И странный привкус декаданса, как будто дым от папирос,
Висит над городом упрямо, не отвечая на вопрос:
Где пионеры с громким горном, где комсомольские костры,
Где завтра светлое, где наши счастливые надежды, сны?
Они остались в старых снимках и в пожелтевших дневниках,
Их голоса затихли в мрачных, щербатых, пыльных чердаках.
Теперь иные идеалы, иной кумир, иной герой,
И только ветер в рамах старых скорбит о доле их былой.
И на пожелтевшем фото, прищурив юношеский глаз,
Глядит мальчишка незнакомый, о звёздах грезивший до нас.
Он верил в праведность и силу протянутой вперёд руки,
Но стали помыслы бескрылы, а идеалы — далеки.
Жизнь замерла, тускнеют строчки из пламенных, наивных книг,
А бронзовый безмолвный слепок на постаменте всё стоит.
Он смотрит вдаль, где над проспектом несётся бликов круговерть,
И в этом взгляде неподвижном застыла жизнь, в оскале – смерть.
А город спит под дымкой серой, и в этой мёртвой тишине
Лишь память бродит привиденьем по облицованной стене.
И горький привкус декаданса, как пепел брошенных надежд,
Въедается в сознанье молча, под складками чужих одежд.