* * *
И поехала к сестре Лизе на второй лесозавод. Трамваи
ходили плохо, подолгу стояли на остановках. И я простыла,
снова температура. Пришлось оставить меня у тёти Лизы.
Ко мне каждый день ходил фельдшер, старенький такой. Я
помню как тётя Лиза заваривала горчицу, которую он приносил.
Он намазывал старую газету, меня обматывал этой казетой,
горчицей наружу, сверху наматывал вторую газету, меня
заматывали полотенцем, закутывали в одеяло, и он сидел
рядом со мной. Я вопила, сердилась на него и говорила, что
он плохой, а у меня папа хороший. Он приносил какие-то
травы, мне их заваривали. Он вылечил меня. Мама повезла
меня в Тундру. С Исакогорки (а была уже вовсю зима) меня
везли на санях и несли на руках. Было холодно, и я снова
простыла. Но заболели в этот раз у меня ушки, горло и ноги.
Ноги распухли, я не могла ходить. Бабушки помогли маме,
они поили меня отварами, а ноги вылечили тем, что в кадушку
заварили труху от сена, меня сажали туда и накрывали одеялом.
Я поправилась.
Мишу, когда мама увезла меня в больницу, мамины подруги
похоронили на третий день. Мама каждый день после работы
бегала на кладбище и там кричала, плакала. Он был очень
красивым мальчиком, очень смышлёным. Старухи говорили,
что уж больно умён, не по годам, и больно красив - наверно
не живуч. У него тёмные волосы, как у папы, длинные чёрные
ресницы и голубые глаза. Он был проказник. Я говорила, что
у нас были куры. Они летом жили в сарае, гуляли на улице,
а зимой жили в курятнике у нас дома. Папа с утра до позднего
вечера работал в лесу, все заботы о доме и детях были на маме,
хотя она тоже работала. Когда мама уходила в магазин, в сарай
или ещё куда-то, то она говорила нам чтоб не проказничали. Только
мама выйдет, как Миша откроет курятник, и в первую очередь
петуха, а потом всех кур вышвырнет из курятника. Куры
летают по комнате, кудахчут, кругом перья. Я со страху
залезу под кровать. Мама приходит и видит картину этого
«разгрома». Я лежу под кроватью и реву: «Мама, Мишка всех
курь выкинул, а они клюваются». Мама быстро разберётся
с нами, всё уберёт, и опять всё хорошо. Мама очень любила
Мишу, а меня очень любил папа. И я своему маленькому брату
говорила, что папа совсем мой, а мама - моя и Мишина.
Страшно ревновала, когда мама «выделяла» каждому по колену:
на одно колено садила Мишу, на другое меня.
Я отца совсем не помню. Он ушёл на фронт в начале войны.
Сначала его увезли в Лахту (теперь – Катунино). Там прошёл
подготовку. Мама один раз ездила к нему одна. Во второй раз взяла
меня, как он и просил. Мы приехали и пошли к нему. Навстречу нам
шли отряды солдат. Впереди этого отряда шёл офицер. Я вырвала у
мамы руку и побежала к офицеру, который взял меня на руки, целовал,
передавал солдатам. А я кричала: «Папа! Мой папа!».
Папка 18 - 195
следующая: