и человек, шагнувший внутрь стены,
и птица в ожидании испуга,
и скомканная ветошка луны,
хранящая черты былого круга,
и трещина на косточке ключа,
что так воспалена и горяча –
и каждый страх, утробный, ножевой,
рождённый в темноте своей безликой,
в какой-то миг –
становятся травой,
укропом, водосбором, повиликой.
фиалка, фенхель, рута, розмарин,
и каждый зыбок и неоспорим.
и страх выходит горлом ветровым
из сокровенной земляной каверны,
и остаётся в шорохе травы,
в беспамятстве её закономерном.
в стеблях твоих заметную едва,
прости, благослови меня, трава.
