Не устроенность, одиночество, разочарования одно за другим, заставляли меня искать выход из трудной ситуации. Маленькая зарплата,гонораров не было, так как материалы не публиковались, всё это было крайне тяжело.
Поездка на Сахалин- это был шаг отчаяния.
Никогда не забуду как рыдала мама, провожая нас с сыном. Она плакала на весь двор в голос. Если бы не моя молодость, наверно можно было бы сделать вывод: ничего доброго там я не найду. Одна с двумя детьми, двинутся на край света ...от родных. Мама это чувствовала...и потому рыдала навзрыд. Сейчас моё сердце сжимается от боли: как я могла такие страдания причинять маме?
Объяснение моего поступка только одно: сама я исстрадалась от несправедливости..окружавших меня людей, потому в каком-то отчаянии я рвалась в неведомую даль...за миражом, за возможным удачным поворотом в судьбе.
Добирались поездом неделю до Комсомольска-на Амуре, Потом паром через Татарский пролив, потом поезд от Ванино до Южно-Сахалинска.
В редакции "Советский Сахалин" приняли радушно, пообещали через месяц квартиру. Меня определили в отдел воспитания.
Квартиру нам никто через месяц не дал.Пришлось жить месяц в гостинице, все мои запасы денежные иссякли за неделю. И мне приходилось через каждые пару дней идти к редактору Хрусталёву и выпрашивать деньги на оплату гостиницы. Это было невыносимо. Я каждый день плакала. Сын в школе вёл себя вызывающе, учительница звонила почти каждый день с жалобами. Это был какой-то кашмар. Учительница просто терроризировала меня, совершенно не пытаясь найти общий язык с подростком. Мои объяснения, что сын таким образом реагирует на неустроенность, не интересовали её. Беседы с сыном не имели никакого действа,
Диву даюсь до сих пор, как я смогла что-то ещё писать. И даже каждую неделю выставлялся на доску мой очерк или статья,как лучшие.
В редакции коллектив с симпатией относился ко мне. Особенно, ответственный секретарь Рязанцев и кор.Ивлев, поддерживали, подбадривали меня, говорили, что для редакции я -находка. Поначалу меня это грело,
Через месяц нам с сыном предоставили комнату в общей трёхкомнатной квартире.
Жили мы с сыном в проходной комнате. Моя кровать была с сеткой растянутой до самого пола, будто гамак в саду. Потом, через комнату ходили три семьи.
Сна нормального не было.
Но ..когда прошло ещё три месяца и я не получила квартиру и даже...не виделось, когда это возможно...у меня опускались руки.
Даже сейчас больно от ...лжи, которую редактор Хрусталёв позволил себе. Если в первые дни приезда он обещал...вот-вот дадим квартиру, то через три месяца он уже...не обещал...а объяснял мне, что на очереди тот и тот, а потом только мы с сыном.
И в один прекрасный день...я решила ...вернутся назад.
По-настоящему не посмотрела даже город. Один лишь раз с сыном выбрались на какую-то горнолыжную трассу, на вершину которой я так и не поднялась-побоялась.
Так и Сахалин...не покорила.
Несколько приятных минут было связано с моими публикациями.
В феврале 1986 года мы с сыном вылетели из Южно-Сахалинска в Москву, И через день- в Минск. Где мама, дочь и все родные были очень рады. Радовались и мы с сыном.
Не полных четыре месяца длилась наша Сахалинская поездка.
Она дала мне очень много в плане ощущения родины, родной земли.
Осмыслив очень много, делаю вывод: уйти из печати. Не хочу работать бок о бок с иудеями без стыда и совести гребущими всё себе.
Понимаю, что у кого-то был и есть другой опыт. у меня был такой.
Года два я работала то в Фонде мира, то в республиканском управлении культуры где увидела лжи не меньше чем в редакции.
Фонд мира возглавлял какой-то Егоров. Там я видела удельного князька, чувствовавшего себя единоличным властителем. Ему требовались только и только холопы. В управлении культуры работала в редакционном отделе. За почти год работы...мне на редактирование было дано всего лишь два или три брошюрки.
Там нечего было делать. Сначала я не могла врубиться и всё спрашивала Аллу Курошко: а почему нет работы? Она смотрела на меня таинственным взглядом: а ты что не рада? Она через каждые полчаса шла с подругами ...курить...
У Аллы была привычка время от времени смачно потягиваться и ...говорить..."Хочу в гарем".
В центре культуры я ..открыла для себя удивительную" картину ..ничегонеделания..
В нашем отделе работал иудей Борис Александрович (Борух Шаевич) фамилию забыла...Он через пару лет уедет в Сан-Франциско...Куда могла уехать и я с детьми...Он был моим страстным поклонником, столько комплиментов, как от него, я не слышала наверно, за всю свою жизнь. Но он был иудей-это раз ( а я интуитивно чувствовала к ним генетическую нелюбовь), второе-старше на двадцать лет.
Из центра культуры, (где я работала на время декретного отпуска женщины) меня занесло в журнал "Парус". Журнал-загадка. Созданный одними иудеями как всесоюзный журнал но с центром в Минске. После я так и не найду архивные данные для пенсии, они были вывезены видимо в Москву, вместе с расформированием журнала и всей командой, во главе с Борисом Пастернаком (гл. редактором, однофамильцем известного писателя).
Так у меня "потеряны" два года для пенсии.
