Я в музейной тишине робею...

Я в музейной тишине робею,
Словно вдруг надвинулась беда,
А пустыней – скоробеи, скоробеи
Катят шар  земной в наш век, в наши года.

Давит времени шальная быстротечность.
Слышен скрип походных колесниц,
А над миром – вечность, вечность, вечность,
Словно взгляд давно ушедших лиц.

След веков прошедших отмечая,
Вижу статуи сквозь древний мирт,
Будто жадным взглядом изучая,
Смотрят на меня и в этот мир.

Вот они властители – тираны,
Прежние творцы мирской судьбы,
Умершие поздно или рано,
Мыслившие в каменные лбы.

Воинства бросавшие в походы
Те, что землю рвали на куски.
В рабство обрекавшие народы,
Лишь по мановению руки.

Стонет степь, Европой скачут гунны,
Льется кровь и города горят.
О, наш мир, прекрасный и безумный,
Сколько был сожжен ты раз подряд.

Сколько помнишь ты, земля-планета
Битв, смертей, развалин городов,
Где, когда, скажи, в какие лета
Не был слышен плач сирот и вдов.

Перед смертью вровень бедность, сила ль,
Будь ты червь, будь отпрыск королей.
Нищий от нужды, а вождь Атилла
Умер в спальне на жене своей.

Ну а жизнь? У ней свои законы,
Смысл жизни ясен, мудр, глубок.
Видели как рвется ввысь зеленый,
Камень пробивающий, росток?

И опять, в который раз, несмело
Где-то возрождалася она.
Там, глядишь,  и роща зазвенела,
Там вдруг  встала города стена.

Как и раньше солнце всем сияет,
Шлет свой свет в ночи Альдебаран,
Как и раньше кто-то умирает
От полученных  в сраженьи ран.

Вихрь уносит вдаль десятилетья,
Пыль ложится, хороня века.
Люди! Мы, живущие, в ответе,
Чтоб войны не вскинулась рука.

Я пишу не о сверженьи с тронов,
Не о славе дней былых вождей,
А о царстве Мира и Закона,
Равного для всех живых людей.

Человек, ты лучшего достоин!
Каждого из нас  в мученьях мать
Родила не для кровавых боен,
А чтоб, мысля, жить и созидать.