Саша и немецкий

С Сашей мы знакомы с рождения, а именно: наши родители жили в одном городе, мы родились в одном роддоме, ходили в один детский сад, в одну школу, потом учились в одном университете, на филфаке, хотя Саше упорно не давались языки. И если родную грамматику он, зубря правила денно и нощно, кое-как осилил (диктанты и сочинения я ему умудрялась проверять до того, как они попадут к учителю), то с немецким была беда. Не мог он ich (я) от nicht (нет), «как мы ни бились», отличить. Правда, выучил «Ich heise Sascha» - «Меня зовут Саша», и это был предел его лингвистических завоеваний.

Саша обладал большим достоинством – талантом чтеца и был победителем всех возможных конкурсов, включая всесоюзные. Когда в очередной День Победы у памятника погибшим воинам мой друг читал «Варварство» Мусы Джалиля «Они с детьми погнали матерей…», то народ, потрясенный, рыдал!

Короче говоря, постоянно востребованный на митингах, концертах, фестивалях, не говоря уже о показательных уроках литературы и русского языка, где даже обычное правило в его устах звучало поэмой, Саша был палочкой-выручалочкой для школы. И учителя закрывали глаза на его слабый немецкий, ставя «четверку».
Когда мы учились в десятом классе, наша немка, Ираида Васильевна, давала открытый урок для учителей города и района, руководителей городского отдела народного образования и т.п.
Мы быстренько выучили ответы на заранее поставленные вопросы, подготовили темы. Для Саши было особое задание – выучить стихотворение Гейне «Лорелея» на языке оригинала, отнюдь, скажу вам, не короткое. Ираида вручила Саше пластинку с соответствующей записью немецкого артиста – и подготовка началась. Так как проигрыватель в те годы был только у меня, то репетиции проводились в нашей квартире. Чтобы расслышать малейшие нюансы в произношении, звук врубали на всю мощность, Саша повторял текст тоже громко и выразительно. Соседи, в основном, простые заводчане, начали было стучать в стены, но я заявила, что мы готовимся к российско-германскому научно-практическому симпозиуму, и они, напуганные этим неизвестным словом, смирились. Стихотворение Саша выучил.

Стоит ли говорить, что открытый урок прошел на ура. Что педагоги чуть не попадали со стульев, когда наш красавец блондин вышел к доске и на чистейшем немецком прочел гейневский шедевр. Что слух о нашем уроке еще несколько лет гулял среди учительской общественности. Что Ираиде дали очередное учительское звание, а Саше поставили заслуженную «четверку» в аттестат.

Пришла пора определяться с профессией. В театральное мой друг не поступил, хотя в мечтах мы уже видели его на голубом и широком экране; вернулся из Москвы и сказал, мол, сама понимаешь, все по блату. Стал сдавать экзамены в университет на филфак. Сочинение я ему благополучно проверила. На экзамене по литературе Саше достался Маяковский, и Саша так прочел «Я волком бы выгрыз бюрократизм…», что принимающим было уже не до творческих исканий поэта-трибуна, а мальчики на филфаке всегда в дефиците. (Забегая вперед, скажу, что когда пять лет спустя Саша защищал диплом по теме (клянусь!) «Перцептуальная структура похоронных причитаний», послушать его сбежались все пять курсов филфака.) Одолели историю. Разумеется, не без «Варварства» (попалась тема Великой Отечественной). Подошла очередь немецкого. Шансов никаких. Мы покумекали-покумекали – будь что будет.

Наутро Саша отправился в аудиторию. Я замерла под дверью. Теорию и практику наш герой провалил. Как потом сам он рассказывал, экзаменаторы собрались было поставить ему неудовлетворительную оценку, но Саша робко попросил: «А можно, я стихотворение почитаю». Педагоги, чаявшие услышать нечто типа «О, Tannenbaum», милую новогоднюю детскую песенку из учебника для 5-го класса, милостиво кивнули. И тут Саша, до этого момента не сумевший ответить ни на один из поставленных даже на родном языке вопросов, разразился «Лорелеей».

Можете себе представить всю степень потрясения комиссии, когда ее члены услышали чистейшую рифмованную немецкую речь (даже с каким-то диалектом) с правильным интонационным подчеркиванием, подкрепленную мощью артистического таланта! Саша стал студентом.

Первое занятие по немецкому в университете наша преподаватель Лариса Руфимовна Зитберт (шикарная рыжеволосая статуэтка) начала со знакомства с нами, естественно, на языке Гете. После того как большинство из группы ответили на элементарные вопросы «как зовут?», «откуда родом?» и т.д., наступил черед Саши.
- Саша! – обратилась Руфимовна к нему. – Сколько вам лет?
- Меня зовут Саша, - четким, твердым голосом дал единственно возможный ответ мой друг.

Руфимовна сразу всё поняла, но будучи женщиной остроумной, даже, я бы сказала, пряно-остроумной, уже, ясное дело, на русском поинтересовалась:
- Саша, а что у вас по немецкому в аттестате?
И тут он, гордо подняв голову, тоном типа «вы еще сомневаетесь» ответствовал:
- Четыре, Лариса Руфимовна!

И это было чистейшей правдой.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 29.10.2012. Как мы смерть отсрочили
• 26.10.2012. Саша и немецкий