Тверской же к тому времени вернулся в школу. Он как раз снимал пальто, когда в дверях показалась секретарша Анастасии Эдуардовны.
- Ой, вы уже здесь? – обрадовалась она. – Очень хорошо…
- А что случилось? – Он достал расчёску и пробежался по волосам.
- Вообще-то я точно не знаю, - затараторила Катя, - а только Анастасия Эдуардовна просит вас зачем-то к себе.
- Что, прямо сейчас?
- Да. И как можно скорее…
В учительской в этот момент находилось человек шесть, никак не меньше. Были тут и Варвара Петровна, и Ольга Спицына, и Раиса Павловна, а также ещё две-три преподавательницы из младших классов. Все, кроме разве что Раисы Павловны, повернули головы и с любопытством прислушивались к тому, о чём говорила секретарша.
- Ещё и поскорее, – рассеянно усмехнулся Тверской. – И, что за пожар? Ну, что ж, идёмте раз так.
Уже по дороге Катя ему сообщила о визите к директрисе Маргариты Романовны, и что между ними, насколько она могла слышать, произошёл крупный разговор. Причём даже такой, что Косицина выскочила из кабинета, как ужаленная.
- Вы бы её только видели, - посмеиваясь, продолжала Катя, - вся красная и злющая прямо, как фурия.
Перед дверью директорского кабинета Тверской на секунду задержался, чтобы собраться с духом. Он предполагал, что разговор с Анастасией Эдуардовной будет не из лёгких и даже догадывался, о чём пойдёт речь.
- Да заходите вы уже, - поторопила его секретарша.
Тверской поправил галстук и постучал в дверь.
- Можно? – приоткрыв дверь, спросил он.
- А, Сергей Петрович. Да, да, заходите. Здравствуйте! – Анастасия Эдуардовна, вышла из-за стола, сделала к нему пару шагов, но потом остановилась. Она была явно чем-то озабочена, хотя и постаралась это скрыть за бодрой улыбкой. – Вот вы-то мне и нужны, - прибавила она, указав ему на стул. Сама она вернулась на своё место. – Да проходите же, садитесь… Да, да, сюда поближе, пожалуйста.
Тверской прошёл и опустился как раз на тот же самый стул, на котором ещё недавно сидела Маргарита Романовна. После этого Анастасия Эдуардовна снова встала из-за стола и ещё минуты три перемещалась по кабинету. Потом остановилась у стола для совещаний, налила себе из графина воды и медленно выпила.
- Сергей Петрович, - начала она, поставив на место стакан, - думаю, вы уже догадываетесь, зачем я вас позвала?
- Честно говоря, не совсем, - с запинкой отвечал он.
- Вот, как? – удивилась директриса. – Странно, а я была уверена, что все и обо всём уже знают. Ведь у нас, не успеют ещё… Ну, да ладно.
- Но, если вы о Маргарите Романовне, - как бы вдруг догадавшись, заметил Тверской, - то лично меня всё это просто возмущает. Эти сплетни… какие-то совершенно чудовищные обвинения… Честно скажу, я просто в шоке.
- Да, да, я с вами согласна, - мягко улыбнулась Анастасия Эдуардовна. – Всё это действительно уже ни в какие ворота… Признаюсь, мне и самой всё это кажется не более, как плодом больной фантазии. Однако… - Она вернулась на своё место и, сев на стул, взяла со стола ручку. Потом для чего-то сняла с неё колпачок. Однако записывать ничего не стала, а повертев в руках, вернула её на место.
Лицо её выражало смущение и озабоченность. Тверской подался немного вперёд и застыл в ожидании.
- М-да, вот такие дела, - невесело вздохнула Анастасия Эдуардовна. – Нет, что касается вас, то у меня, в общем, никаких претензий нет. Во всяком случае, по вашей работе. Опять же, как мне известно, вам за короткое, можно сказать, время удалось наладить с учениками контакт. И это очень похвально. М-да… И тем не менее… - Она была явно в затруднении. – И тем не менее… я даже не знаю, как бы это вам объяснить… Кстати, вы, наверное, в курсе, что кое-кто из ваших коллег… и, к сожалению, не только Маргарита Романовна… Словом, кое у кого из них появились… как бы это назвать… сомнения, что ли, то есть относительно вашего морального облика? Вам это известно?
- Ого, даже так? – мрачно усмехнулся Тверской.
- Да, представьте себе. И более того, буквально полчаса назад у меня тут состоялся разговор с Маргаритой Романовной. Так вот она утверждает, что вы… Да вот, она тут мне вручила целую петицию, что-то вроде коллективной жалобы. А из неё следует, что будто бы вы и ваша ученица из девятого «А» класса, Майорова… что будто бы у вас с ней… ну, словом… Да вот она, эта самая петиция, – Анастасия Эдуардовна взяла со стола стопку листков, скреплённых канцелярской скрепкой, и потрясла ими перед собой. Потом отшвырнула их на край стола. – Кстати, я разрешаю вам с нею ознакомиться.
- Да нет уж, спасибо, - брезгливо поморщился Тверской. – И потом я примерно догадываюсь, о чём там написано. Несусветный бред и больше ничего.
- Да, да, скорее всего, - с ноткой неуверенности согласилась Анастасия Эдуардовна. И тут же лукаво улыбнулась. – Да, но ведь вас действительно видели вместе. И не только Тамара Валентиновна, но и, как тут написано, видели так же и другие. И все они в один голос утверждают, что будто бы видели вас, как вы шли по улице Ленина и при этом о чём-то разговаривали.
- Ещё и разговаривали? – с усмешкой повторил за ней Тверской. – Надо же, какой ужас! Просто готовый сюжет для бульварного романа.
- Да, но вы не отказываетесь? – не поддержав его иронии, поинтересовалась Анастасия Эдуардовна. - Это действительно было?
- Да, было, - пожал он плечами. – Нам, видите ли, с Майоровой по дороге, вот несколько раз и совпало. А что, разве учителям возбраняется общаться со своими учениками? Я/ не пойму, в чём тут, собственно, крамола?
Он больше не улыбался. Лицо его слегка побледнело и как бы заострилось.
- Ну, ну, Сергей Петрович, - поспешила успокоить его директриса. – Не стоит уж так реагировать. Ведь лично я ни в чём вас не обвиняю. И вообще, вопрос совершенно в другом.
- И, в чём же?
- А в том, - взяв снова ручку и открыв колпачок, Анастасия Эдуардовна продолжала уже назидательным тоном, - а в том, - повторила она, - что всем нам… я имею в виду прежде всего членов нашего коллектива… кстати, себя я тоже не исключаю… так вот, всем нам было бы не лишне помнить, что находимся мы у всех на виду. То есть среди людей, так сказать. И, стало быть, хотим мы того или нет, однако, мы должны считаться с мнениями друг друга и при этом многое учитывать.
- Это-то я как раз понимаю, - чуть-чуть расслабившись, вставил Тверской.
- Это хорошо, что вы понимаете, - строго заметила Анастасия Эдуардовна. – Однако, понимать мало. Было бы ещё лучше, если бы мы из этого делали соответствующие выводы. А ещё лучше, если бы мы руководствовались ими в своих действиях. Да, да, Сергей Петрович, не надо забывать, что нас окружают люди, можно сказать, самые разные. Люди, у которых есть какие-то свои, я бы сказал, понятия и воззрения. Вы следите за моей мыслью?
- Да, я стараюсь.
- Вот и замечательно. А из этого, Сергей Петрович, сам собой напрашивается вывод. То есть я это к тому, что, совершая тот или иной поступок, то или иное действие, мы должны учитывать, как это может быть воспринято окружающими. Причём я говорю не только о ваших коллегах.
- Да, но ведь я… - вклинился было Тверской, но Анастасия Эдуардовна жестом руки заставила его замолчать.
- Ну вот, скажем, эти ваша прогулки с ученицей, - размеренно продолжала она, - Нет, я ещё раз вам повторяю, - снова подняла она руку, как бы предвосхищая его возражения, - я вовсе ни в чём вас не подозреваю и уж, конечно, не обвиняю. И, более того, я не нахожу в этом ничего предосудительного. Вы меня понимаете ?.. Да, но это, если смотреть на ситуацию с чисто, так сказать, объективных позиций. Но, как я уже и говорила, ведь люди все разные, и у каждого имеются свои представления и, может быть даже, какой-то свой опыт. И со всем этим мы тоже должны считаться, а как же иначе. То есть мы должны… нет, мы обязаны… принимать в расчёт и кое-какие субъективные факторы. А это, я и по себе знаю, это очень не просто. Но… но необходимо. Да, да, необходимо. А, тем более, что мы ведь не простые обыватели, а мы к тому же ещё и педагоги. Что, как вы сами понимаете, накладывает на нас дополнительные права, но и дополнительные обязанности. Я уже не говорю об этике и нравственных нормах. А теперь возьмём, к примеру, ваш случай. Вы лично, как я поняла, считаете… и я не вижу оснований с этим не соглашаться… что во внеклассных общениях учителя с ученицей нет ничего предосудительного, так?
- Да, именно так я и считаю.
- Что ж, прекрасно. Собственно, и я тоже. Как, впрочем, и каждый здравомысляший человек. Но вот, скажем, Маргарита Романовна… и заметьте, не только она одна… смотрят на это несколько иначе. Более того, они в этом усматривают не просто грубое попрание этических норм и не просто злоупотребление вами своего служебного положения, но, как они утверждают это в своей петиции, в этом вашем поведении они видят явные признаки морального разложения. Да, да, представьте себе. И вдобавок к этому они подозревают, что за этими вашими прогулками с Майоровой кроется не столько профессиональный и не столько чисто человеческий с вашей стороны интерес, сколько интерес, как они тут пишут «совершенно иного рода». Надеюсь, вам не надо объяснять, какой именно «интерес» они имеют в виду и что они под этим подразумевают? – Закончив фразу, Анастасия Эдуардовна, отложила ручку в сторону и устало прикрыла глаза. Потом, глубоко вздохнув, вдруг выпрямилась на стуле и посмотрела Тверскому прямо в глаза. – Ну, и что вы на это скажете?
- Я? - дрогнувшим голосом переспросил Тверской. – А, что тут скажешь?
- Ну, а всё-таки?
- Знаете, Анастасия Эдуардовна, - заметил он, выпрямляясь на стуле и расправляя плечи, - я вам одно лишь могу сказать… - Тут он сделал паузу и задумался.
- Так, что же именно?
- А то, что мы, кажется, уже докатились. Да, да, и что дальше уже ехать некуда. Я и не предполагал, поступая сюда на работу, что столкнусь с чем-либо подобным. Это уже что-то немыслимое. И это пишут люди, - Он кивнул на заявление, - которым доверено учить детей. Это просто немыслимо. Так, что же значит? Значит, если, скажем, нашей дрожайшей Маргарите Романовне… ну, или кому там ещё… словом, если им что-то там примерещится или даже просто взбредёт в голову… ну, скажем, какая-нибудь дикая идея… то я, как, впрочем, и другие мои коллеги, должны будем под них ещё и подстраиваться. Учитывать, так сказать, размах и возможности их больной фантазии. Я правильно вас понял?
- Ну, не надо уж так утрировать, - слегка смутилась Анастасия Эдуардовна.
- Утрировать! А как это ещё понимать. Ведь это, что же? Ведь это получается, что в угоду этим всем маргаритам романовным мы, то есть остальные, нормальные учителя, должны превратиться в этаких «человечков в футляре», как у Чехова. Или, может, перед тем, как что-то сделать, куда-то или с кем-то пойти, нам прежде надо будет получить формальное одобрение у какой-нибудь Косициной. Ну, или хоть у той же Тамары Валентиновны. На всякий, так сказать, случай. Это, чтобы они, не дай бог, как-нибудь или чего-нибудь не заподозрили дурного. Абсурд! Этак мы докатимся и до Святой Инквизиции.
- Ну, уж вы скажете, Сергей Петрович! – напряжённо усмехнулась Анастасия Эдуардовна. – Зачем же уж так-то?
- А, как! – уже не сдерживая себя, воскликнул Тверской. – Как ещё я вас должен был понять? И разве не вы только что призывали меня считаться с субъективными, как вы выразились, факторами, ну или мнениями некоторых членов нашего коллектива. Таких, к примеру, как эта самая Маргарита Романовна, эта фельдфебеля в юбке. Уж извините меня за такое сравнение, к тому же не я его придумал. Так её величают многие. Ещё раз извините.
На это Анастасия Эдуардовна ответила лишь холодной усмешкой. Потом, как бы смягчившись, добавила:
- Да, но я же не имела в виду ничего подобного. Я лишь… и вообще, как бы это выразиться?..
- Да, да, я вас понимаю, - поспешил ей на выручку Тверской. – Я понимаю, что вам, как директору, как руководителю большого коллектива, видимо, хотелось бы достичь некоего компромисса, когда бы и маргариты романовны с тамарами валентиновнами были бы сыты и такие, как я, остались бы желательно целыми. Я всё это отлично это понимаю. В целях, так сказать, достижения покоя и всеобщей гармонии. И это я тоже понимаю.
- Ну, а что, собственно, в этом плохого? – перейдя на официальный тон, спросила Анастасия Эдуардовна. - В конце концов, я должна вам напомнить, Сергей Петрович, что в конечном итоге вся ответственность за то, что происходит в школе лежит не на ком-нибудь, а лично на мне. И за моральный климат в коллективе тоже отвечаю я и никто другой. Поэтому, уж не взыщите, но я должна… да нет, я просто обязана… всё делать для поддержания в коллективе мира и равновесия. Да, да, не улыбайтесь, иногда даже вопреки своим принципам или, скажем, симпатиям и антипатиям.
- Да, но компромисс компромиссу рознь, - сухо возразил Тверской. – А иначе можно скатиться до полного абсурда. К тому же, боюсь, он не всегда возможен в принципе. Я, по крайней мере, себе этого не представляю. А вы представляете?
- Вы это, о чём? – как-то вся подобралась директриса.
- Да хотя бы о гармонии во взаимоотношениях с такой, как Маргарита Романовна. Не знаю, как вы, но я этого даже в мыслях не допускаю.
- И напрасно, - строго заметила Анастасия Эдуардовна и чуть мягче добавила: - А впрочем, вас никто и не заставляет с ней дружить. Не с ней и не с кем-либо. По крайней мере, лично я не покушаюсь ни на ваши принципы, ни на ваш выбор. И вообще, - устало произнесла она, как бы давая понять, что на этом пора и закругляться, - можете мне поверить, я во многом с вами согласна. Но и вы тоже должны меня понять. Знаете, бывают случаи, когда компромисс просто неизбежен. А иначе тут такое начнётся… Словом, всем будет несдобровать. Так-то вот. Ну, и потом вы – человек умный, поэтому я надеюсь, вы сделаете правильные выводы из этой нашей беседы.
- Хорошо, - вздохнул Тверской, вставая, - по крайней мере, я постараюсь. Я постараюсь не давать им лишнего повода для сплетен.
- Вот-вот, - с облегчением улыбнулась Анастасия Эдуардовна, тоже поднимаясь из-за стола и поправляя на себе жакет. - Это хорошо, что вы меня правильно поняли. Так что, я на вас надеюсь…
Однако уже в дверях он всё же остановился и произнёс:
- Но это вовсе не значит, что я стану плясать под их дудку. Уж этого они от меня не дождутся.
- Да, да, конечно, - задумчиво улыбнулась Анастасия Эдуардовна. - Тем более, что от вас этого никто и не требует…
Продолжение: