Александр БЛОК

9 января 1907

Поднимались из тьмы погребов.
Уходили их головы в плечи.
Тихо выросли шумы шагов,
Словеса незнакомых наречий.

Скоро прибыли толпы других,
Волочили кирки и лопаты.
Расползлись по камням мостовых,
Из земли воздвигали палаты.

Встала улица, серым полна,
Заткалась паутинною пряжей.
Шелестя, прибывала волна,
Затрудняя проток экипажей.

Скоро день глубоко отступил,
В небе дальнем расставивший зори.
А незримый поток шелестил,
Проливаясь в наш город, как в море.

Мы не стали искать и гадать:
Пусть заменят нас новые люди!
В тех же муках рождала их мать.
Так же нежно кормила у груди...

В пелене отходящего дня
Нам была эта участь понятна...
Нам последний закат из огня
Сочетал и соткал свои пятна.

Не стерег исступленный дракон,
Не пылала под нами геенна.
Затопили нас волны времен,
И была наша участь - мгновенна.

РАВЕННА

Всё, что минутно, всё, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.

Рабы сквозь римские ворота
Уже не ввозят мозаик.
И догорает позолота
В стенах прохладных базилик.

От медленных лобзаний влаги
Нежнее грубый свод гробниц,
Где зеленеют саркофаги
Святых монахов и цариц.

Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег.

Военной брани и обиды
Забыт и стерт кровавый след,
Чтобы воскресший глас Плакиды
Не пел страстей протекших лет.

Далёко отступило море,
И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих
О буре жизни не мечтал.

А виноградные пустыни,
Дома и люди - всё гроба.
Лишь медь торжественной латыни
Поет на плитах, как труба.

Лишь в пристальном и тихом взоре
Равеннских девушек, порой,
Печаль о невозвратном море
Проходит робкой чередой.

Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет.

На озёрный берег выкатился прилив

Поднялись на свет из круто кипящей пены

Белый мрамор стен, глухая зелень олив,

Всё, что в этом мире носит имя Равенны.

Но не все желают здесь доживать свой век.

Потому что камнем в лицо, ледышкой за ворот,

На семи ветрах, на перекрестках Звёздных дорог,

Этот Город,

который — Город

Который Город…

Белый мрамор стен, глухая зелень олив

А над ним рука Господня лежит незримо

Подойди, прикоснись, запомни, покуда жив,

Ибо это – мудрость, мощь и величие Рима!

Воздух, дней и ночей неусыпный Страж,

Старший брат, товарищ, Город единокровный.

Нам читать Платона раньше, чем «отче наш»,

Изучать историю Мира по Родословной.

Разве может святой отец отпустить грехи

Тем, кто помнят, что прежде Бога царили Боги?

А о том, как мы умели писать стихи,

Знают все притоны Апиевой дороги.

Петербург— это «Крест» Михаила во лбу.

И с каждой стены глядит Небесный Хозяин.

О том, как Carus умели играть в Судьбу?

И как нас предали? Спроси вороньё окраин.

Расплескалась Чаша и Ангел взмахнул Крылом.

Кто-то ведь должен встать на наши святыни:

За стихи Катулла, девочку за углом,

Запривычный для уха звук ПЛОЩАДНОЙ латыни.

Мы стоим плотиной на побережье тьмы,

После нас — холодный дождь, пустота, забвенье.

Всё, чего мы стоим, чего достигли мы -

Это— погибнуть в Риме, а не в Равенне!

Там, на Севере, синий Рейн. Плывёт над ним

То, что стало тяжёлым черным дымом. После нас.

Но даже тот, кто захватит Рим?

Всё равно - никогда - он не станет Римом!

Другие статьи в литературном дневнике:

• 24.08.2020. Александр БЛОК