Сцена из российской жизни

Дело в том, что Измаилов Измаил-оглы работает милиционенером. Для удобства людей, которые к нему обращались, он взял псевдоним - лейтенант Измайлов, и на его визитных карточках напечатано: лейтенант милиции Иван Измайлов. Никто не знает, да и сам Измаил-оглы вряд ли смог бы ответить, зачем милиционеру нужны визитные карточки. Просто однажды Измаилов, вместо того, чтобы пропить получку, заказал визитные карточки фирме, расположенной на территории его участка и почему-то называющейся "Фаэтон". Конечно же, получки не хватило, чтобы оплатить их изготовление, и остальной расход взяла на себя фирма, заменив этим регулярные добровольные денежные взносы в пользу Измаила-оглы. Вообще же он считает делом чести пропивать получку, а живёт на добровольные пожертвования фирм, находящихся в его участке, и случайно задержанных граждан, отпускаемых, впрочем, сразу после внесения небольшой денежной суммы.
Измаил-оглы вышел из дома, взяв с собой пакет с отбросами, заменявший ему помойное ведро и отличавшийся от него тем, что его можно было выбрасывать вместе с мусором по пути на работу, и томик Цветаевой, стихи которой Измаилов очень любил.
- Здравствуйте, Шмуль Мухамедович! - приветствовал его бомж, сидя на мусорном бачке. Этого бомжа звали Моисей Аронович Герценштейн, он был кандидатом медицины и когда-то, будучи профессором, славился своими лекциями. Он откопал в помойке заплесневевшую хлебную корку и протянул её Измаилу-оглы. - Хлеба не хотите?
- Здравствуйте, Моисей Аронович. - рассеянно сказал Измаилов и пошёл в сторону отделения милиции.
В этот день Измаилу-оглы надо было патрулировать его район, и его уже ждала машина с водителем и с ещё одним милиционером. Измаилов устроился в уголке и стал читать Цветаеву. У него текли слёзы - он не мог долго читать, его слабые глаза быстро уставали и заволакивались плотной пеленой слёз.
- Смотрите, - сказал водитель, - лицо кавказской национальности.
Этим лицом кавказской национальности был бомж Израиль Иосифович Кацман; все знакомые звали его по ашкеназийской традиции Сруль Ёсичем. Он был доктором филологических наук, классиком; диссертацию защитил по Пиндару. В данный момент он занимался отправлением естественных потребностей, стоя у дерева на углу сквера.
Израиля Иосифовича отвезли в участок, и Измаил-оглы, смепив дежурившего там милиционера, (утомление его глаз уже прошло, и он был в состоянии это сделать) стал составлять протокол. Измаилов хорошо знал Израиля Иосифовича, он часто встречал его у помойки по дороге на работу; кроме того, характер у Измаила-оглы был очень мягкий, так что он, закончив протокол, не стал беспокоить Израиля Иосифовича, видя, что тот, вынув из-за пазухи книгу, очевидно в неё погрузился. Книга эта была изданным в Лейпциге на дорийском диалекте сборником эпиникиев Пиндара. Израиль Иосифович поднялся от книги и сказал:
- Шмуль Мухамедович, я только что допереводил ещё один Немейский эпиникий. Хотите, прочту вам?
- Давайте, Сруль Ёсич. - ответил  Измаил-оглы, улыбясь и в предвкушении приятных для слуха стихов, и чтобы показать Израилю Иосифовичу свою доброжелательность.
Он начал декламировать оставшиеся при переводе звонкими пиндаровские строки о доблести, громко и с чувством, акцентируя слова, казавшиеся ему важными; к концу чтения Измаил-оглы, расчувствовавшись, чуть не плакал и, умилённый, протянул Израилю Иосифовичу пятидесятирублёвую бумажку и сказал с доброй улыбкой и просветлёнными глазами:
- Поди и купи себе что-нибудь.
Израиль Иосифович, выйдя из места своего недолгого заключения, сразу направился к пивному киоску, на котором висел полинялый от солнца и местами оборванный плакат с надписью "Русский шоколад". Там, поругавшись с продавцом, обозвавшим его жидовской мордой и испортившим ему таким образом настроение, он приобрёл бутылку водки и, опустив, не считая, сдачу в засаленный насквозь карман неприятно пахнущих штанов, повернулся в сторону помойки.
Повстречав там Моисея Ароновича, Израиль Иосифович показал ему непочатую бутылку и рассказал недолгую историю её счастливого благоприобретения. Тот нисколько не удивился, так как уже давно отвык удивляться, и, порывшись в разнородных отбросах, вытащил покрытый тонкой плёнкой светло-зелёной плесени маринованный огурец. Моисей Аронович и Израиль Иосифович стали, сидя на крышке помойного бака, пить из горлышка холодную водку, разломив огурец на две половины для закуски. После нескольких минут молчаливого питья Моисей Аронович, громко вздохнув, сказал с отрешённым выражением улыбающегося лица:
- Хороший человек, наш Шмуль Мухамедович.