Дабы не гонять уважаемых читателей по ссылкам, представляю вашему вниманию статью из газеты «Литературная Россия» от 27.03.2015. №11(2694), а именно рецензию на мою аудиокнигу: «На пороге солнца» в рубрике ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ (стр. 15)
« Начать рецензию хотелось бы вот с этих строк, которые могут служить ключом ко всей книге. Эти строчки мне видятся резиньяцией автора, его поэтическое кредо. Венец, награда пишущему за его словесные труды.
Будто весь мир изначальный – шкура солнечного барана.
Возникает идеальный мир: цельный, тёплый, наполненный светом. Именно к воссозданию такого мира и стремится поэт. Он видит его образ, находит его свет в гризайле московской зимы, в пестроте картин Сан-Франциско, в волнении горной реки, в гуле вершин леса, в картинах сюрреалиста: «головой прибоя захныкала пустота». Действительно, это мир, в котором даже пустота осмысленная и плотная.
Александр Стоянов – поэт многопишущий. Есть такое старинное слово – тороватый (хозяин): обстоятельный, щедрый без расточительности, любящий гостей и умеющий их принять. Можно ли сказать «тороватый» о поэте – вопрос. Но если в стихах и книгах просматривается общий для всех них поэтический корпус, с общими темами, даже героями, если поэт щедро делится тем, что есть в его поэтическом мире, то – да. Александр Стоянов именно тороватый поэт. Читатель не уйдёт от его книги без только ему поставленного хлеба-соли и ещё кой-чего, для веселья души.
Первое, что обращает на себя внимание, - живая, подвижная речь автора, в которой архаика не чувствует себя неродной, а современность не качает права. Это речь довольно гармоничная, близкая к песням. Многие стихи хороши были бы как тексты песен. Вот, например, прелестная строка из стихотворения «Февраль», в которой гласные передают звук духовых инструментов, чуть изменённый холодом:
На крыльце слышу эльфом украденный смех –
звук трубы и тромбона.
Искушённый читатель любит видеть в непонятых строчках или словосочетаниях некие коды, таинственные послания. «Эльфом украденный смех» - возможно, голоса поэтов и бардов. Автор слушал и продолжает слышать эти голоса, всё более изощрённо выстаивая звук своего собственного инструмента – конечно, суперсовременного ( у Арсения Тарковского – « электронная лира»). Автор беседует с усопшими, равно как и с живыми. Голоса сливаются в единый мощный поэтический песенный хор. Возникает образ общего для всех праздника, со звоном древних чаш, с клацаньем стаканов, с коротким стуком стопок.
В «шкуре солнечного барана» мелькнула тень Николая Заболоцкого («идут небесные бараны», «Рубрук в Монголии») – и снова идёт очень современное ввинчивание в структуру фразы, в троп, в слово, завинчивание слова на слово, как возможно только в современной русской поэзии. Возникает образ механики языка. Механический язык механического инструмента! Только эта механика очень древняя, хитрая. Её принципы нашему соотечественнику и современнику не ясны вполне. Но ясны ли они поэту? Стихи Александра Стоянова дают ответ на этот вопрос, но в другой системе координат. В этой системе нет «ясно» и «неясно», а есть «действует» и «не действует». Эти стихи действуют. Автор заговаривается, впадает в косноязычие, как впадают в помешательство, рассыпает слова вокруг себя. И возникает довольно музыкальное буйство звуков, пышное, блестящее. Автор не только заговаривается сам – он вовлекает и читателя в этот яркий стройный хаос (или совсем молодой космос?). Полагаю, что в авторском исполнении эти стихи только выиграют.
Аудиокнига – сравнительно недавнее изобретение. Полезно вспомнить, что одна из первых функций аудиокниги была – помочь слабовидящим. Если есть аудиокнига, то есть и герои любимых произведений, есть вспыхивающие в сознании краски, которые, возможно, утративший зрение человек когда-то видел и любил. Происходит восполнение, восстановление связи человека и его «я», разлитого в окружающем. В одной из философий есть концепция, что человек – зрачок, что через него, с помощью пучка лучей, преображается мир. Получается, если главное в поэзии – звук (звук-зрачок), то нет ли сходства у аудиокниги с её способностью восстанавливать, восполнять – с поэзией? И наоборот, аудиокнига прекрасно гармонирует с изменчивой, подвижной формой стихотворения. Книга стихов – по сути длинная песнь.
При чтении обращаешь внимание на такие слова, как когти, репьи, наконечники стрел, рыбьи кости. Всё названное «На пороге солнца» присутствует. Это поэзия очень притягательная, властная, заставляющая вчитываться. Это стихотворения – набеги, если так можно сказать о стихотворениях. Тьмы – полчища слов, толпа маррутов Ригведы. Стихотворение как древняя толпа маррутов! Шумящие – щемящие, тревожные, «нарезанные длинными полосками» слова. Песнь, обречённая на победу в отличие от её создателей. И это разделение на песню и певца переживается как вселенская драма: «из самых идейных остались пропойцы», которые « в битве последней всегда видят солнце». Поражение человека и победа его песни - вот что происходит «На пороге солнца». «Я видел эпохи толкались лбами» (тут промелькнула тень Велимира Хлебникова). Это свидание с «вечностью незрячей». Лучшее свидание – поэтический звук. «На пороге солнца» - значит при входе в «тайный порт» идеальной жизни, в тот мир, о котором автор говорит, скрывая сакральное обыденным: «где живут сновиденья». Не сны, не видения, а сно-виденья. Сущности, души! Нечто более живое, чем жизнь. Нечто божественное, возвышенное. Завитки шкуры солнечного барана.
…да, слушать стихи.
