Воду решетом...
Воду решетом... дождаться времени благоприятного...
Шишков А.С.
Праведники Лескова http://do.gendocs.ru/docs/index-59988.html
В предисловии к публикации первого рассказа, а позднее и всего цикла писатель объяснил свой замысел желанием опровергнуть пессимистический взгляд на российскую жизнь и русского человека одного большого писателя (имеется в виду А.Ф. Писемский), который видел в окружающем «только гадости». «Как, — думал я, — неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? Неужто все доброе и хорошее, что когда-либо замечал художественный глаз других писателей, — одна выдумка и вздор? Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живет в моей и твоей душе, мой читатель?»
«Однодум», «Пигмей», «Кадетский монастырь», «Русский демократ в Польше», «Несмертельный Голован», «Инженеры-бессребреники», «Левша», «Очарованный странник», «Человек на часах», «Шерамур».
«Такие люди, стоя в стороне от главного исторического движения... сильнее других делают историю» (выделено Н.С. Лесковым), так и для гражданского становления личности: «Таких людей достойно знать и в известных случаях жизни подражать им, если есть сила вместить благородный патриотический дух, который согревал их сердце, окрылял слово и руководил поступками».
По твердому убеждению Лескова, «у нас не переводились, да и не переведутся праведные. Их только не замечают, а если стать присматриваться — они есть». И образы лесковских праведников — пример того, как должно быть, дающий возможность увидеть «яркие признаки неодолимой веры народа в свою способность совершать свое высокое историческое призвание», свидетельство «праведности всего нашего умного и доброго народа».
«Я смею, даже, может быть, дерзко думаю,— писал Лесков, - что я знаю русского человека в самую его глубь и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе на гостомельском1 выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночью, под теплым овчинным тулупом... так мне непристойно ни поднимать народ на ходули, ни класть его себе под ноги».
Другие статьи в литературном дневнике:
