Киев в жизни Анны Ахматовой
Анна Ахматова навсегда связала свою жизнь с Петербургом — Петроградом — Ленинградом и его окрестностями. Вспоминая в дни войны родной город, она писала, что на его стенах осталась ее тень. Но все же в книге ее жизни есть и киевские страницы, в которые настало время вчитаться. Дед Анны Андреевны по отцовской линии Андрей Антонович Горенко родился в Черкасском уезде Киевской губернии, он был участником обороны Севастополя. По свидетельству Н.П. Бажана, Ахматова говорила ему, что ее отец — «родом из казацкой старшины».
Мать Анны Андреевны, Инна Эразмовна, была дочерью Эразма Ивановича Стогова, который в 40-е годы 19 века служил в канцелярии киевского генерал-губернатора Д.Г. Бибикова и содействовал благоустройству города.
В Киеве в конце 19-го и в начале 20-го века жили близкие родственники Инны Эразмовны: ее старшая сестра Анна Эразмовна была замужем за известным юристом Виктором Модестовичем Вакаром. Этим и объясняется, что семья Горенко много раз и порой надолго приезжала в Киев.
Анна Ахматова обладала удивительной памятью, причем помнила себя с очень раннего возраста. Уже в старости она собиралась написать автобиографическую книгу (образцом избрала «Шум времени» Осипа Мандельштама). С этой целью стала записывать свои воспоминания, пока еще отрывочно, эпизодами, которые вдруг всплывали в памяти, надеясь их свести в одну книгу. К сожалению, сделать это она не успела, но сохранившиеся записи (так называемые «Листки из дневника» и другие заметки, разбросанные в записных книжках и тетрадях разных лет) дают возможность восстановить некоторые факты и события ее жизни.
В частности, сохранилась и запись о том, что в Киеве она впервые побывала в пятилетнем возрасте. Всю зиму семья Горенко прожила тогда, очевидно, в гостинице «Националь» (Ахматова упоминает в своей записи, что жили они в гостинице «над Бессарабским рынком»). Отсюда мы и начинаем свое «путешествие» по ахматовским местам Киева.
Рынок с середины прошлого века находится на одноименной площади в центре города, между Крещатиком, Бассейной, Красноармейской улицами (бывшей Васильковской) и Крутым Спуском. Названа она так потому, что на этом месте вели торговлю крестьяне из Бессарабии и Южной Украины. Эта часть города довольно хорошо сохранилась в отличие от Крещатика.
На углу Крещатика и Бессарабской площади, на месте нынешнего кинотеатра «Орбита», находилось здание, принадлежавшее известному архитектору В.И. Беретти, с гостиницей «Националь». (Еще во время пребывания в Киеве Анны Ахматовой, в 1910 году, рядом с гостиницей начали сооружать крытый рынок, строительство которого закончилось в 1912 году). В этой гостинице семья Горенко прожила зиму 1894-1895 годов. За месяцы, проведенные в Киеве, в их семье произошло несколько событий, запомнившихся надолго: здесь родилась младшая сестра Ия, а старший любимый брат Андрей болел дифтеритом. В то время эта болезнь была опасной, и можно представить себе, сколько волнений пережила добрейшая Инна Эразмовна, опасаясь, чтобы не заразились ее младшие дети!
Между тем дети много времени проводили в прекрасных киевских садах и парках, куда их водила бонна.Киев расположен на семи холмах и весь окружен садами. Это придает ему своеобразный, неповторимый облик.
В годы, когда юная Аня Горенко ходила по киевским улицам, она могла встретить на одной из них юношу, всего на два года моложе ее, Мишу Булгакова. Влюбленный в родной город, который он неизменно писал с большой буквы и воспел впоследствии в своих произведениях, он потом так написал о Киеве в романе «Белая гвардия»:
«И было садов в Городе так много, как ни в одном городе мира. Они раскинулись повсюду огромными пятнами, с аллеями, каштанами, оврагами, кленами и липами.
Сады красовались на прекрасных горах, нависших над Днепром, и, уступами поднимаясь, порою пестря миллионами солнечных пятен, порою в нежных сумерках царствовал вечный Царский Сад»
В Царский Сад с его пышными клумбами водила бонна детей семьи Горенко. Он находился недалеко от Бессарабки, в начале Крещатика. Нижняя часть (та, где теперь находится стадион «Динамо») называлась Шато-де-Флер (Замок Цветов). Вот что написано об этом в справочнике:
«Здесь в 1863 году французский предприниматель открыл развлекательное заведение (кафешантан) Шато-де-Флер. В 1868-78 годах по проекту архитектора М.П. Сомонова было построено помещение для кафе с танцевальными залами, галереями и балконом. В Шато-де-Флер в 1879 году было основано Русское драматическое общество, проходили спектакли русских и украинских театральных групп».
Наверное, в саду выступал и бродячий цирк или зверинец, потому что с Аней и ее сестренкой Рикой (Ириной) произошло страшное приключение: они сбежали вниз с горы и попали в загородку с медведем. Анна Андреевна так вспоминала об этом:
«Ужас окружающих. Мы дали слово бонне скрыть событие от мамы, но маленькая Рика, вернувшись, закричала: Мама-мишка-будка-морда-окошко»…
Зато в верхней части парка с Аней произошло другое событие, которое можно считать судьбоносным: она нашла булавку в виде лиры, и бонна сказала ей:
«Это значит, ты будешь поэтом».Слова эти запомнились на всю жизнь и, может быть, явились толчком для написания в 11-летнем возрасте первых стихов.
Нам ничего не известно о том, бывала ли Аня Горенко в Киеве в следующее десятилетие своей жизни. Их семья продолжала жить в Царском Селе, где она училась в Мариинской гимназии, а на лето они выезжали в Севастополь. В 11 лет она написала свое первое стихотворение. В 13 лет познакомилась с человеком, сыгравшим большую роль в ее жизни. Он был гимназистом и всего на три года старше ее, но уже готовил к печати свой первый сборник стихов. Звали его Николай Гумилев.
В стихах обоих эта встреча нашла отражение. Анна Андреевна писала в 1912 году:
“В ремешках Пенал и книги были,
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашей встречи, мальчик мой веселый…”
Большой нежностью пронизаны строки Николая Гумилева, посвященные их первой встрече:
“Вот идут по аллее, так странно нежны,
Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя…"
*
"На руке его много блестящих колец —
Покоренных им девичьих нежных сердец.
Там ликует алмаз, и мечтает опал,
И красивый рубин так причудливо ал.
Но на бледной руке нет кольца моего.
Никому, никогда не отдам я его.
Мне сковал его месяца луч золотой
И, во сне надевая, шепнул мне с мольбой:
«Сохрани этот дар, будь мечтою горда!»
Я кольца не отдам никому никогда.
В ноябре 1909 года она неожиданно приняла очередное его предложение, сделанное на артистическом вечере "Остров искусств". 25 апреля 1910 года они обвенчались в церкви Никольской слободки за Днепром, не сохранившейся до нашего времени. Этот брак очень удивил друзей и родственников Анны, многие из них не пришли на венчание, считая брак обречённым на неудачу. Это глубоко оскорбило Анну. После свадьбы молодые уехали в Париж.
В период жизни в Киеве Анной Ахматовой были созданы такие стихотворения, как: "Он любил три вещи на свете", "Хочешь знать, как всё это было", "Сжала руки под тёмной вуалью", "Сероглазый король", "Молюсь оконному лучу...", первые два стихотворения из цикла "Обман", который был посвящён поэтессой жене своего брата Андрея Марии Горенко, и другие, позднее вошедшие в сборник "Вечер".
Возможно, наиболее известное из этих стихотворений, это "Сжала руки под тёмной вуалью":
Сжала руки под темной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру"
8 января 1911
В этом, казалось бы, очень коротком стихотворении высказано многое, оно написано по всем канонам русской классической поэзии, в нем нет ничего лишнего, но вместе с тем не возникает ощущения недосказанности, каждое слово в контексте приобретает особый смысл, добавляющий стихотворению точность в изображении картин, выразительность мыслям и поступкам героев.
Мемориальная доска на доме Анны Ахматовой в Киеве, в первые же годы независимости Украины была облита чёрной краской...
Позднее поэтесса вспоминала, что не любила Киев. Киев, как и другие южные города: Одесса, Севастополь, — кажется ей грязным и шумным. Ее раздражают пышно и безвкусно наряженные купчихи, которых много в городе, ее сдержанному характеру не импонирует громкая речь на улице. Уже в 1939 году в ответ на реплику Л.К. Чуковской, что «Киев — вот веселый, ясный город, и старина его нестрашная», Анна Андреевна сказала:
«Да, это так. Но я не любила дореволюционного Киева. Город вульгарных женщин. Там ведь много было богачей и сахарозаводчиков. Они тысячи бросали на последние моды, они и их жены… Моя семипудовая кузина, ожидая примерки нового платья в приемной у знаменитого портного Швейцера, целовала образок Николая Угодника: «Сделай, чтобы хорошо сидело»!
Прошло несколько лет, и в Ташкенте во время войны, вспоминая Киев с Е.М. Браганцевой, Анна Андреевна признается, что в молодости была несправедлива к этому городу, потому что жила там трудно и не по своей воле, но с годами он часто всплывает в памяти. Впрочем, уже в ранние годы она навсегда полюбила прекрасные строения Софийского собора, Печерской Лавры и творение Растрелли — Андреевскую церковь.
Киев отразился остался в творчестве Ахматовой такими стихами:
Древний город словно вымер,
Странен мой приезд
Над рекой своей Владимир
Поднял черный крест.
Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звезд иглистые алмазы
К Богу взнесены.
Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я,
И со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.
Это стихотворение было написано в июле 1914-го года в селе Слепнёво.
Диапазон литературных интересов того, киевского периода жизни Ахматовой, довольно широк. В письмах её упоминается вещая Кассандра, героиня драмы Шиллера, и Анна пишет: «Я одной гранью души примыкаю к темному образу этой великой в своем страдании пророчицы», — как будто предчувствуя, что впоследствии ее за пророческий дар будут сравнивать с этой классической героиней. Осип Мандельштам в декабре 1917 года посвятил ей стихи, названные «Кассандре»:
“Я не искал в цветущие мгновенья
Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
Но в декабре — торжественное бденье —
Воспоминанье мучит нас!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Больная, тихая Кассандра,
Я больше не могу — зачем
Сияло солнце Александра
Сто лет тому назад, сияло всем?
Когда-нибудь в столице шалой,
На скифском празднике, на берегу Невы,
Под звуки омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы.”
В данном случае, не только Ахматова оказалась пророчицей, подобно ясновидящей Кассандре. О.Мандельштам оказался тоже провидцем, предсказав то, что случилось чуть ли не через тридцать лет, в августе 1946 года, — глумление над Анной Ахматовой и Михаилом Зощенко, вылившееся в постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» и докладе Жданова.
…Тогда, в киевский период, Анна читает по совету фон Штейна «Жизнь человека»
Л. Андреева и находится под впечатлением от этой вещи.
Другое стихотворение, в котором упоминается о Киеве, было написано поэтом позднее, в 1915 году:
И в Киевском храме Премудрости Бога,
Припав к солее, я тебе поклялась,
Что будет моею твоя дорога,
Где бы она ни вилась.
То слышали ангелы золотые
И в белом гробу Ярослав.
Как голуби, вьются слова простые
И ныне у солнечных глав.
И если слабею, мне снится икона,
И девять ступенек на ней.
И в голосе грозном софийского звона
Мне слышится голос тревоги твоей...
Другие статьи в литературном дневнике:
