***
Sk
Мой взгляд упал на жёлтый абажур...
* * *
Г.А.
Мой взгляд упал на жёлтый абажур,
спасающий от неживого света
нехоженый паркет и стены цвета
рубля советских денежных купюр.
На чей-то профиль в рамке на столе,
на потолок и стены, на обложки
ни разу не открытых книг, на ножки
стола на кухне (ножки тем длинней,
чем больше о них думаешь), на вилки,
тарелку с сыром, высохший букет,
на кем-то недопитую бутылку
с вопросом, задаваемым в ответ.
Дышала штора ветром из окна,
как неодушевлённая свобода
из комнаты пустой, чья тишина
повесилась на лампочке у входа.
21.03.2004
В СТОРОНУ МОРЯ
Мир непрерывен. Вид его претит
перемещенью. Плоские фигуры,
однообразный лес, вода, гранит
на фотоснимке, сделанном с натуры.
Блестящий глянец вряд ли сохранит
прямую речь его архитектуры.
Мир непрерывен. Выйдя на карниз,
сознание почувствует свободу,
её метафизическую высь,
где пешеход не обнаружит брода.
Где мысль теряет слово. Слово - мысль.
Стихия планиметрии - поля,
равнины, где нули - критерий меры.
На карте полушарий - два нуля
(снаружи шар неотличим от сферы,
развёрнутой на плоскости). Земля
имеет и обратное - пещеры,
вершины гор - неровности Земли,-
что вынуждают нас остановиться,
способные вытягивать нули
в критерии пространства - единицы.
Нам остаётся потушить огни,
впасть в темноту. И с темнотою слиться.
Глухая ночь. Без следствий. Без причин.
Без слов, объединяющих всё это.
Такая тишина, что различим
шум времени. О плоские предметы
стучат его часы, секунды и
как будто капли в отражённом свете,
сливаясь вместе, образуют дни.
Полночный призрак в поисках тепла,
как мы, бывало, в поисках спиртного,
окутывает сонные тела,
спасая нас от холода ночного
с поверхности озёр, чьи зеркала,
едва разбившись, застывают снова.
В их глубине - холодная вода,
прозрачная, способная пролиться,
стать содержимым, кубиками льда,
игрою света в утомлённых лицах,
но главное - не оставлять следа.
. . .
Едва заметный в сумраке рассвет.
Холодный ветер гасит папиросу.
Развалины костра. Сырой брезент.
(И здесь когда-то наступает осень).
Мир непрерывен. В нём, найдя ответ,
вопрос не перестанет быть вопросом.
октябрь, 1992
п-ов Крым
Сумерки. Комната....
* * *
Иначе среди птиц. Но птицы мало значат.
И.Бродский
Сумерки. Комната. Жизнь убога.
Слышать "спасибо" и "ради Бога"
невыносимо. Ноябрь. Дорога.
Дождик - прекрасный, пейзаж - не очень:
дом номер два и номер восемь,
жертвы сквозных нумераций. Осень
значит для них очень мало. Впрочем,
только одно - протеканье крыши.
Можно подняться туда, но выше
может лишь ангел, орёл, иначе -
птицы (которые мало значат).
Лучше остаться внизу, спокойней:
всё безразлично - живой, покойник...
Жизнь на земле и под ней - не хуже,
даже немного длинней. Но уже.
Море, как правило, больше лужи.
6.12.92
Из полумрака в полутени...
* * *
Из полумрака в полутени
неслышно переходит ночь,
её бесшумные ступени
ведут, пытаются помочь
услышать время, окунуться
в его неторопливый путь:
от нежелания проснуться
до нежелания уснуть.
1992
Из того, что лежит на поверхности,...
* * *
Сестре
Из того, что лежит на поверхности, только зима
оставляет следы на ночном тротуаре. Проснувшись,
ты, уже не одна, будешь долго стоять у окна,
и смотреть, завернувшись
в фиолетовый плед, на забитые снегом глаза
нелюбимого города: холод троллейбусных линий,
твоего отраженья в стекле и снежинок на за-
твердевающей глине.
Ты захочешь уйти, так легко уходить в октябре!
Свежий воздух пропитан теплом загнивающих листьев,
и так пусто внутри и снаружи, и очень легко
отказаться от жизни.
...
Будет чистое время, космический холод зимы,
будет новая жизнь, что однажды уйдет, но вернется,
отличаясь от жизни других, как поверхность Луны
от поверхности Солнца.
17.10.2000
СТРОФЫ
Город - всего лишь поле, на котором стоят дома.
Где и зачем их ставить - решают власти
(расположение улиц, мостов, площадей...). Зима
здесь всё равно что осень в континентальной части.
Ты говоришь: "От скуки можно сойти с ума".
Город - год, зима, весна и т.д. - кварталы,
дом - день, один оборот Земли. Жизнь -
от неё, слишком длинной, альпинистов спасают скалы.
Остальных людей - дома, их верхние этажи.
Ты добавляешь - реки, мосты, каналы...
Искусство - это когда не оторвёшь глаз от скульптуры,
от куска пространства в виде материи, полотна,
или в виде строчек, оканчивающихся на
"окна хрусталь" или "взамен натуры".
Ты смотришь на мой дом, вздыхая: "Гений архитектуры".
Моя комната напоминает камеру, отсек подводной лодки, или
берлогу. Здесь можно ходить в ботинках, не раздеваясь, спать,
можно молчать, лазить глазами по стенам (пока не всплыли).
Я засыпаю. Я перестаю тебя понимать.
Ты смотришь в окно, считая проезжающие автомобили.
Улица из окна четвёртого этажа становится обозримой,
виден замысел архитектора. Ты слышишь мои слова
о том, что жизнь - это та её половина,
когда мы спим, когда не надо вставать.
Но это, как желание пить (желание жить) - необъяснимо.
Так, переходя эту улицу, не вспомнишь, какой был свет.
Мимо несутся мотоциклы, автомобили - транспорт.
Удар. Разбитое тело с криком летит в кювет
с последним, свежим взглядом на жизнь. Видимо, красный.
На мокром стекле ты рисуешь буквы. Знакомых нет.
февраль, 1993
Жизнь замечательна...
* * *
Жизнь замечательна. Медленно, за домами
прячется солнце. И тени ползут на стену,
овладевая картинами, шторами, зеркалами,
книжными полками, производя замену
светлого тёмным. Немыслимая при свете,
жизнь замечательна. Не говоря о смерти.
Смерть человека в провинции, как и в столице,
всегда наступает вдруг, как будто её не ждали,
как будто камень ломает плуг, искажая лица
знакомых, родственников, тех, у кого он занял,
для кого он неожиданно стал предметом.
Добрые люди здесь умирают летом.
Всё остальное, т.е. стремленья, мысли
здесь не живут по-долгу, скапливаясь на дне
жизни в провинции, как формы существования вовне.
Жизни, столь же бессмысленной,
сколько и не лишённой смысла.
День переходит в ночь. Последние капли света,
падая в зеркало, тонут, не отразив предметы.
декабрь, 1993
https://www.stihi.ru/avtor/sk19
Другие статьи в литературном дневнике:
