Французская революция не только провозглашала идеи, но, несмотря на реакцию, к которой она привела, в этой реакции и осуществила свои идеи. Не то в русской революции. Все, что от нее останется, противоречит идеям, ею провозглашенным. Она провозгласила социализм, но в действительности она есть опытное опровержение социализма. В области аграрной она провозгласила отрицание частной земельной собственности, но самым важным психологическим ее результатом является развитие собственнических чувств и собственнической тяги народных масс к земле, развитие, которое ни к чему другому, как к утверждению крестьянской собственности, привести не может.
Она провозгласила отрицание армии, а между тем она логически привела к тому, что армия приобрела в жизни государства первенствующее значение. Она ниспровергла монархию и провозгласила народовластие, а в то же время сейчас диктаторская власть, опирающаяся на военную силу, есть единственная возможная для России форма государственной власти. С другой стороны, и в народных массах, и в интеллигенции идея монархии сейчас весьма сильна, и есть многочисленные убежденные монархисты, которых сделала монархистами именно революция. Словом, ничего из идей этой революции не осуществилось, а все, что подлинно осуществляется, противоречит ее идеям.
Вот почему русскую революцию 1917 и следующих годов следует сближать по ее характеру и по соотношению в ней идей и действительности не только и даже главным образом не с Великой французской революцией, а с русской смутой XVI—XVII вв., ибо в нынешней русской революции, как и в первой смуте, осуществляется нечто с этим движением как таковым ничего общего не имеющее.
Мы не презираем с полной ясностью в будущее, и русская революция — в конечном своем результате — стоит перед нами неразрешенной загадкой. Но .какими бы путями ни пошло восстановление России, два лозунга, как нам кажется, должны стать руководящими для стремлений и действий русских патриотов в их отношении к прошлому и будущему Родины. И эти лозунги: новая жизнь и старая мощь. Нельзя гнаться за восстановлением того, что оказалось несостоятельным пред лицом самой жизни, и в этом смысле мы стремимся к новой жизни. Но в то же время можно и должно трепетно любить добытое кровью и жертвами многих поколений могущество Державы Российской. Мы никогда не считали Россию колоссом на глиняных ногах. Ибо если бы мы это считали, то как бы мы верили в восстановление России? А это значит, что мы верим в подлинность той мощи, которой обладала историческая Россия. И новую жизнь России поэтому мы не отделяем от ее старой мощи.
Печатается по; Струве П. Размышления о русской революции. София, 1921.С.11—34.
