На старости годов – вот подлость! – вдруг чувствуешь профнепригодность
и мыслишь: мать твою ети! вот несравненная отчизна,
вот тризна, призрак коммунизма, вот прах отечества в горсти.
.
А где любовь? Где свет и жалость? Измена, братцы. Все смешалось
в дому Облонских. Зря ты, Лев Толстой, от церкви отлученный,
бурчал, как некий лжеученый, о смысле жизни нараспев.
.
Ночь. Репродуктор мой бумажный хрипит душой семиэтажной,
кидая вдохновенный клич о заговорах, наговорах,
о порохе сухом, о спорах сибирской язвы. – резать, стричь
.
зовет. Эх, римская скульптура! Ах, обнаженная натура!
Где виды неземных красот? Один лишь Эдичка Прилепин,
великолепен, неподкупен, портянку честную жует.
.
Вообще-то лирик, иногда я, как все, над родиной рыдаю.
Молчу, под утро водку пью. Сержусь, мягчею, умираю.
И говорю: не надо рая. Отдайте родину мою.
.
