***

В городе тихо. Нет салютов, нет звука стреляющих пробок. Никто не опаздывает к столу, не затачивает остроумие, чтобы блеснуть умом в приятельской компании. Подошла она к завершению - возлюбленная нами весёлая новогодняя чехарда с её приятной встряской, ядрёными вкусами и запахами разносолов - со всеми этими традиционными застольями, ритуальными блюдами, тостами и разнообразной выпивкой с мерой и без меры. Ничего уж не поделаешь, мы, русичи, свято чтим драгоценный завет великого пращура Владимира Красно Солнышко, то есть, прикладываемся и закусываем, насыщая не только тело, но и душу. Русское застолье издревле стало символом безмерности и лихого пьянства, хотя, благодаря беспощадной статистике, давно уже выяснилось, что другие пьют едва ли меньше. Вот только есть у русских то, что веками приковывает к ним внимание народов земли, - пламенный, неумирающий вкус к правде, пугающая историческая сила и особая живописность языка, отмеченная великим Бальзаком, о чём и хочется поговорить.

А начну я с воспоминания.

Шёл первый год моей трудовой жизни, я уже не чувствовал себя студентом и понемногу вживался в своё новое положение человека с должностью, зарплатой и ответственностью. На листке календаря стояла дата - 31 декабря, что-то плавало в воздухе, ощущалось, как лёгкое приятное напряжение души, на миг поверившей в счастливый случай и окончательную надёжность жизни. Страна готовилась встретить Новый год по всем своим личным и производственным показателям. Пахло цветами, духами и домашними разносолами. Атмосфере вечера добавляла интриги приоткрытая дверь в коридоре, из-за которой доносились смех и возбуждённые женские голоса, затянувшие застольную песню. Скорее всего, пели "Ой, кто-то с горочки спустился" - эту песню тогда любили, и вспомнилась она не случайно. Я в нерешительности топтался на месте, когда внезапно материализовавшийся передо мной пожилой сотрудник соседнего отдела дружелюбно улыбнулся и заговорил тоном пожившего человека, не потерявшего вкус к простым радостям:

- Это девки наши гудят. Красота! Ну, пойдём, присоединимся, у них там всего навалом, две сумки продовольствия хорошего принесли. Пора тебе по-настоящему вливаться в коллектив. Лови момент: есть бухло, есть закусь - это получше любого ресторана!

По-свойски подхваченный за локоть, я толкнул дверь, и мы оказались перед широким русским застольем, организованным за сдвинутыми столами. Происходящее мгновенно поглотило нас, ибо единство присутствующих выглядело завораживающе безупречным. Все улыбались, любили друг друга и от души предавались самой простой из человеческих радостей - выпить и закусить. Разумеется, дело шло под тосты за красоту женщин. Можно сказать, что трудовой коллектив советского предприятия, как тогда выражались, "отвязался и бухал" среди шкафов с папками и висевших на стенах графиков, календарей и двух-трёх портретов с узнаваемыми лицами кумиров общества. Пахло вкусно, мне мгновенно налили, я выпил и словно нырнул в бурлящий радостью оазис, требовавший от человека лишь аппетита и хорошего настроения. Приятная расслабленность овладела мной, исчезла скованность, окружавшие меня сотрудники стали проще, ближе, лучше. А почему бы нет? Алкоголь не всегда толкает нас ко злу и затуманивает разум. Тем более, что выпито было немного, а повод требовал некоторой галантности.

Много лет прошло с тех пор, однако помню лица, голоса, интонации, вспомнилось и удивительное советское словечко - "бухать". Конечно же, жаргон, но не только, ибо встают здесь перед нами эпоха и ментальность, сила вождей и небывалая в истории мощь организованного движения народов туда, куда ещё никто не ходил - к правде на теоретической основе. Страна идеологически обновилась, приняла вызов времени и бесшабашно, демонстрируя упорство и неслыханную пассионарность, рванулась в будущее, не имея ничего, кроме лозунгов и воспламенившейся надежды. Напряжение воли достигало критических величин. Обойтись без спиртного было просто никак нельзя. Однако почему "бухло" и почему люди "бухают"? Какова этимология - она же, несомненно, есть? Откуда словечко пошло и кто его выдумал, одарив нас тем, что глубоко вошло в обиход и стало неумирающей живописной частицей нашего замечательного языка? Ответ на поставленный вопрос имеется исчерпывающий.

Дело в том, что в 1924 году наш вождь товарищ Сталин решил сделать неистребимое народное пьянство частью экономики страны и отменил сухой закон, введенный Николаем II еще в начале Первой мировой войны. Появилась потребность в стеклянной таре и стеклянной посуде специального назначения. Подобно фениксу восстал из небытия и вновь заработал старейший в России Гусевский стеклозавод (ныне город Гусь-Хрустальный Владимирской области), остановленный еще в 1918 году. Только называться он стал «Стеклозавод имени Бухарина». Такова была традиция - присваивать предприятиям имена вождей Революции и героев Гражданской войны - и носил упомянутый завод имя Николая Ивановича Бухарина до 1937 года, пока Бухарин не был объявлен врагом народа и расстрелян, потому что имел свой взгляд на марксизм и хотел для страны как раз такого социализма, какой мы имеем сегодня. Советский чиновник, считал Бухарин, не имеет права жить хуже, чем его западный коллега равного положения. А народ постепенно подтянется. Тогда это выглядело пошлостью, соскальзывающей к предательству, но прошли годы, изменились люди и потребности, иначе задули западные ветры. Советская власть оказалась не такой уж неколебимой твердыней. Человек нравственно надорвался, треснул и упал прямо в мечту Николая Ивановича. Чиновники теперь богаты, а народ подтягивается.

Однако по воле этого же самого народа имя Бухарина просияло и прочно закрепилось в нашей просторечной лексике, сопровождая застолья и дворовое пьянство. Сначала «бухариками» стали называть то, из чего пили:стаканы, рюмки, стопки и т.д., чему способствовало, во-первых, то, что продукция завода была клейменая(на донышке питейной посуды красовалась надпись «завод им. Бухарина»), а во-вторых, то, что трудовой коллектив предприятия прославился лихим пьянством. К концу 30-х годов термин «бухарик» приобрел современное звучание - неумеренно пьющий человек. В сороковые годы закрепились производные «бухать», «бухнуть», «бухло». Жизнь при всём этом лихо шла по экспоненте вверх, имела блестящую статистику по росту науки, промышленности, строительства, здравоохранения и так далее по списку, включая небывало расширившуюся культуру и потрясающую рождаемость. Таких показателей мы сегодня не имеем, и они даже не предвидятся, хотя полки магазинов ломятся от спиртного, а посуда стала тоньше и разнообразней.

И вот прошли годы.

В далёком, постепенно превращающимся в миф, прошлом осталась жизнь победителя-народа с могучим образом будущего, с героями труда и великими свершениями ради общего блага - всё поглотил спущенный на страну в памятном 91-м году с московского неба серый августовский туман, отравивший сердца и души наивного населения, осатанело клюнувшего на химическую западную приманку. Среди плавающих в тумане обломков советской империи мелькает лицо Николая Ивановича Бухарина - дрогнувшего революционера, правого уклониста и красного сибарита, безжалостно расстрелянного Сталиным за политическую трусость, тихое казнокрадство и мелкобуржуазное нутро. Однако имени Бухарина суждено было остаться, пусть даже в изменённом виде, в глубинной жизни русского народа, в его непостижимой для разума истории великих побед, парадов, салютов и, конечно же, многих живописных словечек, соответствовавших размаху социалистического строительства и намерению как-то выжить в эпохе, в равных пропорциях смешавшей жуткий кошмар и недостижимое прекрасное.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 24.01.2018. ***