8 мая Международный День Белого Лотоса.8 мая – Международный День Белого Лотоса. Так был назван день ухода с земного плана нашей великой соотечественницы Елены Петровны Блаватской (1831-1891). Международный «День Белого Лотоса» был учрежден в 1891 г. по предложению Генри Олькотта - первого президента Международного теософского общества. «...Е.П. Блаватская, истинно, наша национальная гордость, Великая Мученица за Свет и Истину. Вечная слава ей!» (Е.И. Рерих). Елена Петровна Блаватская – крупнейший и непревзойденный до наших дней реформатор XIX столетия. Основоположник современной теософии и теософского движения, энциклопедический знаток оккультной философии, эзотерических и мистических практик самых различных религий, она и сама была выдающимся духовидцем и оккультистом. «Никто из знавших Е.П. Блаватскую не может забыть её… Я любил в ней высшее существо, которое было в высшей степени таинственно…Иногда мне казалось, что я узнал её хорошо, но вслед за тем я убеждался, что в ней таились ещё большие глубины, которые мне были неведомы. Могучий дух Елены Петровны воспламенял нашу вялую кровь, энтузиазм её был неугасимым пламенем, от которого все современные теософы зажигали свои факелы…» Генри Олькотт. Большинство из тех, кому посчастливилось в достаточной степени сблизиться с этим «сфинксом XIX века», единодушно отмечали её стремление поделиться собственными знаниями и опытом и, самое главное, замечательную способность этого человека к пробуждению и развитию в окружающих особого дара самопознания. «Я никогда не видел её, ни разу не заглянул в её глаза. Слова не могут выразить моего сожаления; но она писала мне из собственного побуждения как человек, который хочет навестить тоскующего в отдалении друга. Тонкий аромат её души достигал к нам через океаны и оживлял каждое в созвучии бившееся сердце, укреплял наши силы, зажигал в нас отвагу. Хотя я не знал её во плоти, но она единственный из всех вождей человечества, кто дал мне истинное познание и научил стоять за правду перед лицом всего мира. Душа, которая способна совершить такое издалека, не может быть зависимым лучом, она – один из тех великих источников света, которые никогда не умирают…» Кемпбелл Планк. Очень много сказано о Е.П. Блаватской. Но никто так не скажет про неё, как бы она смогла сказать сама. Личная переписка этой великой русской женщины, раскрывает все оттенки переживаний её внутренней жизни. Написанные ярким, живым, эмоциональным языком, эти письма отражают весь её жизненный путь, освещая события так, как их видела она сама, в отличие от разноречивых трактовок её современников. Предлагаем несколько отрывков из писем Е.П. Блаватской. «Не браните меня, пожалуйста, очень вас прошу; умоляю вас, не считайте меня «а priori» бессердечной, низкой, бесчувственной мерзавкой: «Frappe, mais ecoutes («Бей, но выслушай» (франц.)), - взывал несколько тысяч лет назад к своему хозяину, лупившему его увесистой палкой, Эпиктет; теперь точно так же взываю и я, ибо я обязана, в нравственном отношении обязана исполнить свой долг и предупредить вас, рассказав вам то, чего вы не знаете, но что можете и должны знать; …Очень вас прошу, дорогой генерал, не судите обо мне строго и сгоряча, пока не убедились, что я действительно лгу. У меня в этом мире так мало настоящих друзей, а в последнее время меня столь превратно понимали, столь жестоко оскорбляли недоверием и бесчестили - да, бесчестили гнусными подозрениями, тогда как вся моя жизнь посвящена истине и только Истине, - что пишу я вам с ужасом, пишу лишь потому, что почитаю это своим долгом. Больную ногу вот-вот парализует полностью. Так что ей, по-видимому, конец. Даст Бог, и я последую вслед за нею туда, «наверх», и чем скорее, тем лучше». Письма Генералу Ф. Липпитту, апрель 1875 г. «Я рада, что вы будете проездом в Филадельфии. Буду счастлива увидеться с вами и вашей милой дочуркой. Но вам придется поспешить, ибо я, при всей своей хромоте, должна буду вскоре уехать по делу, не терпящему отлагательств. Я направляюсь в Бостон и его окрестности в радиусе около пятидесяти миль. В то прелестное местечко, о котором вы мне говорили, заехать не смогу. Оно мне не по пути, к тому же здоровье, нога и все такое прочее - сейчас просто чепуха и ввиду поездки отходит на второй план. Я обязана поехать, дорогой мой друг, и неважно жива буду или помру: в этом деле не может быть никаких «нет». Долг есть долг». Письма Генералу Ф. Липпитту, 30 июня 1875 г. «Любое дело, за которое человек берется в своей жизни, всегда к чему-либо ведет; может ли у меня быть иная цель кроме той, о которой я заявляю открыто? Я взялась за сложнейшее дело - основание Теософского Общества, и это не принесло мне, да и не может принести ни цента, но за все эти годы стоило многих тысяч тяжким трудом заработанных долларов мне и Олькотту, ибо мы с ним оказались чуть ли не единственными энтузиастами, для которых существование общества дороже не только денег, но и собственной жизни. Так скажите на милость: к какой же еще цели я могу стремиться? К славе? Печальна же эта слава, которая дает всяким негодяям право связывать мое имя с грязными инсинуациями и платить мне за известность открытыми оскорблениями и насмешками; слава, из-за которой я теряю многих лучших друзей». Письма Генералу Ф. Липпитту,16 февраля 1881г. «В эту страну меня послала моя Ложа во имя Истины в современном спиритуализме, и мой священный долг состоит в том, чтобы раскрывать то, что истинно, и разоблачать то, что таковым не является. Возможно, я прибыла сюда слишком рано - на целых сто лет». Письма Профессору Х. Корсону, февраль 1875 г. «И все же я должна сказать одну вещь, ибо не могу удержаться. Мне так грустно видеть, как вы, спиритуалист, зная, что употребляете неверное выражение, тем не менее произносите слова «погибший» или «умерший». Мне кажется, что это отдает профанацией. Мы оскорбляем любимых нами людей, которые, очевидно, ушли так далеко, но при этом ближе к нам, чем когда бы то ни было. В природе существует лишь одна смерть, и это нравственная смерть человека в наших сердцах, когда его злые дела и поступки вынуждают нас навсегда похоронить в памяти нашей души его самого и воспоминания о нем исчезают до последней частицы. Как же может ваше чистое, прекрасное, невинное дитя быть мертвым? Разве ваша девочка, что очевидно для нас, не несла несправедливого наказания в виде жизни в этом мире, в виде заточения в темнице плоти?... Как я уже однажды писала г-же Эндрюс об утрате ее юного сына Гарольда, во мне еще осталось достаточно любви к несчастному человечеству, чтобы радоваться, когда я вижу, как умирают дети и бедные молодые люди. «Слишком хорош, чтобы жить в этом мире» - это не пустая поговорка. Это глубокая философская истина. Какие по-настоящему нежные, преданные отец или мать не согласились бы ослепнуть ради вечного счастья своих любимых детей? Разве вы не согласились бы? Разве слепота - не худшее из всех несчастий? Ведь она заставляет исчезнуть из поля зрения все на свете, тогда как сейчас вы не в состоянии видеть одно милое существо - только одно. На это вы можете возразить: слепой может по крайней мере ощущать того, кто исчез для зрения, или слышать его голос. Но разве вы не в силах чувствовать и слышать дочку так же, как прежде? Вы пробовали? О, как бы мне хотелось научить вас тем вещам, о которых вы, по-видимому, пока еще ничего не знаете! Каким же счастливым могли бы вы тогда стать!... С какой готовностью я посвятила бы всю свою жизнь - нет, принесла бы ее в жертву тем понесшим тяжелую утрату отцам, матерям, сыновьям, а нередко и дочерям, если бы я только могла передать им величайшую истину, которая когда-либо существовала, истину, которую легко усвоить и применять на деле любому, кто наделен мощной волей и верой. Я сказала либо слишком мало, либо слишком много - точно не знаю. По плоду должны мы судить о семени. Аминь. … Как только мой благородный профиль и классический нос перевоплотятся в свое прежнее нормальное состояние, я сфотографируюсь на портрет для вас и г-жи Эндрюс, но только не в профиль. По какому-то таинственному и несправедливому указу Провидения мой нос предстает в этом ракурсе в облике перевернутой комнатной туфли, слегка поношенной. На днях в Линкольн-Холле столкнулась лицом к лицу с доктором Чайлдом. Он вовсе не походил на человека, увидевшего солнечный свет после бури; напротив, встретив мой пристальный взгляд, он превратился в зрелище ядовитого гриба после проливного дождя - и внезапно ретировался. Мой сердечный привет г-же Корсон, а вам - мои самые искренние, самые глубокие пожелания настоящего, теплого солнца, чтобы оттаяли сосульки во всех уголках вашего внутреннего «я». С подлинным уважением и почтением. Преданная вам Е. П. Блаватская.» Письма Профессору Х. Корсону, 20 марта 1875 г. «Дорогой мой князь, вы интересуетесь моей жизнью? Да, вы правы, ибо еще ни одного из ваших соотечественников насмешливая судьба не вовлекала в ситуации более оригинальные и неожиданные, нежели меня, не ставила в положения и жуткие, и гротескные, чреватые взлетами и падениями: сегодня вознесет за пределы солнечной системы, к звездам, а завтра низвергнет в бездонную пропасть. Вот такие у меня жизнь и судьба, которые постоянно делают ставку то на мой взлет, то на мой крах, как пьяные биржевики. Сейчас я на взлете и, ей-богу, там и останусь, даже если бы мне пришлось позволить моей армии теософов наградить меня титулом царицы-пророчицы Цейлона или Ассама, причем под самым носом у англичан, из которых здесь, в Индии, половина мною восхищается, а другая половина ненавидит! … Я ничего не смыслю в политике; более того, политикой в нашем Обществе заниматься строжайше запрещено. Никто не вправе вести речь о подобных низменных предметах нашего бренного мира, и только убедившись, что наше Общество - это чисто философская и религиозная организация, основанная на принципах всеобщей филантропии, в нашем движении стали принимать участие проживающие в Индии англичане, многие из которых сделались членами Теософского Общества». Письма князю А.М. Дондукову-Корсакову, 5 декабря 1881 г. «Я верую в незримого и всеобщего Бога, в абстрактный Дух Божий, а не в антропоморфное божество. Я верю в бессмертие Божественного Духа каждого человека, но не верю в бессмертие каждого человека, ибо верю в справедливость Бога. Каждый должен взять Царство Божие силой, то есть через благие труды и чистую жизнь, но поверить в то, что любой негодяй, любой атеист, любой убийца благодаря одному лишь тому факту, что он воскликнет в момент наивысшего напряжения из чувства страха: «Верую! Верую в то, что Сын Божий умер за меня!», - и сразу станет вровень с человеком добрым и праведным - в это я поверить не могу. Эта догма в том виде, в каком ей учит христианская церковь, является роковой догмой для человечества. Это оскорбление Бога – верить, что мы можем совершать всевозможные ужасы, убийства, вредить нашим ближним и взваливать все это на и без того перегруженные плечи Иисуса Христа». Письма Н.А. Фадеевой, 19...1877г. http://teros.org.ru/content/view/592/63/ © Copyright: Солнце Моё, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
