ты всё, голубушка, поёшь,
погрязнув по уши в прекрасном,
и ни стечение напраслин,
ни ледяное остриё
иглы, пропитанной тоской
воспоминаний колизейных,
не возвратят тебя на землю,
тебе, наверное, легко
быть тенью тени красоты,
молитвой мира мотылькова,
соизмеримою со словом,
которым тоже будешь ты.
