О, Муза, лень твою чем оправдать,
Не видишь настоящей красоты?
Сияет в милом подлинная стать,
И оттого намного выше ты.
Возможно, скажешь,
Муза, мне в ответ,
Что истине цветной не нужен грим,
У красоты без красок есть свой цвет,
И лучшее останется таким.
Хвалу считая лишней, ты нема?
Но немоте той оправданья нет.
Твоею волей прочь умчится тьма,
И слава воспарит на сотни лет.
Служи же, Муза, не умерь свой пыл,
Сквозь время чтобы милый юным был
O truant Muse, what shall be thy amends
For thy neglect of truth in beauty dyed?
Both truth and beauty on my love depends;
So dost thou too, and therein dignified.
Make answer, Muse, wilt thou not haply say,
`Truth needs no colour with his colour fixed,
Beauty no pencil, beauty's truth to lay;
But best is best, if never intermixed'?
Because he needs no praise, wilt thou be dumb?
Excuse not silence so, for't lies in thee
To make him much outlive a gilded tomb,
And to be praised of ages yet to be.
Then do thy office, Muse; I teach thee how
To make him seem long hence as he shows now.
О, ленивая Муза, чем ты искупишь
свое невнимание к истине*, расцвеченной красотой?
И истина и красота зависят от моего возлюбленного,
и ты тоже зависишь и тем возвышена.
В ответ, Муза, не скажешь ли ты, возможно:
«Истина не нуждается в приукрашивании, имея собственный постоянный цвет;
красота не нуждается в кисти, чтобы замазывать истинную сущность красоты;
лучшее остается лучшим, если не подвергается смешению»?
Оттого, что он не нуждается в хвале, будешь ли ты немой?
Не оправдывай этим молчания, так как тебе дано
сделать так, чтобы он надолго пережил любую позолоченную гробницу
и был восхваляем в грядущие века.
Исполняй же свою службу, Муза; я научу тебя, как сделать,
чтобы он долгое время спустя представлялся таким, каким выглядит сейчас.