где вьюга!
А что дышать там нечем – не ново.


И счастие придёт, попрёт, как летом
С невидимых семян и вдруг цветы!
И это, вот такая, не примета.
Закон космический, Вселенский – Божья Света…
Да, времена меняются, планета…
Но лишь без грязи будем мы чисты!


Как объяснить всё это молодёжи?
В рванине что, в наколках, как зэка…
Что ничего не изменилось!!! С вашей кожей
Конечно же проблемы… Адски рожи…
Что только вы не колете, о Боже!..
Но белой нитью лишь идёт одна строка


Что счастие, когда освобожденье
От наркоты и прочих гадостных страстей.
Тогда, во мраке, лишь настанет пробужденье
И Свет блеснёт! Христа увидишь снисхожденье
Когда в душе почуешь отчужденье
От грязи, мерзких, тухлых челюстей.








6


Но глупость с молодёжь – неразделимы!
Они уверены, что не было до них
Таких вот, как они!.. Лишь были зимы…
И про цветочек не слыхали херувимы
Которым он расцвёл - необозримый
В своём уме и красоте, среди других!


Конечно, им про это шепчут бесы
Но ведь они не ведают про то.
Они уверены, что в профиль поэтессы!
А в фас высочество – прекрасные принцессы!
И вырубить в гранитные утесы
Их лик, чтоб преклонялись все за то!


Тем более, коль умственно отсталый
Им попадётся человек, что здесь ни счесть…
То значит всё! Как по накатанной! Удало
Попрёт гордыня – дьявольское жало.
Ну, ясно ж! Что ты лучше! Мордой в кала
Всех их! Неполноценных! (В общем – жесть).


Умней, коль попадётся, значит, это
Какой-то грубый всё равно… Не то, что я…
Изысканный и тонкий… Мысль поэта
Моя прерогатива! Из эстета
Я самый эстетичный… Для минета
Все остальные, чтоб сосали у меня!


Так шепчет дьявол, а зелёные внимают…
И принимают ту отраву на ура!
И значит, всё дозволено! Раз чают
В себе Калигулу, Нерона видят, знают
Что лучше их! Давно подозревают!
Ведь это ж самая отравная пора!


Раз ты дошёл до тех столбов, что ты единый!
Как чудо уродился, эдак, вдруг!
И лишь тебя в лесочке страждали осины
И лишь тебя всегда ждала, здесь, кисть рябины,
Лишь о тебе должны рассказывать былины!
Ну, а о ком ещё возможно из подпруг!?





То значит всё дозволено! И страсти
Любые дозволяешь ты себе!
Раз ты один такой, какие же напасти?
Как у других, что страсти рвут на части…
И после не вылазят с тухлой пасти.
Тебе ж не дрогнуть даже на губе.


Так геньи зла детей-то заманяют
Отхожести качая в лазурит.
И вот, не ведают оне, как уж воняют
И как ни мерзко и не пошло – лишь бухают…
Или в садизме слабу жену загоняют…
И злоба прёт на всех уродов и морит.


И лишь понятие, что ты всего частица
Как травушка-муравка за избой…
Но, правда, ты отравная - на лица…
Стоишь так ядом полон, и девица
От голода, коль схватит семяница
То веха будет в вехе на убой.


Пребудь частицей – только не отравной.
И выделяй со всеми вместе кислород.
О нет – совсем, совсем не самой главной…
Так… Травкой в поле кланяйся купавной
Чуть ветерок и вот, чудесно эдак, плавно
Внимаешь солнцу, росам в плодород…


Какой ты значимости, мелкай, уродился?
Достоин бакалавра, иль святых?
Какая чушь! Д ты лишь бы не бесился!
И не травил других и не травился!
А просто был нормальным! И не злился…
Не жаждал, чтоб явлений, чтоб крутых.


Как будто бы занять, какое место
Нас понужает, словно, скипидар.
Как будто бы не будет тебе теста…
И женщина не сделает и жеста…
И кура не снесётся на насеста!
Коль будешь ты, как все… Как Божий дар.








Как будто кислорода вдруг не станет
Коль ты не гений, не талантлив – просто так…
Цветочек в поле, пред тобою, вдруг, завянет
И облак по небу, по синему, устанет
И вот, не поплывёт, а просто встанет
Коль ты простой из всех простейших! Так… Простак.

 
А коли всё равно всё это будет
Ну, и чего здесь трепыхаться то тебе?
Коль солнце завтра встанет и разбудит…
Придёт мужчина, защитит и приголубит
Лишь потому, что есть ты! Просто Любит
И каждому даётся во судьбе!


И ради мне чего других быть лучше?
За три копейки анус разрывать?
Тут даже будь других намного худше
Любовь даётся и ему! Лишь будь почутше…
Чуть отойди от своего – извечно жутьше…
Чуть затоскуй ты о Любви – и испол-л-л-л-л-лать!


Есть множество существ тебя дурнее
И бесконечность – выше и мудрей…
И что из этого?! Признать себя умнее
Всех встречных, поперечных и сильнее!
Тут быть последним идиотом! Озорнее
Не можно и представить бунтарей.


А коль не так – малёхо будь потише…
Ну, как-то там, чуточек, поскромней.
Признай, что ты не первый здесь! Излишек
В тебе лишь дурости - у дятла словно шишек.
Читай святых, что ране тебя быша.
И слушай старших – тех, кто помудрей.


7


Ты думаешь, кто старше вечно были
Как будто трибабахнуты слегка?
Так, халуи какие-то… Забили
Себя проблемами сует… Как лошадь в мыле.
А раньше и они, как вы мутили!
И были первыми, из всех, на все века!





Тут просто постепенно понимаешь
Что всё сие – есть просто сивый бред.
Что лишь, когда ты отдаёшь – тогда и таешь…
Что лишь, когда ты отдаёшь - всё обожаешь…
И лишь, когда ты отдаёшь и уступаешь
Тогда и  счастие великое – без бед!..


Нет большего здесь кайфа, чем кому-то
Лекарства из аптеки принести!
Сходить до магазина, чтоб Анюта
Сготовила на всех еду нам тута!
Причём, чем дальше магазин, тем боле круто
Так радость бьёт на небо! Не снести!..


Ну, а помочь, спасти, когда кому-то плохо
Такая радость без размеров и границ!..
Страданья облегчить, когда замохал
Ну, просто заболел твой друг Антоха.
И вот, от палочек заразных, мерзких Коха
Достать лекарства, чтоб не пал он беднай ниц!


И чем трудней достать – опять, тако же,
Тем больше счастья прёть на города!
Чтоб у любого человека, чтоб на коже
Не пёр озноб, что тело мразом гложе…
И ты к Спасению причастен!.. Это ж, Б-б-боже…
Нет больше кайфа! Счастья череда!..


И кто затосковал – грехов, мол, много…
Сестра моя, совсем не унывай!
Бог счастлив оттого, что за порогом
(Какой бы ты не шла, совсем, дорогой…)
Чуток лишь к Богу потянись из пасти дога…
Спасёт всегда – твой жуткий, мерзкий край!


Спасение и нету счастья боле!
И для любого, в общем, существа!
Когда с головкой ты не болен в слёз юдоле…
(Тех лучше не касаться в мерзкой воле
Иначе завоняет пошлой доли -
Презрение любого естества).


Но Высшим существам необходимо
Для счастия, кого-то, чтоб спасать…
Не проходить, когда кто руки тянет, мимо
И умоляет, мол, спасите пилигрима…
И если искренне ты жаждой опалима
Берёзкой на болоте станет Мать…
Спасут всегда тебя из мерзкой, липкой жути
Лишь не роднись с названием отстой.
Не радуйся, когда в болотной мути –
Где хамство, пошло, воровство вокруг и тути.
Когда всё хочется ещё чего, мабути…
Чего-то эдакого – ссаться, чтоб с дырой…


8


Так думал я до дома шкандыбая
И вдруг, заметил, что давно я дом прошёл.
И был уж на отшибе, где презлая
Жила старушечка – окрестность всю пугая.
Изба её, какая-то кривая
Прогнившая подалася на кол.


Журавль сломался и старушечка сухая
Тягала из колодезя ведро -
Вручную. Над судьбиной унывая
Во три погибели согнувшись, отдавая
Дань всем болезням (Хорошо ещё живая…)
Недуги все ея осыпали щедро.


«Милок – услышал я скрипучий голос –
А ведь была я тоже молода.
И вот, не ломкий и зелёный был мой колос…
Я гнулась в талии тако же, как мой волос.
За что боролась я тогда, не напоролась
Я всех Любила и текла дней череда…»


Здесь я помог старушечке с водицей
И натаскал сколь надо ей воды.
Ну, а она мне, сразу же, напиться
Чаёчку предложила промочиться
Из травок, что у ней везде сушиться
Чтоб не имать уж, никакой уж, впредь беды.


«Скажи бабуся, жить тут долго вредно?
На свете-то на этом, значит, здесь.
Иль надо каждому не сгинуть, чтоб бесследно
Жить очень долго – бедно и безбедно…
Ну, в общем жить! Стараться не скаредно…
И вот, с себя сбивая вечно спесь».





Так я спросил её, духмян чаёк хлебая
Прикусывая сушкой кипяток.
«Да, что ты, милай, – мне старушка бая
Беззубым ртом своим прошамкала, кивая –
Я ж говорю тебе, была и я младая
И от меня на всю округу шёл лишь ток…»


Тут я не понял: «Пёрло, что, бабуля?»
«Ну, до чего же глупый ты, пострел…
Я ж говорю, была я красатуля
И кажный у кого торчала дуля
Ляктричество по членикам – улюля!..
Весь наливался и цветочечком пестрел!


Ну, начали завидовать, конечно
Ни всем же красота идёть в лицо…
Ни всем же лезут и ручишами в промешно.
А тьма следит за дурами неспешно…
Но лезут дуры в то, где тьма кромешна.
Ну, и не могут не послать им письмецо.


И началось – гнобили и травили
Всё за мою от Бога красоту.
И проклинали и волосья мне палили
И кровь отмщенья во следочки мои лили.
Однажды чудом у крыльца не удушили
Лишь ангелы внесли на высоту.


Сначала я молилась и прощала.
Прощала и молилась без конца…
И святость Божия, конечно, защищала
И душеньку мою и очищала
И тех поганок, что из леса, постращала…
И вот, дошла я до церковного венца…


Да что там… Бога нашего распяли…
А я есть кто?.. Ничтожество в ночи.
И в наши занебесны сладки дали
Змеёю влезли в наши пасторали.
Под коврик нам иголок накидали
Любовь украли наши палачи.


И начал пить, мой милый, вдохновенно
И потащил из дома всё, что есть.
И пил, не уставая нощно, денно
И вёл себя, со мною, он надменно
Пока не выбросил с крыльца (у морды пена)
Меня тяжёлую, с ребёнком, чтоб ни снесть.
Ребёнок умер, а я чуть не сдохла.
Супруг повесился, когда он протрезвел.
С тех пор я лишь болела, только сохла
И вот, почти до смертушки замохла.
Вся внутренность моя совсем протохла
И самый лучший врач рукой развёл.


С другой деревни меня бабка пожалела
Всё зашептала и иголки все нашла.
Вот, с той поры немного оживела
И стала моя кожа снова бела…
Но вот, детишек никогда уж не имела И красотой я до уродины дошла.


Попёрли снова ко мне разные подруги,
Но я их истребила, извела.
Увидела совали, как маруги
В постель иголочки, в подушки… Ада слуги
Чтоб вновь меня тащили в свои круги
И онкология подбила два крыла.


Но это не смогла я перенести.
Трава и та… Ну, как-то хочет жить!..
Становится такой, чтоб не унести
В обширном брюхе… Хапанёшь так граммов двести!
От того яда травяного не угрести
И медициной никакой не исцелить.


9


Должна быть в жизни самооборона
Смотря насколько позагнали здесь тебя.
Какие к жизни понаставили препона
Насколько в попу вставили пистона…
Нет в издевательстве границ. Не жди купона.
И жалости не жди от прорубя.


Застав однажды – подпирали, как избёнку
Чтобы меня в ней ноченькой поджечь…
Сказала так: «Эй вы, протухшие тушёнки!
Готовьте в ад свои поганые душонки.
Я проклинаю вас, как вы меня, болонки,
Идите в то, где судно ваше дало течь».





И как меня тому учила бабка
Я прокляла их след к моей избе.
Я стала травой вехом… Моя лапка
Травой Омегою – заразною царапка.
Я накатила им отравою на шапка
И сгинули в жутчайшем погребе.


Бухать так стали – словно сумасшедши
Сошли с ума, когда за ними тьма пришла.
И самотки до этого дошедши
За что боролись – вот, туда и позабредши…
От Бога кто из вас поотошедши
Шизофрения тем на голову сошла.


Всё, что горит и жрали стаканами
И как волчицы рыскали в ночи Ища опохмелиться грамма стами.
Потом добавиться протохшими устами
За это удушить кого пярстами
Им, как два пальца об асфальт – хоть, как сучи.


А дальше по накатанной дорожке –
Бухало, отравленья, нож и ад.
По ней бежали их отравленные ножки
И подыхая, прямо к чёрту, шли на рожки.
Такие, средь людей, есть люди-вошки
Из ада путешествуют назад.


И с тьмою хоть связалась капитально
Но Бог меня, видать, ещё Любил…
Я начала болеть гавноанально
И геморрой с меня попёр десятибально
Я кровоточила с дерьмом весьма воняльно
И в операциях не стало больше сил.


10


Так минимально силы Света выбирали
Как может упастись душа моя…
И вот, болезнями они меня спасали…
У Бога ж все родные дети в пасторали…
И люди-вошки нет такого в чудной дали!
Бог только ждёт, как захотят в его края…





Но зло попёрло отовсюду в мои хаты
Нашлись родные и подруги этих дев…
И чтобы выжить, пережить проклятья с маты
Я посылала их в обрат на их пянаты
И дохли, словно мухи эти гаты
Кто только зла желал мне - через гнев.


Потом в меня опять болезни пёрли…
Не то, что право слово, у других.
Всю жизнь грешат – звезду до корок стёрли,
Деревни проклинают, чтобы мёрли,
И жаждут рученьки свои сомкнуть на горле…
Но не болеют, как бы, ни был гадок, лих!


Видать грехи такие, право слово,
Что не покроешь их болезней никакой.
Лишь только здоровеют, хоть без крова!
Совсем без крыши та избёнка – но здорова!
Зарежут наслаждаяся любова…
За ними трупы, но здоровье булавой!


А тут, то почки, а то печень занеможет
Ни охнуть, не вздохнуть – труби отбой.
И смерть меня гнилою пастью гложет
И на меня крысятся ада рожи
И медицина ничего сказать не может
И ничего не помогает той порой.


Вдруг, отлегает всё. Вот, просто отлягает!
Опять же удивляются врачи!
Как это всё произошло? Не понимают!
Анализы уж больше не воняют!
Анализы их просто вдохновляют!
И окрыляют изо всей своей мочи!


Так я за каждое убийство отплатила.
В последний лишь момент не умерла.
Но умирала стопроцентно – дрозефила…
Лишь Бога о прощении молила
Чтоб не отдал меня он в зубы каркадила
Такая вот, юмористичная герла.


  И чем я только, милай, не болела
Сие пером такое не сказать.
С температурой бесконечно я шалела
Ознобом, покрываясь в тряске тела.
И в сумасшествии всю жизнь я состарела
Такая вот, судьба, хренова гать.
Вот ты милок, я чувствую блаженный
Скажи мне про дальнейшую судьбу.
Как Бог меня воспримет? Озаренный…
Узреет ли вонючку? Окрыленный…
Быть может край, который весь скаженный
Мою немного оправдает пагубу?»


11


«Любовь, сие есть чудо мирозданья –
Так начал я, немного погодя –
Что можем мы сказать о Ней??? Созданья
Готовые на все в аду терзанья
Лишь только бы сорвать, меж ног, лобзанье
У женщины в отхожесть угодя?!


Что можем мы сказать о Ней, что в злобе
Так заплутали, как дитя в густом лесу.
Уж Бог – Любовь! Казалось бы!.. Хворобе
Откуда у священника микробу?
Но кто с ним не согласен – только в гробе
Он видит тех и проклинает их красу!


В гордыне мы погрязли беспросветно
Что, мол, носители духовнейших идей!
И значит, лучше всех! Раз учим их приметно
Ну, тех – которые б загинули б бесследно
Без нас великих, беспримерных, что ни тщетно
Прожили жизнь великую – ей-ей!


Несём Любовь законченным  ур-р-р-р-родам,
Которые без нас бы, на хрену
Так и пропали бы, внимая антиподам!
В болоте бы  утопли все без бродам!
Лишь только мы вонючкам и удодам
Отмыли с глаз из спермы пелену.


Да, мы такие, чо уж там – святые!
Ну, там постимся, эт-т-т-т-та, то да сё…
Но ежли пред любовью ваши выи
И не склонятся головы больныи!
Мы проклянём все ваши органы шальные!
Загоним в ад навечно поросё!





Что можем о Любви мы все гуторить
Что можем о Великом мы сказать???
Когда с ножом ён с сатаною только спорить!
Мол, кто из них, когда кого поборить?!
Иль проклинаем всех не ходит кто в соборы
И убиваем всех культурно в-в-в-вашу мать.


Любовь не осуждает, не гордится…
Но мы не можем даже этого понять!
Хоть говорим слова – нутро же злится…
Мы говорим всем о Любви – внутри ж бесится
От тех, кто суки даже не трезвится
И вот, не хочет нашим темам даже внять.


А Боженька – Он всех, всегда Прощает…
Роднее нет для нас убогих никого…
Как может Лечит, и в аду Он навещает…
И кажный дён Он всех убогих посещает…
Всё Ждёт-Пождёт, когда же отощает
Терпение страдать и иго-го.


И только дна коснётся рыцарь бледный
Лишь только, как петух заголосит:
« Спасите! Помогите! Пивень бедный
Я был урод всю жизнь велосипедный!
Наяривал в овраг лобезнем медным
Звонил джалупой словно паразит.


О Господи, спаси родного плода!
Страдать, мой Бог, я более не в мочь…
Одно лишь сумасшествие оттода
В меня идёть болотная порода…
Я не могу в аду из года в года
Ползти вонючим экскрементом, как сволочь».


И Бог уж здесь! И снова Он Спасает!
И завсегда Он верит лишь тебе!
Надежда лишь пускай не угасает,
Что Бог простит, что Он не покарает
И ледяное сердце всё истает
Лишь уповай на Господа в себе…

И уповать здесь – это основное.
Любой, кто жив – не может без греха.
Святым здесь быть немыслимо!.. Больное
Оно в тебе, как составляющее в зное.
Песок в пустыне – ты в ней ветер тое
Несёшь песок и убиваешь потроха.

В тебе та сила злая, как отрава
Немыслимо, чтоб не было в лесу!
Иль бледная поганка у канава…
Вороньим глазом смотришь на любава…
Омегом, или вехом травишь пава
Свою Любимую от Боженьки красу.


Лишь только умерев, мабуть, возможно
Избавишься тогда и от глистов.
Возможно, с Боженькой родимым, осторожно
И отслоится это гадствие в подкожно
Куда-нибудь туда, где всё безбожно
Где жуть, но без тебя уж, без мостов…


И вот, на это лишь одно и упованье
Что поизыдет это гадствие хоть там.
Отвянет бесконечное страданье
Извечное протухшее лобзанье…
Как будто заказал я истязанье
И своей мерзости и гадства вечный срам.


12


А то, что ты безгрешен – из бодяги
Которую вливает без конца
Твоя гордыня подвывает, эт-т-т-та, в тяги!
И верится в изысканность салаге!
Ну, как же? Изобрёл источник браги!
Дрожжей добавить и ужраться в дубенца!


Гордыня оправдает абсолютно
Любое проявление дерьма!
Хоть  ты и ссышься кажну ночь, так, поминутно
Но сам-то понимаешь – там!.. Подспутно!
Что ты один такой!.. И вот, в глазах уж мутно…
Не видишь бесов, что в тебе-то кутерьма.


Когда ты скажешь, что ты жалкий и ничтожный
То это будет ближе к истине всего!
Без Божеской защиты невозможный!
Плевок в пространстве, весь в бактериях, острожный! И генью зла тебя с ума свести не сложно
Лишь сверху помочиться и т-т-т-т-таго…





Когда ты скажешь, что заполненный грехами
Под самую завязку, словно гад!..
(Мы шага ведь не можем, чтоб стихами
И не проклясть соседей с потрохами!
За то, что те в подъезде ссуться и духами
Уже не пахнет, где на стенах только мат.


И целый день кого-то проклинаем.
Машины понаставили не там!..
Кругом одно хамло! Мы это знаем!
И уж заранее их в ад всех посылаем!
А это тоже, что убийство! Не оттаем
Пред Богом мы за вечный этот срам.


Но нам всё можно! Потому, что в нас гордыня.
Соседи же чухонцы и овно.
Мы лучшие! И совесть, стыд отриня!
Я солнце! И за это член свой выня!..
Нам можно всё поэтому!.. Разиня…
Ну, как-то так уж всё сложилось в жизни… Но


Не дай же бог, вы скажете нам, что-то!
Что мы такие же скоты, как, в общем все!
Да мы за это в попу вставим вам енота!
Пошлём вас в Африку, чтоб голыми, б-б-б-б-басота!
Представить, что такой же я! Оттота!
Из этой самой, среднеженской полосе!)


И лишь, когда ты только осознаешь
Что ты заполненный грехами взрезь и всклянь…
(В тебе же зло. Ты это ощущаешь?!
Неистребимое! Как токмо ты не чаешь…
И молишься и борешься и таешь…
А сможешь ли не гневаться? Ты глянь…)


И лишь, когда ты осознаешь эту гадость.
Что ты заполнен этим! Это твоя кровь.
И вот, поймёшь – без Бога эту радость
Никак не выморить отравную усладость…
(Как хочется звездой быть в звездопадость…
Упасть туда, где тайна – не любовь…)


Без помощи, без Бога – мы ничтожность.
Пред геньем зла, пред миллиардом яйцелет…
В его цинизме раздавить совсем не сложность
Вонючую букашку, коль возможность
Такая появилась, где безбожность…
Твой страх и боль – его еда, его палет.
И лишь узнав, что никуда совсем без Бога!
Тогда понятно обращение к Нему!
Тогда молитва в тему! Коль из лога
Тебя из сумасшествия Ван Гога
Так тянет вылезти и выйти на дорога
Увидеть облак – неба бахрому!


Не унывать! И это основное.
Нет тех грехов, что не простит тебе Господь.
В своей извечной, мерзкой паранойе
Любви возжаждай! Пусть желание шальное…
Но если долгонько мечтать, то озорное
Сбывается всегда! Не укороть.


Желание избавиться от мерзи
Есть стержень, чтоб добраться к Божеству!
Пускай ты снова падаешь - низверзи
Тебя беси за борзостные дерзи…
Но ты молись, молись и в лучик дверь отверзи
Откуда благодать идёт в листву.
 

На Бога уповая, хоть откуда
С лю6ого ада вылезешь помой.
Лишь: «Отче наш…» - читай… И вот паскуда
Отвянет из любого мерзка блуда.
И будет чудо, хоть совсем уж было худо
И ты вернёшься к риченьке домой…


На небе понимают нашу слабость.
И вот, любое, Там, стремленье, как изба
В тайге дремучей… Пусть вокруг тебя и гадость
И холодно и жутко… И не младость…
Давно уже твоё здоровье не отрадость…
Но видишь огонёк в ночи вдруг: «Ба…»


13


Стремленье к Богу ты с молитвой не остави
И вот, изба тоя никак не погорит.
Струни себя, рукой железной прави.
Не дай разнуздывать страстям, что от лукави.
За яйцами следи, что, как булави
Чуток разнежишься, и вновь изба сгорит.





И вновь пойдёшь на холод и на ужас
Дрожать, страдать, как распоследний идиот.
Раз разнуздали, будешь листом кружас
Долбаться в холоде – от ужаса опружас.
И таратайка рухнет в лог, откуда тужас
Не вылезти, скрививши чёрный рот.


И только лишь молитва, как избушка
Тебя когда-нибудь согреет и спасёт…
И вот, цени… Чтоб ушка на макушка!
Мгновенье каждое! Когда там твоя тушка
Отдасть концы не ведает кукушка
И тромбик оторвётся, как крысёт.


Струни злобу, струни гордыню, что есть мочи
Не будь тщеславным от молитвы от своей…
Кумар раз отпустил из жуткой ночи
Мгновенью каждому будь рад, милые очи!..
Свои пенаты, огонёк – не обесточи
Свети замёрзшим путникам в полей…


Когда ведь кто умрёт, никто не знает… И понестись на небо, чтобы вскачь
Должна быть тройка взнуздана! Чтоб в стае
Не баловал, чтоб конь и не играе
И не шалил, чтоб снова в лог ты в мае
А там опять сиди и только плачь.


Струни рукой железною разбойных
За упряжью следи, за хомутом.
Не допускай и мыслей непристойных
Которые в мечтания отстойны
Так вожделяют и ведут в страданья гнойны
И ты уже не человеком, а скотом.


О-о-о-о-о… Там за гранью жизни нашей бренной
Не будет больше гадость досаждать.
Когда ты будешь там субстанцией не тленной
Уж не в больнице, значит, ты умалишенной
И не долбить зараза мыслей с мордой пенной
Мыслеинфекция не будет услаждать…


Там нету времени – покой, он в бесконечность…
Твой челн плывёт по морю запаха из роз…
И все прекрасные мечты, как путь твой в млечность
Збываются на станции конечной…
И вся мечта такой же нежной и беспечной
Пребудет навсегда невинных грёз…
14


Ну, а пока, конечно, понимаю
Лишь хорошо оттуда помогать…
А здесь соседи дверь ломают - вынимают
Тогда лишь понимают и не шают…
Ярятся! Пламенеют! Убивают
Твою жену ногами – в-в-в-вашу мать…


Что делать?! Боже мой, но, что же делать???
Конечно защищать… Но, как, мой Бог?
Обдумав, понимаешь – только спелый
Поможет полицейский и умелый…
А сам ты лишь убьёшь нежнейше тело
Толчка хватает, чтоб избавить от изжог…


Но полицейский – это дело очень тонко…
Он так подходит, улыбаясь не спеша
И бьёт всегда – так неожиданно и звонко
Чтоб обосрался тот бандюга, как болонка
И чтоб боялся полицейских аж спросонка
Издалека лишь увидал и в хвост душа.


Ещё бывает так, чего уж право
Розовощёкий полицейский, как заря
Подходит в отделении, так здраво
И тихо так: «А ты чего шалава
Решил среди людей жить, как отрава?!»
И вот, бутылкой тебе в попу, как в моря.


И очень часто не переживают
Подследственные, значит, пыток тех.
И как спастись от зла? Никто, никак не знает.
И только там, когда на небо улетают
Не надо выбирать, где мене злая
Отрава для души и новый грех.


А в этом мире выбор постоянный
Ты убивай, или убьют ужо тебя.
Котяток кошка принесла и снова раны…
Одна возможность убивать – иначе планы
Уже психушка на тебя на хулиганы
Под белы рученьки, приимет не грубя.





Не выгонишь бомжару коль из дома
На холод, чтобы шёл он подыхать…
В твоей халупе скоро будут не хорома
А как бомжара – сумасшедшие погрома
И в этой вони ты узреешь в ад парома
Сам станешь в сумасшествии порхать.


Тут только так – подал там корм какой, деньжонку
И вот, беги стремглав оттуда прочь
Нырни в свою домушку словно донка
И на порог не подпускай к себе подонка…
Чуть, что в полицию – те сразу же в мошонка…
Ты выживешь лишь выкинув сволочь.


Ещё такое здесь – златая середина…
В твоих проклятиях тут явный перебор.
  Да, должен не пускать ты пилигрима
Который пьяный и вонючий, как скотина.
Но на порог своёго дома, балерина…
Но не в подъезд же не открыл, чтоб он запор.


Да ссыться, да воняет, но родная
В подъезде убираться не тебе.
А где ему согреться, коль стальная
Его не пустит дверь в мороз входная…
И дохнут пачками бомжи, в мороз, не зная
Что не мороз их убивает в голытьбе.

 
Так ты, моя болезная старушка,
Не молишься ты Богу почему?
Не веришь, что спасёт Он на опушка
Твою умнейшую, роднейшую макушка?
Не у Него Спасенья ищешь, поскакушка,
А лезешь к чёрту, в ад, за Колыму.


С чего взяла ты, что лишь бес тебе поможет?!
Любой союз с ним это договор.
Он не отстанет, пока кости все не сгложет.
Оне же помогали из отхожей
Кромсать, рубить и  резать: груди, рожи…
Теперь расплата – ихний приговор.








15
   

Скорей же кайся и молись быстрее Богу…
Одна защита здесь, на все-то времена!
Когда стоишь, как ты, на адовом порогу
И вот, тебе уж, зацепили крючьем ногу…
Кричи: « О Боженька, спаси же недотрогу
Легла на глазоньки из бреда пелена…


Я ничего не ведала, не знала…
Я видела с рожденья только бред.
Сейчас я вижу ужас, что лакала
Отраву из отравного бокала
И злобою себя я ублажала
Гордыней преступила чрез запрет.


Я думала, что центр Я мирозданья
Как раз тогда, когда вонючейшим дерьмом
Возрадовалася чужим страданьям…
Как с чёртом ублажало лобызанье
От клитора пришло ко мне терзанье
Пока здоровье не отправила на слом.


Скорей, конечно, силы Света подмогнули
Когда болеть я стала всем, что только есть.
И вот, когда все потроха меня согнули
Тогда лишь поняла, как обманули…
И кто я есьм на самом деле – просто нули
Девятизначные! Когда мной хочут есть.


И вот, когда червём я раздавленным
Валялась всё поняв и осознав
Каким без Бога я являюсь калом тленным…
Не пнуть меня – тут надо быть умалишенным
Такую мразь, как я, пинать лишь вдохновленным
И уж потешилися твари то прознав.


И лишь один не отвернулся – это Боже…
Лишь Бог один не отвернулся от меня!
Единственный не пнул по моей роже,
А Благодатью осыпал больную кожу…
За что?.. Не знаю… Мне к отбросам только гоже
Навеки, чтоб втоптали схороня.





Но Бог послал людей, что сердобольно
Заботились, трудились надо мной
Лечили и спасали, чтоб не больно
Мне было ползать, жить всегда раздольно…
И вновь ходила я и была не прикольна
Как бабочка иголкой в лютый зной.


Прости же, Господи, из переулка дуру
Что зарекалась, словно курочка с дерьмом:
«Не буду – мол – клявать!» - Как мудрый гуру…
Сама ж вдругорядь и опять в тую ж конуру
В ту жуть и ужас - с потрохами! Как в профуру
Которая больна – в кошмар паром…


Помилуй Господи!.. Душой своей я знаю
Спасенье лишь в Тебе… В одном Тебе!..
И на Тебя я лишь Родного уповаю
Лишь на Тебя надеюсь – радость чаю…
И тут же я уродов осуждаю
Что словно крысы лезут с погребе…


Я словно мерзостью какой-то окружена
Вся гадость лезет только на меня.
Как будто вся вселенная скаженна
И прёть в меня от счастья одурена!
Все злятся на меня у морды пена
Плюють в меня отравные слюня.


Молясь Тебе я вижу это снова
Что лучше Я, всех этих мерзостей…
И вновь гордыня – снова стопудова!
И говорит: «Спаси свои основа
Излейся злобою на адские их крова
Чтоб все издохли из отравных волостей…»


И злоба прёть, как заметь снежна, вьюга
Мол, лето кончилось – с молитвой унеслось…
И мокрая листва в лицо подруга
И дождь со снегом кроет и маруга
И морок и кумар сжимает туга…
Видать весну увидеть больше не пришлось…


Я буду вновь молиться, Боже нежный…
В душе, чтоб паки все сирени зацвели…
И вот, надеяться, что в край Твой, забережный
Преодолев овраги, лес заснежный…
Когда я попаду чуток прилежный…
Что Ты избавишь от болезней в той дали…»
И даже, бабушка, скажу тебе я боле
Христос не нужен праведным-святым!
Которых нет, конечно, здесь на воле
Где яд в крови и гадость на престоле…
Какие ж тут святые в жуткой доле?
Одной гордыней, ежли – ядом налиты.


(Что ты святой, подскажет лишь гордыня
Коль ты  постишься, и бухать, там, перестал.
И лучше всех других-то, видно, Миня! 
Ты в церковь, а они Христа отриня
Бухают, избивают кто разиня
И разным дурам член суют в орал…)


Христос – Он нужен – только грешным людям
Которые не могут уж в тиши
Внимать той сатане, что в них разбудим
И никогда не спит он… Не остудим!
Долбит ён дятлом – днём и ночью – не подсудим!
Ты ж подсудимый и за страсти в камыши…


16


Все страсти днём и ночью лишь в болото
Долбают мозг и тащат только в топь.
И сколько надо силы, чтобы скота
В себе струнить и сдерживать, как рвота
В тебя, что закачали, как в басота…
В тебе, что от рожденья жуткий гробь.


И без молитвы, говорят, так можно тоже
И жить, коль ты хороший человек!
И атеист дорогу к Боженьке проложит
Коль он спасал других – аж лез из кожи!
И высшим смыслом коммунизма камень вложит
В строительство спасения навек!


Я видимо подлец, дерьмо, подонок…
Всё это, как-то не сложилось у меня.
Не то, что не было идей… Что не был звонок!..
Идей спасенья было море хоть спросонок!..
И даже я себя считал – уж очень тонок
Средь пошлости и мерзи бытия…





И чем я больше (Как-то так сложилось…)
Считал себя тончайшим существом…
Тем больше презирал, что так резвилось
Вокруг меня пошлятина плодилась…
Лишь мерзость бытия в меня долбилась
Я только это видел естеством!


А дальше – это словно по линейке.
Учебник математики читай!
Коль жизнь, когда не стоит и копейки
То сумасшествий океан у моросейки!
Коль презираешь всю округу – нежны шейки
Не удушить тогда попробуй почитай.


Одно ведь удовольствие, родимый!
К примеру, блуд твой и не сдерживат ничто!
Вокруг же пошлость бытия – лишь ты ранимый…
И в сладострастии не удо-влетворимый…
Всего шажок… Чуток… И вот, неугасимый
Уже маньяк, уже с веревкой – ни за что…


Что значит внять бесовской той гордыне
И всех и вся и всюду осуждать.
Мне говорят – нет связи тута, сыне!
Мол, надо быть ублюдком здесь - отныне!
Но я вот, сразу до столпов! И всё отрине
Решил округу всю уничтожать!


Как выбрался из тех я сумасшествий?
Которых было и не пять, ни шесть, ни семь…
Как вынырнул из жути ада-бедствий?
И встал запор от адовых наследствий…
От яда – разбавление, как средствий…
Лишь только Бог упас вонючку из проблемь.


Моё такое мненье, уж простите…
Без Бога только сумасшестви-листвие…
Так, шелестит листвою – не взыщите…
За много лет и не торопится – не ждите.
И выбирает, где пониже вы парите
И вот, ухватит за отросток – бедствиё.


И если молодого не споймают…
Ну, кто же молодой и не был глуп?
То в старости-то точно доконают.
В маразме досконально задолбают.
И в сумасшествии сознания растают
Коль не молился и земли ты вышел пуп!
Но говорят, что я не прав. Что можно, значит,
И атеистом жизнь прекрасную прожить!
Не знаю… Я не смог… Тем даже паче
Что с малолетства я уж думал не иначе
Как будто я живу в какой-то смрадной чаче
Среди уродов моё тельце токмо злить…


Не знаю… Я не смог… Уж извините…
Но только с Господом – глоток в себя вдохнул…
И в полном сумасшествии, простите,
В пустыне Гоби мне глоток: «Соизволите!»
В галлюцинациях, где я давно: «Сотрите!»
И задышал, росточек… Розами пахнул!..


17


Конечно, сложно и с молитвой, очень сложно…
Но, тут уж, дышишь, пьёшь и можешь жить…
Сейчас не представляю, как безбожно
Здесь на земле, средь моря зла, и жить, возможно!
Оне ж умней тебя, сильней – кто в нас подкожно
И подноготно и подножно и смердить.


С молитвой молишься и молишься согбенно
И каешься – ведь совесть не кошель…
И даже чуешь облегченье удивленно!..
И страсти отступают в то, где тленно
Где боль и ужас и простата воспаленна
И вот, не будет никогда в конце апрель…


И вот, уже природе ты внимаешь.
Уже частицей, листиком златым…
Что делать? С хладным ветром улетаешь…
Закон природы – осень – это знаешь…
Но здесь на Господа уже ты уповаешь!
У Бога будешь вечно молодым!


И вновь соседи… И откуда это чудо?
Бухают и дерутся – гадят в пруд
В котором ты живёшь и пьёшь оттуда…
Но им плевать! Ведь мы другие! Мы Иуда
Для них, что не бухаем, как паскуда
И проклинают нас, и в нас оне плюют.


 


Потом, когда совсем уже не видят
Что мы боимся их – удалых молодцов!
Бросаются в атаку, ненавидя
Сквозь зубы лишь убийство наше ц-ц-ц-ц-цидя
И ты уже сие заранее предвидя
Вооружаешься от этих удальцов.


Для самообороны, значит, милый,
Нужно здоровье, подготовка и т.п.
А если ты с рожденья просто хилый
Да и вообще всего боишься в край остылый…
И вроде бы не грех, но это вилы
Когда ты против дебилоидов в купе.


И если хочешь, чтоб тебе не навязали
Своё виденье мира в той глуши
Их надо убивать, здесь, в пасторали.
Чтобы они чужое место уважали.
Чужое тело, чтоб воспринимали
Не как раба, или рабыню для туши.


Но, чтоб простому человеку, то осилить
Тут надо стать – ну, одержимым просто злом.
Сойти с ума, ушаты грязи вылить
В чистейшую из душ. И опостылить…
Ведь ты зашёл в отстойные, где были.
Где, чтобы ты не делал – всё облом.


Так невозможно, чтоб нормальный человечек
Вооружась и сохранил он здравый ум…
Чтоб взяв оружие, он в руки, для овечек
(Которое от вас отбросит щечек…)
И вот, тренироваться, где пенечек
Не съехал крышею, в конце концов, от дум.


В ружье красивом, пистолете – столько злобы
Что вот, она переселяется и в вас…
И значит, хватит всех бояться до хворобы
И убегать перед ублюдком – выжить, чтобы!..
Ну, а семью кто защитит от той особы
Которая плевала на всех нас.


И вот, себя натаскиваешь, значит,
Против поставить, чтоб себя вселенску злу.
И здесь уж чёрт желает вам удачи…
Проигрываешь сцены, где заначишь
Ты в это рыло пули для удачи…
Всего хорошего  желаешь ли козлу?
Здесь прёт гордыня, потому что разделяешь
Себя ты с этими уродами опять…
А как иначе, вы скажите, жить здесь чаешь
Отдав семью свою уродам ты мне баешь?
Да лучше в ад, чем это соскребаешь…
Непротивление – такое не понять.


Так и живём, не всё здесь понимая
Как увязать неувязаемоие?
Где золотая середина, чтобы стае
И долететь до Бога, как-то в мае…
Когда стреляют отовсюду без утаи
Воспринимая твоё тело, как свое.


Попробуй не веди себя надменно
С соседями, что просто синяки.
Они тогда в свой ад затащат непременно
Коль ты не отстранишься озлобленно!
Попробуй слабину чуть дай и тленно
Твоё вонюче тельце - пустяки.


Попробуй чуть расслабься ты с дитятей
Увидишь одержимого тогда.
И только битием возможно кстати
Вернуть дитя, в которых бесы, к родной стати.
Чтоб перестал он вдруг в истериках блистати
Когда ему по роже-то ягда.


Либерализм, где все имеют право
Пришествие к нам ада на земле.
Когда имеет право, что не здраво:
«Свобода!» - мол, прищурившись лукаво
И финку в спину, чтоб не думала дубрава
Что здраво ль всё, что окружает нас? Сумле…»


18


«Да, задал ты задачку, нежный сыне -
Прошамкала старушка нараспев -
Да ты давай ещё чаёчку-то… Отрини
Те мысли, что утопят нас в пучине -
На каждый в жизни случай, в этой стыни,
Придумать против яду нам сугрев».





И я хлебал чаёчек ароматный
И кипяточек сугревал моё нутро…
Он был ромашковый, и солнечный и мятный!
И всё, казалось, дальше будет ладно!
И тьме в нас будет растекаться неповадно
Там, как бы геньи не вели себя хитро.


«Конечно, я попробую, милочек,
Молиться только Богу – чо уж, там…
Но это, как сказал – пока до точек
Не завела тебя судьбинушка в комочек…
А там – одно лишь остаётся, мил листочек,
Лишь только убивать, как вечный срам.


- Старушка пожевала. – Покаянье
Спасение одно здесь только есть.
И чтобы не творил ты, но слиянье
Твоё и Бога в тот момент, когда стенанье…
Когда немыслимо в том аде пребыванье… Раскаянье пред Богом, чтоб догресть…


Я знала одного давно бандита
Который даже не разбойник, а маньяк.
Он был приличным человеком и налита
Была его физиогномия и сыта.
Он был бухгалтером в системе общепита
Не человечек, в общем-то – пустяк.


Но яд в него вливали прямо с детства.
Сначала мама издевалась без конца…
Невыполнение заданья с малолетства
Лечилось с примененьем разна средства…
А после сверстники – шпанинное наследство,
Что не шпана он и лупасили юнца.


Всё это вместе привело к переполненью
Хрустального сосуда, но дерьмом…
Мы любим праведно кричать так, все в волненью:
Казнить их г-г-г-гадов! Всех их к расчлененью!»
А в ихней шкуре не хотели бы с рожденью
Побыть никем, ничем – забитым жутким сном?


(Но совесть в вас конечно не проснётся
Мы не надеемся на эти пустяки…)
Он возрастал… И вот, бывало, как коснётся
Какую-нибудь даму и польётся
Он спермой исходить… И поклянётся
Не подходить к ним даже близко, чтоб паки.
Он начал замечать определённо
Что только злобой начинал он истекать
(Залить вас если злобою потонно
То будет литься через край оно зловонно
Сметая все, из ангелов, препона
Такой закон у физики – ушать).


Дак вот, лишь только злобою исходит
(А есть ужо, на что в округе исходить)
Лишь только он домой, когда приходит,
И вот, так в зад перёд по комнате он бродит
И вспоминает продавщицу в эпизоде
Что нахамила, хоть хотел он лишь попить…


И вот, попёрла злоба - обзывает
Её он всяческою дрянью от души!
Последними словами проклинает
(Что уж наслушался! Проклятья все он знает)
И даже беднай он сие не понимает
Наводит порчу в реченьку Шиши…


Потом  уже кричит, визжит, как фюрер!
Слюна летит и услаждается он сам!
Смотряся в зеркало – он видит, что в фигуре
Величества хвататет ей – в натуре!
И той, не преклонилась что профуре
Желает, чтобы сдохла, где Бедлам.


И шо ты думаешь? Проходит, значит, время.
И вот, откуда-то, он как-то, узнаёт
Что продавщица та – носила что беремя…
Пошла домой после работы – ногу в стремя…
И в самом тёмном переулке – прямо в темя
Ей ужасом из мрака шибанёт…


И начала она всего бояться
С той самой жуткой и осенней той поры…
И надо бы уснуть, но только сняться
Одни кошмары в сумраке бесяться…
И засыпала лишь со светом, может статься,
Не чудились, чтоб плахи с топоры.


А дальше больше – уж всего бояться стала
На лицу, чтоб выйти – вся в поту…
В автобусе тот ужас – аж до кала
Все пальцы в поручни и до крови вцепляла…
Но ничего, уж ей, уже не помогало
В ней было то, что убивало красоту.
Вы спросите, чего она боялась?
Она пыталась это, как-то объяснить…
Но ничего не находила лишь блукалась…
Боязнь открытого пространства вроде вкралась…
Но также и закрытого пугалась
Автобус расчленял её пилить.


Однажды сил не стало, чтоб покинуть…
Из дома выйти просто не смогла.
Казалось ей – лишь шаг из дома и загинуть
В аду каком-то… И уж после не отринуть
Не убежать из ада и не минуть…
И засосёт её навеки, жутка мгла.


Так это было и закончилось психушкой.
И тот бухгалтер, как узнал, был очень рад!
Раз он управился так с той безмозглой тушкой
То и с любой другой, такой же вот, зверушкой…
И даже кто покрепче там избушкой
Управится, раз в нём из зла парад.


19


И зачал он крошить направо и налево Людишек встречных, поперечных – всех в дурдом.
Да мало ли испортит кто напева
Нам настроение сегодня и припева…
Какая нахамит из лавки дева
Или начальник вор, ублюдок, любит ром.


Кто кроет матом на конечной остановке
А он тончайший и ранимый из существ!
И голосок, так тих и тонок, и не ловкий…
Но вот, приходит он домой и всем подковки
Он забивает в пятки, чтобы бровки
В дальнейшем были домиком окрест.


Уж дома отрывался он по полной…
Он так орал, бесился, проклинал,
Что стёкла дребезжали! И раздольной
Была в нём жизнь у демонов привольной...
Зло оживало в нём! Им жизнь была престольной!
И уж конечно, помогало – кто алкал.





Подобное к подобному и было -
Уничтожали всех – кто мимо проходил!
А там, кто вешался, травился – в жилах стыла
От жути этой псина только выла…
Кто пить вдруг начинал и у дебила
Он печень выгрызал, как коркодил.

Ему так нравилось, ведь бесы восхваляли
Что он есть первый из людишек и людей!
И вот, во всех его желаньях потакали.
Мол, чёрный маг! Великий! Без устали!
Он трудится без устали! Что в кале
Он даже превзошёл всех лебедей.


Да и конечно, кроме Бога, всем до фени!
Шёл в бездну он и значит, хрен с тобой!
И только Бог не может, чтобы Ленин
Так взял и вот, покинул край олений…
И променял блаженные ступени
На вечный мухоморовый убой.


20


И лишь поэтому попёрла ниоткуда
В него гипертония из глуши!
И голова, и сердце, как паскуда
Разогнались, как троечка ат-туда!..
Из ада в ад, из блуда снова в блуда
Из кабака в кабак – в распотроши!


Ямщик лупил лошадок словно сука
И кнут визжал, свистел им по бокам…
И вот, неслися они бедные в разлука
И сердце загибалося от стука…
Вдоль яра шла дорога – только в мука -
Чуток левей и мучиться клокам…


И он орал вознице сумасшедший:
«Эй ты, ямщик, ты что!? Совсем сдурел!?»
Ямщик не отвечал. Раз ты забредший
В край тамошний на троечку приведший…
То, что уж причитать, раз ты нашедший…
Раз ты нашёл – чего давно искал пострел.






Тогда к врачам он бросился, друг Вовка.
Мол, люди добрые – спаси и сохрани!
Мол, не  было такой во мне сноровка
Чтобы спасать кого-то от винтовка…
Но вы спасите!!! Потому как без мутовка
Я в ад… Эй гад, ямщик, ну не г-г-г-г-гони!


Врачи конечно люди добрые, как боги…
Всех лечат: гадов, хамов, подлецов…
И исправляют мерзостям дороги
Чтоб не неслися ваши долбанные дроги
Туда, где пропасть, крутояры, жутки логи…
Чтоб мудростью спасались праотцов…


Так и ему – таблеток выдав гору
Вручили вожжи, чтоб струнить лихих коней.
И ямщику вилами тыкать в нору
Чтоб вёл себя скромней в ужасну пору.
Чтоб старших уважал и жил в призору…
Ну, здесь, глядишь, смиренье страшных дней.


И вот, смотри – уже поехали потише.
Дороженька пошла от яра в лес.
Не только свист, но птичек стал он слышать
И даже смог расслабиться в той тиши…
Чтоб с мыслями управилася мыша
Раз перестал чудес из попы бес.


Но только чуть расслабился и снова
Вдругорядь и по новой и опять
Ямщик кнутом запореть он любова!
И ну стягать в лошажьи спины, как обнова!
И снова к яру кони и подкова
И рвёт траву и топчет Божью стать…


И вновь быстрей – таблеток разных гору
Суёт он в рот и запивает всё водой…
И вожжи в руки и мундштук в вскипевшу нору
И это усмиряет мозга кору.
И вот, уже не хочется им порку
Чтоб снова мчаться только на убой.


И эта казнь кажинный день и поелику
Вот столько зла он в чистый мир привнёс…
И только так перечеркнуть возможно в лику
Ту карму – в мраке, ужасе – Велику!
Раз всем ты в этом мире вставил пику
Немудрено, что эдакий понос.
21


Так Бог Спасает всяких отщепенцев…
Что тело? Душу надобно спасать!
Ниспосылаются болезни в поселенцев
Чтоб каждый день, чтоб казнь. Не до коленцев…
На самых, чтоб жестоких из чеченцев
И нисходили мысли в береса…


Как приходили и к нему такие – право:
«Все в мире меня лечат… И за что?
Я в мир несу лишь зло. Одну отрава.
Ко мне же ластятся цветы и вся мурава…
Спасают от травинки до Минздрава
Спасает Бог ни за что – ни про что…»


Возможно ль это, чтобы совесть так завязла?
Ко мне всем сердцем!.. Ну, а я последний гад.
Мильёны лет в одно и то же, значит, грязла.
И несошествие простейшего из пазла!..
Ведь дважды два, всего делов, сложить для казла…
Но невозможность вычислить, где зад!


Да и сейчас такие мысли не пришли бы…
Их низвели в дебильные мозги.
Как Откровение, когда-то на Карибы
К тем папуасам, что извечно на отшибы…
Вы ж посмотрите, граждане из рыбы,
Без Благодати вам не видеть даже зги.


Вас кормят, поят, дышат, ублажают…
Внимай лишь, впитывай, вкушай и веселись!
И наслаждайся жизнью! Улетают
Куда-то журавли и в небе тают…
И всё в тебе те наслаждения листают
И облака и небо… Подивись!!!


Но это есть и так…Такое скотство.
А хочется, какой-то, чтоб изыск!
Так хочется, какого бы уродства…
Чужой жене, чтоб вставить пенис в ротства,
Или избить кого для превосходства!
И всех пинать и слышать жалкий писк.





Быть лучше всех! Такое вот, желанье.
Любым путём! И лучше всех, чтоб быть!
Да просто, возомнить сие так крайне!
И значит, все скоты вокруг не в тайне!..
И значит, быдло! И тогда в необычайне
И всё тогда дозволено – итить!..


И эти мухоморны проявленья
Менять на неземную благодать?
Ну, то есть, взять, вменить себе мученья.
И ад, чтоб был всегда без облегченья.
Заместо бесконечного теченья
Струй Господа, где хочешь лишь отдать…

К тебе Любовь! И ты Любовь всем даришь! 
И так до бесконечности, друг мой…
Ты хочешь ли Любви, когда кумаришь?
Избушку тёплую зимою взглядом шаришь?
И даму нежную искал ли ты исстари?
Тогда ты всё поймёшь! Дурман долой!


И значит отдавай, чтобы отдали
Тебе всё это той ночной порой…
Возможности даются в нашей дали…
Лишь не блажи! Храни супругу в шали…
Все отдавай ей силы в пасторали
И Бог вам скажет: «Дверь ко мне открой…»


Ещё здесь важно, как ты за селёдкой
Идёшь за проклятой, иль жёнушке помочь.
Сосудики прочистить, чтобы кроткой
И чтоб спасти – аж ищешь за слободкой…
Иль всё уж надоело с идиоткой…
И твой супруг давно тебе не в мочь.


Знакомый мой, который страшный грешник
В болезни той бескрайней всё постиг.
И понял всё. Раскаялся. В лобешник
Когда лупит воспоминанья пересмешник
Как был всю жизнь у сатаны он лишь приспешник
Всё это душу выжигает в тот же миг.


Промучившись не малые и лета
И от болезни и от совести своей
Он изменился в корне! И примета
Его такая стала в лоне Света
Лишь скромность и застенчивость… И Света
Вдруг, появилась просто из полей…
 
Она ходила, убирала за убогим
А он чем мог ей тоже  помогал.
Ходил по магазинам вдоль дороги…
И стал культурным до того, что лишь пологим
Его возможно и назвать-то было строгим…
И каждой веточке, травиночке внимал…


Раскаянье и это основное…
Грехи любые Бог тебе простит.
И снова благодать, где Бологе
Тебе от листика от каждого благое…
Ты от грехов лишь отойди и молодое…
В твоей душе Бог всё омолодит!»





      Часть третья


          Ветка


1


Колды прийшёв домой уже смеркалось
Я лёг на коечку в своей курной избе
На веки мне ложилася усталость…
Уснуть, забыться мне казалося не малость
Уже качался я на судне у причала
У океана Морфея – губе…


Но я не мог, чтоб не обдумать то, что было
Не восхититься прелестью людей…
Ведь это только говорится – всё мол, сплыло…
Что было – в бесконечности уплыло
И кровь по веночкам горящая остыла
Восток не гонит больше лебедей…


Но всё это не так. Я помню, право…
Один мне день казался в тыщу лет.
Когда долбил кумар меня красава!..
И отходняк с меня выстругивал удава…
И тыщу лет я проживал, где кровь, как лава
Всё выжигала на своём пути на нет.




И ты попробуй, проживи тысячелетья
И на трясущиеся ноги снова встань…
Упасть ведь просто. Только юность!!! Сзади плетья
И подсекает ножки без запретья
И заворачивают умненького в сетья
И ты уже не человек, а рыб тарань.


Лишь только юность, нежный мой, и нет запретов!
Ведь ты уверен, что ты есть один такой!
И можешь всё!!! И нет таких палетов
Куда бы не летел ты без аскетов!..
Плевать ваще хотел на их секретов!
Ведь ты же не такой, как все, дурной!


Но юность города берёт! И юным
Взлетаешь без руля и без ветрил!
Внизу мелькают человечечки и дюны
Чегой-то там предупреждают – мерзки вьюны…
Тебя же вдохновляют только луны
Отравные такие без перил!


Где все боятся, а ты всё на свете можешь!
Тебе все страхи мира, эта, нипочём!
Ты ощущаешь всею, значит, кожей
Что не возьмёт тебя никак бандитский ножик
И вот, масёл у лося перегложешь!
В любой отраве, в целом, как-то не причём!..


И вот, везёт! Действительно взлетаешь!
Здоровье т молодое, эт-т-т-та, глянь!!!
Пошёл так вверх! Поди ж ты! И крутая
Скала осталась позади во мраке тая…
А ты так шелестишь крылом купая
Его по воздуху, а снизу в шоке рвань…


И вдруг, так хр-р-р-рясь! Зубодробильная основа
Из жути и из ужаса во мгле.
И вот, заплатою наколка – как обнова
Там ЗЛО иль СЛОН и для тебя так это ново…
Одно в душе – не хочешь только, чтобы снова
Сидеть в тюряге, или на игле.


Но миражи – они не отступают
Отец обмана говорит: «Да, ты же чмо!
Тебя насилуют, кому ни лень, пинают
А ты стоишь, как куль – глаза блуждают».
Быть, иль не быть! И бесы доконают!
О защити же ты семью свою, дерьмо.
И здесь одно – бежать не оглядаясь!
И стать навеки трусом, чуханом…
В какую-нибудь глушь, в тайгу - пугаясь
От каждого куста, чтоб сотрясаясь
И где-нибудь, чтоб так в ней заплутаясь
Где мог забыться ты цветочным Божьим сном…


Коль станешь тьме доказывать, что смелый
То долго не протянешь, уж поверь.
Встать одному – и пусть с головкой угорелый…
И против той громады обурелой
Что мыслевирусы в тебя! И очень спелай
И вдруг, зачахнет и сойдёт с ума, как зверь.


Спасение одно – жить, как все люди
Быть очень скромным и отдать всё для других!
Терпеть и униженья… Да пребуди
В тебе великое терпенье не остуди…
И только уходить от зла на блюде
И только убегать от всех лихих.


Жить, как все люди… Ты не представляешь
Как это сложно – этот подвиг – век нести!
Нести добро и теплоту, где и не чаешь…
Где благодарности не видишь и не знаешь…
На наслаждения лишь только уповаешь
Что вновь отдал всё людям до горсти!


2


Ведь нет на свете большего экстаза
Все свои силы, творчество отдать
Всем встречным людям!.. Ветер прёть зараза
Тебя, сбивая с ног из тухла лаза…
А ты идёшь и нипочём тебе проказа…
Ты всё отдал!  И есть ещё, что людям дать!


И вот, идёшь в каком-то упоеньи!
И счастлив ты в бессмертии века!!!
Здесь радость Божья в этом Вдохновеньи
ОТДАТЬ всё людям - в чудонаселенье!
Чтоб стало лучше всем и радостнее в пеньи!
И чтоб река ласкала берега…





Так большинство живёт милейшего народу
Кто не такой – тот просто вязнет в них…
Не можно по болоту и без броду
Чтоб нарушал другому ты свободу…
Иль жизнь, чтоб презирал – травил породу
Но не был сумасшедшим – буен, лих…


Жить аморально – это означает
Что будешь сумасшедшим скоро ты.
И вот, Бедлам уже тебя листает
Коль с тайной ты и бес на Бога лает…
А ты уверен, что к тебе то не пристает
Твои ж извилины не как у всех - просты.


Конечно, тайна привлекает, чо уж, право…
Загадочность сквозит из всех щелей.
Но постепенно понимаешь, что не здраво
То в глубь ведёт болот тебя лукаво
Подобное к подобному, красава,
Из водки не растёт трава шалфей.


И постепенно понимаешь – не здоровье
Оно больное значит – значит, боль.
Когда ловил шалаву в подмосковье
То ты притягивал не здравое сословье
Ты боль притягивал – лишь гной и белокровье.
И на кого здесь обижаться? Вот, изволь.


Когда кому-то ты помог – тогда отрада…
Её ведь не было… Но взял и притянул!
Подобное к подобному! И лада
Откуда-то пришла из Божья сада
Сказала так: «Совсем больное чадо
Я так хочу, чтоб ты в руках моих уснул…


Я так смотрю… Ведь ты давно уж болен.
В наколках весь, израненный, как пёс…
В грехах своих  уже давно неволен
Раз коготок в тебе увяз и ты в полоне…
А значит, как в пустыне обездолен
И нет воды, и ты не можешь, чтоб без грёз…


И грезишь об одной всегда отраве
Бежишь к ней и хватаешь миражи…
Но это пустота… В минутной славе
Нет даже грамма наслаждения с Любавой…
Чтоб жить с ней на заимке, где в купаве
Перелетите, вдруг, земные миражи…»
И будешь воду пить в пустыне ада
Лишь только губ её коснёшься, тёплых рук…
Но только снова не блажи, чтобы услада
Опять не сгинула навеки в пропасть зада.
Храни Любовь, храни Любовь… Чтоб стадо
Не затоптало, васильковый зелен луг…


И как-то постепенно понимаешь
(Переживёшь коль бесконечность миражей…)
Без Бога ты лишь скот. Смердовоняешь.
И где спасаться? Где идти? Коль ты не таешь…
И только с Богом на Спасенье уповаешь…
На милость Божью – выбраться из же…


И постепенно, помаленьку, понемногу
Становишься таким же, как и все.
В болоте видеть начинаешь ту дорогу
Которая одна ведёт лишь к Богу.
Отдай, Спаси на адовом порогу…
Пожертвуй и рванись из поросе…


И лишь тогда из скотска состоянья
С молитвою ты будешь выползать…
Затеплится лампада! И сиянье
Увидит Бог и неба лобызанье
Сойдёт в тебя – в твоё очарованье
И будешь ты из ада исчезать...


3


Но чёрт не дремлет, и пока ты спишь, внушает:
« С жаною не стоит уж сколько лет?!
Нужно разнообразие… – Вкушает…-
Сменить там позу, то да сё… – Изображает…-
Не дохнут девки от минета! – Предвкушает…-
Все бабы-соски… Чо уж там, тудой ей - в лет!»


И в пробужденьи нужна сила - урезонить
Свою стоящую, просящуюся плоть.
Мол, стыд сие, позор, что дьявол гонить!
Когда без тормозов – тогда потонет…
Коль ежли мало – значит, похоронит…
И будет аденома ежли скот.





Коль не струнишь желания, фантазьи
Когда идёшь у них на поводу
Тогда одно пребудет безобразье.
Пойдёт тогда в тебя одно заразье:
« Вот здесь лизни, вот здесь… Ещё… Залазье…»
И вот, попрёть в тебя зараза смолоду.


Её не будешь чувствовать... Всё боле
Всё утончаяся в изысканности ласк…
Пока, в конце концов, в тебе, на воле
Придёт и сядет дьявол на престоле
И садомазо будешь только холить
Мечтать, каких бы дало это таск…


Нет тормозов у дьявола и беса
С любой ты ласки просто устаёшь.
И хочется ещё заразы в леса
Чтоб сгинули уж все её телеса
И чтобы посвежей уже принцесса
Лизала и сосала эту вошь.


И наполняешься ты здесь такой заразой
Что рак простаты – просто настаёт.
И не проссаться… Только боли у лабаза…
Визжишь свиньёю – раскололи словно ваза
В твоём отхожем месте – два спецназа…
И как стекло оттуда выссать, чтобы в лёт?


И вопрошаешь только Бога, подыхая:
«О Господи, за что такая боль?»  
Хотя причём здесь Бог? Ты протухая
И гадя в душу бесконечно – не стихая
Завёл себя, дроча им и махая…
Открыл пространство - ад, где ты лишь ноль.


Тебя предупреждали? Дили – дали…
Тысячелетья говорили: «Не блуди».
Но: «Вырви глаз!» - не понял в пасторали.
Не всё, мол, для тебя расшифровали…
«Такое зверство…» - надо ж написали!
Сейчас, какие вырвешь ты муди?


Но надо же и здесь тебя спасают!
Хоть ты изгадил душу всю свою.
И член тебе твой подлый вырезают
С простатой вместе – ключ от ада откорнают.
Твой ключ от бездны мерзкий покарают
И трубку вставят! Направляй ур-р-р-р-род струю.
Знай! Первое – чего тебе бояться
Когда твой пенис просто не стоит.
И по ночам ты начинаешь часто ссаться…
Сие есть простатит. Не может статься
А так и есть. И есть чего стесняться
Когда помойку ты вобрал в себя пиит.

И значит извращения, болезный,
От хлада простатит не настаёт.
И надобно завязывать, любезный,
Любые отравления, скабрезный.
Канчай дрочить и извращаться, скрупулезный
Вмерзать всем пенисом в смердющий адский лёд.


Лечение такое – завязуха.
Полнейшая завязка блудодейств!
Чтоб ни жены и не желания, братуха,
Чтоб даже не смотрел туда, где шлюха!
Ну, потому, что всё в тебе давно протуха
Помойка рвётся через тело в Енисейств…


И будет ломка, отходняк совсем не слабый
Здесь ты поймёшь, что бес давно уже в тебе.
Что уходить он и не думает тут кабы
Когда бы ни молитва тухлой жабы…
Но «Отче наш…» - читай, и сгинут крабы
И не цепляют уж тебя из погребе.


Попрут виденья и одно другого слаще
Блудница, где заманит языком
В такие непролазенные чащи
Где ты сойдёшь с ума намного чаще
Чем даже девицы, которые гулящи…
Жить  аморально – путь один – всегда в дурдом.


Быстрее: «Отче наш…» - никак видений
Ты блудных до себя не допускай.
Лишь искренне молись, мой юный гений,
И сгинут эти образы, где тени
Куда-то в очень страшный мир ступени…
И вот, в душе наступит сразу рай!


И так держись, родимый мой, полгода
Пока поллюция к тебе не прилетит.
А после лишь с женой, чтоб смолкла ода
Твоёму уду прекратилась антипода…
И лишь в нормальном положеньи… Чтобы брода
Ты не терял в болоте, мой пиит.

4


И это подвиг!.. И маяк твой засветится
Когда в борьбе великой Божий Свет зажёг!
Ты не один. Ты знай! Лети, как птица!
Христа боится эта небылица
Им даже имя Иисус в кошмаре снится
Бягуть не оглядаясь в мерзкий лог.


Но это подвиг не один, о Боже нежный…
Здесь круглосуточно кодируют тебя.
Всё манят в край – туда, что забережный…
Где ты есть лучший из людей, мой друг прилежный!
Ведь ты один такой?! Пришёл в сей край заснежный…
Неповторимый! Погляди лишь на себя!


Ты индивидуален, как любое
В округе дерево и копий меж них нет!
И почему же должен делать ты благое
Что так кому-то захотелось это кое?!
Взял моду поучать людей до воя
Навязывая свой замшелый бред!


Тысячелетия! Ведь эк куда хватили!
Не делай так, не делай эдак… Миль пардон!
А почему я должен слушать ваши тили?
Что вы там на досуге сочинили!
Вам нравится, чтоб вами так крутили?
А мне не нравится господний ваш полон!


Я вам не раб господний! Как умело
Вы сами называете себя.
Я весь свобода! Тело моё пело!
Да и желанья не стыкуются всецело
С запретами на то, что страждешь зело!
Сидеть в стороночке – платочек теребя…


Но потихоньку, помаленьку – чрез коленьку…
Ты понимаешь, что действительно стал раб.
Да вроде весело так было! Лётку-еньку
Всё танцевали, прижимаясь к голубеньку!
Ну, залили там нежненькую зеньку
Всего-то пару - тройку разов… Каб…





  С одною дамой там, с другою подружился…
Ведь невозможно, чтоб у них и не лизать…
А вот, уже и простатит опоросился!
И вот, все дамы уж к тебе! К чему стремился…
Но не стоит гадёныш! Взял и весь сказился.
И стала жизнь один ПОЗОР ядрёна мать…


И пить уже не бросить – поелику
Трясёт, как с-с-с-с-суку в замороженном краю.
И чёрт садится рядом. Так… Без шику.
И говорит: «Не можешь ты без крику.
Когда тебе вставляю свою пику
Орёшь, мерзавец – раюшки раю…»


«Ты врёшь, б-б-басота, нет тебя в натуре! –
Так ты кричишь ему на ухо – в эту дрянь. –
Сие галл-л-л-люцинация в лемуре!
Полгода просто пью из сильной дури…
На дне одеколона я в фанфуре
Нашёл нирвану!.. Канул в шаулянь…»


«Да ты не суетись. Ишь встрепенулся! -
Мурлычет чёрт на ухо – ад пар-р-р-рад. -
Ведь ты же наш – родимый… Чтобы сдулся
Нам этого не надо, чтоб проснулся.
Ты кормишь нас страданьем – лоханулся…
Ты раб и век сосать тебе мой гад!


Твой ужас, для меня, как словно пиво
Так радует, так радует меня!
Я жду утра, когда проснёшься и порыва
Твоёго ужаса, что снова жив… Призыва
Скорейшей смерти, где-то у обрыва
И к нам навеки в ад во полоня».


«Ты до того уж обнаглел, что не боишься…
И планы на меня все изложил.
А ну, как брошу пить? И испаришься!
Жратвы не будет, как восстановишься?
И с голодухи ещё более сказишься
Представь лишь – чёрт сошёл с ума и воспарил!»


«Мы миллиарды лет без сожаленья
Живём здесь в сумасшествии всегда. -
Так чёрт сказал совсем без упоенья.-
И нам не страшно сумасшествия явленье.
Мы в сумасшествии находим опьяненье…
Вас – лопухов, на нас нисходит череда.
И бросишь ли ты пить, нас не волнует.
До горла доберёмся всё равно.
Ты ж никуда не денешься. Торгует!..
И вами бог нас просто атакует!
Плодит вас глупых! А куда вам в мелкой суе?
Лишь только к нам – в родимое овно».


Но быть рабом у гада – это слишком
Безгранно этим пошлостям внимать…
Ты хочешь вырваться из этого излишка!
Но слишком слабый ты для подвига, братишка.
Вернее никакой – коль думал шишка
Ты в поле воин один и всем сосать.


Но в этом миссия России, как, ни странно
Всё это может в тихой шкере прозвучать.
Когда всё хорошо – зачем же манна?
Зачем Спасение, коль нет нигде обмана?!
И Бог не нужен, коли всё вокруг нирвана!
Европа там!.. Всей жизни исполать!


Когда не жмут тебя, то ты не воешь!
Коль не насилуют, то ты и не орёшь.
И к Богу не прийти, когда в покое
Листаешь дни в библиотеке - в Балагое…
Грешишь конечно всё равно… Но всё пристое…
И не заметишь, как тебя загложет вошь.


5


Коль ты не видишь вошь и Бог не нужен!
Когда гордыня говорит - всё хорошо!
Приличный человек! Обезоружен!
Он злобится лишь праведно! Заслужен!
И проклинает всех подряд – кто, чует, хуже…
Вдобавок и в политике ишо!..


Лишь человек в смердейшем отравленьи
На грани кто безумия сполна
Вдруг начинает видеть гадов в тленьи
И понимать, что это адское явленье
Он вызвал сам – урода поведеньем.
И накрывает, вдруг, раскаянья волна…





Но ощутив, что сам он слишком слабый
Чтоб противопоставить геньям зла
Себя, что и дойдёт умишком, кабы…
Что надо бы от страсти… Целым дабы…
Но сам от беса не уйдёт через ухабы…
Догонит и всегда сведёт с ума.


Лишь в уповании на Бога излеченье
И в обращении молитвенном к Нему!
Возможно лишь тогда тебе Спасенье!..
Коль искренним ты будешь в озареньи
Спастись от ужаса в молитве и смиреньи
Тогда и быть, родные, по сему!


И вновь маяк засветится во мраке
И к Боженьке дорогу озарит!
И будет видно, где брести макаке
Которые мы все – из попы каки!
Смердящие, больные – как собаки
И вся отрава наша Бога уморит.


Коль ежели ещё и не стремимся
Коль к Боженьке ещё и не спешим.
К нам всей душой! А мы в ответ лишь злимся.
Во грех бежим, как в пьянство – не трезвимся.
В гордыне лишь, в родной, увеселимся
Мы ж лучше всех в дурдомовой тиши!


Там, гдей-то возле унитаза – чуть левее
Где невозможная и смраднейшая вонь
Там наше место! Кровушка живее
От зависти, от алчности – бодрее!
Течёт по жилам – эдак веселее
И злобою вокруг валит и слонь.


И только к Боженьке, когда мы потянулись
Конечно, не умело, как всегда…
Но это не столь важно… Но проснулись
И в Антарктиде ручеёчки губ коснулись
И глазоньки в хрустальность окунулись
И в биллионы нет… Одно лишь ДА…


И вот отрада!!! И не важно, что не выйдет
И что порыв сей запинают, заплюют…
Но был порыв! И свет пойдёт! И поизыдет…
И жажда гадости извечная изыдет.
Захочется чего-то, что не видит
И глаз не слышит! Уши не имут…
На небе даже ценятся порывы
Которые совсем не удались…
И сердцу снова не захочется в обрывы
Туда, где выжжены золотейшие нивы.
И даже лярвы заоральные призывы
Навечно в ад!.. Но, как-то так, не прижились.


И даже в мерзости, в которой вечно жили
Проступят и покажутся мечты
Довольно таки странные по силе…
И вдруг, захочется в пустыне, чтоб Любили…
Чтоб принесли воды и напоили…
И чтоб ростки из жизни на персты…


И там, где вечный лёд и вьюги выли
Растаяло и вешние цветы
Проклюнулись, бутончики раскрыли
И птички прилетели, гнёзда вили!
В ресницах песни пели!.. Воспарили
Куда-то в небеси… Где Боже ты…


А где мечта забитая, святая
Там будет и Спасение души!
О нет, совсем не сразу, чтоб оттаял
Извечной злобы лёд в волшебном мае…
Но рано, или поздно в чудном крае
Мечта сбывается, где шепчут камыши…


6


Но чёрт не дремлет даже здесь, когда забросишь
Ты пить, курить, блудить и говорить.
Ведь значит, ты Великий, раз всё косишь!
Любой, у страсти, отходняк ты переносишь!
И этим так гордишься, что выносишь!
Другой же лишь кричить, скулить, визжить.


Раз ты сильнейший – значится, в подмётки
Тебе другие просто не гадят!
Раз ты святейший – значится, ошмётки
Все остальные - раз в дурдом бягуть от водки.
От злобы вырезаются слободки
А ты струнишь и злобу, как котят!





Вот, здесь диавол оторвётся уж по полной!
Внушая свои мысли, как твои:
« Ну, посмотри же сам – унынья волны
Сметают грады целые престольны!
Все вешаются, травятся раздольны…
Депрессия снедает, как бои…


А ты ничо, лишь знаешь веселишься Ничем тебя родного не проймёшь.
И горюшко - не горе – так резвишься!
Все дохнут, чахнут… Ты лишь колосишься!
И на зараженных просторах петушишься:
«Ну, что загинула, б-б-б-басота, тая вошь!?»


Ну, далее смотри – с отхожим местом…
Уже не знают с передком на что залезть!
Ни дня не отдыхается невеста
Без перерыва, даже, на сиеста!
У Маяковского лишь уд – в штанинах треста
Заместо солнышка встаёт над лесом в шесть!


А ты ничо так! Даже не мечтаешь
О всяких мерзостях – отхожих, грязных мест.
С дурным отростком по округе не плутаешь
Ища на что ещё сдрочиться… Не пугаешь!..
И никого им, из дрожащих, не караешь
Чтоб знали, в преклонении, что несть!


Так! Далее… Все вкусненькое ищут!
Найти и обожраться словно скот!
Сожрут хоть сколько, гады – гадства в пищу!
За вкусненьким поедут аж за тыщу!..
За тыщу вёрст!.. Набдюхать сваю дрищу.
Потом воняют, гады, аж до рвот.


А ты, спокойно так – хрумтишь родную кашу
Хоть с маслом, хоть без масла – всё равно!
Там пост дак пост! Не будешь: «Мерзость вашу
Заглатывать вонючую парашу.
Пока совсем не стухла – тёлку Дашу.
Переводить животных на овно!»


Что дальше? У убогих зависть дале -
Всем старшим, кто талантлив и умён…
Кто посильней мышцой, смелей в удале.
Чуток красивей  и не жить тебе в опале.
Снедает зависть всех отравою в бокале
И кто завидует, и кто не обделён…
Ну, а тебе т чего? Раз сам ты святый!
Завидовать страстям? - Сие дурдом.
Хотя любой из молодых – дурак чубатый,
То блудникам завидует, лохматый,
То бандюганам злобным и рогатым
Ведь надо размножаться! Строить дом!


Но если ты любой чухной забитый
То, как же сможешь ты себя здесь утвердить? Земля не для болезных!!! Кто налитый Кто может дом свой защитить – затылок бритый! Кто и бухает и бардой по бровь залитый Но змей-Горына сможет победить!    И вот, завидуют, нежнейшие созданья Уродам и ублюдкам, подлецам. И подражают в области буханья… Стакан-другой и крышей едет Ваня. Вонзает нож он в области дыханья Пронзает лёгкие отравленным мальцам.    И вот, не то, что после этого он круче… Становится ваще он никакой. (Ну, потому что будь любой чухной падучей Но половинку ты найдешь, пройдя сквозь тучи И будешь вместе с нею ты летучий!) А он ничтожеством стал – мерзостный отстой.    Такие миражи… А наши девы? Завидуют, опять же, красоте. В процессе размножения, напевы - Проклятья всем, где красочней поневы! Иль кто удачливей в поклонниках… И зевы Вонючие у ведьмы на персте.    Одно в другое, плавно так, перетекает И зависть в злобу мчится на коне! Чуток удачливей? Уж знай, что проклинает Тебя сосед, иль сослуживец убивает Своими мыслями тебя он отравляет… И кончишь ты хреново – в адском сне.    Причём удачливый – оно – сие безгранно… Картошка, там, пораньше чуть взошла… Иль не болеешь ты ничем и это странно… И злоба душит (аж в глазах у них туманно) Тут все больные, а  ты ходишь не засрано… Дак будь навеки, гад, ты проклят! Без числа!  Чуток поболе, или просто покрасней… И все проклятья на тебя и полетели Деревья дохнут в этой адовой метели… А мы то что?! Водичка, где капели… Чуточек яду и не цвесть уж по весне.    Убожество - вы скажете, конечно! Но ведь от этого не легче, мой родной… Причём приличные все люди – кто беспечно Всех убивает, губит безупречно. Кто сничтожает населенье быстротечно Законо  тот  послушный параной.    7   А ты ничо… Соседи уж врубают Музон, что стены ходют ходуном! Казалось бы – вот, щас уж доконают! (Тем болье - совести там нет – все это знают! Торгуя наркотой всех убивают)  А ты ничо – лишь вату в уши – добрый гном.    И молишься за их здоровье тоже Как и за всех ты молишься всегда… Ну, где-то зло должно закончиться, мой боже!
Над кем-то, чтобы разблакатилось погоже
И хлынул свет на землю – в её ложе
Спасая от болезней города…


Спасая в мерзостях отравный мегаполис.
Ведь кто-то должен – всех, всегда Прощать!
Уподобляться богу! Чтобы колос
Не сломлен был, как тот - Родосский колосс…
Чтоб связь времён прервал твой нежный волос
И только радость, чтобы в сердце ощущать!


Выходишь утром и не злишься на соседей
Что обоссали снова, суки, дверь.
Не потому, что слаб ты на медведей…
А не гасить, чтоб радости лебеди…
Летит что над землёй воздушной леди
Ты лишь в неё, очаровательную, верь…





И вместе с ней придёт сюда спасенье
Переступи лишь эту лужу и беги!
Прервётся злобы цепь! И упоенье!
И сам почувствуешь, как с неба воскресенье
Пойдёт на всё твоё отравное селенье
И канут бесконечные долги!


А дальше алчность – это когда мало
Того, что есть с лихвою у тебя –
Здоровья, неба воздуха!.. Удало
Когда идёшь ты по дорожке, ветер шало
Теребит чёлку… Всюду божья бала
Цветы и бабочки порхают полюбя…


Ты жив! И жизнь есть счастие безгранно!
Всего – чего бы не касался в жизни ты!
Работа ради жизни! То ж нирвана!..
Идёшь после работы и осанна!..
Ты не один! И дома мальчугана
Ждёшь ты… И наши мысли так просты…


Но если мало – значится страданье
И приготовься сразу в ад идти.
Жены, вдруг, стало мало, как созданья…
Иль бабочек… И хочется гулянья!
На тройке со шприцами в разгулянье
С водярой в ночь и лярву там найти…


Иль мало денег! Ты же самый умный!
Из тех, что были на планете до тебя!
И вот, берёшь и ставишь, раз безумный
На карту всё! Всю жизнь! Гордясь, что чумный!
И день из облак и листвы и птичек – шумный…
Меняешь на безумие себя.


Тебе ж хватило!.. Так вот, взяло и хватило!
Воспоминанье о росинке греет век…
Поход в лесок, к берёзкам, где так мило
Ласкается листва к лицу дебила…
И душу всю любовью окропило!..
Хватает на год! Чтоб в нирване человек!..

Ту радость, когда всё тебе хватает
Не передать, когда вмещаешь этот мир
В себя!.. Когда вписался в родном крае
В травинки и тропинки в чудной стае…
Средь пуха тополиного витаешь
И листик, от берёзки, твой кумир!
Так, что там далее?.. Тщеславие, как сука
Снедает каждого – чуток, кто преуспел
В каком-то поприще – там, творчество, наука…
И вот, попёрла жажда славы из барсука
И эта слава, как вода из акведука
Не перестанет течь… Желать её пострел…


Пусть неизвестный никому, в глуши забытой
Живёшь ты, как последний в чаще пень…
Но жажда славы не бывает, чтобы сытой
И только представляешь, как налитой
Встаёт в округе день, над той корытой,
И всем мирам, здесь, прославлять тебя не лень!


Сие есть сумасшествие, как впрочем
Любая страсть отпущенная вскачь.
Коль ты в мечтах о ней чудак охочий
То будет лезть в твои шальные очи.
Одно лишь то, о чём ты грезишь ночи.
Так в грусти, ты увидишь – в смехе – плач.


Так в шуме из листвы услышишь хоры
Где все лишь ждут и воспевают лишь тебя!
Ну, потому, что так ты хочешь с древней поры
И вот, у женщин выделительные поры…
И сдвинутся, в конце концов, и горы
Уверуешь раз! Всех ты полюбя!


Тебе же эта слава так посильна…
Ну, было… Но ведь смог же загасить!
Ходил у всех и клянчил, мол, обильно
Твои возгласы надо слушать очень сильно
И благодать тогда на всех сойдёт субтильно…
И этот огнь – никто не сможет поносить!


8


Иль там гордыня – всех она и губит!
Отцы святые – чуть коснись – в гордыне все!
Мол, гневается праведно! И рубит
Всех встречных, поперечных он осудит:
«Аборты! Алкоголики!» - паскудит
А ты дебилом не рождался поросей?





Чуток кого-то осудил - уже гордыня!
Ведь ты же лучше получаешься других.
Но ведь понятно, что ты лучше! Кто разиня
Бухает водку через рот ея разиня!
И все святые вещи кто отриня
И матом кроет на округу – буен, лих!


Гордыней сразу получаешься опутан
Коль так сказал – ведь лучше я бомжа!
Ты ж посмотри, как он воняет вечно тута!
  Животное! Алкаш – сия паскуда.
Он мразь, что клянчит на водяру не обута
Таща бесей – схватившись за гужа.


Здесь нестыковка только в том, что бог тишайший Их так же любит, как и праведных святых…
Он богу – дитятка больная и дражайший!
Совсем больной, но тем жальчей души страдальшей…
И он своею благодатью величайшей
Излечивает сей заразный дых.


А ты своими мыслями презлыми
Лишь добиваешь это божье существо.
И значит ты противник бога и крутыми
Являются все помыслы лихими.
И падать высоко оттеда с ими
Что у тебя, кого-то лучше, естество.


А ты всё это видишь, это знаешь
И не считаешь себя выше никого!
Уйдя от всех страстей, ты лишь витаешь…
Все дети Божьи – это понимаешь
И все в любви равны ты ощущаешь
Раз бог не любит – больше-меньше - оттого…


Одна любовь на всех всегда нисходит
Как солнце светит, согревает всех привсех!
И разделять – спасётся тот – кто в церковь ходит!
А кто не ходит – тех в болото чёрт уводит…
И не спасётся никогда – кто в водке бродит!
Сие есть злоба и гордыня – адский мех.








И только в нашем единении спасенье
Когда спасаем мы друг друга каждый день.
Больных, сопливых и заразных не в горенье
А вместе выползаем в воскресенье!
Тогда лишь мы подобны богу в ощущеньи
Когда спасаем всех убогих – в божью сень!


Ты чувствуешь, в последнее, как время
Ты стал уж не подобен… Сам, как бог!
Уж никакая не тревожит страсть-беремя…
Лишь счастие, что вставил ногу в стремя
Коню, что всех спасает! Жизни семя
Летит и рассевает без дорог!


Где торкнется копытом – там озёра!
Хвостом чуть поведёт и семена!
И вот, нигде он не орёт: «Держите вора!»
Ты ж понимаешь – нет людского сора!
И каждый плод дозреет в свою пору
А там и витамины – жуйте – на!


Где ты идёшь – там всюду и отрада!
Куда посмотришь – там и благодать!
И просынаются в пустыне водопада
Струи волос хрустальные каскада!
И всюду разрастётся зелень сада
Где ты взглянул сказамши: «Испол-л-л-л-лать!»


Коль ты святой, то всё вокруг и свято
Вся благодать нисходит чрез тебя!
Ведь ты, как бог, и всё вокруг богато!
К больному руку приложил и вот, простата
Становится здоровая! Без мата!
И все живут в округе – живность не губя!»


9


Так скажет дьявол. Прелесть так нисходит.
Где умилился ты деяниям своим.
И вот, уж чёрт, уже тебя за разум водит.
И он уже в тебе повсюду бродит.
От единенья отделяя, и уводит
Где ты один – там сумасшествия экстрим.





Казалось бы, всё правильно, мой нежный!
И Благодать нисходит чрез тебя…
Но как?! Сие основа, мой прилежный!
Ты проводник, сей Благодати неизбежный?
Или Создатель Благодати пренадежный?
И нет в тебе болотныя зыбя!


Ведь ты лишь к Благодати прикоснулся
И вот, Она, через тебя, тогда пошла…
Но ты ведь дрянь! Чего ты так надулся?
Нет ни минуты, чтобы ты не окунулся
В помои и отхожесть! Где очнулся
И возлюбил сии миазмы несть числа!..


Лишь чередуют: блуд, гордыня, злоба…
Гордыня, злоба, алчность – погодя.
Нет ни минуты, чтоб не пёрла бы хвороба!
Какой бы ни был ты здесь святый, мой зазноба!
Заполнен ты дерьмом по взрезь и тваи оба
Твои глазы одна лишь порча – загодя.


И если ты сие не видишь – не заслуга
А лишь гордыня стрёмная твоя.
Ты осуждаешь без конца всех – словно вьюга
Всех заметает смертушка-подруга.
И то, что все не погибают в адской тьмуга
Опять же не заслуга от буя.


Благодаря лишь Богу-Солнцу и отрада!
Лишь Он есть печка, что согреет и Спасёт!
В соединеньи только с Ним и будет рада
Избушечка в тайге, средь снегопада…
Придёт, подляжет, под бочок, нежнейша лада
Согреет и дурное унесёт.


Где я – всегда конец средь льда и снега
Ничтожество, ничтожность, мерзость, вонь.
Где мы – всегда начало – оберега…
Где камень в стенке – замок возле брега…
Созвездие на чёрном небе Вега…
И крепость непреступна – оборонь!


Где камень во поле – он словно бы и нету  Скотина токмо чешет об него.
Иль метит территорию - запрету
Нет для того – поднять ногу и писнуть мету
Лишь бугорок узришь под снегом, как примету
В траве же и невидно ничего.
Один - ты погружён всецело в ужас
Ведь ты не хочешь, чтоб лечили все тебя…
Когда ты не один, то хоть опружас…
Иль там, пупок сорвёшь, так, сдуру поднатужас…
Но за тобою подотрут любую лужу
И сумасшествие излечат Полюбя.


Когда ты забываешь, что без Бога
Ты есть ничтожество, и камешек в глуши…
Ведёт такая в одиночество дорога
А значит, в сумасшествие Ван Гога.
Когда не хочешь, чтобы жизнь была полога
Там, на горе лишь хлад и ужас – ни души.


Те существа, что к Богу были даже близко
Впадали в прелесть от сиянья своего.
О-о-о-о… Прелесть нас низводит так же низко
Как безнадзорная, без тормозов пиписка…
Когда себе ты стал навроде обелиска
И вот, захочешь вечной славы оттого!


Но не живёт, что с корнем вырвано из чрева
И сломанная ветка не живёт.
Какое-то там время, правда, с зева
Слышны дурацкие и мерзкие напева
Ну, типа: «Нам здесь очень круто, даже, слева…
В свободе – нам, кто хочешь, отсосёт!»


Но жизненные силы покидают
Питанья соки в мозг не подают...
И дальше лишь в галлюцинациях витают
Общаясь с миражами… Одуряют
Себя всё более и более карают.
Шизофрению, паранойю раздают…


Так постепенно, потихоньку умирая
Из прелести в гордыню на коне!
И в сумасшествии уже не понимая
Что ты воняешь! Ничего не ощущая!
Тебя шизофрении кроет стая
Что самый лучший и великий ты в овне!


(Да, что там далеко ходить? Я помню
Через гордыню, как восстал последней чмо!
Чрез алкогольную, Рассейскую гармонью
Я провонял мочой и гадствием в зловонью…
Но надо было видеть, как молонью
Я Зевсом! Из себя! Метал в корчмо…)
Но, как, же не издохли эти гады?
Как ветка, что от древа унесло…
О-о-о-о-о… Это гении великие из ады,
Как называют себя эти «божьи чады».
Раз нету жизни, где без Божеской услады
К мирам другим поплыли – в руки взяв весло.


К мирам, что девственны, открыты словно дети
Где только-только начинают души жить.
И ну заманивать в свои паскудны сети
Свобода, мол, не может быть в запрете!
Тут надо, как-то жить, чтоб быть в палете!
Ведь ты один такой! Чего ж вино не пить?!


10


И вот, клюёшь, к примеру, ты на зависть…
Они её тебе. Себе же жизнь!
Твою энергию – от Бога, что не малость,
Себе, чтобы ожить чуток, поправисть…
На костыли свою вселенскую отсталость
И вот, зашевелился мерзкий слизнь.


Избалуют мечтой о женской лели…
Мол, там такое!.. Что пером не описать!!!
На них работают: одёжка и «купели»
Что издрочилися художники на тели.
(Не приведи лишь вам раздеть красотку в теле…
И кайф такой же, как в уборную поссать).


Но юноши клюют на даль чудную
Где миражи, галлюцинация и бред.
И похоть распирает их шальную
Головку и головушку больную
И ад сейчас же оживает вдаль стальную
Здоровье забирая из бесед.


И отбирая всё здоровье, жизни силы
Тебя отравой заполняют из помой…
И в душу, в тело, в огненные жилы
Втекает яд отравный из могилы…
И вот они там, оживают (что дебилы)
В тебе же всё здоровье, как отстой.





Когда уверен ты, что ты умнее многих…
(И вот, действительно ведь – лучше остальных!!!)
Тогда в себя впускаешь яд из ада дроги
По венам так и торют те дороги.
Характер вдруг, меняется – пологим
Уже не будешь никогда ты… Лишь крутым!


Характер свой дают они взамену.
Взамену солнышку, здоровью и Любви…
А ты не чувствуя сей фокус  и подмену
Вдруг, понимаешь – полюбив в ночи Селену,
Что стал, вдруг, самым умным на вселенну
И завораживают девочки в крови…


Когда впустил в себя сей яд, то всё родное
Становится, что с тёмной стороны.
И начинает вожделять уже больное
И что-нибудь дичайшее, шальное!
Цветочек, вдруг, и хочет жить на зное…
В пустыне резать и душить – и в жуть волны…


Ну, как наркотик ты в себя задвинул шприцем,
Или стакан водяры залудил…
И яд пошёл по клеточкам убийцы…
И хочешь лишь кромсать чужие лица
Ну, что-нибудь такое – в небылица!..
Всех убивать – лишь яду пригубил.


Внедряются так страсти и морально
И разлагают ухаря-купца.
Всё пили и гуляли в пасторально!
А что сие есть замануха из астрально
Не ведали сие десятибально!
И вот, уж алчешь водки у крыльца…


Иль измываются над мальчиком – над слабым…
Сие до двадцати лет, как закон.
Конечно, если б защитил себя он дабы
То так бы дальше и пошёл через ухабы.
Но невозможности защиты бедной бабы
Рождают злобу и берут дитя в полон.


И злобища растёт и протухает
За все, за издевательства над ним.
Ни на минуту эта гадость не стихает
Лишь мир скотов вокруг зверюгой лает.
И каждый скот: блудит, крадёт, бухает…
Достоин только смерти среди зим.
Внедрению страстей нет даже края
Чтоб перечислить, как вселяется в нас смерть.
Ведь в каждом смертный грех!!! И в нём плутая
Цепляются другие – волчья стая…
И человек сойдёт с ума – о том не зная
Что паразиты, в нём, сломали Бога дверь.


11


И вот, какой же подвиг величайший
Чтоб просто жить здесь! Не сойти в ночи с ума…
Жить весь в страстях – заполнен глубочайше,
Утонут в яде мухомории жутьчайше…
И в это вот, отраве, притягтяйшей
Струнить себя – чтоб не попасть чертям в корма.


Тут можно лишь сравнить сие с водярой
Которой глушат всех и каждого, всегда
Чтоб стал ты, чтобы в пене, чтобы ярой
И всех крушил – кого ножом, кого гитарой…
Чтоб крыша ехала в психушку вечной карой
Смотря, в ночи, поскольку литров в провода.


А ты на всё, на это, не взирая!
На эти литры, что отравою в мозги…
Что льют и льют, в ночи, в тебя без края…
И днём тебя «водярою» карая
И отовсюду прёт - дерьмо одно листая
Чтоб только удавиться бы с тоски.


Но ты, переступая, видишь осень
Оранжевые листья шепчут даль…
Прохлада нас спасёт… И неба просинь
Зовёт туда, где затерялось между сосен
Спасенье от жары давно несносной
Пустынным зноем выжигалась нежна жаль…


И всё бы хорошо в прекрасном лете
Но всё нас губит, что без меры… Перебор.
И осень тоже… Не на век же лист в балете
Кружит и падает на губы… И в палёте
Нас вдохновляет о Любимой Свете, в Свете,
Что освещает мрак осенний – избы нор…





Болото раскисает безразмерно…
Нужна зима уже – спасенье от тоски…
И вот, она, красавица, безмерно…
Её дыхание жестоко – это верно,
Но все морозятся туманы – сырость, скверна
Что лихорадкою, ознобом на виски…


Шутить с зимой не стоит. Не шутите
Когда уже метели замели…
А шарфик свой на свитер навяжите
Да сверху телогрейку смастерите…
Тогда уж красотой глаза поите
И чистотой и свежестью земли.


Чудесные красоты – иней, льдины
По крыши снегом всё занесено…
Всё дремлет, злобы нет… И кисть рябины
Накормит снегирей – живой картины…
И снега блеск, и хруст кристаллов Инны
И будет вечно, в чистоте, всё Спасено…


Ничто уж не протухнет и в покое
Лишь только спи, обозревая Божьи сны…
И вот, под вьюгу и метель труба завоет
Уютом, согревая, нас укроет…
И печка затрещит и на постое
Спокойно можно спать так до весны…


Но хочется и жизни, в самом деле!
Иначе вымерзнут насквозь все дерева.
В тоске заснеженной, вдруг, хочется капели
Чтоб птички по-весеннему запели!..
Пробился, чтоб подснежничек в апреле
Над головою закружилась синева!


И вот, оно… Светит, летит и пахнет!
Забила у избушечки капель…
И снег, со стрехи, по-весеннему, как ахнет!
И капли заискрились!.. Всё, что чахнет
Приободряется!.. В рассветы песней ж-ж-ж-ж-жахнет!
И вот уже, пошли проталины… И Лель!..


О как же всё чудесно и велико!
Как предусмотрена земная колыбель!
И нам всем, как-то надо, чтобы лихо
И отворачивать, где страсти и безлико…
И поворачивать к природе! Там, где дико
Для нас, где ждет-пождёт давно постель…
Иди в природу, человек, где лес и дали…
Туда, где ни одна жива душа
Тебя не отвлечёт от слёзной жали…
Шуметь, где ветви сосен не устали.
Столетия сосна живёт в кристалле
И очищает душу не спеша…


Иди, иди… И ты почуешь не бывало
Душа, как очищается твоя!..
О Боже, как всё мелко, где удало
Ты борешься за жизнь свою не мало
Толкаяся локтями, в злобе, шало
Чтоб алчность уда – тлетворилась холуя.


А здесь, лишь посмотри – в России воды…
Здесь всё, что было изначально – навсегда!
Всё в меру. Ведь излишки для уроды
Смотри – летят, летят в России годы
Но дерева не засыхают от природы
Всё в меру потому что, нежный… Да…


Чуть перебор – там засуха, иль прели
И вот, погнило всё, засохло на земли.
Так почему же мы не учимся в метели
У сосен и берёз, у стройной ели
Лишь отдавать столетьями, чтоб пели
И все дышали кислородом!.. Ты внемли…


Брать самый минимум – сойдёт, что благодати…
И отдавать, и отдавать, и отдавать!..
Сие есть вечный кайф! И лишь блистати
От радости великой исполати!
Когда блаженство в том найдёшь, чтоб отдавати!
Тое ж в безмерии от радости блистать!!!


Там ктой-то прибежит и вот, задышит
Всем кислородом, что ты отдал из себя!!!
Такой же кислород, мой милый слышит,
Все добрые дела твои превыше!..
То воздух для души! У всех, чтоб в тиши
Льдом не покрылись глазки прорубя.


Сие есть радость Бога, мой хороший!
И нету выше радости уже!
Как только отдавать! Зимой порошу…
«Вот, в веночки я счастия заброшу
Сосудикам осилить эту ношу
Не сгинуть, чтобы попой на еже…»
Прознал кто Благодать – тое ж отрада!
С Природою кто слился – испол-л-л-л-лать!
Кто от страстей бежал в леса… И роща-лада
Берёзой остудила мерзопада.
И стало, так до слёз, когда из ада
Ты к ёлочкам, осинкам… Не алкать.


Лежать в траве, в цветочной летней неге
Под шум травы, жужжание шмелей…
И всё! Лежать у Бога в обереге…
И не желать, не алкать в вечном беге.
Ни белкой в колесе бежать к омеге…
А чтобы душу осыпал Любви елей…


Жить! В жизни раствориться, как былинка…
Травинкой стать, цветочком, ручейком!..
И так же трепетать в тиши осинкой…
И добрым делом (кислородом) таять льдинка…
И через попочку, так, какнуть и калинка
Пошла семянушком расти в ночи тайком…


Жизнь – тайна величайшая у Бога.
Не надо ничего к ней приплетать…
Уединиться только, нежный недотрога…
Прочувствовать, что легче, где полого…
Пусть даже тянешь ты тележку без дорога
Но много легче чем, где скалы, с ней, взлетать.


12


Кто с Благодатью здесь соединился…
( Но чувствую, сие не описать).
Ведь, как бы дьявол, в этой жизни, не резвился…
Тебе ж достаточно немного, чтобы взвился!
Чтоб с радостию, Бога, возносился!..
Чуть ёлочки вдали и лишь взлетать!


Я помню, Солженицын удивлялся
В Гулаге, там, в степях, в глухой тайге…
Как можно так?.. Кто христианином являлся
Тот рад всему был и ничто уж не боялся.
Работать так, работать! Рад старался!
И шли вперёд - к карге бабе-Яге.





Надым – река для тех, кто очень сильный.
Дорога мёртвая и Сталин ещё жив.
И каждый, кто когда-то был цивильный,
И даже, скажем так, любвеобильный…
Лежал под шпалой – дохлый, нестерильный
И был источник вечных плакающих ив.


Как так случилось? Сколько шпал и столько трупов…
Дорога мёртвых – жуткая строка.
Кормили вроде хорошо и даже тупо…
Мясное обязательно, чтоб в супа
И даже поднималась из тулупа
На женщин у охранников зэка.


Но дохли словно мухи, как скотина
Когда падёж идёт рогатого скота.
Такая жуткая Российская былина
Так надо было, чтоб дошла по ней дрезина…
А после от Оби, чтоб, как картина
Бежал и паровоз чрез болота.


И так до Енисея дочихпыхал!
До самой до Игарки – чрез Надым…
Сказал так Сталин – трубочкой попыхал,
Мол: «Будэм строит, значит, будет лихо
Махат лопатою - покуда хватит дыха
Но север будэт стратегическим – крутым!
 

И всех врагов, над той тайгой, как дым развеет.
Кто задницу газэтой подтырал
(А там мог быть портрет вождя, который рэет
Кто всех покрыл – отэц народов – что белеет…)
И обязательно кайлом  он вас согреет
Любой героем станет – трус, балбэс, вандал…»


И началась дизентерия – так все срали
Что миллионы на дерьмо все изошли.
Дня два температура в лютой дали,
А после лишь бегом и лишь дристали…
Всё только приседали и копали
И с кровью жизненные силы все ушли.


И вот, на реченьке Надым – зэка, как дым
Так все развеялись и следа не осталось.
И самое печальное - следы
От той железки, как вселеныской беды,
Как подвиг, Величайший молодых
Там и остались – самая, что малость.

Там паровоз, что бороздит тайгу и ели
Завяз навеки, весь заржавел и погряз.
То рельсы изогнутые, и пели
В них волчьи серенады лишь метели…
Дорога в никуда… И в ней постели
Ты постели зэка, что здесь увяз.


Была там и ольха, что без сомненья
С дизентерией справиться могла.
Завариваешь шишечки – леченье -
Пить тот настоенный отвар для облегченья.
Недельку так попил и все мученья
Уходят, как с рассветом жутка мгла.


Но сумасшествие – оно тогда бы было…
Оно бы, было бы, не массовым тогда…
И вот, волчица бы тогда в ночи не выла…
И кровью бы не срали, сжав удила.
И вот, метелью… Белым снегом не укрыла…
И в миллионы нет – от Бога – ДА…


13


Всё Солженицын описал то скрупулёзно
Но одного никак не мог он там понять
Как шли на те работы – просто слёзно
От радости великой! Присерьёзно!
Кто верил в Бога и в религиозном
Восторге! Он не мог никак объять.


Не мог понять, какая это радость
Всю свою жизнь и положить ради людей...
Когда с восторгом превеликим жизни младость
Выходит за  колючку и не в тягость
Неся в себе отраву, мерзость, гадость…
Как Иисус Христос и в небо лебедей!


Жизнь  за людей и за отечество, мой милый!
Ну, есть ли радость больше!.. На века!
Жить дней уж несколько осталось. В день остылый
В клифте, так, лагерном выходишь не унылый!
А даже больше – словно крылья уже взмыли
И навсегда покинула тоска…





Уже всё в прошлом: зависть, злоба и гордыня.
Во сне он понял, что немного уж ему.
И потому всё мерзкопошлое отриня
Все страсти-то, когда в себе покиня
Он стал блаженным во поле полыня
И только радость человеку посему!..


Ну вот, пошли по теми на работы
Но видны ёлочки в поклоне на снегу
И сердце сразу согревается… И ноты
От Боженьки поют в душе пилоты!
Жизнь вечна! Бесконечна! И пустоты
Любовью станут – там, на берегу…


На том, на берегу, где Бог с Любовью
Всегда нас ждёт – родных своих детей…
Осталось дня так три и всею кровью
Он осветит пустыню в том низовью
И будет видно, где идти за вешней новью
И Благодать там будет вечно из полей.


Но Благодатью и сейчас всё осыпает
И плечики и рученьки и грудь…
Снег под ногами – хрусь да хрусть и сердце тает…
Идут герои все, снежок в луне блистает
И что с того – никто и не узнает
Кто сроил всеми брошенный тот путь.


Они страну спасали! В жертву приносили
Все свои силы, помыслы и жизнь.
И царство Божие они собой открыли!
Своей душою землю окропили
Изголодавшиеся души напоили
И сгинуло – откуда шла болезнь.


И что с того, что после все забыли?! Что всё напрасно было, дурь одна, садизм.
Ведь Богу нужно – души, чтоб Любили!..
Тогда Спасеньем вы себя в снегах покрыли…
Ради чего вы шли, копали, стыли?!
Пускай один в душе ты строил коммунизм…

И он спасётся, тот один, как Лот с семьёю.
Что из того, что он там был всего один?!
Но он Любил! Хотел страна, чтоб жила с Тою
Которая ведёт в тиши рукою
И вот, окрестность вся, как Боженька, в покою
Становится из ёлок и осин…
Жила страна, что нет её прекрасней
И созерцались бы берёзки в глади вод…
Любили бы друг друга и всечасно
Все радовались жизни! Солнце красно
Растило бы цветочки… Это ясно!..
И девы бы венки плели – свой плод…


Так шли и умирали, вот, за это!
А вы-то кто? Кто говорит, напрасен труд.
Что сделали вы, чтобы силы Света
Проникли бы на землю без запрета
И осветили и зазвали всех в палета
И пошлым стал, весь ядовитый, адский пруд.


Так всех Спасли – те зэки, что с лопатой.
Чрез них пошёл сюда, на землю, Свет!
Ну, потому, что, как ты стал, вот здесь, горбатой?
То лучше не копай своей простатой…
Будь ты любая сволочь, иль рогатой
Но если ты не хочешь в ад – тебе билет!


Так каплю освящённую водицы
Коль капнуть на простой стакан воды
Вода освятится и пасмурные лицы…
Святыми будут все тогда зарницы
И лучше нам не помнить небылицы
Как стали мы самозабвенно, так, горды!


Основа здесь такая, милонежный,
Не хочешь ты мучения продлять?!
Тогда за мной! И Бог поможет нам надежный!
И мы оставим путь, который снежный
И все придём мы в вешень неизбежно
И в цвете вишни скажем Богу испол-л-л-лать!


14


Другое дело, коль такая закавыка
Когда не хочешь ты – ничто, никак менять.
«Пусть год мучений моего родного лыка,
Но после на минутку, хоть, потыка!
А после снова пусть на годы зуботыка
Я буду ждать тоей минутки! Пусть страдать.





Но буду ждать тоей минутки, где упьюся
Я кровью у младенцев лет на сто!
И стану богом!!! Я свободен! Я смеюся!
Я богом стал в своей свободе! Я плююся!
И делаю, как бог я, что хочуся!
Хочу сколюся героином под чисто!..


Вот с этими конечно посложнее…
Свобода воли… Но с больными, как же быть?
В утробе матери травили посильнее
Чем взрослых наркоманов… Удальнее…
И героин с водярой, эт-т-т-та, бил больнее
По неокрепшим мозготрещинкам, итить.


Бывает даже, человек не понимает
Свобода воли – означает, что сие?..
Так вышло… Водка… И влагалище внимает…
А после даже не поймёт, как вынимает…
Другую жизнь, чтоб не дебильная – не знает
Там, где искусство видится лишь – е…


Тут надо, иль казнить всех поголовно…
Ну, так, как все виновны! И во всём!
Иль всех прощать, лечить, чтоб, как-то ровно
Ну, чтоб по честному был старт… А то бескровно
Одни жизнь начинают, безусловно…
Другим же сыпит счастья водоём!


Так все спасались Благодатью, Свыше, Божьей!
И счастлив тот был – Благодати кто внимал.
Но трудно даже и представить – с тухлой рожьей
Когда ты просынаешься… И в коже
Вши поедом тебя едят на ложе
И ты вдобавок ненавидишь всех, как кал.


Какой-то пидор долбит в рельсу, словно, сука
И с этим телом всеизгрызанным вставать…
А плюс ещё дизентерия… Это ж мука
Кошмар, который долбит в темя, как базука
И нет конца той адовой наука
И проклинаешь только родну свою мать.


Когда не радует ничто, послушай милый…
Когда пушистый снег – лишь хлад слепой и глад…
Выходишь эдак утром в день обрылый
Изъеден вшами, взгляд, как льдина стылый
И смотришь так – кому бы вставить вилы
За этот адский гадости парад.
Не радуют берёзушки и ели
Не радует ничто, что может быть.
Вселенская беда, когда в метели
Не радый ты плетущейся кудели…
Когда придёшь на нары и в постели
Отогреваться будут члены… Значит жить!!!


15


Людей я видел, как великую загадку
Колды лежал в своей курной избе.
Когда из полного ничтожества – с осадку…
В места отхожие и очень даже падку…
Лишь злобой упиваючись пресладку…
В унынии со спермой на губе…


Раздавленный наркотиками в плоскость
В такую, что ни встать, ни лечь… Никак…
И в этой мерзости и гадости вся пошлость
Была от чёрта, что сидел вольготно… Дошло
Читал мораль, о том, как ты же в прошлом
Уродом был всегда, т-т-т-такой простак…


А жить среди скотов?! Ты опровергни
Максималиста молодого укороть.
Козлом за самку драться, чтоб низвергни
В неё лихое семя попой дергни!
И ягодицами сверкая, пенис ввергни
С размаху место сраное вспороть.


Потом нарыть себе под солнцем место
И всех подсиживать, подзуживать, стучать…
Уничтожая всех, чтоб было, где рассеста.
Чтоб все боялись твоего одного жеста.
И это все мы. Вот, из этого вот, теста!
Не пошло ли? Ни мерзко очучать?


И вдруг, из полного ничтожества… До донца Когда уже дошёл. В последний миг!
Ногами оттолкнёшься, так, до солнца…
И вынырнешь! И кислород в оконца!
А с воздухом и жизнь пойдёт! Препонца
Уж не встречая на пути - дурдома пик.





Так, чем-то глубочайше поразишься!
Тому паденью своему – на самом дне…
Там, лезешь на старушку ли – дрочишься…
Иль на дитя стальным отростком навостришься…
Иль вдруг, дойдёт, что жизнь всю лишь блудишься
И вот, не в силах больше жить в овне.


Иль в наркоте устал ты от мучений
За отходняк один – страдаешь тыщу лет…
За что ты приобрёл таких явлений?
За полчаса кайфухи - отравлений?
Д ещё с годами менет кайфа проявлений
Лишь только мука – только в ад всегда билет.


Иль все скоты, а ты один хороший!..
Кого ты спас? Кого ты защитил?
Ты только презираешь – люди воши…
А что ты сделал, чтоб свою исправить рожу?
Ну, потому что исправляясь – мир пригожим
Вокруг тебя становится, дебил.


Коль злиться ты перестаёшь на всю округу -
Подобное подобным вызывать!
Добро к тебе пойдёт – к родному другу!
Все люди переменятся! Подпругу
Тебе затянут под седёлочком претугу
Чтоб ты уже не падал… И летать!


Ты в мир даёшь заботу, милосердье…
Забота, милосердие к тебе.
Терпение к страстям других, усердье…
И жизнь твоя уж не хватает за предсердье…
И почва под ногами только твердье
И не засасыват уже – на погребе.


Что отражаешь, то и получаешь.
Не отражай ты: «Все вокруг скоты!»
И рано, или поздно ты растаешь…
Скотов не станет! Это представляешь!!!
Всем посылай цветы, не злись… И знаешь
Вокруг тебя лишь будут люди доброты.


Так в мерзостях упав хоть до тюряги
Упав на дно – ты в небо оттолкнись!
Своим паденьем поразившись!.. В крови браге…
Той гадости, что прёть в тебе без тяги!
Ты оттолкнись от чёрта - от миляги…
И воздухом и радой озарись!
Пошли всем мысленно цветы!.. Молись, роднуля!
Ты не заметишь, как придут к тебе тогда
Покой и счастье, девушка лапуля
  Положит марлей мазь Вишневского, где пуля
Тебя секла косою - красатуля.
И в бесконечность нет – пребудет ДА…


Ты не заметишь, озаришься, как во мраке
И станешь к Боженьке, средь бури, маяком!
Чтобы спастись, запомните, макаке
Ей надо заменить с отравой злаки!
И стать ромашкой – вместо опий-маки
И возрастёт всё то, что ты всегда иском…


Ромашечка рассеется и будет
Всё то о чём  мечтал когда-то ты…
И ветер вроде тот же, но не студит
И от всего т в округе тают груди…
И даже, кто-то если ненависть пробудит
Его лишь жалко – словно осенью листы.


Подобное к подобному! Отрада…
На Бога если будешь уповать
И на Спасение Его от силы ада
(Которая в тебе всегда, как смрада…)
То Свет от Боженьки к тебе, как водопада
Омоет и даст силу против встать.


И как мне было-то людьми не восхищаться?!
Когда из мрака бездны, из норы
Они вот, так вот, оттолкнувшись, озарятся!
Казалось бы, с чего вдруг это статься?!
Конечно, Божье провиденье… Ночью снятся…
Чистейший воздух греет душу до поры…


И множество ещё чего не знаем…
Как освещает Провиденье… В душу Свет!
То совесть вдруг, заговорит и мы гадаем
Что ей ответить, чтоб заткнулась – жизнь листаем…
Но нечего ответить!!! Понимаем
Что выдали себе лишь в ад билет.


Но и конечно не без нашего участья
То Провидение работает в Тиши.
Ведь мы решаем, выбираем – все несчастья…
Перебираем, в бесконечности ненастье…
И нас в конец одолевает эта пастья
Которая грызёт тебя в глуши…
16

 
Но вспышкой озариться это мало
Когда ушёл от проклятых основ.
Чтоб не погас огонь из Божья бала
Здесь надо масло, керосин, иль своё сало
Подбрасывать и подливать, где жало
Откуда бьёт, лучом, извечна новь!


Лишь добрые дела твои навеки
Есть керосин – спасенье для души.
Бояться здесь не надо, человеки…
Никто ведь не узнает, имяреки…
Всё это делается, быстро так, как веки
Моргнули и растаяли в тиши.


Идёшь так мимо нищего - монету
Ему быстрее сунул и прошёл.
Заранье только приготовь её, чтоб в лету
Так, киданул, чтоб было по секрету!
И быстренько прошёл… Вот был и нету!
Мол, алкашню я не пложу, лишь мимо шёл.


Тако же с птичками, зверушками и прочим
Всё надо делать тайно и на мах!
Чтоб не бросалась никому, чтоб злоба в очи -
Мол, гад – он накормить всегда охочий
Кто серет и плодится, как сволочи!
Чтоб сдох он гад, за это – вертопрах!


Ну, то есть, сыпанул там - хлеба, крупки
И сразу же бежать так - дуй не стой.
Еду твою найдут всегда голубки!
Но об тебя не нагрызутся ада зубки
И вот, не страшно за свои тогда поступки -
Проклятьем не отправят на убой.


Ещё всё это хорошо проделать в парке
Иль в лесопарке, чтоб нигде и никого!
Так быстро высыпал под ёлочку подарки
Чтоб птичечки от крупки были жарки
Чтоб не замёрзли бы вороны-кагикарки
И дуй не стой оттеда - иго-го!





Такую нам придумали отраду
Спасение детишек по трубе!
Набрал ДОБРО и эсэмэску, чтоб из аду
Спасти ребёночка, и он играл в детсаду!
Взять, вырвать у болезни – жизнь усладу
Чтоб подарить ребёночку-себе!..


Ещё так мало… Отношение к работе!
Так, тайно взять – в себе переменить!
И ты уже не за баблосы в жалком скоте
Бредёшь всех проклиная, чтобы в поте…
А всех идёшь Спасать! В любом еноте
Чтоб шёрсточка искрилась – Божья нить!


Разнообразие работы бесконечно…
В конфетном ты работаешь цеху?!
Любой, чтоб диабетик жил беспечно
Должна конфеточка в кармане и навечно!
Чтобы себя спасти он мог сердечный!
А это ты его спасла в своём меху.


Иль там работаешь на мясокомбинате
И забиваешь ты рогатый, крупный скот.
Но тем же диабетикам, тут кстати,
Без мяса – смерть! В болоте, как без гати.
И значит ты в своём замызганном халате
Являешься спасателем, как плот.


(Предназначенье Высшее от Бога
Себя всего, чтоб в жертву принести!
Будь ты там древо, иль свинья в реке Молога…
Тогда рождается лишь в мире недотрога
Когда принёс себя ты в жертву и из лога
Кого-то спас, и смог до Света довести).


И на работу ты иди, как на Спасенье!
Как в жертву Иисус себя принёс.
Как шли солдаты, ради жизни, в упоеньи
И озарялись Светом в том мгновеньи
Когда рождали жизнь в забытые селенья
И погибали, но все таяли от слёз…


Не думай только, нежный, о зарплате.
Заплатят всё равно её тебе!
Об этом пошло даже думать – об оплате…
Или о том, как омерзело земь копати…
Чуток приподымись от земной стати
Да думай только о Спасении себе!
Ведь ты Спасаешь, что бы ты не делал
Бери всегда с размахом - общий фон!
Вот, ты на спиртзаводе очумело
Водяру заливаешь, значит, зело!
Но скольких вылечит в компрессах это тело
Всё та же водка, от простуды, как препон!


Ведь это ж всё – в каких ты мегалитрах
Воспринимаешь прелюбую ипостась.
Любым лекарством, при котором очень хитро
Ты излечился и оно тебе пюпитром
Для головы твоей – для мира, что палитра!
Чуток переборщил и с коня слазь.


Настройся лишь, что ты спасатель, житель!
(Конечно скромность, здесь, превыше и всего…)
Ведь эта тайна есть великая, мыслитель!
Никто не должен знать про ту обитель
Что есть маяк, он твой душехранитель
Душеспаситель духа твоего.


17


Конечно скромность, здесь, само собой! Основа! Все кирпичи и остов маяка!
Гордыни ноль должно быть в сей обнова!..
Прощение злобищи от любого.
Смирение с болезнями под крова
От Кармы, как Спасенье навека!


Воспринимать всю жизнь, как Божье Провиденье!
Великим чудом, что ты Свет сей воспринял!
Ведь прелесть же придёт. И без сомненья!
Что ты прекрасен в этом озареньи!
И в этом небывалом восхищеньи
Сам богом стал и даже навонял!


Что ты прекрасен – спору нет конечно
Что ты от Бога Светоч жизни перенял!..
Но вот, без Бога ты лишь выглядишь потешно
Когда уверен, что стал богом безупречно…
Как ветка, что без дерева беспечно
Решила жить и жить! Но зной донял.





И посему, как высоко бы ты не взвился
Каких бы ты высот не достигал
Всегда лишь помни, что ты ветка. Не гордился
Что ты без бога, где хотишь там и прижился!..
Где ветка пала от источника - приснился
Ей смерть от миражей и яд в бокал.


Кто был когда-то ты без Бога? Сумасшедший.
Кто будешь ты без Бога? Тоже вошь.
Как будто из дурдома к нам пришедший -
Мол, Я – есьм Я! В процессе приобредший
Всю истину и силу Я нашедший
И богом стал и в этом Я хорош!


Галлюцинации одни – фата с морганой
Та ветка, что засохла, выдаёт.
Ты веришь в бред. Открытие! Осанна!
До нас же не было такого хулигана!
Что партизаном я в размере балагана
Всех удушу и кайф меня найдёт!..


Как помнится Пичужкин бедолага
(Маньяк, убивший сотню человек)
Когда убил своёго друга, у продмага,
Шнурочком сзади удавил его, миляга,
То вспоминал сие – великое, как благо!
Как первую любовь, в судьбе, навек!


Так веткою, на древе, будь всегда ты
Ни на мгновенье Божество не забывай.
И вот, не будешь с аденомою простаты
Не мочь мочиться никуда, чтобы без маты…
Коль в здравом ты уме – тогда фрегаты
Пойдут туда, куда намечено нам в рай!


18


Молитва: «Отче наш…» - соединенье
Нас с Богом! То есть Бог приходит в нас!
И значит мира, где живём мы, Озаренье!
И к нам идёт заветное Прощенье…
И значит, всем, что окружает Восхищенье
И Просветленье мира без прикрас!!!





Я как-то так был занят, что молиться
Ну, как-то абсолютно забывал…
Вдруг, замечаю – начинаю мерзко злиться
На всю округу. И за то, что и мочиться
На снег все начинают… И ловчиться
Чтоб все увидели, как он струёй блистал.


Снежком чуток присыпь! Но, как же! Это
Уже не хулиганство – просто дрянь.
«Такие все зачуханы эстета…
А я на всех нассал струёй поэта!»
И вот, проклятья уже пёрли – в ад билета
К тем гадам, что нассали спозарань.


И тут же виделась старательная дама
Которая сосала мой банан…
Не то, что раньше я не видел того срама
Ведь каждый день она мерещится мне тама…
Но тут всё вспомнилось с подробностями – драма
И за которой я попёрся, как баран…


Ну, как же оценила ссано место!
Причмокивая, значит, и учась!
А то, что после аденома будет вместо
И не проссаться – жутка смерть моя невеста.
И вместо члена вставят трубку на насеста
Об этом даже и забыл я как-то в рась!


И тут же вспомнив, что я так и не молился
Запричитал: «Спаси и сохрани».
И причитал, пока я с неба не упился
Прикосновеньем к Господу кропился…
И хоть цветами мысленно крестился
Стал выбираться я, из этой полони.


И сразу те, кто мочится в сугробы…
Ну вот, приспичило – бывает в жизни так!
Потом спугнули женские особы
И он бежать – не рассмотрели, значит, чтобы!
И так бежал до милой до зазнобы
Да с мокрыми штанишками, чудак!








И дама та… Кто в мире не был глупый?!
Тот, кто не жил и не существовал!!!
Хотела ведь, как лучше, где джалупы…
Там мужу услужить, чтоб не был грубый…
Что это от лукавого халупы
Сие не ведали, не знали тот оскал.


Содом с Гоморрой… Думали с ослами
Ну, там, когда… И мужуки на мужуков! 
Не думали ведь даже, что устами
К устам лишь можно прикасаться вечерами
И в полной темноте… Чтоб в этом сраме
Чтобы проклятьем не осыпали твой кров.


И чтоб священник допустил тебя к лобзанью
К лобзанию креста – такое, вишь…
Ты импотенту облегчить его страданье
Не можешь! Потому что наказанье!
Нельзя губами после уда обожанья
И целовать, чтоб крест! А вот те - шиш!


Мне это, как-то всё, напоминает
У уголовников, когда там «западло».
Любовь уж здесь, над нами, не витает
Когда делить священник начинает
Кому там можно в рай – он это точно знает!
Одна гордыня здесь. Всех делит только зло.


С другой же стороны – такое, право…
Кончается хреново это всё.
Болезнь летит к тому – кто так не здраво
Всё что-то ищет – эдак всё лукаво…
Всё, что-то мало в девушке Любава
Всё хочется, чегой-то там, исё…


И аденома здесь, когда чегой-то мало
Грядёт за простатитом сразу в след!
Когда не рад тому, что есть… То ада бала -
Когда не хватит одного тебе бокала…
Когда всё хочется в другие тоже зала
Не отдохнёшь потом от этих жутких бед.


Что значит не молиться, милонежный.
На Господа когда не уповать!
Весна и не придёт в твой край заснежный
Коль ты такой же, как и раньше, значит, прежный…
Коль ты не молишься когда в ночи прилежно
На Божество не уповаешь, где летать…
  И добрые дела твои – таблеткой
Для просветления больной твоей души
Ложатся, так, на душеньку-то метко
И Свет летит в пещеры, где соседка…
Избитая, замученная детка…
Туда покой… И в шелест камыши…


Так лёжа я в своей родной халупе
Лишь восхищался теми – кто в бою
Пришёл кто к Божеству – буквально в ступе…
Где раньше были трупы лишь на трупе…
Все осветил пещеры в Гваделупе
И нечисть сгинула оттуда на краю…


И Свет пошёл, чрез нас, в такие дали
Где только ад и самое, где дно.
И ангелы смогли, чрез нас, в портале
Искать того – кого уже давно втоптали
Своей едой лишь черти их считали…
И вот, нарушили им это полотно!


И это наша цель существованья
Чтоб просветлялись низшие миры!
Чрез нас (в ком все хранятся мирозданья)
Идёт Спасение  тех - в ком жизнь – одно страданье
(Когда уже не можем жить в терзанье
И тянем к Богу руки из норы).


И кто ещё не стал глазами Бога
Тот рано ль, поздно ль к этому придёт…
Кому понравится такая, брат, дорога
Одно мучение, когда жизнь не полога…
Но чуть ты травкой скромной, недотрога,
Вся жизнь, вдруг, превращается в полёт!


  Весна – 2012 г. – Весна – 2013г.