Читаю Дину Рубину Бабий ветер

Семён Кац: литературный дневник

Яркие детали, неожиданные характеристики, которые вообще свойственны стилю Дины Рубиной, в этот раз проступают ещё нагляднее из-за того, что автор передоверила рассказ героине – женщине простой, даже грубоватой, и одновременно образованной и тонкой, с поэтической душой. Простоватость и грубоватость Галины, может быть, остались бы тайной даже для неё самой, если бы ей не пришлось перебраться в Америку. В обществе, где выросла Галина, на словах проповедовали равенство, а на деле не привили даже банальной терпимости. Некоторые высказывания Галины оказываются не только гомофобными, но даже расистскими. Читателю приходится напоминать себе, что, хотя книга написана от первого лица, это позиция не автора, а героини. Сама Галина, подсмеиваясь над американцами, которые, по её мнению, допускают то разнузданный разврат, то непростительное ханжество, тем не менее признаёт: «На этом острове свободы только мы одни и несвободны». А поскольку работает Галина в салоне, где занимаются в том числе и интимными причёсками, поводов для комментариев – едких, язвительных, а подчас и сочувственно гневных, когда к ней приходит, например, жертва женского обрезания – хватает.
Книги Дины Рубиной читаются на одном дыхании, они очень увлекательны. Велик соблазн отнести их к лёгкой литературе, годной для чтения на пляже. На самом деле это многоуровневые книги, развлекательность – только их первый слой. В каждом романе Дины Рубиной за внешне знакомыми приёмами и напряжённым сюжетом скрывается множество ироничных интеллектуальных отсылок. В «Бабьем ветре» – это прежде всего самоирония, когда писательница устами своей героини раскрывает творческий метод, которым написаны её книги: «Вижу, вижу твое скептическое лицо: на черта тебе очередная советская коммуналка, тысячу раз описанная всеми писателями. Набившие оскомину персонажи, надоевшая всем война за место в утренней очереди в уборную… И все же, пожалуйста, можно я отвлекусь от парикмахерской и расскажу о подлинном счастье моего детства? А ты уж разберешься, куда все это выбрасывать; а может, и выдернешь пинцетом тот-другой случай, жест или физиономию и присобачишь к детству какой-нибудь своей героини... Ты спрашиваешь, чем пахнет в наших краях, и я улыбаюсь: сама всегда непроизвольно втягиваю ноздрями воздух, когда читаю твои описания запахов разных городов, местечек и стран, классно ты это делаешь, и сейчас я понимаю, каким образом: метод пчелы, собирающей пыльцу с разных цветков и кустов».
Другим игровым приёмом, может быть, самым поразительным, здесь оказывается обращение к «Маленькому принцу». Галина совершает перелёт между двумя мирами-«планетами» и никогда не вернётся назад. При всей своей наблюдательности она действительно часто не сразу видит главное глазами, но сердце её всегда зорко. Она несёт ответственность за тех, кого приручила – своих «калек». Про отношения с «лисом», а может быть, «розой» – 40-летним неприкаянным подростком Джонатаном – в «Бабьем ветре» тоже есть. А чтобы читатель не подумал, что всё это – лишь случайная ассоциация, вызванная темой воздухоплавания, Дина Рубина даёт подсказку. На первых же страницах среди извивов сдутой туши воздушного шара появляется удав, проглотивший, правда, на этот раз не слона: «И вот уже огромное полотно ходит, как живое, по нему прокатывают волны упругой дрожи: то ли удав тигра проглотил, то ли проснувшийся кашалот ворочается».
Евгения Риц



Другие статьи в литературном дневнике: