Анна Горенко
http://www.vavilon.ru/texts/gorenko0.html
http://vavilon.ru/texts/gorenko1.html
* * *
в городе где темные соборы
где зато блестящие газоны
я фаянсовый стакан позора
жадно выпив встала у Сайгона
кровельным железом смотрит небо
не мечтаю жребия иного
я любая справа или слева
от ворот прекрасного Сайгона
* * *
В день торжества электросвета
в час накренившегося лета
мне снится город заповедный
весь набережный весь подлёдный
из ночи плотной непроглядной
где выпросталась дверь парадной
мне снишься ты в дожде и стуже
в ознобе в бедности и хуже
но всякий раз в густом покое
когда ни словом ни рукою
ни силой воли ни досадой
ответного не вырвать взгляда
* * *
Несколько смертных строк смертному телу
столько же светлых мук светлому взгляду
бедный твой город: картонный, а белый белый
белой гостиной славный фонтаном садом
скаредный всхлип а выдох на всё согласный
сводной одной минутой явился скудный
смутный вид сбоку сиял красотой напрасной
ссадиной рта простудной
так проплывая слои атмосферы серной
мягкие ткани памяти проникая
вслед тебе льется лес ели и желны
достигая тебя зеленея вовсе смывая
* * *
Одежда рахат лукума
я приду в одежде рахат лукума
выпросить а чем пагубна моя надежда
растаять в приторной горечи каракума
вкус моей плоти ясен птице сладкоежке
семивороне и белоснежке
чудна чернеет когда стемнеет
ленточка почетного легиона
в углу моего рта
где пустота
после того как синие мотыльки
теплой души горячую пыльцу
разделят на лакомые куски
и соответствующие ангелы примут ее на весу
умереть целиком и заглазно
вдали всякого говори
стать рахат лукумом прекрасно
и сладко у пыли внутри
нам хотелось волос из песка и платья небес
но не бывает
желание отгаревает
рука отбывает жест
рот не узнает языка
но пересохшая речь сладка
нетравоядному истиной чумной
отговаривают рощицы снегиря
вспархивает севера января
не упруго не ломко ласково подается твердь
женской пощечиной лицо другое наносит смерть
смахивая прежнее полой одежды рахат лукума
нет не требовательна не угрюма я только спрашиваю
или не мало
я выкликаю убора тлену
славы локона и колена
* * *
Жжет и лижет язык королевская шкура шмеля
теперь мне снится покорность теперь
податливая мне уступает дверь
из-за которой доносится речь твоя
лжет и слышит меня осязаема тень твоя
тяжела и нежна и колеблема влагой сна
подаваема ею сама и одна она
на расстеленной шкуре поверженного шмеля
и вот на роскошь души извращенность мою возьмет
кто-нибудь и золото чудных плеч
но не ты ли будешь держать предо мною речь
о смерти шмеля о пуле прервавшей его полет?
* * *
Небце синее косое
дурно глянется в меня
поделись-ка ты со мною
полстраною и коня
шмель за угол и нежного покроя
мелькнул и пел полой полупальто
пой флейта лето это ли не то
шмель на восток
мы были если двое
кем нам его доводится листок
вопроса основательный уток
и восклицанья шалая игла
послушай
в городе сахара не из мела
что это она делала
то ли пела
к локтю ее столешница подплыла
или
вот письмо шмеля от десятого пятого из отеля
его лапка еще пьянела гибелью стиля
а мы уже буквы умели
мы различали
я всё сказал
тем
кто поправил мне воротник
и высморкался в мой шарф
от избытка чувств
я
может как бы и отослал
ее-то зашившую мне пальто
я понимал окружающую среду как флюс
или тампон
но в глубине души.
* * *
Д. З.
Отступление тьмы на поворот за Латрун
наоборот повтори
наступление тьмы за поворот на Латрун
отворот рукава возверни на один оборот
осмотрев
кожа скучнеет к утру
Я
всё объясню и пойму
ветром
неверным
относит
скользким авто
на невьюжную тьму
и тем самым зеленые косы
позволяет моей голове
так меня насовсем и отпросит
вниз катиться у теплой земли в рукаве.
* * *
Спина слепых прилепится к дворцу
Силкам детским прорех не избежать скворца
На немногое вчераъ: я:
ружьем и лесом октябрем и зайцем
лесом нефтяным
Кто помнит потолок ныряя пароход
Тот утро ветра стен чудесный день
А осени архитектура вод вечерних лет?
Звонких охот по топоту костей
Вежливый хлеб тела: завтраки теплых дней
Мутит от запаха мела оловянных моих коней
Деревянных моих солдат
неразменных гостей
Мелких монет нагар
Понизу слов трусца
А в нефтяных глазах слепых ржанье колес пожар
Под моросящим дымом ждет дрожа ладонь ловца
* * *
Там краеведческий музей один лежит на пепелище
Мой дом! скорей беги к нему
но нет Один чердак туману покорный реет над землей
а где же оба этажа
кирпичной смерти незадача
* * *
Цветы живут быстрее тленья вишен
еще быстрей и слаще жизнь вина
я имени села сюда не слышу
но белая сладка его стена
быстрей белей и слаще наших стен
там церковь по колено в чернозем
* * *
Одна война зимы две месяц рыбьей кости
я покажу себя тебе еще
три сладкое клейменое плечо
космодемьянской на допросе
теперь смотри когда они пройдут березы и табак дурного цвета
затем опять голландия и эта –
чьи створки А нам небо раздерут
где всё плескался твой зеленый глаз
нежадно искажая всё живое
где я одна с тобою
где нету нас
* * *
Где ночь отвесная в падении свободном
ни перьев золотых ни каблуков
там гладь небесная еще надежней водной
смыкается и не дает кругов
второе солнце смерти поднималось
железное над городом Но мы
не слушая его опять пытались
прикрыться пыльною одной полой зимы
одним ее невнятным одеялом
от собственных холодных светлых глаз
вторая стража смерти всё кричала
по имени не забывая нас
Всё отделенное страницею, двумя ли,
всё неопасное невидимо. Усни,
чума идет по улице. Едва ли
после войны ты вспомнишь эти дни
Другие статьи в литературном дневнике:
