Сны на убывающей луне, или или двадцать восемь зим одиночества вдвоём.
У каждого клинка, созданного тобой, своя сага, своя история.
Я слушаю их без малого тысячу зим и лет, и знаю, что ни одна из них не повторяется и не повторится никогда, как не повторяются сами клинки.
Только однажды показалось, что голос клинка знаком.
В ту же ночь вспомнила: так пел клинок, разрубивший оковы на моих руках.
Тёмные сырые своды подземелья, холод, ночь. Лица. Много лиц. Взгляды, липкие и колкие, шёпот вслед…
В чём обвиняли меня?
За что заточили в темницу и заковали…не помню.
Кажется, я хотела быть собой. Быть свободной. И была.
Счастливые дни начинались твоим голосом и им же оканчивались.
Я выходила на кухню, где проснувшийся огонь в очаге отдавал часть силы и тепла воде и стенам хижины.
Вставало солнце. Под твоими руками пел металл – рождался новый клинок, ещё без имени и лица.
– За свободу надо платить, – говоришь ты.
– За свободу надо платить, – повторяю я.
– Выйдешь за меня? Я расскажу тебе об одной колдунье, которая жила здесь давным-давно.
– Ты шутишь? Мы знаем друг друга без малого тысячу лет. Мы проросли друг в друга так, что разделение невозможно, а если и случится, то будет длиться десять тысячелетий. Разве может быть что-то более близкое… Что за колдунья, откуда? Как звали её? Ты говоришь, что она жила здесь давным-давно?
– Жила. Имени не помню. Может быть, ты вспомнишь, если я расскажу тебе о ней. Венчание состоится сегодня на заходе солнца.
И я отправилась выбирать платье.
Их было много, разных – от королевских до самых простых, но ни одно их них не было моим.
Самым последним в их бесконечной череде оказалось красное платье, с невероятно длинным, будто бы летящим шлейфом, похожим на сполохи сегодняшнего рассвета над морем.
– Для такого случая красное платье не годится, – рядом со мной возникла дама средних лет в кринолине, с мушкой и густо напомаженными губами. – Тебе необходимо выбрать белое.
– Нет.
– Снова упрямишься? Чёрные лестницы, костры, оковы и темницы ничему тебя не научили. Выходить замуж положено в белом – такова традиция, а традиции надо чтить.
– Белый – цвет смерти. Перехода. Я ещё приду за ним. А сегодня мне нужно красное платье. И не какое-нибудь, а именно это.
Шлейф выбранного мной платья вздрогнул, ткань заструилась навстречу сама по себе – без всяких сквозняков. Я узнала – это было то платье, в котором меня должны были сжечь в тёмное время Средневековья, в маленьком городе на берегу тёплого моря.
– Странно слушать всё это. Тебе разве никто не говорил, что…Впрочем, пусть это скажут другие. Не я. Что же. Ты сделала свой выбор, – дама вздохнула с огорчением. – Осталось подобрать обувь к этому глупому наряду, и можешь отправляться под венец.
Обуви, нужной мне, конечно же, не было. Стеллажи, заставленные туфельками, сандалиями, ботильонами и башмачками, проплывали мимо, бесполезные и прекрасные.
Я почувствовала, что если в ближайшую минуту не найду свою пару башмачков – то опоздаю навсегда. И побежала. Подхватив подол платья и шлейф, которые, к моему удивлению, нисколько не мешали, скорее, наоборот – с их помощью получалось лететь над вечерней землёй, лететь на закат, туда, где огромное солнце стремительно падало в густую лиловую пену облаков, и только отсвет его играл на верхушках крон вековых корабельных сосен.
Ни храма, ни священника, ни гостей. Только сумеречный лес вокруг, и оружейник в тёмных доспехах, и ястреб на правом плече его.
– Ты? Ты… Я так боялась опоздать.
– Всё всегда происходит вовремя, запомни, и никогда никуда не спеши.
– Но кто же нас обвенчает?
– Земля. Огонь. Воздух. Вода… Вода должна быть горячей, я пробовал заливать в джезву холодную воду, и вкус получался слабым…Не кофейным. Просыпайся. Кофе готов. Дождь кончился.
Разбуженная твоим голосом, я вышла на кухню, где проснувшийся огонь отдавал часть своего тепла воде и стенам нашей хижины.
– Я всю ночь уговаривала дождь идти в сторону моря. Под утро он, наконец, меня услышал. В сегодняшнем сне ты просил моей руки. Я летела к тебе – на закат – в удивительном красном платье с длинным шлейфом. Вот только башмачки не успела к нему подобрать. Пришлось лететь босиком. И ещё ты обещал рассказать мне о колдунье, которая жила здесь давным-давно.
– И фея не пришла на помощь? И мальчика-пажа не оказалось рядом…Впрочем, это совсем другая сказка. Не наша.
– Там была какая-то густо напомаженная дама. Вряд ли это моя фея. Придётся тебе жить с босоногой женой, оружейник.
– Босоногая жена – это мечта. Когда-нибудь я сошью ей пару красных башмачков, и она будет счастлива.
– Когда-нибудь?
– Лет через двести.
– Так скоро? Что ж. Согласна подождать, но только при одном условии.
– Говори.
– Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день.
– Ты слово в слово повторила, сказанное колдуньей, которая жила здесь давным-давно.
Я согласен. Тем более…
– Тем более, что?
– Мы давно мертвы. Просто не ощутили перехода. Такое случается, когда живёшь долго и счастливо.
– А колдунья…
– Ты была ею когда-то.
