Одной московской газете

_________________________

Редакционная тусовка:
бумаги, кофе, телефон;
строчится свежая «тассовка»
и создаёт рабочий фон.

Перед начальником отдела
сидит непризнанный пиит.
И прессы бог его умело
бодягой сочною поит.

Вбегает некто, бич по виду,
на самом деле — фотокор.
Погром его армейских кор
кричит, что явно Атлантиду
нашёл сей доблестный варяг
в районе истринских коряг.

Волна тоски и удивленья
качнула головы. Сошла.
И вновь удушливая мгла
бумаг и общего томленья.

Автоответчик, словно зуммер,
загробным хрипом выдаёт
(народный глас), что Ленин умер,
но тело Ленина живёт,

что нам на Запад не оглядка,
когда свои у нас усы.
И нам важней правопорядка
батон дешёвой колбасы.

Заходит Главный: вид патрона —
как будто фиговый листок
с него слетел... С окна ворона
упала трупом в водосток.

Визит из ряда прецедентов;
так сходят тени президентов
на плечи гамлетов двора;
так ходят в массы опера...

Предел тоски... В приёмной дымно.
Одни бегут, другие ждут
(куда-то хочется и им, но
зарплата делается тут).

Всё это значит: будь как будет,
и что имеем — сохраним;
читатель старый — не осудит
(и низко голову склоним!)

Пусть тихо шкрябает молва
эстетский слух и мненье света,
что есть вечерняя газета,
а есть «Вечерняя Москва».

1995