"И сердце припорошено тоскою,
Хрустящей, будто тонкий лёд на лужах.
Свечу возьму озябшею рукою,
Сварю глинтвейн на первый зимний ужин..."
Александр Штурхалёв
Запаситесь терпением, чаем с плодами шиповника,
Зимовать нам, как минимум долгие-долгие лета.
Как стемнеет, мы вместе усядемся на подоконнике,
Вы в костюме, а я… Я не знаю, как буду одета.
Нарушать тишину запрещается горькими вздохами,
Ароматным горячим напитком заканчивать вечер.
Вы тактично молчите, я Вас осыпаю упреками
И привычно бестактно кладу Вам ладони на плечи.
То, что нужно забыть мне - записано всё в ежедневнике
И подчеркнуто криво оранжевым тоненьким маркером.
Первый пункт незабытый засыпан снегами и временем,
Неприятными мыслями, скверным дурацким характером.
Вечер светел и тих, невесом, бесконечен и призрачен,
Безупречно красив и совсем не печален как будто,
Зачеркнула пункт первый - он пройден, он прожит, он вымучен
Каждым днём, каждым годом, столетием, каждой минутой.
Вы пытались казаться, но тщетно, всё так утомительно
И свеча не согреет озябшие руки отныне.
Тосковать добровольно не стану я, лишь принудительно.
Пункт второй незабытый - там Ваше сакральное имя.
Это так эксцентрично - не думать о вас, не надеяться,
И не ждать, что при встрече приветом одарите пламенным.
Я уже привыкаю, но все же немного не верится,
То, что вы лишь рисунок на чём-то холодном и каменном.